Алена Золотова "Алатырь"

– Ааа… – я проглотила кусок хлеба. – Мне кошмар приснился, жутко стало, я и пошла к тебе.

– Ну ка, расскажи. – Я усмехнулась, бабушка всегда разгадывает сны. Как она все запоминает, что к чему сниться, не понимаю. Я в подробностях рассказала, что со мной произошло ночью.

– Да это домовой был – бабушка махнула рукой, и я подавилась. Как по ее велению. – Плач слышала, говоришь, выгоняет, что ли он тебя. – Она пожала плечами, и подвинула конфетницу ко мне. – Вон уберись дома, и конфеты на столе оставь ему.

Я громко фыркнула, детский сад какой-то. Но вечером я все же перемыла все в доме, стол на кухне отчистила до блеска и оставила на нем лишь конфеты.

– Мира! – Я выронила намыленную тарелку в раковину. Та с грохотом ударилась об остальную посуду.

– Что? – Крикнула я, вытаскивая наушник из уха.

– У меня пульт упал за телевизор, достань, – бабушка помедлила – пожалуйста.

Я ополоснула руки и пошла к бабушке в зал. Вместе мы отодвинули тумбочку с телевизором, и подвинули шкаф из переднего угла. Я просунула руку и достала пульт.

– Спасибо детка. – Бабушка поцеловала меня в макушку. – Подмети там, а то пылищи целая куча, а потом вместе назад подвинем шкаф.

Вздохнув, я пошла за веником, выгребла из-за шкафа фантики от конфет, клок волос, коробки от валерьянки и море спичек. Веник зацепился о гвоздь, я с силой дернула за него, и гнилая половица с треском надломилась, отдавая мне и веник, и ржавый гвоздь.

– Ба! – Крикнула я, поднимаясь на ноги. – Тут пол разваливается.

– Что там? – Бабушка заглянула за шкаф и присвистнула. – Худушка! Надо подложить что-нибудь. Сейчас принесу доску со двора.

Бросив веник на пол, я полезла за шкаф, посмотреть размер дырки. Доска вся сгнила и крошилась. В отверстии я ожидала увидеть погреб, но не тут-то было. Под полом, была еще одна доска, на которой лежал, вязаный мешочек. Немедля, я подняла его. От старости он выцвел, и потрепался. Отряхнув его от пыли и грязи, я развязала таинственную находку. Внутри лежал клочок бумаги, перевязанный красной ниткой, и большой, коренной, белый зуб. Брезгливо поморщившись, я все-таки достала записку и развернула.

«Локотень уже нашла, кровь на трест не пролила»

Нервно сглотнув слюну и запихнув все обратно в мешок, я задвинула шкаф, не дожидаясь пока бабушка, принесет доску.

– Ты чего его назад придвинула? – Удивилась бабушка, зайдя в зал, держа под мышкой небольшую деревянную доску. – А как же худушка?

– Там под полом, еще доска, не надо ничего подкладывать. – Немного поразмыслив, я все же показала бабушке, свою находку. – Что это может быть? Кто-то нам зуб подбросил?

– Не знаю ничяво. – Бабушка пожала плечами и взяла у меня мешочек. – Выброшу от греха подальше.

Оставшись в зале одна, слушая удаляющие шаги бабушки, скрип половиц и стук двери, я задумалась. Локотень. Где я это слышала? И наконец, я поняла, сняв чехол с телефона, я достала маленькую пожелтевшую бумажку.

«Половица раз, два, три. Ты скорее отвори. Локотень мой забери, трестом палец уколи»

Я не поленилась, встала и снова отодвинула шкаф. Отвалившаяся доска, была третья от стены. Волосы на руках встали дыбом. Возможно ли, что локотень – это зуб? И кто написал эти записки? И кто положил зуб под доску? Так еще и в мешочек, и записку еще одну положил. Мне осталось вылить чью-то кровь на какую-то тресту? Вопросы, на которые у меня не было ответов, словно вихрь вертелись в моей голове. Чертовщина какая-то, ни что иное, задвинув шкаф, выругалась я.

Глава четвертая. Погост.

– Мира, долго спать собралась?

Я распахнула глаза и проморгав, разглядела над собой бабушку.

– Ты чего? – Мой голос спросонья охрип, пришлось откашляться.

– На погост идтить собираешься? – Бабушка распахнула шторы, терраска для нас двоих казалась слишком тесной, поэтому я не поднималась с кровати, дожидаясь, когда она выйдет. – Иди на кухню, я сырников нажарила.

– Сейчас приду.

Бабушка ушла, за окном солнце уже давно поднялось, но в терраске еще не было удушающей жары. Значит сейчас утро. Я посмотрела на время 06:53. Всегда удивлялась, как бабушка к семи утра успевает проснуться, собраться и приготовить поесть, а иногда еще и на огород сходить. Ровно в семь, я была на кухне и заваривала себе кофе.

– Возьму краску – бурчала бабушка. – А то на памятнике все буквы облезли, подкрасишь. И цветы перед выходом сходи в сад нарви – Я кивнула, и надкусила горячий сырник.

В половину восьмого мы вышли из дома, взяв с собой печенья, конфет, краску и цветов. К девяти часам, слава богу, никого, не встретив по пути, а то наша дорога растянулась бы еще на час, мы пришли на кладбище. Перекрестившись перед воротами, мы вошли внутрь. Пробираясь сквозь бесконечные памятники и ограды, мы наконец дошли до нужной могилы.

«Тихонова Мария Алексеевна

1971-2010

Помним. Любим. Скорбим.»

Гласила надпись на памятнике, мама на фотографии улыбалась и была в точности, как я ее помнила, короткие кудряшки спадали на лицо, а глаза обрамляли маленькие морщинки.

Бабушка загрустила, и я подошла к ней чтобы обнять, когда из её глаз большими каплями потекла солёная вода. Она всегда плачет, когда приходит сюда. Я вытерла тыльной стороной ладони, нахлынувшие слезы.

– Ну ладно, хватит – я успокаивающее поцеловала бабушку в висок. И проглотила горький ком в горле.

Взяв себя в руки, мы принялись за дела: бабушка полола могилу и возле нее, я подкрасила буквы на памятнике, поставила свежих цветов в банку, и почистив тарелочку положила на нее печенья и конфет.

– Ты, поди, пока к остальным сходи, а то ежели я не зайду, так никто не придет.

Поднявшись на ноги, я отряхнулась, прихватив с собой пакет с едой, пошла, искать захоронения остальных предков.

Вся моя родня похоронена в западной, то есть старой, стороне кладбища. Вот показался знакомый, белый памятник.

«Карасевы Анатолий Никитич 1911-1943 и Надежда Сергеевна 1926-1992»

Ниже «Мамаев Алексей Борисович 1939-1974»

Бабушка специально похоронила моего дедушку, вместе с родителями, дабы не потерять могилу. Помню в детстве, она просила маму, похоронить ее именно здесь, даже когда заказывала памятник, оставила внизу место, для своей фотографии и имени. Но сейчас, говорит, придет с того света, если ее не положат рядом с дочерью, то есть с моей мамой. Я вздохнула и принялась приводить в порядок могилу. Пять минут спустя я отправилась дальше.

У самой ограды кладбища, стоял крест с маленькой металлической табличкой:

«Терехов Андрей Сергеевич 1892-1927 и Терехова Светлана Ивановна 1891-1941»

Там я так же, долго не задержалась. Последнюю могилу я специально оставила на потом. Знакомый крест я увидела издалека. Здесь похоронена бабушкина тетя, при жизни в точности похожая на меня.

«Терехова Мирослава Андреевна 1921-1942»

Внизу, под крестом был положен камень, с тремя цифрами: 22.6 и надпись.

– Не ходите мимо, не топчите прах, мы уже дома, а вы еще в гостях. – На последнем слове я запнулась, не знаю, зачем я прочитала это вслух. Когда вокруг такая тишина, собственный голос кажется зловещим. Над головой громко закаркали вороны, и я поежилась. Стало жутко, и я огляделась, бабушку не видно. Раньше я не обращала никогда внимания на ее могилу, но узнав, что я так похожа на нее, мне стало интересно узнать о ней побольше. Я помню и этот крест, и камень, и табличку, но теперь это все казалось мне совсем другим.

Ей можно даже памятник нормальный поставить, у нас есть фотография, нужно позвонить папе, и сказать ему. Выдрав пару сорняков, и положив еду на белую каменную плиту, я принялась подкрашивать буквы на табличке.

Я аккуратно выводила кисточкой каждую букву, крест оказался очень высоким, и мне пришлось встать нагой на могилу, чтобы буквы получились ровными и аккуратными. Вороны над головой снова громко закаркали. От неожиданности я выронила баночку с краской из рук, в попытке поймать ее, оступилась. Падая, я схватилась за крест, осознав, что сломать его, минимум грех, тут же разжала пальцы, но ладонью все же больно ударилась об него. Устояв на ногах, я отряхнула испачканные в краске штаны. Рука жгуче защипала, взглянув на ладонь, я поморщилась, я расцарапала всю руку, и огромная щепка от креста воткнулась мне в указательный палец. Как только мне удалось вытащить занозу, кровь из пальца, тут же хлынула на землю, и попала на белую плиту. Хотела уже облизать палец, чтобы остановить кровь, но вовремя вспомнила, что мои руки как у тракториста, в краске, земле и траве. Я взглянула на злосчастный крест, испачканный в моей крови.

– Твою мать! – Громко выругалась я, поспешно собрав вещи в пакет. Нужно найти бабушку и идти домой, пока я не умерла от потери крови. Напоследок, я споткнулась, о мелкий камень. И чуть не упала, на ограду соседней могилы. Я снова, отряхнулась, и увидела на земле маленькую, аккуратно сложенную, пожелтевшую бумажку. Дрожащими руками я развернула листок:

«Локотень мой забрала, кровь на трест мой пролила, ночью лунную вставай и обряд свой завершай »

Мое тело прошиб озноб, меня затрясло как в лихорадке, я огляделась. Здесь никто не ходил, это я знаю точно. Но кто подбросил это? Кто увидел, что я поранилась? И что такое трест? Не чуя ног, я побежала искать бабушку. Никогда. Больше никогда, не пойду одна на кладбище. Бабушка сидела на корточках возле маминой могилы, и что-то бормотала.

– … вот и Мирослава приехала, а то совсем тоскливо одной.

– Бабушка! – Я прервала ее диалог с покойной дочерью – идем домой! – Я запыхалась, и по моему бешеному взгляду, она поняла, что и вправду надо уходить, поспешно встав, перекрестившись, попрощавшись с мамой, как она всегда это делала, мы ушли.

Я швырнула бумажку на стол, ту, что нашла на кладбище. И с надеждой посмотрела на бабулю.

– Что это?

Бабушка изучающее посмотрела на найденную мной записку и покачала головой.

– Не знаю детка, не знаю – она перекрестилась. – Еще есть?

Я кивнула и достала из-под чехла телефона еще две записки.

Мы сидели молча минут десять, потом я спросила.

– Локотень – это зуб?

– В Извете так только говорят. – Она пожала плечами. – Трест – это крест.

– Все верно получается. – Я уставилась в одну точку и начала размышлять, кто мог так пошутить надо мной. Я как раз уколола палец об крест, то есть трест, как написано в записке. Но как кто-то мог предвидеть это? – Пойду я спать. – Не выдержав тишины, я встала и направилась к себе.

Глава пятая. Кто там?

– Да пап, все хорошо – я тяжко выдохнула и оперлась локтем на стену.

– Ты бабушке привет передала?

– Передала.

– Как она себя чувствует?

– Хорошо.

– Денег хватит? Или еще выслать?

– Нет пап, ничего не нужно высылать, у нас все есть – я разговаривала с отцом примерно, полчаса. Наш председатель, Семен Григорьевич, не спускал с меня глаз, словно гипнотизируя. Должно быть, ему самому нужно было позвонить. А я тут болтаю не прекращая. – Ладно, пап, тут очередь уже к телефону, позвоню через несколько дней. – И вправду в этот момент в здание сельсовета вошли две милые бабушки, одна баба Полина, живет недалеко от магазина, а другая кто такая, не помню.

– Долго говорить? – Спросила неизвестная мне старушка.

Семен Григорьевич поджал губы и кивнул. Указал им рукой на диван, и обе старушки не благодаря уселись на указанное место.

Наконец распрощавшись с отцом, я положила трубку.

– До свидания – крикнула я уходя.

На улице жарко светило солнце, проезжающие машины, поднимали пыль. Ехать домой не хотелось. И делать было нечего. А ведь только начало дня. Скорей бы уже приехал Баяр.

Я вывезла велосипед на дорогу и решила прокатиться, куда глаза глядят, так сказать. Прокатившись по асфальтированной дороге, я свернула на грунтовую. Проезжая мимо кладбища, прибавила ходу и опасливо покосилась на старый забор. Мурашки побежали по телу, и я поежилась. Вот я проехала указательный знак «Извет». Остановилась, развернулась и поехала назад. За пределы деревни, бабушка не разрешает выезжать, там совсем людей нет, воруют, сбивают на машинах, и прочие страшные истории, не придавали мне смелости уехать подальше одной. Проезжая кладбище, я сбавила скорость, смогу ли увидеть крест Тереховых? Они у ограды как раз похоронены. Вот вдалеке, тот самый крест. Кладбище порядком в двадцати метрах от дороги. И я смогла разглядеть человека рядом с могилой.

Я остановилась, и постаралась присмотреться, кто же там стоит. А бабушка говорила, что на могилу к нашим родственникам никто не ходит. Это оказалась девушка, на ней было одето белое платье до щиколоток, на талии повязано поясом. Светлые волосы были распущенны, а на голове красовался венок из полевых цветов. Ладони вспотели, я обтерла руки о шорты и подняла голову. Девушка уже стояла возле ограды и смотрела на меня. Я не могла разглядеть ее лицо, слишком далеко. Я сощурилась, но не помогло, меня не покидала уверенность, что таинственная незнакомка не сводит с меня глаз. Резким движением она подняла руку вверх, мой велосипед, точно по ее веление, свалился с подножки. Подняв велосипед, я еще раз посмотрела на девушку, но ее там уже не оказалось. Кто она такая? Может что с могилой? И она хотела предупредить меня? Одной идти проверять не хотелось. Отбросив все мысли, я поехала домой. Время около двенадцати, спать не хочется. Весь день был прожит зря. Единственное что я сделала полезного, это позвонила папе. Всё. Накрывшись одеялом, я принялась за чтение. Спустя небольшое время, книга выпала из рук, и я начала дремать, пока меня не разбудил стук в дверь.

Я открыла глаза, в терраске горел свет, я уснула, не выключив его. Нехотя я поднялась и распахнула дверь. На мосту никого не было.

– Бабушка? – тихо позвала я. Молчание.

Захлопнув дверь, я уселась на кровать. Что-то странное происходит. Как скажет бабушка, домовой шалит. Но это только дома, но как объяснить все остальное? Этому должно быть объяснение. В этот момент мне жутко захотелось перечитать все найденные записки. Уверенна, в них кроется разгадка. В последней, говорилось о том, чтобы завершить обряд. Но что за обряд и как его пройти? Перспектива не очень заманчивая. Но что, если это какие-нибудь сатанисты, им нужно убить девственницу или что-то в этом роде. Не найдя другого объяснения, я легла спать.

– Это Мира! – Крикнула тетя Аля, открывая дверь, – Мамаева. – Уточнила она. Здесь все называют меня бабушкиной фамилией, даже отца, когда он приезжал. Наверно это тоже послужило причиной его неприязни к Извету.

На мосту показалась Регина, высокая, темноволосая девушка. Старшая сестра Баяра.

– Здравствуй Мира, что-то ты рано в Извете! – Она улыбнулась мне, сощурив черные, раскосые глаза.

– Да я только 10 класс закончила, экзаменов нет, вот решила к бабушке пораньше приехать. – Я потопталась на месте. – Не знаешь Баяр, когда приедет? Я заходила, говорили через две недели. Но вдруг пораньше. – Она поджала губы и отрицательно покачала головой.

– Должен был на этой неделе приехать, но дядя Азиз пригласил его в Туркменбаши[6 - Туркменбаши – Город на западе Туркмении, входящий в состав Балканского велаята (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%BB%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B2%D0%B5%D0%BB%D0%B0%D1%8F%D1%82). Расположен на восточном побережье Каспийского моря (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D1%81%D0%BF%D0%B8%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5_%D0%BC%D0%BE%D1%80%D0%B5).], сомневаюсь, что этим летом он появиться в Извете.

Попрощавшись с тетей Алей и Региной, я уехала.

Ночью приснился сон, будто я парю над Москвой, дома были такими маленькими, дух так захватывало. Казалось, все это было наяву. Но когда ночью меня разбудил стук в дверь, я осознала, где нахожусь.

«Тук-тук»