403: Под запретом
Ирина Логарт
Когда-то он был ее первой любовью – яркой, одержимой, ради которой она была готова пойти на все. А вот она была для него под запретом. И, вместо того, чтобы стать прекрасным принцем, он стал для нее сущим кошмаром. Мрачным и очень болезненным воспоминанием, выжигающим душу.Алекс сбежала, вырезав из своей жизни все, что хоть как-то напоминало о нем. Новая жизнь, новый город и смелый, грандиозный план, которому она следовала шаг за шагом на протяжении семи лет. Если бы она только знала, что столько лет спустя, в тот день, когда она подошла к своей цели, именно ему предстоит решать ее судьбу. Снова.
Ирина Логарт
403: Под запретом
Глава 1. Алекс
Порывы теплого ветра наполняли мое скромное жилище запахом наступающего лета. Сквозь распахнутые окна гостиной, вздымая легкие занавески из бирюзовой органзы, врывались пьянящие ароматы – сладкой выпечки, цветов, жаркого солнца… Неповторимая смесь этого укромного уголка Бостона. Сейчас бы рвануть куда-нибудь на природу, понежиться на сочной травке под солнышком… Только мне было не до того. Я все еще не могла осознать, что учеба закончилась – хотя шапочка выпускника уже целых две недели гордо висела на стене в спальне. Но финальная точка должна быть поставлена именно сегодня. Поэтому, почти не спав от волнения всю ночь, я потратила утро на беготню от ванной комнаты до зеркала в спальне и обратно.
Закончив, наконец, приводить себя в порядок, я придирчиво всматривалась в свое отражение. Платье подобрано идеально – достаточно скромное, но выглядит при этом совсем не дешево. Если посчитать, сколько нервных клеток было погублено во время драки за эту брендовую вещицу на нелегальной распродаже в порту – то оно бесценно. И село как влитое – нежная бежевая ткань приятно обтягивает фигуру и отлично подходит по тону к моим единственным неубиваемым лодочкам. Правда, вырез чуть глубже, чем позволяет деловой этикет, но это не большая проблема – я спрячу его под черным жакетом, который служит мне верой и правдой еще со времен старшей школы.
На копну темных непослушных волос я вылила пол флакона выпрямителя и добрых полтора часа с остервенением утюжила, чтобы по итогу собрать их в аккуратный высокий хвост. Недавно увидела такую прическу на обложке девчачьего журнала и мысленно поставила галочку обязательно испробовать на себе. Возможно, я слегка перестаралась: кожа на висках натянулась, делая разрез глаз слегка раскосым и гарантируя щедрую порцию головной боли ближе к вечеру. Уже нет времени переделывать, так что я решила оставить все как есть. Для первого и, клянусь, последнего раза – неплохо. Быстро нанесла тушь и бежевую помаду. Много макияжа – это не про меня. Золотые серьги с маленькими изумрудами, под цвет глаз – драгоценный подарок от бабули на удачу. Удача мне сегодня пригодится! Несколько капель любимых духов завершили образ. Зеркало давно не видело меня в таком парадном виде!
– Нам очень нужна эта работа. – несколько раз, как мантру, я повторила своему отражению, вглядываясь самой себе в глаза. – Не облажайся! И перестань трястись! Ты должна получить эту работу.
Иначе, все было зря.
Не знаю, зачем разговариваю сама с собой вслух, пугая кота. Я выдохнула и взглянула на часы. Черт! Почему рядом с зеркалом время летит так быстро?!
Быстрее пули выскочила из дома, чуть не сбив с ног соседку, и поймала такси. За окном бодро замелькали уже привычные глазу здания из красного кирпича, постепенно сменяясь все более высокими и все более стеклянными небоскребами. Беспощадное бостонское солнце грело уже вовсю, хотя июнь только-только начался. Этот жар раскалял воздух и проникал под кожу, заставляя кровь кипеть, а мозги плавиться и растекаться ленивой лужицей. Но мне нельзя расслабляться – меня ждет последний рывок на личной дистанции имени одного засранца.
Пятьдесят пять минут спустя дверцы лифта услужливо распахнулись на тринадцатом этаже крупнейшей в штате IT-корпорации. Взгляду открылся шикарный, отделанный светлым мрамором холл. Незамедлительно охлажденная сразу двумя кондиционерами, я поняла, что забыла свой жакет в такси, в спешке бросив его на заднее сидение. Трижды черт!
Парни примерно моего возраста, чинно рассевшиеся по диванчикам в одинаково серо-чёрных костюмах, подняли глаза от своих планшетов и уставились на меня – кто с любопытством, кто снисходительно, кто с откровенной скукой во взгляде. Я непроизвольно подметила, что почти все они были в очках и с портфелями. Как будто вот этих вот их безликих и безупречно деловых костюмов было недостаточно! Может я упустила какой-то пункт про дресс код для собеседования? Вроде нет, приглашение было зачитано до дыр и там ни слова про одежду. Но я все равно поежилась и незамедлительно усомнилась в том, что мое платье такое уж идеальное, каким я считала его около часа назад.
Что-же, отступать поздно. Выдохнула, задрала нос повыше и направилась к стойке ресепшн, пытаясь стать максимально незаметной. Однако и тут я потерпела фиаско – предательские каблуки гулким эхом фиксировали каждый мой шаг. Непреодолимое желание развернуться и убежать крепко схватило меня за горло.
Доброжелательная девушка сверилась со списком и указала в сторону массивных дверей за моей спиной.
– Собеседование проходит в этом конференц-зале, мисс Стоун. Ожидайте, когда вас пригласят. И удачи вам, давненько у нас не было девушек. – уже тише добавила она и подмигнула.
Я благодарно ей улыбнулась и побрела к ближайшему свободному диванчику, чтобы осесть среди прочих кандидатов. Ладно, надо успокоиться. Ещё есть время. Это мое первое собеседование. Оно же – финальная глава моего грандиозного, совершенно безумного плана. Это то, ради чего я так старалась хорошо учиться. Ради чего я смотрела ролики индусов на ютьюбе, вместо того, чтобы заводить друзей и тусить на вечеринках. Ради чего бросила все, что любила. Внеконкурсное собеседование в «IPT» было обещанным бонусом для тех, кто окончит университет с отличием. И я сделала это. И теперь не имею права провалиться. Мне нужен этот контракт. Но, черт подери, как тут много кандидатов! И ведь все – отборные задроты. Как и я.
Часы на запястье очень громко и раздражающе тикали. Я по сотому кругу перебирала в голове те пункты, о которых надо не забыть рассказать на интервью. Вспоминала последние наставления своего профессора. Но это нисколько не помогало унять волнение. В зал приглашали по четыре человека. Каждая партия не задерживалась там более чем на четверть часа, так что через семьдесят три минуты, показавшиеся вечностью, я, наконец, услышала свою фамилию. Холодок пробежал по спине – и вновь пришлось с сожалением вспомнить про забытый жакет. Без него я чувствовала себя голой в этом дурацком платье.
Задрав нос повыше и вдохнув поглубже, я дернула ручку массивной двери и первой шагнула в неизвестность. Я справлюсь. Я все смогу.
В просторном прямоугольном помещении за длинным стеклянным столом сидели четверо мужчин, на приличном друг от друга расстоянии. За их спинами открывался шикарный вид на город через панорамные окна от пола до потолка. Напротив каждого из них стоял пустой стул. Все остальные стулья грудой скучали у дальней стены. Я покрутила головой по сторонам. Не только на меня помещение произвело впечатление – другие кандидаты также замерли у входа, не решаясь пройти дальше. Ха!
Я перевела взгляд на интервьюеров – все в безупречных дорогих костюмах, двое мужчин были уже с сединой на висках, двое других – значительно моложе, хотя разглядеть их на удалении было не просто. Ни один из них не взглянул на нас. Каждый занимался своими делами – те, что постарше, делали какие-то пометки в блокнотах, те, что помоложе – сидели уткнувшись в свои гаджеты. Наконец, самый старший поднял глаза, коротко прошелся по нам взглядом поверх очков, не дрогнув ни единым мускулом. Затем, быстро потеряв интерес, неопределенно махнул рукой, приглашая всех занять места. Я медленно двинулась вперед, лихорадочно выбирая, к кому сесть, но троица скучных серых костюмов резво меня обогнала и проблема выбора отпала сама собой. Мне достался самый дальний. Он до сих пор был скрыт экраном своего ноутбука, демонстрируя только взъерошенные черные волосы и, очевидно, полное безразличие к происходящему. Ну и ладненько. Готова спорить, что мне, как обычно, достался какой-то засранец.
Гордо добравшись до свободного стула последней (слава богам, пол был застелен мягким ковролином), я тихонько опустилась на сидение и положила на краешек стола свое резюме. Расправив все невидимые складки на платье и сцепив руки на коленях, решилась, наконец, поднять глаза на собеседника.
Оказалось, что экран монитора уже опущен. Оказалось, что мое резюме уже у него в руках. Но смотрел он не на листки бумаги, а прямо на меня. Очень внимательно смотрел.
Весь воздух резко исчез. Стало нечем дышать. Все исчезло. Сердце совершило какой-то невнятный кульбит и замерло, в отчаянии надеясь, что это уставшие от бессонницы глаза напортачили – увидели то, что увидеть никак не должны были. Что видение развеется, и тогда мы продолжим спокойненько жить дальше.
Но, нет. Эти серые волчьи глаза я узнаю даже если меня посетит на старости лет Альцгеймер. Слишком долго они снились мне в кошмарах. Как же так? Нет. Нет, нет и нет – я аж замотала головой. Мысли заметались в голове, не желая признавать действительность.
Но это он. Это правда он.
Я ошиблась.
Ошиблась, решив, что мне достался какой-то засранец. Нет, он не какой-то! Он самый что ни наесть наихудший из засранцев. Их вождь и идейный предводитель. Да и не засранец он. Хуже. Много хуже.
Кое-как склеенное за все прошедшие годы сердце безвольно упало и снова разбилось.
Чертов Иден Коул.
Глава 2. Иден
Я не ослеп. И я в своем уме. С утра был, по крайней мере.
Ошибки быть не может. Или может?
Я пригляделся.
Она.
Жиденькая стопка документов подтвердила, что моя крыша все еще на месте и это действительно она. Но как? Зачем?
Александра. Алекс. Моя малявка. Здесь.
А ведь этот день обещал быть безнадежно скучным…
Мыслительный процесс моментально вышел из режима анабиоза, в котором пребывал последние несколько часов – нейроны активизировались, порождая сотни вопросов и воскрешая миллион стоп-кадров из самых темных уголков памяти. Разных.
Странно видеть ее такой… взрослой. Прямо сейчас, по-настоящему. Когда образ этой девчонки так сильно врезался в память. Когда ее лицо иногда – ни с того ни с сего – возникало перед глазами. Правда, в моих воспоминаниях оно было немного другим – мягким, округлым, почти детским. С бледной кожей, на которой так часто проступал румянец, припухшими губами и доверчивым взглядом. А сейчас от пухлых щек не осталось и намека. От доверчивости во взгляде – тоже. Черты заметно заострились. Глаза – как у самой настоящей ведьмы, изумрудно-зеленые, колючие, стали еще пронзительнее. И злее.
“Конечно, она изменилась, идиот. Столько лет прошло.”
Она другая.
Чужая.
Я еще раз быстро окинул ее взглядом, пытаясь быть джентльменом и не смотреть туда, куда не надо. Да к черту, она выглядела неприлично соблазнительно в этом своем ни хрена не уместном обтягивающем платье. Взгляд невольно метнулся обратно на ее грудь и вся кровь предательски устремилась вниз – черт побери, как будто мне опять шестнадцать лет и я никогда бабу в платье не видел. Я инстинктивно прочистил горло и слегка ослабил галстук. Чертова удавка. Нечем дышать.
Итак, передо мной сидит Алекс. Она тоже меня узнала, судя по тому, как округлились и без того огромные глазищи. И сцепленные пальцы побелели. По той же причине можно утверждать – она попала ко мне случайно. Либо она теперь лучшая актриса в мире, во что я никогда не поверю. По-моему, она даже перестала дышать. А потом сердито тряхнула головой, словно желая, чтобы я испарился. Я постарался сдержать улыбку.
– Итак, Александра. – я решил, что дальнейшее молчание привлечет слишком много нежелательного внимания со стороны коллег. Нужно прощупать почву, начав этот непростой разговор с чего-то нейтрального.
Только с чего? Выражение ее лица изменилось, она едва заметно прищурилась и, казалось, расслабилась. Или притворилась расслабленной, чтобы отвлечь внимание от своей реакции и не дать собеседнику шанса понять, что у нее на уме. Я сам ее этому учил.
– Мистер Коул.
Я усмехнулся, хотя звук ее голоса – давно забытый привет из прошлого – словно окатил меня ледяной водой. Что же, давай поиграем во взрослых.
– Начнем с начала. Расскажи о себе, Александра.
Она как-то странно на меня посмотрела. Но потом вспомнила, кто тут папочка, и что мы здесь не одни – и неохотно начала говорить.
– Это довольно скучная история. Переехала в штат, когда мне было одиннадцать. Сменила несколько школ. Окончила Спрингфилдскую среднюю школу науки и технологий – она слегка порозовела и отвела взгляд – сразу после этого переехала в пригород Бостона и поступила в MIT. Недавно перебралась поближе, в Южный Бостон. Отучилась, защитилась и получила степень системного инженера-аналитика. С отличием.
На последних словах она вновь посмотрела на меня, но уже с вызовом.
Черт, я ведь так и не успел подумать, какого лешего она здесь делает. Не может ведь быть, что… Но MIT, серьезно? С магистратурой? Я нахмурился.
– Твои успехи впечатляют. – пробормотал я, пролистывая ее резюме и удивляясь все больше. – MIT – это, безусловно, круто. Но почему ты сменила престижную частную школу, в которой училась, на Спрингфилдскую среднюю школу науки и технологий? – я пристально уставился на нее, вынуждая смотреть прямо в глаза.
Потому что, черт побери, когда узнал от знакомых, в какую дыру она перевелась – был готов плюнуть на все, приехать и вытрясти из нее всю дурь собственными руками. Но вовремя остановился.
Она дернулась, как от пощечины. Закусила губу. Дьявол, я забыл, как она умеет это делать.
– Теперь это значения не имеет. Я смогла набрать нужные баллы и поступить туда, куда запланировала.
– Имеет. Все могло сложиться не так радужно. – я сверлил ее взглядом.
Я не поехал вправлять ей мозги только потому, что ущерб, который мог нанести ей мой визит был ожидаемого гораздо сильнее ущерба от учебы в дерьмовой школе. Черт ее знает, что еще она могла натворить назло мне.
Так. Надо сбавить обороты. Я продолжил чуть мягче:
– Почему технологии? Почему не искусства, как ты хотела? Я был уверен, что ты выберешь творческую профессию.
Ты же хотела стать писательницей, так ведь, крошка Алекс?
Ох какой ненавистью засверкали ее змеиные глаза, она даже слегка подалась вперёд, не справляясь со своими эмоциями.
Некоторое время (целую вечность!) она молчала, а затем, тщательно выбирая слова, произнесла ледяным тоном:
– Слишком смело с твоей стороны предполагать, что я выберу, а что – нет. Но, возвращаясь к твоему вопросу… Я отвечу так: однажды я встретила… человека (клянусь, она хотела сказать – мудака!), который показал мне, что это ничуть не менее творческая профессия. И пусть тот человек из моей жизни исчез навсегда, сама идея мне понравилась и запала в душу. Стала для меня чем-то вроде вызова. Особенно, с учетом того, что в успех моей затеи никто не верил. Так что, можно сказать, что я бросила этот вызов сама себе. И вот я здесь. На финишной прямой.
– Почему никто не верил? – без тени улыбки поинтересовался я, все еще переваривая ее слова.
Она неопределенно дернула плечами и посмотрела куда-то в сторону.
– Родители решительно не одобрили мой выбор. Они не считают это профессией. Выражали крайнее разочарование. Негодование. И до сих пор выражают. Как-то так. Они довольно консервативны и давно спланировали для меня несколько иное будущее. – она поморщилась. – И в канву этого будущего мое решение никак не ложилось. Так что они убедили себя, что это просто подростковый бунт – назло им. Были уверены, что я или перебешусь, или провалюсь – смотря что наступит быстрее. И вернусь к ним, с поджатым хвостом. Разочаровались еще больше, когда этого не случилось. – она нервно усмехнулась. – В общем, рядом не оказалось людей, которые бы достаточно хорошо меня знали и поняли.
Черт, не знал, что у нее проблемы с родителями. Но я хорошо знал ее, и никогда бы не стал сомневаться в ее целеустремленности.
– Знали, что ты всегда добиваешься своего? – я положил ее резюме на стол и тоже подался вперед ей навстречу.
На ее лице промелькнула горькая усмешка, эхом отразившаяся глубокой печалью в глазах.
– Не всегда, как оказалось.
Камень в мой огород. Груда камней.
– Мне жаль, Алекс.
И это действительно так. Она понятия не имеет, как, блядь, мне жаль. Все потроха внутри скрутило в тугой узел от мысли, что ей очень нужен был друг все это время. И что это я лишил ее всех друзей. А сам быть ей другом не смог.
– Твоя жалость мне ни к чему, Иден. – отозвалась она и отстранилась, скрестив руки на груди, спокойно отвечая на мой взгляд.
Я помню, как тяжело ей далось это умение – открыто смотреть мне в глаза. Но это было давно.
Быстро мы наигрались. Оба молча сверлим друг друга глазами. В ее глазах слишком много боли. В ее глазах ненависть. И это убивает меня. Воздух между нами уже потрескивает от электричества.
