Не дождавшись от отца ответа, Алгод быстрым шагом покинул тронный зал, остальные последовали за ним чуть погодя, и никто не видел, как принц до боли закусил нижнюю губу, а по щеке его скатилась одинокая слеза.
Глава 2. Бойся
Алгод сидел в камере на тюфяке, уткнувшись лбом в колени, подтянутые к груди. Вообще, заключенные в подземельях обычно спали на соломе, сваленной в кучу, но для принца сделали исключение. Ему даже выделили тонкое стеганое одеяло, а в углу стояло ведро, которое ради него слуги удосужились как следует отмыть от присохших экскрементов предыдущих пленников. Негоже королевскому отпрыску валяться на холодных камнях и вдыхать запах нечистот. Хотя самому Алгоду было абсолютно все равно, на чем лежать и куда справлять нужду. Он был не столь привередлив в быту как братья или Тория. К тому же ему не впервой доводилось спать на соломе. Не единожды принц ночевал в конюшне в стойле Ворона, когда тому делалось плохо из-за нерадивых конюхов.
Об этом не знал никто, кроме Чершеза, который как-то раз случайно наткнулся на мальчишку ранним утром. Ворон тогда был еще жеребенком, Алгоду исполнилось восемь, а сам Логан едва перешагнул восемнадцатилетний рубеж и только поступил на службу в королевский замок, о должности капитана в те дни он и не мечтать не смел. Чершез знатно опешил, когда заметил принца, спящего в обнимку с конем. Ребенок же жутко растерялся, смутился, а потом привычно разозлился и приказал Логану молчать об увиденном.
В тот день отношение Чершеза к Алгоду в корне изменилось. Теперь на многие выходки принца мужчина смотрел иначе, большинство из них он, конечно, по-прежнему не одобрял, но чуял в Алгоде то, чего так недоставало его братьям: твердость характера, стальную волю и полное отсутствие жалости к себе. Качества необходимые каждому лидеру и правителю. Не увидь Чершез все собственными глазами, ни за что бы не поверил, будто изнеженный сын короля может ночевать в конюшне, еще и в самый разгар зимы, ради того, чтобы жеребенку было легче привыкнуть к новой обстановке, как выразился сам Алгод. Наплевав на колючие морозы, мальчик приходил к Ворону почти всю зиму, пока тот не подрос и не окреп. Он кутал себя и животное в меховую мантию, и они засыпали, прижавшись друг к другу. А вместе с ними ночи в конюшне коротал и Чершез, который никак не мог оставить принца без присмотра. Дав слово Алгоду, никому не рассказывать о его вылазках, и потому не имея возможности приставить к королевскому наследнику надлежащую охрану, он решил, что сам обеспечит безопасность ребенка.
За время, проведенное вместе, Логан сильно привязался к странному мальчику. С годами эта привязанность лишь крепла. И сейчас, оставляя Алгода в холодной, пахнущей сыростью камере, освещаемой тусклым светом факелов, льющимся из коридора через крошечное зарешеченное окошко в двери, Чершез чувствовал себя паршиво.
–– Неужели нельзя было изобразить раскаяние, Годи? – Логан единственный из подданных мог позволить себе обращаться к принцу по имени или использовать его детское прозвище.
– Неужели нельзя просто заткнуться и оставить меня в покое? – привычно огрызнулся парень.
– Твоя несдержанность стоила Ворону жизни, – продолжил напирать капитан. – Этого ты добивался?
– Иди к черту, Чершез, – прошипел Алгод, взглянув на собеседника исподлобья. – Сказано же, проваливай!
Логан покачал головой. Безумный взгляд, полный ненависти, нечеловеческий оскал и растрепанные серые волосы, прикрывающие обнаженную, иссеченную розгами спину, делали Алгода похожим на дикого зверя, угодившего в капкан. Принц страдал, и далеко не физическая боль терзала его. Отчасти капитан понимал, почему король так поступил, но знал он также и то, что убить Ворона было наихудшим из решений, когда-либо принятых Его Величеством. Алгод не простит: ни отца, ни Гранта, ни Одли, ни бедолагу Юэна, который, Чершез был абсолютно уверен в этом, не проживет и пары дней после того, как покинет лазарет.
Младший принц испытывал по-настоящему нежные чувства только к трем существам: Тории, Чершезу и Ворону. Забрать у него кого-то одного – значило нажить смертельного врага. Логан не сомневался в том, что в голове Алгода уже зреет кровавый план мести. Не сразу, но за смерть Ворона поплатится каждый причастный. Принц умел выжидать, когда того требовали обстоятельства, и капитана крайне беспокоил тот факт, что король поддался эмоциям и поступил столь опрометчиво. Получить врага в лице собственного сына. Как же глупо! Но кто Чершез такой, чтобы судить правителя Элхеона.
– Алгод. – Логан присел на корточки рядом с принцем, он выговаривал слова мягко и осторожно, пристально следя за реакцией собеседника, ведь тот впадал в бешенство так же легко, как вспыхивала сухая трава от малейшей искры. – Поступать так было нельзя. Ты уже не впервой теряешь в гневе контроль над собой. Вспомни служанку, которую ты столкнул с лестницы, сломанную руку сына графа Долгмана, упавшего с коня и разбившего себе голову сэра Томаса, который выжил лишь чудом. Я могу перечислять еще очень долго, а между тем все будет становиться только хуже, если ты не научишься мириться с человеческими слабостями. Люди ошибаются, дружище, и не всегда поступают обдуманно. Часто в поступках других нет злого умысла, Годи, они просто недостаточно умны, чтобы просчитать все наперед и обдумать последствия. Ведь и ты сам знатно облажался сегодня. Не так ли?
Алгод поджал губы, но тяжелый и полный укоризны взгляд Чершеза выдержал, не моргнув, хотя от капитана не укрылось, как дернулся кадык принца, когда он сглотнул вставший в горле ком.
–– Если бы мать не влезла, я бы не зашел так далеко, – выдал наконец парень, устремляя пустой взор в каменную стену за спиной собеседника. – В следующий раз я буду умнее, Логан. Вот увидишь.
Капитан покачал головой и точно малыша потрепал Алгода по макушке. Выдержке и самообладанию парня мог позавидовать любой взрослый. Не знай его Логан так хорошо, легко поверил бы, будто у принца и впрямь нет чувств. Но Чершез догадывался, что, оставшись в одиночестве, Алгод оплачет Ворона и будет рвать на себе волосы в приступе ярости и отчаяния. Однако скорее сдохнет в сточной канаве, чем выкажет хоть намек на слабость в присутствии посторонних, тем более отца и братьев.
У Логана разрывалось сердце, но он был не в силах хоть как-то облегчить страдания Алгода. К тому же мужчина знал то, чего не знал больше никто. Тайну, которую они с принцем раскрыли несколько месяцев назад, причину, по которой тот становился совершенно неуправляемым в присутствии королевы. Теперь капитан не был уверен, что поступил правильно, дав Алгоду клятву сохранить этот секрет. Едва ли Чершезу стоило идти на поводу у подростка, когда дело касалось столь щекотливых и важных вопросов. Но что сделано, то сделано. Логан никогда бы не нарушил данного слова, он бы никогда не предал Алгода. Оставалось лишь корить себя за недальновидность. К сожалению, порой, общаясь с принцем, Чершез забывал, что перед ним всего-навсего шестнадцатилетний ребенок.
–– Я еще раз навещу тебя утром и принесу чего-нибудь вкусненького.
Капитан поднялся и направился к двери, зная, что не вытянет из Алгода больше ни слова.
–– Нет, – резко возразил принц. – Вода и хлеб. Ты забыл приказ короля?
–– Брось, дружище.
–– Я сказал, нет! – повысил голос Алгод, злобно зыркнув на Логана. – Сомневаешься, что мне по силам вынести столь нелепое наказание?
–– Вовсе нет.
–– Тогда ты не нарушишь приказ короля. Теперь ступай. Позволь мне уже побыть в тишине.
–– Ты упертый болван, Алгод.
–– Зато не слюнтяй как мои братья.
Принц сменил позу, сев к двери спиной. Капитану ничего не оставалось, кроме как уйти.
***
Был ли Алгод зол? Нет. Скорее опустошен. Он привык к тому, что все, кому не лень, считали его паршивой овцой, уродившейся в королевском семействе, и давно перестал обращать внимание на косые взгляды придворных. Глупцы. Вот кем они для него являлись. Избалованные вседозволенностью, алчные до власти аристократы и продажные слуги, чья преданность не стоила и гроша. Таким Алгод видел мир и, по сути, был прав.
С тех пор как мальчик научился здраво мыслить, он подмечал и слышал многое. Запоминал, анализировал, делал выводы. Уже в пять Алгод знал наизусть каждый закуток в замке, каждый темный угол, выучил имена слуг и придворных, ведал обо всех их тайнах. Он скучал в компании братьев и обычно, улизнув от мастера Тулвеча, развлекал себя тем, что следил за обитателями замка, в надежде выведать их самые потаенные секреты. Поначалу малышу Алгоду просто нравилось рисковать. Страх, что его могут поймать, когда он, к примеру, прятался в комнатах, предоставленных какому-нибудь знатному приезжему лорду, будоражил кровь. Но со временем игра в прятки переросла в нечто большее.
К свои неполным шестнадцати годам Алгод ведал такое количество тайн, что и не счесть, и был окончательно и бесповоротно разочарован в людях. Во всех, кроме Тории и Чершеза, конечно. Логан другой. Он честный, он преданный. Логан – друг. Единственный его друг на всем белом свете.
В замке лгали и плели интриги абсолютно все – от ничтожных поварят до графов и… королевы. За мать было обиднее всего, это ранило. Когда-то. Но теперь отпустило. Ненависть и презрение схлынули, осталось разочарование. Хорошее чувство, по мнению Алгода, оно не дает расслабиться и потерять бдительность. Именно поэтому принц стал таким. Щедрых, добродетельных и понимающих всегда используют, предают, подставляют. Жестоких и безжалостных подобная участь постигает куда реже. Кто-то должен оберегать семью Ансоут от заговорщиков и мерзких людишек, желающих нажиться на милосердии его отца и братьев, даже если сами они не ведают, что им нужна помощь и защита.
Алгод, конечно, пытался говорить с отцом, убедить быть жестче, наказывать провинившихся суровее, но король оказался слеп в своей любви к подданным. Эйрогас видел в них заблудшие души, которые он, как человек благословленный Богами, должен вести к Свету, проявляя терпение и понимание.
Бред сумасшедшего! Эти прогнившие души уже не спасти. Загробный мир – сказки для детишек и повернутых верующих, и едва ли существует на самом деле. Зато лорды, нанятые ими убийцы и подкупленные слуги вполне себе реальны, как и кинжал, который они в любой момент могут всадить монарху под ребра, или яд, подсыпанный в кубок с вином.
Отец говорил Алгоду, что люди замышляли против королей во все времена, и на то не стоит обращать внимания, это неотъемлемая часть жизни тех, кому принадлежит власть. Алгод был не согласен, но спорить устал и просто решил поступать по-своему.
Сегодня сглупил, конечно, но урок усвоил: прежде чем драться за то, во что веришь, убедись сперва, что те, кто тебе дорог, в безопасности. Привязанности – слабость. Надо впредь избегать нежных чувств к кому бы то ни было. Один раз Алгоду удалось сохранить лицо и скрыть боль, второго раза допустить попросту нельзя. Корить себя за смерть Ворона он будет еще очень и очень долго, но такова жизнь. На ошибках учатся, а Алгод любил учиться.
Принц утер непрошеные слезы и тряхнул головой. Хрен им, а не раскаяние. Только не после гибели Ворона. Если отец стремился таким образом призвать его к смирению, то серьезно облажался.
Алгод поежился. От каменных стен и пола веяло холодом, а ему даже рубаху надеть не позволили, приволокли сюда в одних штанах, еще и обувь забрали. Так было положено. Принцу и без того сделали пару поблажек, на большее хваленого милосердия отца не хватило. Отчего-то в последнее время оно распространялось на всех, кроме младшего сына. Алгод не без оснований предполагал, что причиной тому стала королева.
Накинув на плечи тонкое одеяло, Алгод невольно вздрогнул, когда ткань коснулась спины, сплошь покрытой черно-фиолетовыми кровоподтеками. Тулвеч умел пороть так, чтобы не рвать кожу, но синяки будут сходить еще очень и очень долго, а движения причинять боль. Старый сукин сын! Принц его не выносил. Впрочем, как и всех жрецов, следующих путем, указанным в Нерушимом Писании. Гребаные фанатики – вот они кто. Чокнутые психи, якобы отказавшиеся от титулов, земель, плотских утех и возможности обрести драконий облик, чтобы служить Богам, почитая их в смирении и закаляя волю свою и веру лишениями.
Лишениями, как же! Алгод усмехнулся. Ему доводилось посещать Афекхад вместе с отцом и видел «скромные» жилища Гласа Времени и его Столпов, видел он и резиденции Проповедников, руководящих Младшими Храмами в других городах. Лишениями там и не пахло, зато развратом и роскошью – пожалуйста!
Мастер Тулвеч, один из жрецов Времени из Храма Афх, которого Савсетур лично послал к королю, чтобы обучать и воспитывать тройняшек, не был исключением. Алгод столько раз заставал его с девками, что уже и не счесть. Вот тебе и обет целомудрия.
К черту все! Надо поспать, чтобы восстановить силы и не думать о всякой ерунде. Алгод попытался поудобнее улечься на тюфяке, но поудобнее не получилось. Спина болела в любой позе. Тогда он просто свернулся калачиком, так было теплее, и постарался не шевелиться лишний раз.
Сон долго не шел. Все явственней ощущался голод. Пара кусков не самого свежего хлеба и кружка воды, которые вечером принес ему стражник, ничуть его не уняли.
– Порядок, Алгод, – прошептал парень сам себе. – Ты с этим справишься. Ерунда.
Принц все-таки задремал, когда засов на двери камеры заскрежетал. Створка распахнулась, и в проеме возник мужской силуэт с факелом в руках. Алгод среагировал мгновенно, наплевав на боль в спине. Он встал в стойку и приготовился сражаться. По его подсчетам была уже глубокая ночь. Только круглый идиот мог полагать, что в такое время кто-то наведается в камеру к заключенному с добрыми намерениями. Но незваный гость не напал, а просто отошел в сторону.
Оказалось, за его спиной скрывалась королева Селия. Женщина нахмурилась, увидев готового защищаться сына. Она не была наивна. Пожелай Алгод прикончить ее сопровождающего – он это сделает и голыми руками, а следом, возможно, свернет шею матери, если сочтет необходимым. Мальчишка с малолетства сражался так, что в последние пару лет даже непобедимый Чершез не раз ему проигрывал. Остановить его в бою мог разве что кинжал, вонзенный в сердце. Не единожды Селия вопрошала Богов: почему? Почему именно Алгоду досталась такая сила? Почему не безобидному Фридэссу или сдержанному Пейвраду?
–– Оставьте нас, – приказала королева стражу, давая понять сыну, что ему ничего не грозит.
Стражник закрепил факел в специальном кольце у двери, поклонился и вышел, напоследок бросив на заключенного недоверчивый взгляд.
Алгод расслабился и прислонился плечом к стене, сложив руки на груди и старательно игнорируя холод и боль.
Селия старалась всем своим видом демонстрировать невозмутимость, но нутро ее сжималось от страха. Они с Эйрогасом меж собой часто называли Алгода взбалмошным мальчишкой, но сейчас у нее язык бы не повернулся повторить подобное. Сын был ростом едва ли не с отца, под кожей бугрились тренированные мышцы, и королева подозревала, что, когда Алгод окончательно заматереет, он не уступит в габаритах Логану. Парень выглядел старше братьев, хотя те не сильно от него отставали. И дело было скорее не в росте и развитости мускулатуры, а во взгляде и выражении лица. Так смотрели свирепые воины, повидавшие множество жестоких сражений, так смотрели уставшие от жизни старцы, так смотрели умудренные опытом короли и служители Храмов на подданных.
Так смотрел ее сын, разочаровавшийся в матери.
– Пришли злорадствовать, матушка? – ухмыльнулся Алгод.
– Я пришла убедиться, что с тобой все хорошо.
Селию задел его грубый тон, ранил любящее материнское сердце. По крайней мере, она старательно себя в этом убеждала: в том, что любит Алгода так же, как Пейврада, Фридэсса и Торию.
– Что со мной станется? Вы зря утруждались походом в подземелья. Можете быть спокойны, матушка, и вернуться в свои покои.
Алгод ощущал, как замерзает все сильнее. Босые ступни сделались ледяными, по обнаженной спине бегали мурашки, но гордость не позволяла взять одеяло и укутаться в него. Наверняка, он заработает себе простуду, сидя в этой сырой клетушке.
–– Спокойна? – Брови королевы взметнулись в изумлении. – Спокойна, Алгод? «Предать доверие легче легкого, утратить уважение еще проще», – повторила она его слова, копируя манеру говорить слегка нараспев. – «Ну хоть вы-то согласны со мной, матушка?»
Алгод громко рассмеялся, запрокинув голову.
–– Так я и думал. Вас привела сюда забота о собственной шкуре, а не о моей. Признайтесь, это вы нашептали отцу, что ему следует быть строже со мной? Хотя. – Принц сделал неопределенный жест рукой. – Можете не отвечать. Все очевидно.
Парень оттолкнулся от стены и повел плечами, пытаясь избавиться от напряжения в онемевших от холода мышцах. Неспешно он лег на тюфяк и вытянулся во весь рост, положив руки под голову, чувствуя, что зубы вот-вот начнут стучать друг о друга, вторя зарождающейся в теле дрожи.
–– Как мог ты допустить подобные мысли?! – воскликнула королева, но Алгод не верил ее возмущению. – Наоборот, я уговорила Эйрогаса смягчить твое наказание. Я убедила его не убивать Ворона. Твой конь жив.
– Рад слышать, – безразлично отозвался принц, глядя в потолок. – Премного благодарен вам за заботу, Ваше Величество. – Он прикрыл глаза, боясь, что в них Селия может прочесть его настоящие эмоции. – А теперь я снова попрошу вас оставить меня. Был трудный день. Я хотел бы немного поспать.
Алгод знал, чего она добивается, и играть в ее игры не собирался. Селия намеренно убедила Эйрогаса ужесточить наказание, а потом прикинулась чуткой, любящей матерью и вступилась за сына. Она не впервой за последние месяцы пыталась это провернуть. Королева из кожи вон лезла, чтобы подольститься к Алгоду, когда поняла, что угрозы не действуют. Ну ни идиотка ли?
–– Алгод…
–– И не начинайте, матушка. Я дал вам слово, что никто ни о чем не узнает, и сдержу его. Даже если меня блевать тянет от одной мысли, что я вынужден скрывать от семьи ваш блуд.
– Но сегодня…
–– Вы специально спровоцировали меня, – отрезал принц и потер начавшие слезиться от усталости глаза. – Не стоило вам влезать в наш с отцом разговор.
– Что бы ты там обо мне ни думал, Алгод. В первую очередь я твоя мать. – Королева подошла ближе и нависла над ним, глядя сверху вниз. – И моя первоочередная задача: воспитать детей достойными наследниками! Поэтому я высказалась.
Желтые глаза ее ярко светились в полумраке комнаты, на лбу, щеках и шее блеснули серебристые чешуйки. В королеве проснулся злой дракон. Как страшно. Алгод презрительно фыркнул в ответ. Даже с больной спиной он придушит ее быстрей, чем она обратится. К тому же, мать разнесет доброю половину подземелья, если станет драконицей прямо здесь, а следом обрушится и часть замка.
К счастью, Селия все это осознавала, а значит, ее жизни сегодня ничего не угрожало. Женщина стиснула кулаки в беспомощной ярости, впиваясь в ладони только что стремительно отросшими когтями.
– Едва ли своим личным примером вы можете научить нас чему-то достойному, матушка.
Алгод хоть не желал продолжать этот бессмысленный разговор, но был рад, что она на мгновение потеряла контроль. Драконий жар, теперь исходящий от матери, приятно согревал озябшее тело.
–– Родной. – Тон ее голоса сделался мягким и обволакивающим; королева решила сменить тактику и опустилась на колени рядом с сыном. – Я ведь уже столько раз все объяснила. Между мной и виконтом Равшландом ничего не было.
–– Ложь. Он целовал вас, – прошипел Алгод, приподнимаясь на локтях. – Я видел это собственными глазами. Видел. И вы не оттолкнули его, не позвали стражу. Вы отвечали на его поцелуй.
–– Я не отрицаю, что поцелуи были, но дальше них дело никогда не заходило. Клянусь, Алгод. Сколько раз я еще должна объяснить? – В ее глазах блеснули слезы; принца ничуть не тронуло это показное отчаяние. – Ты же знаешь, наш с Эйрогасом брак был заключен по договору между нашими семьями. Но он полюбил меня по-настоящему, и потому я никогда не жалела, что судьба распорядилась именно так. Твой отец – невероятный человек, Алгод, но сердцу ведь не прикажешь. Ты еще юн, но однажды поймешь, что в жизни все куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Чарльза Равшланда я встретила еще будучи маленькой девочкой, между нами завязалась крепкая дружба, позже переросшая во взаимную любовь.
– Я слышал эту историю сотню раз за последние месяцы. У меня нет проблем с памятью, матушка, – грубо прервал ее излияния принц.
–– Ты слышал, но понять не желаешь! – Селия обхватила лицо Алгода горячими ладонями. – Долго еще собираешься мучить меня своим презрением? Я же сделала все, как ты просил. Велела Чарльзу покинуть столицу и больше никогда не возвращаться. Даже письма писать ему я не смею. Я не делила с ним постель. Никогда. Твой отец был и останется единственным мужчиной в моей жизни.
–– Даже если бы я поверил, что вы не отдавались виконту, неужто думаете, будто позволив чужому мужчине целовать и обнимать себя, вы не совершили измены?! – Алгод резко сел, убирая ее руки от своего лица.
–– Я до сих люблю его, Алгод! Как же ты не можешь понять?! – всхлипнула Селия, кладя ладони на бедра и стискивая ткань платья. – Я столько лет играю роль примерной супруги и матери, забочусь о твоем отце и поддерживаю его во всем! Неужели, я не заслужила хоть крупицу счастья?!
–– А мы с братьями и сестрой вам счастья, значит, не приносим? – тихо спросил принц, глядя на нее так, будто перед ним сидело самое ничтожное в мире существо.
–– Алгод, дети это совершенно иное.
Она вновь попыталась дотронуться до него, но парень резко оттолкнул ее руку и слегка подался вперед.
–– Больше никогда я не желаю возвращаться к этому разговору, не желаю слышать ваших жалких оправданий, ведь не верю ни единому слову. Я никому не выдам вашу тайну, но не из уважения к вам и вашим чувствам. Я всего-навсего не хочу ранить отца, братьев и сестру, которые боготворят вас и любят до глубины души. Не хочу навлечь несмываемый позор на нашу семью. Но вы знаете, матушка, что будет, если виконт Равшланд еще хоть раз попадется мне на глаза. Поверьте, переломами и выбитыми зубами он больше не отделается. – Алгод снова лег и закрыл глаза. – А теперь уходите и впредь не смейте тревожить меня понапрасну.
Селия тяжело вздохнула и поднялась с колен.
–– Доброй ночи, Алгод.
Она постучала в дверь, чтобы охранник ее выпустил, и покинула камеру, так и не дождавшись ответа и не добившись желаемого.
Королева шла по длинным коридорам подземелий, освещенным факелами, следом за стражником и мысленно проклинала всех Богов. Как могли они допустить, чтобы в утробе ее выросло такое бесчувственное чудовище? Как могли так обойтись с ней после всех тех жертв, что она принесла во благо Элхеона и короля Ансоута? Как могли отнять у нее любимого? Никогда она не причиняла вреда людям, не замышляла зла, безропотно покорилась судьбе и делала все, чего от нее требовал долг. Так почему же вместо благодарности Боги послали ей Алгода?
Сына было ничем не пронять: ни слезами, ни угрозами, ни мольбами. Он видел ее насквозь и не верил ни единому слову. Много лет они с Чарльзом успешно скрывали свою связь от его супруги и Эйрогаса, и вдруг все полетело псу под хвост из-за не в меру наблюдательного мальчишки. Алгод, видите ли, заметил, что каждый раз, когда Чарльз гостил в замке, Селия меняла прическу. Эйрогас не любил, когда жена распускала волосы, хотя сейчас в моде были прически именно со свободно струящимися локонами, в которые вплетались различные украшения. Королева, будучи «примерной» женой, потакала прихотям мужа, но во время визитов виконта Равшланда непременно игнорировала предпочтения короля. Селия в самых страшных мыслях не могла вообразить, что хоть кто-то обратит на это внимание и свяжет воедино.
Но Алгод обратил и связал.
Принц проследил за матерью и, подтвердив свои догадки, едва не убил Чарльза. Если бы не капитан Чершез, по счастливой случайности решивший той ночью лично обойти территорию замка из-за бессонницы и заглянуть в сад, все закончилось бы катастрофой. Впрочем, для Селии все и так закончилось катастрофой, но хотя бы Чарльз остался жив. Теперь и сын, и Логан считали ее потаскухой. Она наивно полагала, будто сможет убедить Алгода, что ее связь с виконтом Равшландом была чисто платонической, и продолжала настаивать на этом до последнего. Но скорее все континенты сгорят в геенне огненной, чем принц купится на подобную чушь.
Селия надеялась, что, возможно, спася Ворона, заслужит малую толику благосклонности Алгода, но снова ошиблась.
Засыпая этой ночью, королева утешала себя лишь тем, что ей хотя бы удалось отогреть упертого парня, иначе он непременно подхватил бы простуду. Селия усмехнулась. Как докатилась она до того, что ради заботы о собственном сыне ей приходится идти на такие ухищрения? Ведь не поверь он, будто она призвала драконью силу случайно, ни за что бы не позволил к себе приблизиться.
Ей было невдомек, что Алгод в этот самый момент, прокручивая в голове их разговор, раскусил уловку королевы, но не испытал чувства благодарности, а только пожурил себя за невнимательность. Принц не нуждался в заботе Селии, не нуждался в ее подачках. Для него светлый образ любимой матери рассыпался прахом в том саду и потонул в крови, которой захлебывался виконт Равшланд. В сердце Алгода более не было для нее места.
