Роберт Хуснутдинов "Мне так много ещё в этой жизни надо"

Дали друг другу слово, их поймут,

Что вот теперь они до самой смерти,

Руки Коляну вовек не пожмут.

Проходят дни, и месяцы, и годы,

Все, как и могут, так все и живут,

Лишь только Ваня и дружок Василий,

Руки Коляну при встрече не дают.

Уже женились трое, появились дети,

У Вани дочка, у Василия сын, дочь,

А у Коляна родилось два сына,

И слесарем работает день, ночь.

Ну, вот настали времена лихие,

Короче девяностые пошли,

И как то дочери Ивана, Николая,

По улице болтая, тихо шли.

Ну, вот подъехала к ним грозная машина,

Японской марки поношенная гладь,

И стали к дочке Вани с дочкой Васи,

Со всею грубостью бандиты приставать.

Девчонки наши конечно отказались,

Хоть испугались, ведь суров был тон,

Да только те, их слушать и не стали,

И стали нагло двоих тащить в салон.

Кричали девочки, нещадно отбивались,

Просили помощи почти у всех богов,

В ответ им была только тишина,

А к ней молчание почти из всех домов.

А тут случайно Коля проходил,

И подскочил, не знал пути другого,

Удар по челюсти его не испугал,

Он сам ударил одного, потом второго.

Девчонки замешательством успели,

Воспользоваться и бежать домой,

А Коля бил двух гадов не жалея,

Своей мозолями покрытою рукой.

Двоих держал он натиск очень крепко,

Хотя конечно очень и устал,

Но не заметил, что там был и третий,

Который сзади незаметно встал.

Ножом он в спину десять раз ударил,

Пока из Коли жизнь не ушла,

И смерть тут быстро сделала делишки,

Коляна в когтях мигом унесла.

На похоронах Коли Ваня и друг Вася,

Не стали оба слёз своих скрывать,

Им так хотелось мёртвому Коляну,

От всей души руку его пожать.

Толпа выбрала парня изгоем

Толпа выбрала парня изгоем,

Все считали, живёт он не так,

Как привыкли они в своей жизни,

И избили за сущий пустяк.

До крови, до кровавых подтёков,

Пусть он знает, он не человек,

А отнекиваться ему не стоит,

Пусть живёт, помня это свой век.

Он лежал, без обиды рыдая,

Пусть не любят – он так будет жить,

Так как он захотел всей душою,

То, что силою не изменить.

И сильней он уверовал в принцип,

Тот, что в жизни давно уж узрел,

Он сильнее становится только,

Коль вершится над ним беспредел.

А ублюдки ушли не страдая,

Вспоминая, как била рука,

Обсуждая, как там проучили,

Ненавистного для них врага.

Парень, вскоре нашёл в себе силы,

И поднявшись, поднял свой кулак,

Будет жить он назло всем подонкам,

О другом пусть не думает враг.

Дорожу тем, что имею

Дорожу тем, что имею,

И к чужому не стремлюсь,

Хорошо мне там, где нужен,

Где во зле не растворюсь.

Знаю, что есть жизнь получше,

Только это пусть чужим,