Чуть не заорав от радости, Серый взял из рук Ворчуна направление, нацарапанное всё на той же глиняной табличке, а так-же, медный жетон на цепочке. Это была "коммунка", по которой он теперь имел право бесплатно отовариваться в магазинах Триединки.
–Завтра на рассвете подойдёшь к военному лагерю-, монотонно забубнил Ворчун,– там отдашь дежурному направление и он отведёт тебя куда надо. Всё! Следующий…-Ворчун повернулся к глашатаю,– Белозуб. Гроза, вызывай.
Отойдя в сторонку, Серый тут же был оттёрт назад столпившимися вокруг "совершеннолетних" их родителей, родных, знакомых и сопереживающих. Из-за спин собравшихся почти ничего разобрать было невозможно, а потому юноше оставалось только нетерпеливо ожидать своих друзей. Ждать пришлось не долго, скоро и Камыш, и Кабан подошли к нему с радостной вестью: их тоже взяли в вооружённые силы, правда Камыш попал не в "железную" сотню, а в лёгкую, стрелковую полусотню.
Оживлённо беседуя, друзья дошли до церкви, где каждый пошёл в свою сторону, к своим домам, договорившись встретится утром на рассвете у восточной окраины Мелихона.
Дома Серый достал из холодного погреба кусок жаренного мяса и казанок пшеничной каши и с аппетитом пообедал. Когда он уже во дворе мыл миску, калитка открылась и вошёл его отец. Подойдя к Серому, он похлопал его по плечу.
–Сынок, ты просто молодчага.– сказал он.– Я ведь тоже мечтал в своё время попасть в вооружённые силы, но из-за повреждённой ноги меня определили на ферму.
–Бать, ты не слышал, зачем князь собирает старших улиц и старейшин?– спросил Серый отца.
– Нет, не знаю. Вечером услышим. Я сейчас перекушу и пойду на работу. Вечером увидимся.
III
В первые годы после Великой зимы, как только спали морозы и начала пробиваться первая зелень, появились группы изголодавшихся людей, чудом пережившие Великую зиму, а до этого ещё и ужасные дни Великого огня. Они, вечно голодные, израненные, больные бродили по дорогам, охотясь на крыс и собирая какие-то корешки, заходили в уцелевшие населённые пункты, попрошайничали. Триединцы всегда делились с несчастными, а крепким и молодым предлагали остаться в Триединке. За небольшой срок население Триединки выросло почти в два раза.
Земля в начале Возрождения была безжизненной, лишь кое- где робко зазеленела трава и появились крохотные листочки на деревьях. И только благодаря Гуру, который предвидел Великую зиму, уже после трёх дней Великого огня, в дни, когда после ударов огненных шаров земля была пропитана ядом, а над разрушенными городами проносился раскалённый, отравленный ветер, даже в эти адские дни Гуру раздобыл три землеройные машины и немало динамита для прокладки тоннелей в горных породах. Несмотря на дым от пылающих городов, особенно дым от громадного города Батя, на северо-западе которого упал огненный шар, несмотря на испепеляющий, ядовитый ветер, временами превращающийся в ураган, несмотря на многие другие неудобства, связанные с Концом мира, круглые сутки рылись убежища и хранилища в горе напротив Пухлячки и Раздорки. Здесь укрывались не только различные продукты питания, но и всякого рода домашняя живность, семена огородных и садовых растений. Кроме этого, Гуру Великий отправлял в наиболее уцелевшие районы грузовики, наполняя их зерном из токов, различными продуктами и мелкой живностью типа кроликов, кур, а то и свиней. Увозили даже крупный рогатый скот. Всё это свозилось в быстро строящиеся убежища. Гуру с самого начала говорил, что яд от огненных шаров, под названием рад-яд, действует на всех по-разному, и если одна доза рад-яда для одних могла быть смертельной, то у других та же доза не вызывала даже плохого самочувствия. И в самом деле, если многие и умирали, получив соответствующую дозу, то немало было и тех, кто сравнительно легко переносил отравление этим рад-ядом. В разумных пределах, разумеется.
Дни Великого огня пришлись на октябрь, однако после огненных ударов наступила небывалая для этого времени года жара. Зима же пришла в своё время, но была необычайно суровой и продлилась три года. Весь этот период, дни Великого огня и вся Великая зима, назывался одним коротким, но ёмким и точным словом: Конец. Прошло три долгих голодных и люто холодных года, пока, наконец, земля не стала потихоньку оттаивать, а 1 июля вдруг появилась трава и почки на деревьях. С этого дня началось летоисчисление новой цивилизации, появившейся на руинах разрушенной старой и прогнившей. Новая эра!
Все три села, Мелихонка, Пухлячка и Раздорка, благодаря стараниям Гуру, смогли пережить Великую зиму и последующие голодные годы без особых потерь, хотя и им приходилось употреблять в пищу крыс, которых появилось вдруг несметные полчища. Кстати, благодаря именно крысам и выжила немалая часть уцелевшего человечества, так как только крысы и были тогда доступны в качестве еды и был этот ресурс практически неисчерпаем. Поэтому те, кто провёл это время в комфортных убежищах с большим запасом пищи и в относительной безопасности, а это в основном армейцы, те презрительно называли всех остальных выживших казов "крысоедами".
После разгрома на реке Акса, в первые годы Новой эры, Баганка больше не помышляла о нападении и даже заключила с Триединкой ряд договоров. Зато на востоке, выше по течению, в 15 километрах от Раздора, городок Семикарка был взят под контроль бывшими стражами порядка, которым даже удалось успешно отбить нападение крупной группы армейцев. Сначала всё было тихо и мирно, но в седьмом году от Возрождения полсотни хорошо вооружённых стражей загрузились в лодки и отправились к Раздору, но вовремя были замечены дозорным постом. Когда лодки вооружённых до зубов стражей обошли остров перед Раздоркой с левой стороны и собирались выходить уже на Тан, здесь их ждала засада и все, кроме одного, были уничтожены. Уцелевшему так же отрезали уши и нос и отправили с такими же словами:" Рады гостям, но только без оружия". И здесь триединцам снова досталось огромное количество отличного оружия и боеприпасы к нему.
Гуру всегда особое внимание уделял обороне. Сознавая, какую ценность имеют спрятанные в горе перед Раздоркой и Пухлячкой запасы пищи для бродячих голодных, но вооружённых и готовых на всё банд, он создал хорошо вооружённый отряд, выставил на подступах к Триединке скрытые дозорные посты. Вокруг трёх сёл начал расти укрепрайон, между домами, стоящими на окраине, строилась ограда, а на крышах зданий, в основном тех, что стояли на окраине, возводились огневые точки. Гуру было нужно больше крепких молодых людей, поэтому он охотно брал в Триединку и бродяг и даже пленных бандитов. Пощады не было только для армейцев. В двадцатые годы Новой эры, когда ещё правил Гуру Андрей Великий, а правил он целых сорок два года, удалось расширить владения Триединки. В ее состав вошли еще шесть небольших сёл на северо-западе, севере и северо-востоке. Теперь уже там были построены дозорные посты, в которых посменно дежурили бойцы Триединки.
Все последующие после Гуру князья выбирались советом старейшин, после соответствующего экзамена на знание как бухгалтерского и финансового учёта, так и на знание сельского хозяйства, производства, военной сферы и прочее. И выбирались они пожизненно, но только из потомков Гуру, а потомков у него было немало, так как был он трижды женат и от всех трёх жён имел, что вполне логично, детей. От первой- мальчика и девочку, которые были рождены ещё до Конца. Когда она носила под сердцем третьего, увы, трагически погибла в дни Великой зимы, заблудившись во время свирепой метели недалеко от Мелихона и замёрзнув в шаге от жилья. Вторая жена родила Гуру двух мальчиков, прежде чем умерла от какой-то болезни, прожив с Гуру пять лет. Третья жена подарила своему мужу трёх мальчиков и одну девочку, и пережила его на несколько лет.
Все выбранные в князья потомки Гуру традиционно уделяли обороне большое значение и может именно поэтому Триединка существовала уже почти два века, отражая все попытки захвата или банального грабежа всех своих трёх объединённых сёл.
Время шло, а боеприпасов у всех имеющих оружие становилось всё меньше. Расход их был довольно большой, и не потому, что приходилось воевать с себе подобными, но и потому, что начали появляться всё больше невиданных доселе, но чрезвычайно кровожадных животных, от которых приходилось всё чаще и чаще отстреливаться. Пополнить боезапас было попросту негде: все склады были уничтожены, как и заводы. Те, кто мог бы изготавливать боеприпасы, или, хотя бы, знал, как их делать, сгорели в ядровом пламени, либо умерли от холода и голода. Выживали в основном не самые умные и грамотные, а самые сильные и хваткие.
Уже в пятидесятые годы Новой эры выстрелов почти не было слышно и теперь, уже по безвыходности, приходилось обзаводиться другим оружием: луками, арбалетами, пращами. Ну и, разумеется, оружием ближнего боя: копьями, мечами, боевыми топорами и пр. Предугадывая наступление этого времени Гуру с самого начала учил своих воинов ближнему бою, в том числе древнейшей технике боя пращуров нынешних казов. Сейчас эту технику знали лишь полусотники, сотники, да воевода. Она, эта техника, считалась больше пригодной для индивидуального боя, а бойцов больше учили действиям в связке с товарищами, в едином строю.
За это время появились связи между поселениями выживших, в том числе и торговые. Особенно оживлённый торговый путь пролегал, конечно же, по реке. Торговля до поры до времени процветала, пока в 177-ом году Новой эры Баганка не ввела за проход мимо своих берегов такую высокую плату, что купцы больше теряли, чем приобретали. Ко всему прочему князь Баганки, Яша Красноголовый, перекрыл Тан поперёк крепкими верёвками, к которым были привязаны лодки, с сидящими в них лучниками. Всех, пытавшихся пройти без разрешения, моментально атаковали. Триединка начала нести убытки, почти совсем прекратилась доставка железа, соли, угля и других необходимых Триединке товаров. Тогда было решено прорвать блокаду и для этого была построена большая лодка с железным носом и двенадцатью парами вёсел. Два года назад лодка успешно прорвала блокаду баганцев, и больше о ней ничего слышно не было. И вот сегодня Серый видел всего двоих из тридцати трёх человек, отправившихся на этой лодке, лидера экспедиции атамана Путника и одного из гребцов-воинов Комара. И прибыли они не на своей лодке, а на куске дерева и почему-то с правого берега, обширные территории которого населяли племена мутов, мирный, почти родной народ. Ведь именно в эти племена, согласно ещё указу Гуру, отправлялись все младенцы с отклонениями как физическими, так и психическими. У самих мутов дети появлялись очень редко, поэтому они, в честь каждого полученного за рекой ребёнка, закатывали чуть ли не целый праздник со странными церемониями. Серый знал даже, что среди мутов живёт и его старший брат, отданный "за реку" ещё в грудном возрасте, по причине каких-то физических отклонений, но никогда его не видел. Но самих мутов он, конечно, видел и не раз. Они регулярно, по воскресеньям, прибывали на своих плотах в Мелихонский залив на ярмарку, где меняли мясо, шкуры, а то и живых пойманных диких животных, на железные изделия вроде топоров, ножей, наконечников для копий и стрел и пр.
* * *
Серый до самого вечера занимался хозяйством и уже в сумерках, дождавшись прихода отца и матери, вместе с отцом пошёл к дому старшего улицы, или, проще говоря, уличного. Уличным здесь был крепкий старик под семьдесят по имени Молчун. Своё имя он в очередной раз полностью оправдал, уложив свой рассказ в каких-то пятнадцать минут.
Прорвав блокаду баганцев, корабль с тридцатью тремя путешественниками под командованием Путника, уже без всяких препятствий, отправился вниз по реке. Без приключений экспедиция прошла мимо разрушенных мостов у города Батя, затем, пройдя дальше по реке, корабль вышел в море. Уже ближе к ночи они подошли к большому портовому городу под названием Рог. Во время Великого огня город был сильно разрушен, однако здесь не было применено ядровое оружие, видимо город нужен был враждующим сторонам в относительно целом виде, без заражённой рад-ядом местности. Князь Рога по имени Мудрый встретил путешественников с распорстёртыми обьятиями. У него путники гостили целых два года. За это время они на своём корабле обошли всё Асморе, перевозя товары из одного порта в другой и тем самым зарабатывая. Они побывали в больших портовых городах, таких как Мореполь, Новаска, Бердинка, Ейка и во множестве других приморских поселениях поменьше. Они даже подходили к Керчакскому проливу, через который был перекинут огромный, разрушенный мост. Этот пролив соединял Асморе и Понтаморе, однако путешественники не рискнули плыть через него. "Видящие", как называли тех людей из экипажа, которые были способны видеть рад-яд, утверждали, что местность эта всё ещё заражена, хотя уже и не так критично. Да и несколько матросов из Рога, которые отправились вместе с триединцами на их корабле в качестве проводников, говорили, что полуостров Хримка, на который с материка и был перекинут Большой мост, превращён в пустыню из расплавленного стекла. И лишь по побережью, да где-то посреди полуострова, растёт буйная растительность, в которой скрываются самые невероятные твари- муты, большая часть из которых в крайней степени кровожадны. Тварей в прибрежных зарослях путешественники не видели, но и высаживаться на заросший зеленью скалистый берег всё же не стали. Через пролив, под жутким, мёртвым исполинским мостом, в Понтаморе, странники тоже плыть не решились. Хотя, как утверждали рожцы, через этот пролив в Понтаморе иногда ходят куцы из как Рога, так и из Мореполя и других портовых городов Асморя.
За два года на Асморе триединцам удалось немало заработать, к тому же князь Мудрец перед отплытием триединцев на родину дал им немало монет прошлой цивилизации (как позже узнал Серый, два небольших мешка), великолепно выкованное оружие и доспехи, а так-же слитки железа. Кроме этого, он выделил двух высококлассных кузнецов, двух плотников- кораблестроителей и одного специалиста по проектированию кораблей с ворохом чертежей.
В обратный путь путешественники пустились с таким расчётом, чтобы пройти через Баганку ночью, однако перед самой Баганкой на корабль обрушилась лавина огненных стрел. Казалось, баганцы ждали их возвращения все два года. Кораблю удалось пройти мимо Баганки , разметав лодки, перекрывающие реку, но обстрел с берега всё продолжался и вскоре корабль загорелся с такой силой, что потушить его уже не было никакой возможности и триединцы, прихватив самое ценное, высадились на левый берег Тана. Но и тут баганцы продолжили преследование, отправив по их следу хорошо вооружённых всадников. Баганское княжество было единственное, из всех известных во всей округе, которое имело вооружённую конницу.
* * *
По преданиям, армейцы, выйдя из своих военных убежищ, начали с того, что принялись вскрывать частные убежища. Каким-то образом у них оказалась карта, где все эти бункера местных олигархов были тщательно и подробно отмечены. В одном из убежищ, кроме огромных запасов пищи, оружия, различных хозяйственных предметов, было ещё небольшое стадо коров и небольшой табун лошадей. Коровы были съедены на месте, съестные припасы тоже, хозяева этого убежища уничтожены, а лошадей армейцы взяли с собой, используя их как для перевозки грузов, так и для внезапных налётов на деревни. Захватив Баганку, армейцы принялись разводить лошадей и оказались единственными у которых была кавалерия, что дало им огромное преимущество перед другими. Нередко армейцы Баганки делали стремительные и внезапные конные налёты на независимые деревни, захватывая богатую добычу.
В тридцатых годах Новой эры, когда прежде безжизненные пространства уже были покрыты буйной зеленью, вдруг появилось огромное количество самых разнообразных животных. Многих из них люди, помнившие ещё прошлую цивилизацию, никогда прежде не видели. Даже Гуру был поражён изобилием животного мира и заявил, что кроме как божественным вмешательством, он это объяснить не может. Но среди всего этого разнообразия не было животных вроде лошадей. Для перевозки грузов удалось приручить волов, но для верховой езды они не годились, были чересчур медлительны.
* * *
Триединцы, высадившись на берег, прихватили с собой самое ценное и, углубившись в лес, попытались оторваться от преследователей, но армейцы, передвигаясь на лошадях, всё же нагнали их. Тогда путешественники, нагрузив Путника и ещё несколько человек самым ценным, остались прикрывать их отход. Все они погибли, дав возможность своим товарищам добраться до территории дружественных мутов, куда преследователи не решились сунуться. Муты помогли четырём уцелевшим, среди которых были два рожца, кузнец и плотник, добраться до реки и найти им плот, на который погрузили то, что путешественники смогли спасти с уничтоженного корабля. Вот этих спасшихся как раз и встретили ранним утром три друга на мелихонском берегу.
Было видно, что Молчун что-то недоговаривает, но Серый догадывался, что Стриж ни за что и никогда не простит баганцам гибель почти всей экспедиции и что скорее всего он намерен отомстить армейцам. Хотя это будет очень непросто, принимая во внимание кавалерию армейцев. Было небезызвестно, что баганские армейцы, кроме почти традиционных стычек с Триединкой, несколько раз сталкивались с Новоченом и южными независимыми племенами и почти всегда, благодаря коннице, без особого труда побеждали в битвах, даже будучи в меньшинстве.
В завершении своей речи Молчун, словно подтверждая размышления Серого, сказал, что будет набираться ещё полусотня железной пехоты, а так-же, начинается строительство ещё одного, нового корабля, взамен уничтоженного армейцами. По чертежам, привезённым в Триединку, чудом спасшегося от баганцев, рожцем-кораблестроителем.
Возвращались Серый с отцом домой, когда уже было совсем темно. Оба были просто ошеломлены, узнав о гибели тридцати одного человека, убитых армейцами Баганки. Таких потерь триединцы ещё не несли за все почти два века Новой эры. Да, были столкновения с баганцами… В четвёртом году новой эры триединцы нанесли им сокрушительное поражение на реке Акса, были ещё несколько приграничных столкновений, самое крупное из последних случилось ещё совсем недавно при князе Добром, когда погибло пятеро триединцев. Но такого, чтобы потерять сразу тридцать одного человека! Нет, такого ещё не было ни разу за всю Новую историю!
Дома было тихо, мать уже легла спать и отец с сыном, поужинав при свечах, тоже легли спать.
Ещё не появилось на востоке ни единого лучика восходящего солнца, но небо уже начало светлеть. Именно в это время Серый уже был на ногах. Умывшись, он съел краюху хлеба с порядочным куском жаренного мяса, запил квасом и отправился по ещё тёмным улицам на восточную окраину села. Все трое друзей подошли к месту встречи почти одновременно. Поздоровавшись, они быстрым шагом отправились в сторону Пухляка, к военному лагерю, где их ждала новая жизнь. Всю дорогу они обсуждали услышанное накануне от старших улиц. Все трое были просто потрясены гибелью своих земляков. Камыш рассказал, что на их улице было шесть семей, родственники которых были среди путешественников и прямо во время собрания они чуть ли не в ультимативной форме потребовали, чтобы старший улицы от их имени потребовал от князя отомстить баганцам, немедленно отправив туда войско.
–А что толку,– покачал головой Кабан,– у баганцев кавалерия! Я слышал они могут выставить не менее двухсот всадников! Это не считая пехоты, которую князь Красноголовый сможет набрать среди простых казов. А у нас только сотня тяжёлой пехоты, да лёгкой с сотню набрать можно.
–Вряд ли казы Баганки пойдут воевать против своих же, засомневался Камыш.
–Да кто их будет спрашивать,– резонно заметил Кабан.
–Я думаю Стриж что ни будь придумает,– неуверенно сказал Серый.
–Посмотрим-, пожал плечами Кабан,– но в любом случае это не должно сойти с рук баганцам.
У военного лагеря уже было десятка два новобранцев и все они обсуждали гибель корабля и его экипажа. Но все сходились во мнении, что баганцам надо обьявить войну.
Когда перед воротами военного лагеря собралось уже полсотни новобранцев, к ним вышел сам Седой с сотником железной сотни, Мясорубом. Подняв руку, он потребовал тишины.
–Ребята, -негромко заговорил Седой-, все вы уже знаете, что произошло позапрошлой ночью. Погибли наши товарищи. Тридцать один человек из Триединки и трое парней из Рога, которых отправил к нам наш союзник и друг князь Мудрый.
По толпе новобранцев прокатился гул.
–Кроме этого был уничтожен наш корабль с ценнейшим грузом на борту, хотя это ничто по сравнению с гибелью лучших людей Триединки-, Седой снял с головы железный шлем и перекрестился.– Вечная им память!– воевода одел шлем и окрепшим голосом уже громко продолжил.– И вы понимаете, что их гибель не должна остаться безнаказанной! И именно вам предстоит отомстить за них! А потому вы должны подойти к обучению в лагере как можно серьёзнее. Враг нам противостоит очень сильный, поэтому- ни минуты расслабления, ни капли слабости, учитесь всему чему будут вас обучать инструкторы, учитесь до изнеможения! Сейчас Мясоруб представит вам ваших инструкторов и начинайте учиться с этой же минуты. Помните, вам предстоит сражаться за Триединку, за своих погибших товарищей. Вас ждёт слава и победа!
С этими словами Седой развернулся и скрылся за воротами лагеря.
–За мной,– прохрипел Мясоруб и махнув огромной ручищей тоже вошёл в ворота. Новобранцы, воодушевлённые речью Седого, толпой двинулись за сотником. Здесь их уже ждали инструкторы- ветераны Костолом и Ухорез, которые сразу же повели новобранцев к вещевому складу, где молодым выдали льняные рубахи, штаны и кожаные сапоги, всё, кроме сапог, зелёного цвета. Переодевшись, новобранцы сложили свою гражданскую одежду в небольшие деревянные ящички, прибитые к стенам склада, которые каждый собственноручно подписал. После этого инструкторы повели их к полосе препятствий. Она была довольно сложной, однако рядом была ещё одна полоса препятствий, которая была ещё сложней и на ней уже занимались воины из тяжёлой сотни.
Новобранцы на своей полосе препятствий преодолевали рвы как с водой, так и без воды, перелезали через высокие стены, протискивались сквозь узкие проходы, плутали по лабиринтам, шли по подвешенным на пеньковых канатах брёвнам. Преодолев полосу, новобранцы, понукаемые Костоломом и Ухорезом, снова бежали к её началу и начинали всё сначала. Это было тестом на выносливость и силу, где инструкторы могли оценить каждого из вновь прибывшей полусотни будущих воинов. Так продолжалось до самого обеда, пока наконец инструкторы не построили юношей и не повели их в столовую. Здесь уже были воины из железной и лёгкой сотен, которые сообщили новобранцам новости последних часов. Оказалось, что с утра возле княжеского терема стали собираться родные и близкие погибших от рук баганцев путешественников, было тут немало и просто сочувствующих. Вышедшему Стрижу они предъявили требование немедленно снарядить вооружённую экспедицию и достойно наказать Баганку. На что князь резонно ответил, что отправить сейчас воинов против многочисленных и хорошо вооружённых армейцев на лошадях- всё равно, что отправить их на смерть.
–Как раз сейчас они ждут от нас ответных действий и наверняка уже приготовились к встрече,– спокойно сказал Стриж собравшимся.– Я вам обещаю, что армейцы понесут наказание, но не сейчас. Они очень сильны, и мы должны тщательно подготовиться к борьбе с ними, а не бросать своих людей на верную смерть. Наш долг не только просто лишь отомстить за гибель наших ребят, мы должны освободить простых баганцев от почти двухвекового ига армейцев. Там наши братья, казы, они страдают под гнётом пришлых, и мы не должны бросать их в беде.
Так, по словам бывших там воинов, сказал князь собравшимся людям. Услышав их рассказ и новобранцы, и не знавшие об этом происшествии воины зашумели. Неужели князь желает не просто отомстить армейцам, но и свергнуть их власть над Баганкой? Разгорелись горячие споры. Одни говорили, что это невозможно, у армейцев мощная кавалерия, более двухсот всадников, кроме того, они могут мобилизовать местных жителей, что даст им ещё как минимум две, а то и три сотни. И это, не считая тех армейцев, предки которых давно отошли от военной службы и стали купцами, помещиками, промышленниками. Они называли себя аристократами. А ведь они тоже могут взять в руки оружие, и их соберётся не менее ста человек.
Другие были убеждены, что триединцам победить армейцев Баганки вполне по силам, так как местные не пойдут воевать против своих же казов.
–Да кто их будет спрашивать?– сомневались пессимисты,– Дадут им в руки копья и погонят на нас как баранов.
–Закончить обед! Бегом строиться!– прервал спор зычный голос Ухореза, крепкого мужика лет сорока с бритой головой и узким, с жёсткими вертикальными морщинами на щеках, лицом. Маленькие, быстрые глазки его сверкали из под нависших бровей дерзко и вызывающе. Раньше он был полусотником "железных", но его отстранили от должности за излишнюю жестокость к пленённым врагам и отправили инструктором-полусотником к новобранцам.
В этот раз новобранцев отвели на новый полигон, где выдали тяжёлые, большие щиты. Здесь они должны были учиться держать строй фаланги, маневрировать, сменять друг друга из одной шеренги в другую. Забегая вперёд, можно сказать, что в последующие дни, кроме всего прочего, молодые воины учились сбивать копьями и стаскивать специальными крюками, закреплёнными на тех же копьях, всадников с коней. Правда, вместо всадников им противостояли чучела, закреплённые на спинах волов.
Так началось интенсивное обучение новобранцев, как, впрочем, и старослужащих воинов, которые не сидели без дела и постоянно совершенствовали свои боевые навыки. Кроме того, трижды в неделю воины должны были за пять часов преодолевать тридцать пять километров, неся на себе не малый вес- не менее тридцати килограммов. Обучение шло пять дней в неделю, в субботу молодые бойцы отправлялись на охоту, на большущий остров в форме перевёрнутого сердца, что напротив Раздорки. Реже в другие места. Там они совершенствовали свои навыки в стрельбе из лука. Воскресенье был выходным и каждый новобранец, кроме тех, кто на дежурстве, мог распоряжаться им по своему усмотрению.
IV
После дневных занятий новобранцы посетили столовую, где на ужин была овсяная каша, отварная рыба и ягодный кисель. Насытившись, молодые воины построились напротив казармы: длинного каменного барака. К ним вышел Ухорез. На нём была отличная кираса из нескольких слоёв отлично выделанной кожи, кожаные же наручи и поножи, всё это в крупных медных заклёпках. Непокрытая, бритая голова тускло поблёскивала в лучах заходящего солнца. Своими близко посаженными, маленькими, но блестевшими дерзко, нахально и задиристо, как у отпетых хулиганов, глазками, он обвёл всех слегка насмешливым взглядом.
–Ну что, цыплята, могу вам сказать? Не так всё катастрофично, на первый взгляд. У многих есть потенциал, из них получатся настоящие воины. Остальных подкачаем, обучим, впереди ещё от двадцати до двадцать пяти лет службы, все будут классными воинами!
–Не скрою,– пружинистой походкой Ухорез прошёлся вдоль строя,– многим бесконечные тренировки и занятия дадутся с трудом, но запомните одно: чем лучше вы всё освоите, тем легче будет в реальном бою. Как говорил один из знаменитых полководцев древности, великий Александр Суровый: Тяжело в учении, легко бою! Если вы настоящие мужчины, то перенесёте все тяготы и лишения стойко и мужественно. А если кто в себе сомневается, то мы никого до Присяги здесь не держим, ещё есть время уйти на гражданку, люди нужны везде, на многих производствах не хватает работников.
Сверкающие какой-то презрительной насмешкой глаза Ухореза окинули строй, но никто даже не пошевелился.
–Значит передумавших нет,– пробормотал Ухорез и тут же оскалился, что видимо означало жизнерадостную улыбку.– Ну что ж, сами напросились! С ходу хочу озвучить первую заповедь воина Триединки, она же является первым пунктом Присяги: "Сам погибай, но товарища выручай!" Вы теперь одно целое, один боевой кулак, одна боевая семья и от каждого из вас зависит жизнь вашего товарища. Каждый должен быть уверен, что его фланги надёжно прикрыты его товарищами и он всегда получит поддержку и помощь. Да!.. Как и везде, внутри больших коллективов всегда бывают недоразумения, но даже если они решаются в драке, каждый должен быть уверен, что его оппонент в случае чего, рискуя своей жизнью, придёт на помощь! И запомните, цыплята, Триединку ждут великие дела, и она станет Великой! В том числе и с вашей помощью!
–Кто бы сомневался,– пробормотал кто-то в строю, но, как оказалось, Ухорез имел идеальный слух.
–Кто сказал?– полусотник повернулся в сторону говорившего и все увидевшие его взгляд, невольно вздрогнули, настолько он был зловещим.
–Я-, дрожащим тихим голосом промолвил нескладный, лопоухий парень с усыпанной веснушками широкой физиономией.
–Головка от ядра! Представиться!
–Рядовой Заяц…
–Ты сомневаешься, что Триединка станет Великой?
–Никак нет!
–Понятно… Рядовой Заяц, предлагаю спор! Если через три года о нашей Триединке не будут говорить как о Великой, я отдам тебе свои кожаные доспехи, вот эти, что на мне сейчас. Если, через три года, будут говорить о Триединке- Великая, что дашь ты мне?
Сжавшийся в ужасе Заяц проблеял в ответ что-то неразборчивое.
–Что, что?– взревел Ухорез.– Говори чётче, боец!
–Я… Я не знаю…
–Не знает он…– пробурчал внезапно упокоившийся полусотник- инструктор.– Ладно… Всем- личное время, в десять отбой! Подъём в шесть утра. Готовьтесь, завтра тяжёлый день…
–А сегодня тогда какой был?– в ужасе выдохнул всё тот-же Заяц и тут же замер под тяжёлым взглядом Ухореза.
–Спать иди, Заяц!– заорал инструктор и плюнув пошёл прочь, кинув через плечо.– Разойтись!
Наконец-то все три друга смогли пообщаться, поделиться своими новыми впечатлениями. Они уселись в маленькой беседке напротив казармы и у самого края обрыва. Отсюда открывался потрясающий вид на раскинувшуюся на живописном берегу Тана Пухлячку.
–Ну как?– незамысловато поинтересовался Серый.
–Наш десятник сообщил, что я буду в этой полусотне ещё три- четыре месяца,– заявил Камыш,– пока идёт общий курс обучения. А потом отправят в лёгкую пехоту для обучения у самого Шипа!
–Тебя одного, что ли?– удивился Кабан.
–Ты дурак? Не знаю сколько точно, но что-то в районе десятка из всей нашей полусотни.
–Какой там десяток!– с умным видом возразил Серый.– Лучников и так хватает в избытке, в цене хорошие пехотинцы, поэтому к Шипу в основную лёгкую сотню берут только уж совсем уникальных. Умеющих отлично стрелять и не хуже действовать в ближнем бою. Думаю, Шип возьмёт не более пяти человек.
Над учебным лагерем уныло протрубил горн: Отбой!
В длинной одноэтажной казарме у стен стояли двухярусные койки, оставляя проход посередине, вдоль всей казармы. Между койками в два яруса стояли узкие тумбочки. Здесь, на этих двухярусных кроватках, и расположилась на ночлег полусотня новобранцев.
Не успел Серый прикоснутся к подушке головой, как прямо над ухом кто-то заорал благим матом…
–Подъём, цыплята!– бесновался Ухорез и затем уже нравоучительно добавил.– Форма одежды номер два, что означает: штаны, сапоги, голый торс. Строиться перед казармой!
К его, да и его друзей, изумлению, уже прошла ночь и настало утро!
–Очень плохо,– грустно покачал головой Ухорез, дождавшись когда все новобранцы станут в строй.– Долго копошитесь! Сегодня вечером перед отбоем- сон-тренаж! Слышали, наверняка, что это такое? А это, цыплятки, сорок секунд- на одевание, и тридцать- на раздевание и укладывание в койку! Ну, вечерком увидите… Так! Десять минут оправиться, построение здесь-же!
Шёл мелкий дождик и вкупе с довольно сильным ветром всё это давало известный дискомфорт, но Ухорез, тоже будучи с голым торсом, терпеливо дожидался всех напротив казармы.
–За мной,– буркнул инструктор когда все собрались и потрусил на окраину лагеря.
Неспеша выбежав с новобранцами из лагеря, Ухорез перешёл на шаг.
–Во-о-н там,– махнул он рукой куда-то на север,– стоит старый дозорный пост, сейчас, из-за дождя, его не видно. Впрочем, бегите за мной, не заблудитесь… До Старого поста отсюда два с половиной километра. Весело оббегаем Старый пост и так-же весело несёмся, аки лоси, обратно. На всё- про всё нам, цыплята, дано полчаса. Последние пятеро пойдут в наряд по кухне. Шестой, седьмой и восьмой с конца- дневальными по казарме… Прямо после пробежки… Что рты разинули? Захлебнётесь ведь, дождь вон усилился! Бегом марш!
Толпа рванула вперёд, и только Серый удержал рванувшего было Камыша; неторопливого Кабана удерживать было не надо.
–Вы куда?– спросил он и авторитетно добавил.– Гонка только начинается, пусть все выдыхаются, а мы побережём силы, а потом рванём!
Когда до появившегося в пелене дождя Старого поста осталось полпути, запыхавшийся, тяжёлый Кабан, вдруг озвучил очень интересную, на его взгляд, идею.
–А давайте последними придём! А что, в наряде хорошо, хоть не месить по полям грязищу под дождём на занятиях!
Некоторое время Кабан, гулко топая, задумчиво пыхтел.
–Не, дневальным плохо-, дождь и пот обильно стекали по лицу крепыша,– весь день в казарме, у начальства на виду. На кухню!– у Кабана заблестели глаза.– От начальства далеко и, главное, ближе к еде! В последней пятёрке надо приходить, братва!
