«Как же я устала! Папа решил заново прокрутить старую пластинку. Можно ли объяснить то, чего объяснить нельзя? Он все равно не поверит. Да и расстраивать его лишний раз совсем не хочется. Правда бывает разная, иная может и убить, так что подавать ее лучше дозированно, как яд, постепенно приучая организм к действию, это я хорошо усвоила».
– Просто я не уверена, что все позади, так зачем давать пустую надежду? – сказала я вслух. – А по поводу переживает – большой вопрос.
– Мне кажется или ты правда перегибаешь палку?
– Все наблюдатели чужих отношений именно так и говорят, а вот непосредственные их участники считают свои действия невероятно мягкими, – ответила я и отвернулась от окна в комнату.
– Даш, а может, уже хватит лечить меня своими психологическими штучками? – дернул он плечом. – Как отец я не могу понять ваших отношений. Сейчас как никогда вы должны быть вместе!
– Согласна, папуль, но есть некоторые обстоятельства. Давай просто закроем тему.
Обычно после наших перепалок по поводу Вадима он сразу уходил, но сегодня изменил своей традиции. Мне показалось, папа хочет о чем-то поговорить. Но почему он медлит?
– Дашка, а как ты смотришь на утреннюю прогулку? – нерешительно предложил мне родитель.
– Нет, па, извини, – виновато покачала я головой.
Стоило мне показаться за пределами квартиры, как в мою сторону тут же направлялись любопытные взгляды соседей. В такие моменты я чувствовала себя диковиной зверушкой на арене цирка. Возможно, заблеяв овечкой или захрюкав свинкой, я смогла бы удовлетворить их ожидания, но, увы, после непродолжительного осмотра они, разочарованно опустив головы, проходили дальше, а я оставалась переживать и грустить из-за того, что сорвала представление. Это, конечно же, шутка. На самом деле мне хотелось убежать как можно быстрее и больше никогда не появляться на глазах у этих людей.
Отец разочарованно махнул рукой и, шаркая тапками по полу, подошел к моей кровати. Присел на самый краешек, положил на колени подушку и начал тщательно утюжить ее ладонью.
«Неужели решился?» – нервно переминаясь с ноги на ногу, думала я, пытаясь поймать взгляд, изредка поднимающийся от подушки и смотрящий мимо меня.
Когда наши глаза наконец встретились, отец заговорил. Говорил он быстро, словно боялся, что я не дослушаю.
– Доченька, думаю, ты поймешь меня правильно. Самостоятельно мы не справимся, ты и сама знаешь. Если хочешь, поедем в Москву. Или в Германию… Не знаю… Мы все продадим, у нас будут деньги, не переживай.
В безнадежном тумане его зрачков читалось сомнение и даже стыдливость. Но не было и маленькой искорки надежды.
– Почему ты тогда отказался от моей госпитализации? – спросила я тотчас окаменевшим голосом.
– Дашка, ты чего? Я и сейчас против. Речь не про то, чтобы упечь тебя в больницу, мне даже мысль такая не приходила в голову. Хотя на этом настаивал друг твоего мужа. Как его… Олег. Вернее, он не друг, а двоюродный брат. Да какая разница.
Рука отца еще активнее задвигалась по подушке и наконец сжала ее.
– Сейчас я говорю о хорошем профессионале. Больше никаких молодых специалистов, пусть даже подающих большие надежды. Доченька, ты таешь с каждым днем. Почти не ешь, сидишь одна в своей комнате, каждый день зачем-то намываешь квартиру. Мне больно на тебя смотреть, а как помочь, я не знаю.
Отец опустил голову и перестал двигать рукой. Напряжение, достигшее за время его речи пальцев моих ног, резко спало. Замерзшее тело вновь ожило.
Слова «психиатрическая больница» вызывали у меня неподдельный ужас. Я предполагала, что если «вторая личность» вернется, папа, скорее всего, согласится на госпитализацию, и тогда… При мысли об этом становилось худо.
Долго думая о том, есть ли способ избежать заключения в палату, я пришла к самой, как показалось, оригинальной идее. Надо договориться заранее со своей второй личностью, иначе потом такой возможности не будет. А как это сделать, если не письменно? И я написала. В письмах вежливо обратилась к «гостье», кратко объяснила ситуацию и попросила по возможности вести себя во время визита миролюбиво, иначе ничем хорошим, как для нее, так и для меня, посещение не закончится. Еще я немного рассказала о себе, предложила невидимой собеседнице дружбу и потом разложила письма по карманам. Кто знает, когда все произойдет в следующий раз. Страховка еще никому не повредила.
Окончательно успокоившись, я подошла к кровати, взяла кружку с лечебным отваром и сделала несколько глотков. На удивление, вкус оказался приятнее, чем запах. Он напоминал детскую зубную пасту, мятную и сладковатую одновременно.
– Не переживай, – подсела я к папе. – Можно поискать профессионала, только продавать ничего не нужно.
Он нежно убрал прядку моих волос за ухо и притянул меня к себе.
– Посмотрим, – сказал он. – Может, займешься поисками? Все равно весь день сидишь в интернете.
Определиться с кандидатом получилось ближе к вечеру. От многочасового сидения за монитором у меня затекла шея. Я поднялась из-за стола, размяла плечи, сделала несколько круговых движений головой и позвала папу. Он долго и с недоверием рассматривал фотографию солидного дяденьки в очках с круглым лицом и подбородком вместо шеи.
– Неприятный тип, – наконец вынес свой вердикт родитель.
Я улыбнулась.
– Думаю, внешность в нашем случае не играет роли. Присядь, посмотри сам.
Отец погрузился в чтение статьи о докторе, а я встала за его спиной и еще раз пересматривала текст. Искомого человека звали Анатолий Сергеевич Кравчук. Психолог, психиатр с солидной практикой и положительными отзывами.
– Посмотри еще здесь, – я ткнула пальцем в строку биографии. – Он начинал работу в той же больнице, что и Лидия.
– Надо же, точно. Прямо сейчас позвоню ей, – папа взволнованно похлопал по карманам халата. – Где опять мой телефон? Черт тебя бери, Карина! – громко пробасил он, повернув голову в направлении двери. – Неси мой телефон!
Через две минуты с недовольной гримасой, но правильной походкой от бедра в комнату вошла мачеха. Вытянутые в пухлый вареник губы обиженно проворковали:
– Котик, не надо так кричать, я же не глухая. У меня, между прочим, тоже есть дела.
Не желая лишний раз накалять обстановку между мной и мачехой, я прикрыла ладонью насмешливую улыбку. Свободное время Карина посвящала внезапно открывшемуся «дару фотографа». Теперь ее социальные сети с завидной регулярностью пополнялись снимками с разъяснительными комментариями: «Я с новой сумочкой», «Я гуляю по парку», «Я принимаю солнечные ванны». Каждое «Я…» делилось на десяток кадров, отличавшихся только поворотом головы или местом положения правой руки.
Довольно продолжительное время, начиная с первой встречи, меня не покидало чувство, будто именно я, а не она старше на семь лет. Только спустя годы я поняла: под маской безобидной глупенькой девочки прячется совершенно другая личность. И это не единственное открытие. Оказалось, маска настолько врастает в человека, что становится его неотъемлемой частью. И еще: глупость нельзя недооценивать. Для сохранения баланса природа позаботилась и о таких людях, наградив изворотливостью и наглостью. Думаю, данная популяция без этих качеств просто бы не выжила. Бабушка говорила: «Не пытайся понять людей, прогоняя их через фильтр своего понимания. Фильтр быстро забьется, а ты ничего не поймешь». Это истина: мой фильтр действительно вышел из строя.
– Вот, – Карина бросила на кровать черный мобильник и сверкнула недовольным взглядом в мою сторону.
Каюсь, но в тот момент я не удержалась и, убрав ладонь, продемонстрировала ей насмешку, чем нещадно исказила только что миленькую физиономию.
* * *
Соседка с первого этажа Лидия, в прошлом медицинская сестра психиатрической больницы, услышав в трубке имя Анатолия Сергеевича Кравчука, не стала дожидаться следующего дня и, отложив дела, поднялась на два этажа. Женщина заселилась в наш дом десять лет назад и с тех пор получила негласную роль участкового терапевта. К ней заходили померить давление, попросить совета по поводу деток, выскочивших из-под родительского контроля, обсудить злоупотребляющих алкоголем мужей, да и просто поговорить. Лидия участливо принимала всех, но рекомендациями особо не разбрасывалась. Она обладала особым светом, к которому, как мотыльки, слетались жильцы нашего дома. Ухоженная, тихая, задумчивая. Даже когда соседка сдержанно улыбалась, ее серые глаза оставались немного грустными. Спустя годы Лидия почти не изменилась, лишь уголки губ опустились, а между бровями пролегла глубокая морщинка. Женщина жила в однокомнатной квартире вместе с маленькой беспородной собачкой по кличке Джуди.
Лидия внимательно выслушала речь папы, в которой он кратко обрисовал причину интереса к ее старому знакомому и попросил сохранить все в секрете. Она тактично кивнула, не пожелав расстраивать соседа тем, что эта якобы семейная тайна давно гуляет по просторам нашего и не только дома. Устроившись на кухне за накрытым для чаепития столом, женщина предупредила, что, возможно, мало чем поможет.
– Расскажу все, что знаю, а выводы, Андрей, ты сам сделаешь. Начало девяностых для всех – непростое время. Я тогда совсем молоденькой девчушкой была и появление в больнице молодого симпатичного врача приняла, как полагается, с трепетом в груди. Да и не только я: все женщины его просто боготворили. Обходительный, вежливый. Но спустя несколько месяцев мнения о нем резко поменялись в противоположную сторону. Причиной стало не совсем обычное поведение доктора. Ходил он так, знаете, неторопливо и бесшумно, словно хищник, высматривающий добычу. До сих пор не понимаю, как ему это удавалось, – пол у нас в отделении был старый и скрипучий. В общем, когда Кравчук внезапно оказывался рядом, все пугались. Не знаю, как другие, но лично я не могла переносить его странный взгляд. Он вызывал чувство, похожее на стыд. Будто я натворила что-то ужасное и врач про это знает. Даже спустя столько лет помню этот взгляд, – Лидия поежилась. – В стране началась перестройка, предприятия закрывались, и народ, в прямом смысле оказавшийся на улице, начал злоупотреблять алкоголем и появившимися в свободном доступе наркотиками. Анатолий Сергеевич из больницы уволился. Организовал свой бизнес – «Лечение алкогольной и наркотической зависимости с помощью кодирования». Даже в газетах о нем писали. Моя подруга, наша коллега, которую он пригласил в дело, рассказывала, что деньги у них текли рекой. Людей тоже можно понять, многие готовы отдать последнее, только бы спасти близкого. А вот помог ли кому-то в действительности Анатолий Сергеевич – тайна под семью замками, – Лидия грустно улыбнулась. – Да ты, Андрей, и сам помнишь то время, – она посмотрела на папу. – Бизнес Кравчука продержался долго – людская наивность безмерна. Тогда же появились новые русские – отдельная раса, голубая кровь, – женщина задумчиво покачала головой. – Страшно подумать: значительная часть человечества действительно больна, и совсем не временно… Что ж, новая раса, новые смыслы. Новым мужчинам – новые жены. Молодые, длинноногие. Эпоха демонстрации миру материального и физического превосходства. Наши ценности и морали оказались чудовищным заблуждением, а не свободой. Чего можно ожидать от такого общества? Семьи начали распадаться. И тут населению понадобились психологи. Анатолий Сергеевич не был бы Анатолием Сергеевичем, если бы не почувствовал золотую жилу. Алкоголиков и наркоманов лечить бросил, перешел на граждан, нуждающихся в психологической помощи, – женщина откусила краешек помадного кекса, стряхнула с пальцев невидимые крошки и вновь задумалась.
– Лидия, извини, – отец воспользовался ее минутным молчанием. – А что собой представляет Кравчук как врач?
– Не знаю, Андрей. Все, что знала, рассказала. Неизвестно, как у него сейчас дела. Клиника закрылась, но «особых» клиентов он вроде бы еще принимает, – она уныло посмотрела на папу. – Не уверена, сможет ли он помочь. Решать в любом случае вам. Подруге позвоню, если нужно, она поговорит с ним.
* * *
В кране шумела вода, я мыла посуду и периодически посматривала на папу. После того, как Лидия допила чай и попрощалась, он уже минут десять, облокотившись на стол, дырявил взглядом сахарницу.
– Может, не стоило ей звонить? Ведь у каждого свое мнение, – не выдержала я.
– Может, и не стоило. Просто хотел убедиться, что этот доктор не чертов прохиндей. Но, видимо, не судьба. Завтра посмотри других. Мы все равно найдем!
Мне стало жаль потерянного времени, да и отец совсем приуныл. И я решила: будь что будет.
– Врачам не чуждо все земное, не будем никого осуждать. Раз принимает клиентов, значит, они к нему идут.
– Думаешь, стоит попробовать?
– Лучше попробовать и жалеть, чем не пробовать и жалеть, – повторила я чьи-то запоминающиеся слова.
* * *
Закончив уборку в зале, я отключила пылесос и посмотрела на Карину. Она лежала на диване, подняв скрещенные в коленях ноги, и листала ленту социальной сети. Рядом с ней, в опасной близости к краю, громоздилась оранжевая горка мандариновой кожуры. Почувствовав мой взгляд, мачеха досадливо сморщила лоб:
– Чего тебе?
– Ничего, – пожала я плечами. – Не забудь убрать мусор. И вообще, у нас есть кухня с обеденным столом.
– Да-а-аша-а, – протянула Карина своим писклявым голоском. – Ну почему ты такая зану-у-уда-а-а?
Не успела я открыть рот, чтобы ответить, как в дверном проеме возник папа. Он обладал уникальной способностью оказываться рядом именно в тот момент, когда наш разговор с названной родственницей перерастал в ссору.
– Девочки, девочки, не ругайтесь! Давайте к столу, пора завтракать. Даша, не забудь: через час выезжаем.
Впервые за долгое время его глаза наконец оживились, а на чисто выбритой коже заиграл здоровый румянец. Мы переместились на кухню. Разложив по тарелкам пышный омлет с ветчиной и помидорами, отец строгим тоном предупредил:
– Доедаем до последней крошки, ничего не хочу слышать про ваши диеты!
Я непроизвольно напряглась и, подцепив вилкой самый большой кусок, быстро отправила его в рот. Так, по крайней мере, у меня не будет возможности ничего комментировать. Папина манера обращаться к обеим, когда наставления адресовались конкретно его супруге, скажу честно, слегка подбешивала.
– Ну как, вкусно? – подмигнул родитель, приняв скорость поедания мной пищи за проснувшийся аппетит. – Ты сегодня хорошо кушаешь, молодец!
Оставленная без внимания Карина, не в силах побороть змеиную природу, тут же брызнула ядом:
– У Даши широкая кость, ей нужно внимательнее относиться к количеству потребляемых калорий.
– Прежде чем считать калории, их надо наесть. Посмотри, на кого она стала похожа: кости да кожа!
– Андрей, ты ничего не понимаешь в женской красоте! Правда, Даша?
Заботливая мамочка решила продемонстрировать перед мужем хорошее отношение к доченьке. Но боже!!! Как же надоели эти игры! Поблагодарив папу, я молча встала из-за стола и ушла в ванную. Закрывая кран, услышала за стеной шепот.
– Андрей, я стараюсь как могу, ты ведь и сам видишь. Но она порой бывает просто невыносима. Мне страшно находиться с ней наедине: мало ли что взбредет в голову больному человеку!
– Прекрати, Карина, прошу тебя, – отец громко кашлянул.
Подождав несколько секунд, я вышла.
– Пап, я переоденусь и подожду тебя на улице.
– Хорошо, милая, я уже заканчиваю.
Проходя мимо зала, я увидела разбросанную на полу кожуру. Несложно догадаться, как она там оказалась.
* * *
Просторный кабинет тонул в мягкости турецкого ковра. Свисающая с потолка огромная хрустальная люстра лениво разбрасывала лоскутки света по мебели из массива дерева, в классическом английском стиле.
Еще у порога квартиры я обратила внимание на идеальную чистоту и строгие ряды мужских туфель на полках обувницы. Однозначно, женщина здесь не жила, а уборку делала горничная. По всей видимости, дела у доктора шли по-прежнему хорошо. Объективность Лидии не вызывала сомнений, однако теплилась надежда, что не все так однозначно. Доверять душевные тайны человеку, зацикленному на материальных благах, даже если он – врач, было весьма опрометчиво.
Я сидела и расстроенно смотрела в затянутое каплями винтажное окно, придающее кабинету еще больший шарм. На несколько мгновений дождь затихал, а затем с новой силой принимался отбивать глухую дробь по стеклу.
– Дарья, голубушка… Можете смотреть на меня? – с искусно прикрытым раздражением спросил сидящий напротив мужчина. – Прошло уже десять минут, а вы все так же демонстративно не желаете идти на контакт. Позвольте напомнить: встретиться со мной было вашим желанием, не так ли?
Я перевела безразличный взгляд на расплывшееся в кресле тело и поправила:
– Отчасти, Анатолий Сергеевич. Правильнее сказать: это желание папы.
Мужчина нервно поправил сползшие на нос очки, а я приготовилась смиренно выслушать его нравоучения. Только ничего подобного не случилось, а лицо доктора осветилось милейшей улыбкой.
– Думаете, я не понимаю, как вам тяжело? Я все прекрасно понимаю и знаю: сейчас вы ничего не хотите, ни на что не надеетесь. Знаете, Дашенька, от вас ничего и не требуется, кроме доверия.
«И немаленьких денежек», – пронеслось в моей голове.
– Не стоит сопротивляться, это не приведет к улучшению состояния. Папа действительно желает вам добра.
По мере разговора изменилось не только лицо Кравчука – поменялся и тембр голоса: сейчас он напомнил мурлыкание довольного кота под гладящей его рукой хозяйки. Казалось, даже дождь звучал теперь по-иному, как-то мелодичнее, что ли.
– Расслабьтесь. Сядьте удобно в кресле, если желаете, закройте глаза и просто расскажите о себе. Так сказать, небольшую биографию.
Врач прервал свое урчание и, подобно любопытной птахе, заглядывающей в окно, смешно наклонил голову на бок. Такое сравнение вызвало у меня невольную улыбку, которую он тут же заметил.
– Какая приятная у вас улыбка, Дашенька. Совершенно другой человек. А как она вам идет, даже представить не можете, просто сущий ангел!
Я ненавидела лесть, чувствовала ее всей кожей, вплоть до желания почесаться. Но лесть психолога была другой: слишком открытой, наивной, почти детской. Да и в моей биографии великих тайн не скрывалось, так что почему бы и нет.
– Родилась в 1988 году, – начала я.
– Сейчас вам тридцать?
– Да. Мама работала фельдшером на угольном предприятии, – продолжила я. – Папа на тот момент был пилотом гражданской авиации. Когда мне исполнилось шесть лет, мама погибла при взрыве. Через три месяца к нам переехала бабушка. Она купила домик в двадцати километрах от города, и я стала жить у нее. Отец продолжал работать в Новокузнецке, но каждые выходные проводил со мной. Через одиннадцать лет он женился на девушке младше себя на пятнадцать лет. Отношения с мачехой у нас, к сожалению, не сложились. В тот же год я поступила в Новокузнецкий филиал КемГУ, на отделение юриспруденции, который благополучно окончила. В двадцать лет вышла замуж, в браке была счастлива. В настоящее время являюсь безработной. Два месяца назад у меня случилось психотическое расстройство. Папа хотел сохранить все в тайне, и муж пригласил родственника, психотерапевта по специальности. Хотя, как вы понимаете, требовался психиатр. Олег, так его зовут, диагностировал диссоциативное расстройство идентичности. Вот и вся биография.
После моих слов собеседник нахмурил брови, но тут же кивнул:
– Спасибо, Дашенька. Скажите, а до того, как произошло психотическое расстройство, в вашей жизни были проблемы, не считая отношений с мачехой? Возможно, вы испытали стресс, страх или кто-то сильно обидел?
– За пять месяцев до этого умерла моя бабушка.
– Сочувствую, – Кравчук взял небольшую паузу и вновь продолжил: – А в настоящее время вас что-то беспокоит?
