Людмила Ильяш "Как писать музыку"

Как писать музыку
Людмила Ильяш

Аня переживает очередную трагедию в своей жизни – смерть любимого мужа в результате аварии. Она хорошо знакома со смертью. За десять лет до этого она уже теряла родителей. Но благодаря любящему брату она отправляется на несколько дней к морю. Ей нужно время, чтобы вернуться к музыке. Там она знакомится с Антоном. У него тоже были трагедии в жизни. Она чувствует невидимую связь, но не рано ли открываться кому-то так быстро. Хорошо, что у нее есть верный друг, а по совместительству клиент – Алекс. Она начинает видеть странные силуэты возле дома. А что если авария была не случайностью?

Как писать музыку?

Когда мы слышим про музыкантов, мы сразу же думаем про талант. Бесталанный музыкант прославиться не сможет. Ведь так? На самом деле, все не так однозначно. Не только в жизни как и в таковой, но и в музыке, особенно, в музыке.

Общее во всем этом одно – пишите про себя. Пишите про то, что чувствовали или чувствуете сейчас. Пишите про боль и самые сильные эмоции. Люди любят чувствовать что-то свое, слушая вашу музыку. Если вы сами не будете хоть что-то чувствовать от своего искусства, то вряд ли кто-то другой будет.

Но все по порядку. До этого еще надо дойти. А если вы не заканчивали музыкальную школу, то предлагаю начать с нотной грамоты.

I

Каждый из нас хоть раз представлял себе, что именно произойдет в момент, близкий к смерти. Что ты будешь чувствовать? Будет ли больно, будет ли страшно, возможно, вся жизнь пронесется перед глазами всего за несколько секунд, как чаще всего говорят. Но вот, что я поняла не так давно. На самом деле все совсем не так, как пишут в книгах или фильмах. По крайне мере, у меня было иначе. Год назад я попала в автомобильную аварию. Отделалась я сильным испугом и такими же сильными ушибами, но, к счастью, осталась жива, даже ничего себе не сломала.

Еще до аварии я слышала истории о том, что многие люди даже не помнят момента самого несчастного случая, но хорошо помнят, что было несколько минутами до и после. Но сам момент – чернота. Примерно так же было и в моем случае. Да, я понимаю, что при стрессовой ситуации выделяется адреналин, который в разы уменьшает боль. Все это происходит для того, чтобы спасти человека. Чтобы организм спас самого себя.

С одной стороны, ты понимаешь, что с тобой может случиться что-то подобное в любой момент, сложно себя полностью обезопасить, даже не сложно, а невозможно.

За всего лишь один год произошло столько всего, что можно написать книгу. На фильм двухчасовой событий хватит с головой, возможно, даже на небольшой сериал. Поверьте, я много думала, стоит ли рассказывать про это.

***

Открыв глаза, я сразу же заметила Макса, спящего на кресле слева от меня. Я поняла, что была ночь. Практически сразу же почувствовала сильную боль в правом бедре. Потом в правой руке, точнее, болел правый бок полностью. Я попыталась повернуться на левый бок, к счастью, мне удалось это сделать вполне успешно. Макс проснулся.

– Ань, слава Богу, как ты себя чувствуешь? – он уже сидел возле меня на кровати, я видела, как он был взволнован. Дежавю. Он боялся повторения ситуации из прошлого.

– Да, со мной все нормально. Болит правая часть тела. Но в целом, думаю, все хорошо. – хотя улыбаться я даже не пыталась. Я чувствовала, что чего-то не хватает. Или.. Я читала в глазах Макса, что это было не все. – Сколько я проспала?

– Часов десять. Тебе вкололи обезболивающее, и ты заснула. Переломов нет, сотрясения тоже. Только ушибы. Проходить будут долго, но ходить сможешь уже сегодня.

И тут я вспомнила:

– Где Ваня?

Молчание. Все плохо или очень плохо?

– Он не выжил. – нельзя как-то мягче сказать такие слова. Макс об этом знал. Поэтому он больше ничего не говорил. Он просто взглянул на меня и, немного помедлив, обнял. Я не плакала. Я просто сидела и смотрела на стену спереди. Там висел телевизор. Под телевизором стоял стол, на столе не было ничего. От слова совсем. Который был час? Может, уже скоро утро?

– Его родители? Они здесь?

– Приедут утром, проведать тебя. Были тут вчера, сейчас уехали домой.

Я выдохнула с облегчением. На данный момент. Родители Вани – хорошие люди, никогда не лезли не в свое дело. Но сейчас меньше всего я хотела видеть их. Хотя бы не в ближайшие несколько часов. Я легла на левый бок. Макс сел обратно в кресло.

На следующее утро пришли его родители, как и сказал Макс. Мне было сложно, но им было гораздо сложнее. Говорят, самое ужасное – пережить своего ребенка. Поверю на слово. Затем были похороны, но я не хочу останавливаться на этом. Возможно, потом еще вернусь.

Примерно через неделю я общалась с милицией по поводу того, что случилось.

Мой бывший одноклассник работал там, с ним мне и довелось пообщаться в тот раз. Как окажется после, не в последний.

– Привет, Аня. Как твои дела? – Никита посмотрел на меня и добавил – с учетом всего случившегося.

– С учетом всего более-менее, наверное, – я улыбнулась. Никита всегда был одним из самых добрых мальчиков у нас в классе, особенно в начальной школе. Было много тех, которые дергают девочек за косички, отбирают книжки и многое другое. Никита же никогда таким не был. Если ему кто-то нравился, он мог сразу подойти и сказать, даже будучи двенадцатилетним парнишкой. Мы с ним дружили с младшей школы. Макс старше меня на пять лет, а Никита ровестник. Но они сдружились, когда мне было восемь. Макс стал старшим братом не только для меня, но еще и для Никиты. Последние пару лет мы не так близко общались с Никитой, лично даже не виделись, но каждый из нас всегда знал, что в случае чего можно тут же позвонить и получить необходимую поддержку. Этого было достаточно.

– Думаю, ты знаешь, что я буду у тебя спрашивать.

– Да, догадываюсь. Только без прелюдии, пожалуйста, ты же знаешь меня.

– Да, ты любишь, когда все четко и без соплей, – он посмеялся и продолжил. – Опиши аварию в подробностях, настолько, насколько помнишь. Со всеми деталями.

– Сразу скажу, что не было ничего необычного. Было воскресенье, в обед мы поехали в центр города, чтобы зайти в торговый центр. Мы никогда не используем паркинг внутри, потому что у меня клаустрофобия, я терпеть не могу эти паркинги закрытые, особенно, когда поднимаешься наверх, уровень за уровнем. Сразу накатывает тревога, как будто перед прыжком в пропасть. Мы всегда паркуемся напротив, через дорогу от центра. Мы припарковались, вышли из машины и пошли в сторону пешеходного перехода. Светофором он не регулировался.

– Ваня, подожди меня, куда ты так спешишь? – я пыталась за ним угнаться, но было скользко, еще недавно был дождь, а сегодня опять все замерзло.

– Давай быстрее, у нас через полтора часа кино. Ты же знаешь, как я не люблю опаздывать.

– Хорошо, но тут скользко очень, сейчас догоню. – Я немножко прибавила шаг, но моя интуиция правильно мне подсказывала не спешить, буквально через пару секунд я уже сидела на земле. – Черт, было больно.

Ваня вернулся, чтобы помочь мне встать, но я уже встала сама, отряхнулась.

– Ладно, я забыл, с кем я иду – он усмехнулся, – пойдем спокойно. Мы поравнялись и пошли через дорогу.

Больше я ничего не помню. Наверное, нас машина сбила одновременно, но Ваня был впереди. Я замолчала. Последние дни я постоянно прокручивала данный момент в голове, но я впервые рассказала это кому-то. Сказала вслух. Никита понял, что я больше ничего не скажу, и вступил в диалог.

– Да, ты права, вас сбили одновременно. Разница была в долю секунды. Скажем так, Ваня своим телом самортизировал, фактически, ты сначала упала на него, а потом уже на машину. Основная сила удара пришлась на него, в том числе, пострадала голова. Поэтому он и скончался. – тщательно продумывая наперед слова, он тоже пытался амортизировать в разговоре со мной, чтобы мне было легче. Но мне эти слова не доставляли никакого дискомфорта. Все самое страшное уже случилось. Знаете, всегда кажется, что самое страшное – это узнать о смерти близкого. Когда, как гром среди ясного неба, приходит неутешительная новость. И кажется, что это конец. Ничего хуже уже быть не может. Тебе все говорят, что время лечит. Да, лечит. Но хуже может быть. Потому что день смерти и день похорон – это хоть и первые дни, но самые легкие из этих самых первых дней. Когда вокруг тебя люди, близкие и не очень. Вы все вспоминаете что-то хорошее, потому что плохое про мертвых говорить не принято. Вы окружены сочувствием и любовью, не всегда искренней, но, поверьте, в тот момент вам вообще не до этого. Так вот, самое страшное начинается в момент, когда все эти люди возвращаются в свои дома, к своим любимым. Когда вашего человека уже нет с вами. В тот самый момент ваш самый страшный враг – это вы. Ваш мозг, ваши собственные воспоминания. Мозг начинает выводить на поверхность все подряд, связанное с этим человеком. Все сожаления. Все, что вы делали в порыве злости или обиды. Все, что хотели сделать иначе, но уже никогда не сможете. Никогда не сможете исправить. Вы будете плакать, злиться, можете впасть в апатию или депрессию. Но это пойдет. Ведь время на самом деле лечит. Оно забирает воспоминания. Яркие остаются, но постепенно, со временем, тоже тускнеют. Вы встречаете других людей, они буду стараться заполнить ту пустоту внутри. Кому-то это удастся сделать. Появятся новые мечты и новые проблемы. Но даже тогда, спустя годы, когда вы будете одни, в определенные моменты, вы будете возвращаться к моментам, которые вы уже никогда не сможете исправить.

Спустя полчаса мы разошлись. Еще какое-то время он задавал мне вопросы, на которые я уже отвечала ранее всем, кто спрашивал. Забавно, что когда постоянно что-то говоришь, то эмоции пропадают. Как будто рассказываешь на уроке заученный текст. Только тут даже не боишься ошибиться или что-то забыть.

Ближайшие несколько недель состояние мое было подавленным, но не настолько, как думали все окружающие. На самом деле, мне даже нравилось быть одной. И это не потому, что я не любила Ваню, нет, у нас все было хорошо. В большей степени. Но последний месяц примерно перед аварией он вел себя как-то иначе. Задерживался по рабочим делам, иногда мог нагрубить без причины. Но после его смерти я благополучно забыла об этом. Конечно же, иногда это всплывало в памяти, но я тут же отгоняла эти мысли в самую дальнюю полку моей внутренней библиотеки воспоминаний. Хотя тут повторюсь, интуиция или что-то еще пытались мне это показать. Но я не слушала.

II

– Эй, подожди, – прокричал Ваня, подбегая ко мне посреди коридора университета. Он еле дышал.

– Что случилось? – мне было интересно, что такое интересное он хотел мне сказать.

– Я сейчас разговаривал с ребятами из одного классного бара в центре города. Называется Studio 27, вроде бы. Я особо про него не слышал, он недавно открылся. Но не суть. Нас позвали выступать! Они послушали несколько наших записей, и им понравилось. Ты представляешь? – он был до безумия рад этому событию.

– Вань, это здорово, очень здорово, – я его обняла и почувствовала, что еще чуть-чуть – и потекут слезы. Но я приберегла их на потом.

Концерт прошел очень хорошо, я бы даже сказала, замечательно. Я помню то самое первое ощущение перед выходом на сцену. Я до этого много раз выступала перед публикой, но это было другое. Это было по-взрослому что ли. Людей было не так много, но большего волнения перед выходом на сцену, пусть даже совсем небольшую, у меня никогда не было. Это тот момент, когда внутри все сжимается, как будто толстый кожаный ремень сдавливает живот чуть выше талии, а потом постепенно опускается вниз и одновременно затягивается еще туже. Да, и еще тошнота. Но весь это букет неприятных чувств проходит ровно с минутой выхода на сцену. Наверное, ты просто принимаешь неизбежное. И понимаешь, что это одно из лучших событий в твоей жизни. В тот раз у меня было именно так. Я никогда не спрашивала у Вани, считает ли он этот концерт своим самым любимым, был ли этот день одним из счастливейших в его жизни. Не знаю. Но мы часто обсуждали наш первый концерт, и я всегда могла понять по его глазам, что он очень любил его, даже если и не признавался. Ведь первый раз в жизни есть первый. Он может быть не самым красивым, но он всегда запоминается. И с течением времени остаются лишь хорошие воспоминания об этом событии. Так работает мозг. Так работает память. Будь то первый поцелуй, первая любовь, первое выступление перед большой аудиторией, первая книга, которая так понравилась твоему друга, что он выслал ее в издательство. Все эти воспоминания бесценны и не исчезают полностью из памяти никогда. Лишь меняются немного.

III

В марте, спустя почти два месяца после аварии моим любимым развлечением было чтение книг, также просмотр фильмов и сериалов. Я гуляла и ходила в зал, но на этом все. Мне всегда нравился такой образ жизни, я была чистым интровертом. С подросткового возраста не любила быть среди людей. Часто развлекала сама себя, читала, слушала музыку. Музыка и разные истории всегда были моим спасением в этом мире. Поэтому это время в одиночестве меня ничуть не угнетало, мне это нравилось. Но Макс переживал. И он решил что-то с этим сделать.

Вечером одного из будних дней зазвонил телефон. Все мои близкие люди знали, что я не люблю общаться по телефону, поэтому либо это был тот, кто меня плохо знает, либо хотели сообщить что-то важное. В любом случае, я взяла телефон, который лежал на столике возле дивана. Звонил Макс.

– Да, Макс, – я ответила с неподдельным интересом.

– Привет, я перейду сразу к делу. – Он помолчал.

– Ну, давай.

– Мы с Машей подумали и решили тебя пригласить к нам. Поживешь у моря, как вы.., ты всегда хотела. – он запнулся после слова “вы”. – Приехать можешь хоть завтра, когда тебе будет удобно. По времени проживания тоже как пожелаешь, места у нас много. К тому же, через две недели мы уедем на пару недель в США, к сестре Маши, поэтому дом будет в твоем распоряжении.

– Тебе нужно посидеть с Котом? – я улыбнулась.

– Ну и это тоже, куда же мы его оставим одного, Кот боиться быть один. – да, конечно, кот Кот не любит быть один. И да, они назвали его Кот. Как видите, фантазия у моего брата льется через край. Но почему-то я даже не обдумывала это предложение. Я сразу знала своей ответ.

– Хорошо, я приеду, думаю, лучше будет приехать за пару дней до вашего отъезда. Как думаешь?

– Да, будет отлично, жду тогда тебя через дней десять. Люблю.

– И я тебя. – Я нажала отбой. Всегда делала это первой.

К тому же, Макс был прав. Мы планировали эту поездку уже полгода как. Она должна была быть в марте. На мой день рождения. Приеду пораньше, а там посмотрю, сколько буду там. Сейчас мне не хочется вообще ничего планировать.

В тот вечер я легла спать, но не могла долго уснуть. Почти два месяца я увязала в рутине, ничего не происходило, кроме небольшого количества работы в студии. Теперь я почувствовала то не так давно забытое чувства страха перед новым событием. Сразу же после звонка я купила билет с багажом на самолет до Калининграда. Вылетаю через неделю. Я думала о том, что же я там буду делать. Возьму с собой ноутбук, нужно будет поработать. Книги у Макса с Машей есть, целая библиотека, поэтому с этим проблем точно не будет. Пока я планировала поездку в своих мыслях, лежа на кровати, я постепенно, мышца за мышцей начала расслабляться и погружаться в сон. Мне снилось море, темное, практически черное, оно накатывало на меня волнами, а я лишь смотрела и не могла ничего сделать. Я просто ждала, пока волна заберет меня с собой. Но я не чувствовала страха, я знала, что у меня хватит воздуха и сил, чтобы выплыть. Когда она меня затащила на глубину, я увидела, что кто-то появился рядом со мной, я не сразу поняла, кто это. Эта женщина обняла меня и подтолкнула, я поплыла к поверхности. Обернувшись, я поняла, кто это был. Мама.

IV

Тот самый концерт положил начало нашему более близкому общению с Ваней. Мы виделись на учебе, между парами в основном, часто ходили вместе обедать, после учебы собирались у него дома репетировать. Я тогда жила в общаге, места для инструментов там просто не было. Хотя у меня была классическая гитара. Ваня же отнюдь, он жил в хорошем районе Минска, в большом доме с родителями. У него была просторная светлая комната на втором этаже. То, что она была светлая, я могла понять, судя по бежевым стенам, которые он так тщательно старался скрыть за разными постерами, картинами музыкантов, пластинками и многим чем еще. Мы много вечеров проводили там. Отличное было время. Но момент, который сблизил нас еще больше, произошел спустя полгода после первого концерта. Это было за месяц до моего девятнадцатилетия, в феврале.

Я лежала на животе на кровати Вани, рассматривая очередную стопку пластинок, которые ему привезли родители из Европы.

– Depeche mode? Как бы банально ни звучало, но я просто обожаю их “Enjoy the silence”. “All I ever wanted, all I ever needed is here in my arms”. – я пропела.

– “Words are very unnecessary, they can only do harm” – он закончил за меня строчку припева, хотя даже не посмотрел на меня, так и сидел за столом, смотря в монитор. Несмотря на то, что мы в основном изучали теорию музыки, играли на разных инструментах классику, Ваня изучал что-то более современное, он покупал курсы по созданию музыки, которых тогда в у нас еще и не было. Благодаря этому, я тоже изучала основы. Хоть меня больше привлекал маркетинг в музыке, бизнес, продюсирование. Но это все были мечты.

– Мне больше нравится “Free love”. В этой песне кто-то слышит историю про настоящую любовь, которая не делает больно, а другой слышит про секс без обязательств.

– Что же слышишь ты? – я подошла к проигрывателю, который стоял слева от стола, за которым сидел Ваня, и поставила эту песню. Появился характерный скрежет, и иголка позволила музыке заиграть.

– Я слышу повествование человека о том, что он пытается найти свою истинную любовь, даже если начинаться это будет с дружбы с привилегиями. – Он улыбнулся, а потом отвернулся и замолчал.

Я ничего на это не ответила. Никогда не обсуждали с ним философские темы. Возможно, я его плохо знала, но в ту секунду мне захотелось узнать его получше.

– Пойдем пройдемся. – предложила я, снимая пластинку. Песня закончилась, за ней начинала играть та, которую я не знала.

– Да, давай, а то что-то засиделись. – Ваня стал переодеваться. Я задумалась о том, почему я никогда не рассматривала его как парня, мужчину. Ведь он мне нравился, в этом я была уверена. Но мне нравилось с ним общаться, играть на гитаре и петь, слушать как он играет на фортепиано и поет. Играть у него получалось куда лучше, чем петь.

Мой внутренний монолог прервал его голос:

– Эй, ты что, замечталась обо мне? – он посмеялся, но это был риторический вопрос. Я молча встала и пошла за ним.

Несмотря на то, что был еще февраль, температура была мартовская. Мы оба были в довольно легких весенних куртках и без шапок. Вокруг практически не было людей. Выйдя на проезжую часть, мы пошли по обочине вдоль моста. Проехала машина, я сразу же поднялась на тротуар и крикнула: