– Это хорошо, что готова, – обрадовался Антушев, в практике которого бывали случаи, когда следователя приходилось вылавливать по нескольку дней. – Где у вас Следственное управление обосновалось?
– На Комсомольской. Дом пятьдесят три.
– Это далеко?
– Пешком минут пятнадцать. Я же говорю, у нас все рядом, – не в первый уже раз повторил Сергей Николаевич.
– Тогда я отсюда сразу к ней, – Антушев решительно поднялся из-за стола и надел пальто. – Потом к тебе загляну. Ты обязательно дождись меня. Глядишь, какой-никакой план завода и состряпаем, – подмигнул он Балаеву.
– Да уж дождусь, куда я денусь. Тем более, что я сегодня дежурю от руководства. Если гром не грянет, буду до 22:00 на месте, – сказал тот, натягивая дубленку. – Ну а если грянет, набери!
И привычно полез в карман за визиткой.
Следственное управление Следственного комитета находилось на относительно тихой улице. На входе все как обычно: арочный металлодетектор, полицейский с автоматом, предъявление удостоверения, звонок по телефону. Затем: пройдите туда-то. В кабинете Антушева встретила молоденькая, тоненькая как тростинка, довольно миловидная русоволосая девушка. Назвалась она Аленой Павловной Семичастной. Форменный китель с погонами старшего лейтенанта юстиции, красноречиво свидетельствовал о том, что барышня не так давно закончила академию Следственного комитета – Московскую или Питерскую, не суть. С порядком присвоения специальных званий сотрудникам СК Антушев был знаком: по окончании академии – лейтенант; через год безупречной службы – старший лейтенант; еще через три – капитан и так далее. Раз старлей, стало быть, год как минимум отработала, но точно меньше четырех. Скорее все же год с хвостиком, вынес вердикт Александр Валерьевич при взгляде на столь юное создание. Опыта, понятно, кот наплакал – где-то, что-то, как-то, но до волчицы с мертвой хваткой, девочке еще далеко. Впрочем, благодаря предупреждению Балаева, неожиданностью это для него не стало.
Антушев снял пальто и присел на предложенный стул.
– Громкая у вас фамилия, – видя, что хозяйка кабинета держится чересчур уж скованно, с улыбкой заметил он, чтобы, как говорят в таких случаях, растопить лед.
Сказал без дальнего прицела, исключительно для налаживания неформального контакта. Максимум на что он рассчитывал, это ответный вопрос: в каком смысле? Ну в самом деле, откуда девушке двадцати с небольшим лет знать, что когда-то был такой председатель КГБ СССР Владимир Ефимович Семичастный, приложивший руку к свержению Хрущева в далеком 1964 году? Об этом помнят разве что любители основательно покопаться в истории. Но неожиданно выяснилось, что она не только в курсе, но и имеет к названному лицу самое непосредственное отношение.
– Родителей не выбирают, – довольно индифферентно отреагировала старший лейтенант юстиции. – А мой папа приходился Владимиру Ефимовичу внучатым племянником.
– Даже так?! – Антушев смущенно поскреб затылок и спросил: – А почему, извиняюсь за любопытство, вы не пошли по стопам двоюродного прадедушки? С такой родословной в ФСБ вам точно зеленый свет был бы обеспечен.
– Потому что не пошла, – сухо ответила Алена Павловна.
С растопкой льда не задалось, вынужден был признать Александр Валерьевич. То ли разговор на эту тему был ей почему-либо неприятен, то ли она пыталась таким образом добрать солидности: дескать, мы сами с усами, я человек самостоятельный и сама решаю, по чьим стопам идти. Был еще и третий вариант: вам-то какое дело? Впрочем, разобраться Антушев не успел, потому что правнучка Семичастного деловито напомнила:
– Вы, кажется, хотели ознакомиться с делом.
– Разумеется.
Александр Валерьевич нисколько не обиделся на столь холодный прием. Обычное дело. Девчонка ершится, потому что хочет выглядеть в глазах возрастного московского сыщика взрослее и опытнее, чем есть на самом деле. Да и пусть себе…
– Вот, пожалуйста. – Следователь придвинула к нему папку и занялась своими делами, не обращая больше внимания на визитера.
– Спасибо, – поблагодарил Антушева, которого такой подход вполне устраивал.
Наладить отношения можно и позже, рассудил он, и устроившись на углу стола, который в кабинете был единственным, погрузился в изучение материалов дела, точнее, сразу трех дел, сведенных воедино. В каждом из трех случаев следственные действия проводили разные сотрудники. Безусловно ситуация осложнялась и тем обстоятельством, что после назначения стационарной СПЭ какая бы то ни было работа по всем трем эпизодам, вменяемым так называемому «Вологодскому мяснику», практически прекратилась.
Хорошо еще, что опера подсуетились и успели хоть как-то зафиксировать показания Пименова – среди бумаг Александр Валерьевич нашел стандартный бланк объяснения, заполненный пенсионером собственноручно. Не то чтобы Антушев надеялся почерпнуть оттуда что-то кроме того, что уже тезисно довел до него ранее Балаев, но в пересказе хорошо, а из первых рук все же предпочтительнее.
В прошлом году он, сам того не желая, какими-то окольными путями забрел на сайт Института графоанализа Инессы Гольдберг – организации, базирующейся в Тель-Авиве и занимающейся мультидисциплинарным исследованием почерка. Там была размещена статья «Графология: почерк серийных убийц». Автор – некая Шейла Лоу, англичанка с сорокалетним опытом работы в судебной графологии. Строго говоря, серьезные ученые во всем мире к графологии относятся кто с презрением, кто с подозрением, и соответственно называют либо недонаукой, либо чуть помягче – научно сомнительной практикой. Александр Валерьевич был об этом конечно же наслышан, но на присутствовавшее в названии статьи словосочетание «серийных убийц» не среагировать не мог и естественно принял стойку, как пойнтер, учуявший прячущуюся в высокой траве птицу. А вдруг?
Во вступительном слове говорилось о, в общем-то, разумных вещах. Ну кто станет оспаривать постулат о том, что почерк, так же, как и личность, состоит из тысячи переменных? Да и следовавшее за ним утверждение, что почерк дает важную информацию о мотивации, личностных особенностях, психологическом благополучии или неблагополучии человека, не противоречило чисто интуитивным соображениям Антушева на сей счет. Но далее следовал графологический анализ писем, написанных несколькими известными британскими маньяками, отправившими на тот свет множество людей, и на основании этого анализа, автор брала на себя смелость предложить ряд критериев, по которым, якобы, можно с высокой степенью объективности установить, принадлежит ли тот или иной почерк серийному убийце.
Тогда – год назад – Александр Валерьевич, которого работа в розыске превратила в закоренелого скептика, вынес суровый приговор прочитанному: чушь собачья! Но с оговоркой: пока не доказано обратное. После чего, казалось, позабыл и о Лоу, и о ее статье. Теперь вот выяснилось, что не позабыл. Больше того, намеревался проверить спорную теорию на практике. Как там у нее? Почерк в высшей степени ригидный, тесный, в форме доминируют углы? И вместо того, чтобы, как он обычно поступал, вчитываться, скрупулезно вникая в содержание, полковник Антушев на полном серьезе стал всматриваться в особенности написания.
Как он не примерялся, ничего не вышло. То ли глаз у него был не под то заточен, то ли сформулированные Шейлой Лоу особенности почерка были недостаточно четко преподнесены читателям, то ли это и впрямь была чушь собачья… Так или иначе, но графологом Антушев оказался никудышным. Поупорствовав некоторое время в намерении добиться хоть какого-то результата, он эту затею бросил. Единственным плодом титанических усилий бывалого оперативника стала выявленная им в слове «пистолет» грамматическая ошибка – Пименов почему-то написал его через «а», причем, дважды. «Серийник» же он или нет с точки зрения британской графологини, так и осталось за кадром. А и нефиг было лезть в чужой огород! – сказал себе сыщик, оставив в покое объяснение и переключившись на другие документы…
В общей сложности на ознакомление с делом у него ушло пятьдесят три минуты. А если учесть, что четверть часа он потратил, пытаясь влезть в шкуру графолога, то и того меньше. По большому счету, не с чем там было знакомиться. Лишь с убийством наркомана Рябова все было просто и понятно. К слову, возбуждала и вела это дело с самого начала сама Семичастная, она же подавала в суд ходатайство о назначении психиатрической экспертизы. В деле наличествовали протокол обыска квартиры, заключение экспертизы по изъятому «ТТ», и то самое собственноручно написанное Пименовым объяснение, которое можно было счесть чистосердечным признанием. Оставались дождаться заключения судебно-психиатрической экспертизы, утрясти кое-какие следственные формальности, и можно направлять в суд.
Что касается, осторожно выражаясь, исчезновения Свиридова, то по сути ничего, кроме протоколов осмотра места обнаружения грузовичка, допроса жены и двух дальнобойщиков да копии накладной на груз, там не было. Впрочем, нет – прилагалась еще справка эксперта-криминалиста насчет группы крови, обнаруженной в салоне «исузу». Короче, конь не валялся! По кирилловскому двойному убийству картина вырисовывалась примерно та же: протокол осмотра, два заключения судебно-медицинской экспертизы и заключение криминалиста по орудию убийства – вот, собственно, и все…
Хлипко! – грустно подытожил Антушев и сочувственно посмотрел на следователя, сосредоточенно заполнявшую какую-то форму отчетности. А чего собственно ждать от такой, с позволения сказать, «юниорки», тем более, когда несколько дел сведены в одно, да еще и подозреваемый отправлен в «психушку» на предмет выяснения степени душевного здоровья? И, самое смешное, что девочка ни в чем не виновата. У нее просто навыка маловато – и профессионального, и даже житейского.
Понятно, что начиналось все, как элементарная бытовая разборка: между двумя людьми возник конфликт, и один другого застрелил. Вот и досталось ей простенькое дело, с которым молодой следачке справиться было вполне по силам. Но дальше-то начались чудеса! В квартире задержанного пенсионера нашли телефон бесследно исчезнувшего водителя фургона, а в кирилловском домике Пименова обнаружили два несвежих трупа. И кто знает, что еще по ходу нарисуется… При таком раскладе руководство здешнего следствия должно было сразу забрать дело у этой «соплюшки» и передать его кому-то поопытнее. Однако ничего подобного не произошло. Почему? – недоумевал Антушев… Впрочем, это их эскашные заморочки.
Тем не менее, не воззвать к здравому смыслу Александр Валерьевич просто не мог.
– Извините, что отвлекаю, Алена Пална… – негромко сказал он.
Семичастная оторвалась от своей писанины и посмотрела на него.
– Все три дела были соединены в вашем производстве, – продолжил Антушев, – еще двадцать третьего ноября. Сегодня пятое декабря. Две недели прошло, а вы так ничего не предприняли.
– А что, по-вашему, я должна была предпринять? – не раздумывая, с присущей молодости дерзостью немедленно ощетинилась на него девушка. – Вам наверняка известно, что до окончания судебно-психиатрической экспертизы проведение следственных действий с задержанным недопустимо.
Примерно такой реакции он и ожидал.
– Ну, не хлебом единым, как говорится… – Александр Валерьевич как можно мягче, чтобы не уязвить ее самолюбие, попытался подоходчивее донести до закусившей удила собеседницы то, что намеревался ей сказать. – Вы поумерьте пыл и просто выслушайте меня, а там уж сами решайте, как поступать.
Кажется, увещевание возымело действие. Во всяком случае Семичастная всем своим видом продемонстрировала готовность слушать, что само по себе уже было прогрессом.
– С Рябовым все ясно. Там и обсуждать нечего, – начал Антушев и не преминул напомнить: – Но вы ведь расследуете предполагаемую серию. Скажу прямо, после ознакомления с делом у меня не возникло даже намека на уверенность, что Пименов и есть «Вологодский мясник» – маньяк, на совести которого смерть трёх, а возможно и четырех человек. Согласитесь, оно дело – сгоряча, а может и с испуга, выстрелить в человека, который, по его словам, покусился на несколько десятков килограммов медного лома, сложенного в гараже, и совсем другое – зарубить топором двух бомжей, забравшихся в дом. Опять же, ни прямых, ни косвенных доказательств причастности нашего трансгендера к их убийству пока нет. Ручка топора, орудия убийства, девственно чиста, в том смысле, что ни отпечатков пальцев, ни потожировых следов, которые позволили бы однозначно идентифицировать Пименова, как убийцу, на ней не выявлено. Еще менее убедительно выглядит предположение, что он имеет отношение к истории с грузовиком «Красное и Белое». Не думаю, что суд сочтет обнаруженный в его вологодской квартире смартфон Свиридова неопровержимым доказательством причастности Пименова, даже не к убийству, а на сегодняшний день, всего лишь к безвестному исчезновению месячной давности водителя из Великого Устюга…
Он взял паузу, давая девушке время осмыслить сказанное, потом продолжил рассуждать вслух:
– В этом смысле, заключение психиатров мало на что повлияет. Конечно, если Пименова признают невменяемым, на него можно будет списать все что угодно – с сумасшедшего какой спрос! А если не признают? Неужели вы всерьез полагаете, что по завершении экспертизы, он, как в случае с Рябовым, и по остальным эпизодам покается в содеянном? Да с какой стати? Особенно, если он этого не совершал. Исключать такую возможность я бы не стал. И что тогда? Рискуете остаться у разбитого корыта.
Семичастная промолчала.
– Включайте уже голову! – по-салдофонски грубовато порекомендовал Антушев.
От этих слов та вспыхнула было, но быстро взяла себя в руки.
– Что вы предлагаете? – без околичностей спросила она, тем самым как бы проявив готовность к конструктивному сотрудничеству.
– Уж точно, не сидеть сложа лапки, – ответствовал Александр Валерьевич и с удовлетворением отметил, что девушка впервые за все время их общения, хоть и несколько натянуто, но улыбнулась. – Для начала я бы вам посоветовал, провести повторный обыск в кирилловских владениях Пименова. Вы ведь, насколько я понимаю, на место преступления сами не выезжали.
Алена Павловна отрицательно помотала головой.
– Нет. Тогда проведение обыска показалось мне формальностью, – объяснила она, – вот и я ограничилась отправкой отдельного поручения в Кирилловский отдел полиции. Кто же мог предположить, что там такое обнаружится?
– Никто не мог, – согласился с ней Антушев, но напомнил: – И все же, у вас было достаточно, времени, чтобы наверстать упущенное позже…
Действительно, предвидеть подобное разве что бабушке Ванге было по силам, да и то не факт. Александр Валерьевич живо представил себе, как развивались события. Обыск в Кириллове по делу, возбужденному в Вологде. Два трупа в кузове пикапа. Вызов группы. Осмотр места преступления местным следователем. Возбуждение дела в Кирилловском районе. Неизбежное препирательство на предмет подследственности – чужого, ведь, никому не надо. До кучи прибавилось еще и Тотемское дело… Антушев прекрасно понимал, что пока шла утряска и урегулирование, никому было ни до чего, и винить молодого следователя, которому в итоге достались все три уголовных дела, соединенные в одно, в том, что она не удосужилась съездить в Кириллов, было бы несправедливо. Да он и не собирался, о чем и поспешил уведомить Семичастную.
– Впрочем, тут я вам не судья. Как сложилось, так сложилось. Проблема в том, что осмотр проводил…
Александр Валерьевич заглянул в дело, пошелестел страницами и, найдя то, что искал, прочел:
– …следователь Кирилловского межрайонного следственного отдела Панарин. Надо полагать, он в тот день был дежурным. Вы с ним знакомы?
– Шапочно. Он всего третий месяц работает, – сказала Семичастная.
– Оно и видно, что не третий год… – проворчал себе под нос Антушев, после чего уже в полный голос безапелляционно выдал: – Халтурно этот Панарин осмотр провел, вот что я вам скажу! Зафиксировал обнаружение двух трупов, изъял орудие убийства, паспорта, тем и ограничился…
– Он еще одежду убитых изъял, – в порыве корпоративной солидарности рефлекторно попыталась хоть как-то реабилитировать коллегу по цеху Семичастная.
– И на том спасибо! – желчно отреагировал на её реплику Александр Валерьевич и принялся перечислять серьезные на его взгляд упущения, которые просто-таки бросались в глаза: – Обыск в сарае и доме произвел абы как. Ни толкового описания помещений, ни детального осмотра предметов обстановки. На выходе имеем малоинформативную «филькину грамоту» и пяток фотографий полуразложившихся тел. Что он там пропустил и упустил из вида, поди догадайся.
На своем долгом оперском веку Антушев, повидал немало подобных протоколов-пустышек, состряпанных на скорую руку. Казалось бы, давно пора привыкнуть, да и вообще, искрить эмоциями и упрекать кого-либо в непрофессионализме было не его в стиле. Но сейчас не сдержался – выплеснул наболевшее.
Покончив с метанием молний праведного гнева в без году неделя следователя Панарина, Александр Валерьевич продолжил уже спокойно:
– Как бы там ни было, сейчас дело находится в вашем производстве, и было бы неплохо заполнить пробелы, доставшиеся вам по наследству. Возможно, что-то интересное обнаружите.
Ему ли было не знать, что вероятность этого была ничтожно мала после того, как на месте побывала оперативно-следственная группа. И вовсе не потому, что выезжавшие на место следователь, эксперт и оперативники ничего не упустили из виду – как раз в этом-то Антушев сильно сомневался – а по причине того, что в процессе работы они сами могли неслабо наследить, затоптав все, что только можно. Да и как не крути, две недели прошло, а время – большой мастер по стиранию следов. И все же, пусть мизерный шанс на успех, всегда остается.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70441063&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
