Дарья Булатникова "Кистень"

– На дворе Игнатка, – сын, кряжистый, неловкий мужик лет сорока подсел к отцовской постели. – Позвать?

– Не надо. – Старик пожевал впавшими губами и снова закрыл глаза. – Так отойду, незачем парнишке глядеть.

– Ты, батя ещё поживешь, – с излишней горячностью начал Афанасий, но отец снова шевельнул губами, и он мигом смолк.

– Слушай… – прошелестели губы. – Помнишь, когда ты мальцом был, чуть старше Игнатки, я тебя в лес водил? На то место, где Гришку Кистеня порешил?

– Помню, батя, – кивнул сын, недоумевая, с чего это старик припомнил такую давность.

– Ну так вот. Место я показал, а после услал тебя. Помнишь?

Афанасий кивнул и, спохватившись, что отец лежит, закрыв глаза, снова повторил:

– Помню.

– Перепрятал я его тогда… Там же, рядом. Под кривой сосной зарыл, прямо под развилкой, в корнях.

– Что зарыл батя?

«Бредит, что ли старик?» – озабоченно подумал Афанасий и перекрестился.

– Золото… Золото, Афоня. То самое, монастырское. Гришка тогда от погони с ним уходил. А тут я. Ну и согрешил. Хотел после настоятелю отнести, а не смог. Страшная сила в таком богатстве, никак не пускала. Поначалу-то я его наспех спрятал, в трухлявом стволе. Знал, что скоро рассыплется, вот и перепрятал.

– И что? – осторожно спросил Афанасий, вглядываясь в еле слышно шепчущие губы.

– А ничего. Там оно и лежит до сих пор. Ты, Афоня, сам решай, что с захоронкой той делать. А не решишь, Игнатке скажи… вот как я сейчас тебе говорю. Монастыря-то уже нет. Нет монастыря. А золото…

– Что, батя?

– Страшная у него сила, у золота…

Старик умолк, и молчание это продолжалось так долго, что Афанасий испугался. Словно маленький Афонька, отставший от отца и потерявшийся в огромном лесу, растерялся. Схватил иссохшую, похожую на палый лист руку старика и все понял.

Оставил его батя вслед за матушкой, круглым сиротой оставил.

Вбежавший в избу мальчишка-подросток, рыжий, вихрастый и конопатый, замер на пороге, увидев, как беззвучно плачет у дедовой кровати отец.

***

Кутьевск встретил их тишиной. После двухдневного стука колес и песен под гитару, после шумной Москвы, в которой они, бесприютные, проболтались с утра до вечера, стрекочущее кузнечиками сонное царство просто оглушало. Поезд уполз куда-то за деревья, а они остались. Гора сумок и этюдников около вокзала, помятые физиономии и на них – растерянность.

Пасшаяся у забора коза, жевала травинку и смотрела на прибывших сумасшедшими желтыми глазами.

Кайсаров отправил Ромку и Дэна узнать насчет автобуса, и те вернулись в глубокой задумчивости – нужное транспортное средство объявится лишь часа через два, да и то, если не сломается. Так им объяснила бабка, торгующая на привокзальной площади семечками.

Пришлось отправлять ещё гонцов – в поисках пропитания. А потом они устроились на травке в компании козы и ели пирожки с капустой, запивая их ядовито-зеленым «Тархуном» из пластиковых бутылок.

Автобус, кряхтя и вздыхая, появился не через два часа, а через три с половиной. И водитель, перед тем как тронуться в путь тоже долго вздыхал, обходя его кругами и стуча обутыми в кирзовые сапоги ногами по колесам.

***

И все-таки к концу дня они добрались до «Буратино». Более идиотского названия для места отдыха придумать было невозможно. Наверное, когда-то давно тут был пионерский лагерь – напротив ворот ещё сохранилась заросшая лебедой гипсовая фигурка «Маленький Ленин на пеньке» и проржавевший стенд с какими-то патриотическими лозунгами. На кое-как огороженной территории виднелись два довольно больших деревянных строения и куча разномастных дачек россыпью. Мика стиснула зубы. Судя по всему, их расселят по принципу «мальчики-девочки», так что придется делить комнату с остальными четырьмя девчонками, в том числе и с Региной. От такой перспективы стало тошно.

Спас ситуацию, как ни странно, Кайсаров. Он предложил взять на абордаж самые маленькие домики и поселиться в них по двое-трое. Круглая, как колобок, администраторша поддалась на уговоры, проворно спрятала шоколадку и выдала ключи с бирками. Мика с Алькой вцепились в первый же попавшийся. Регина сделала, было, движение к ним, но напоролась на Микин свирепый взгляд и отступила. Им с Майкой и Наташей достался домик побольше.

Ну что же, общество Альки Мику вполне устраивало – они были если и не подругами, то хорошими приятельницами. Девчонкой Алевтина была неконфликтной и веселой. А то, что выше на голову, так это ладно, не привыкать. У миниатюрных леди есть свои преимущества – у них ноги с вагонных полок не торчат, не то, что у некоторых.

***

Они закинули свое барахло в крошечную избушку, единственным достоинством которой был чудесный вид на реку. Называлась река Мегжа. До ужина оставался ещё целый час, поэтому ноги сами понесли их вниз по склону – к небольшому пляжику, оснащенному парой погнутых железных грибков и перекошенной кабинкой для переодевания.

Судя по количеству отдыхающих и состоянию инвентаря, база отдыха переживала отнюдь не лучшие дни – на пологом зеленом берегу они обнаружили всего с десяток человек, да ещё полдюжины плескались в воде. Негусто.

Ну ничего, зато вода в Мегже была чистой и прозрачной. А главное – справа, в полукилометре, над рекой высился тот самый Георгиевский монастырь. Автобус подвез их к «Буратино» с другой стороны, так что могучие стены, из-за которых проглядывали синие церковные купола, многоярусную колокольню и ряд видневшихся неподалеку изб они как следует рассмотрели только сейчас.

– Да-а… – восхищенно протянула Алька. – Лично я после ужина пойду рисовать вон туда.

Она указала на небольшой мысок, выдававшийся в реку. С него должен был открываться превосходный вид на монастырь. На мысу пасся рыжий теленок и виднелись вытащенные из воды плоскодонки.

У Мики тоже руки зачесались, она так и видела, как будет сочетаться зелень ракитника, желтый каменистый склон и вырастающие из него стены обители.

Один только нелепый двухэтажный домина из красного кирпича, стоящий чуть в стороне от избушек, портил картину. Похоже, там ещё продолжались строительные работы – неподалеку от дома гудел бульдозер. Значит, и тут появились новые русские со своими архитектурными монстрами.

– Ладно, пошли быстренько искупаемся, и ужинать, – вздохнула Мика.

***

На удивление, еда в дощатой столовой оказалась вполне съедобной. Им дали по тарелке рисовой каши с изюмом и курагой, пышно названной фруктовым пловом, и по стакану киселя с плюшкой. Плюшку Мика завернула в салфетку и сунула в карман – до того, как ложиться спать, ещё наверняка есть захочется.

Руслан и Антон потихоньку обошли столики, за которыми сидели сокурсники, и конфиденциально, чтобы не услышал Кайсаров, предложили скинуться на «банкет по случаю приезда». Конфиденциально, поскольку никто пока не знал, как наставник отнесется к подобной затее. Хотя, по слухам, он обычно не возражал. Но нынче ситуация была сложной – из-за Ромки. Мало ли, может быть, папенька решил всерьез заняться воспитанием непутевого отпрыска, а заодно и остальных будет в ежовых рукавицах держать. Никому не хотелось попасть под раздачу в первый же день.

Мика с Алькой выдали требуемую сумму, предупредив, что сходят на этюды и появятся позже. Так что лучше не ждать и начинать без них.

– Ясно, – кивнул Антон, накаченный бритоголовый крепыш и в черной спортивной майке. – Вот тот домик голубой на берегу, около большой сосны, видите? Там мы и будем. И не шастайте до темноты. Неизвестно, что тут за публика. А мы сейчас в сельпо сгоняем, пока не закрылось.

– Даже не спросил, что мы пить будем, – проворчала Алька, когда гонцы исчезли.

– Что-что… коктейли, естественно, – поморщилась Мика. – Водка с соком, пиво с водкой, водка с боржоми. Перечень напитков зависит от ассортимента в местной лавке. Но один компонент должен соблюдаться свято.

Удивительно, но, как оказалось, она ошиблась именно насчет главного компонента – добытчики прельстились дешевизной местной самогонки.

***

Сашка идти рисовать отказался наотрез, сославшись на головную боль, ипохондрию и желание сберечь жизненные силы для предстоящего банкета. Прихватив папки и этюдники, девушки отправились вдвоем. К берегу можно было пройти по узкой тропинке сквозь заросли крапивы пополам с дикой малиной. Алька шла впереди, изредка оглядываясь, не заблудились ли они. Наконец Мика пролезла в огромную дыру в заборе и оказалась на склоне.

– Ну, что рискнем проверить, что тут за публика? – мрачно спросила она, рассматривая компанию парней, успевших за это время расположиться на мысу.

Близоруко щурясь, Алька покачала головой:

– Лично я такого желания не испытываю. Пристанут, как репьи. Пошли туда, – она махнула рукой, туда, где простиралась зеленая низинка.

– К домине этой?

– Если пройти подальше, то можно будет найти ракурс, с которого будут видны только монастырские стены с колокольней.

– Ладно, пошли, – вздохнула Мика.

Девушки спустились вниз и пересекли луг, устряпанный коровьими лепешками. Он отделял территорию база отдыха от монастыря. Чуть дальше виднелась насыпь и дорога, а за ней, на невысоком холме – деревенское кладбище.

Кирпичный «сундук» вблизи оказался ещё уродливее – безобразный красный куб со скатной крышей. Там уже кто-то жил – за застекленными окнами виднелись занавески. Но ограды и даже нормального подъезда ещё не было – только кучи земли и кое-как насыпанный щебень. От дома до кладбища было всего каких-то полсотни метров, и именно тут работал недавно бульдозер. Он и сейчас стоял, устало опустив ковш-отвал. И ни души рядом.

– Таким дай волю, они и могилы сроют, – покачала головой Алька, рассматривая оставшуюся вдоль кладбищенской ограды зеленую полосу. Кусты цветущего шиповника были уже местами завалены землей.

– Нужно это безобразие обойти! – Мика козой запрыгала по рытвинам, а потом, разглядев просвет в зарослях, шмыгнула туда. Алька последовала за ней.

Лучи садящегося за монастырь солнца насквозь пронизывали пахнущий нежно и печально шиповник. Мика прикоснулась к бело-розовому цветку, и он осыпался круглыми лепестками, похожими на крылья бабочек. За покосившимся забором виднелись кресты и железные пирамидки со звездочками. Крестов было больше.

За ограду они не полезли, пробирались вдоль. И буквально через несколько метров наткнулись на вывороченный из земли камень – обычный довольно большой валун, с одной стороны покрытый подсохшей земляной коркой. Алька обошла камень и присела на корточки.

– Смотри, тут кто-то пытался вытесать крест. Наверное, это старое надгробье.

Мика подошла поближе. Это был явно не крест. Две вертикальные линии, пересеченные косой и, вроде бы, ещё часть ромба.

– Не знаю, я бы сказала, что это больше похоже на рунные знаки. Но откуда бы им тут взяться? Наверное, просто мальчишки развлекались. И вряд ли этот булыжник – надгробье, раз за оградой лежал.

Мика указала на яму, из которой ковш бульдозера, случайно или намеренно вывернул камень. Она была довольно большой, и казалось, что кто-то её углубил ещё больше.

– Ну, то, что за оградой, может означать, что под ним похоронили самоубийцу или какого-то отпетого грешника, – не согласилась Алька.

– Вряд ли кто-то теперь вспомнит, кто тут лежал, если вообще лежал.

С этими словами Мика вскинула на плечо этюдник и двинулась дальше. Оглянувшись, увидела, что Алька возится с ремнем-лямкой – та ослабла и нужно было немного её подтянуть.

Ничего, догонит. Мика дошла уже до конца кладбища и тут увидела человека. Он сидел прямо на траве около какой-то безымянной могилы, оплывшего и заросшего чабрецом земляного холмика, и… улыбался. В таком месте улыбка выглядела настолько неуместной, даже дикой, что девушка невольно остановилась.

На вид ему было лет двадцать пять или тридцать. С кудрявой темной бородкой, по пояс обнаженный, облаченный только в закатанные до колен светлые штаны. И босой. На волосатой груди – серебряный крестик на шнурке. Мика рассматривала его во все глаза – сидит себе, словно на пляже, шевелит в траве пальцами вытянутых ног и ухмыляется.

Возможно, это какой-то местный блаженный? Нет, не похоже – взгляд темных глаз был вполне осмысленным. Просто очень довольный чем-то мужик. Только не место такому проявлению счастья на погосте.

Тут ей в голову пришла мысль об эксгибиционистах и прочих маньяках, и она испуганно обернулась. Алька, к счастью, была уже рядом. Когда Мика опять взглянула на могилу, человека рядом с ней уже не было, и даже ветки росшей рядом сирени не шелохнулись. Куда же он пропал?

– Кто? – удивилась Алька.

– Тот тип, что сидел вот тут?

– Мика, ты не бредишь? Тут никого и не было. Я бы заметила.

– Как не было?! Сидел тут один полуголый тип, бородатый.

– Точно сидел?

Мика разозлилась, швырнула этюдник на землю и пролезла в одну из дырок в ограде. Вот могила, вот тут сидел мужик. Да, именно тут. Она с минуту постояла в задумчивости, а затем молча вылезла обратно. Потому что густая трава около могильного холмика была нисколько не примята и выглядела так, словно сюда много лет никто не забредал. Может быть, бородач сидел на чем-то вроде камня или бревнышка? Нет, она точно видела – в траве. Тогда почему на ней не осталось ничего?!

Обернувшись, она легко рассмотрела собственные следы – там, где она прошла и стояла, трава казалась темнее.

Отчего-то ей вдруг стало не по себе, появилось ощущение, что кто-то смотрит на неё. И взгляд этот был недобрым.

– Что с тобой, Мика? – встревоженно спросила подруга.

Не хватало ещё, чтобы Алька сочла её чокнутой…

– Ничего, – пробормотала Мика, подбирая этюдник. – Тогда, наверное, это было привидение.

– Привидения появляются на кладбище только по ночам, – последовал безапелляционный ответ.

– Смотри под ноги, – прикрикнула Мика, потому что сама едва не свалилась в глубокую канаву, наполненную стоячей водой. Наверное, когда-то её выкопали как дренаж и она так и продолжала жить своей жизнью, вбирая в себя дождевую воду.

За канавой девушки остановились, идти дальше не имело смысла – дурацкий особняк остался слева, а перед нами был отличный вид на монастырь.

Всё время, пока они рисовали, Мика размышляла о том, что же произошло и чего она внезапно испугалась. Даже достала лист бумаги и по памяти быстренько набросала портрет бородатого. Получилось похоже, но Альке она рисунок показывать не стала.

Темнеть начало поздно, к тому времени они успели сделать по паре этюдов и подвергнуться атаке назойливых комаров.

– Обратно пойдем той же дорогой? – с сомнением поинтересовалась Алька.

– А что, есть другая?

– Можно попробовать выйти отсюда сразу к дамбе. По ней немного дальше, зато в кусты лезть не придется.

Выбранный путь действительно оказался более долгим, девушки сделали крюк, огибая новостройку, и вскарабкались на насыпь. Потрескавшийся асфальт, редкие бетонные столбики по краям. Дорога уходила к монастырским воротам.

Вблизи стены монастыря выглядели ещё более внушительно – два яруса узких окон, которые больше напоминали бойницы. Колокольня высилась над воротами, словно прикрывая собой темной к склону избы.

– Деревня называется Георгиевка, по монастырю, – сообщила Алька. – Надо бы завтра туда наведаться, я люблю старое дерево рисовать.

– Говорили, что мы завтра с утра в монастырь отправимся. Вот и посмотрим.

***

Лес был наполнен обычным шумом – шелестели, покачиваясь на ветру, кроны деревьев, поскрипывала где-то старая береза, стрекотала сорока, слыша человеческие шаги.

– Смотри, Игнатка, тут оно и было, запоминай – от гари точно на юг, а потом через овражек. Как перейдешь, ищи просеку, она к месту и выведет. А там дальше – река. Не забудь.

– Не забуду, – кивнул Игнат и почесал горевшее от комариных укусов ухо. – А что, правда, что дед в одиночку Кистеня одолел?

– Правда. Хотя с собаками да с ружьем. Но и у того, сказывал, пистолет был.

Афанасий остановился, разглядывая лес. Точно, здесь. Теперь уж сын не забудет, найдет.