Арина Бугровская "Горький вкус родных рябинок"

Горький вкус родных рябинок
Арина Бугровская

Детство. Советское, деревенское. Кажется, что счастливое и беззаботное. Но это – поверхностное впечатление, и оно не совсем верное. Зачастую дети предоставлены сами себе, а взрослые заняты своими важными делами. «Целы будут» – машут легкомысленно рукой занятые, но весёлые мамы. А дети и не всегда оказываются «целы».Взрослой Аришке тоже досталось немало. И, по привычке, она опять рассчитывает прежде всего на себя. И снова напрасно. Ведь мир, как говорится, не без добрых людей.

Горький вкус родных рябинок

Арина Бугровская

© Арина Бугровская, 2024

ISBN 978-5-0062-7141-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Один мудрый человек, его звали Герберт Уэллс, сказал, что каждый может написать книгу, и эта книга будет рассказывать о его жизни.

Ну что же, посмотрим, получится ли у меня. И ещё вопрос, а будет ли она интересной? Тут уж Герберт, по-моему, ничего не обещал.

Но прежде, чем начать, надо определиться, насколько она будет откровенной. Однозначно, она должна быть откровенной. Но тут же возникает этическая проблема. Про себя-то я могу писать всё, что вздумается, а другие тут при чём? Никто согласия не давал, чтобы их жизненные фрагменты я выставляла на всеобщий просмотр.

Поэтому о себе напишу, о других – по-разному.

Есть близкие и дорогие мне люди, они будут следовать вместе со мной по страницам моего повествования. Есть те, которых создало моё воображение. Пришлось пойти на эту, неприятную для меня меру, так как, даже из малого количества знакомых, которых я посвятила в свои планы, нашлись такие, которые потребовали, чтобы их не было в произведении. Вот и выкручивалась.

Так что, если вдруг кто-то когда-нибудь меня спросит, правда ли то, о чём я написала, я улыбнусь и скажу: «Ну, конечно же, нет. Где-то что-то основано на реальности, но и своему воображению я дала разгуляться».

Тем более, что воображению в любом случае надо дать волю о ком бы я не писала, ведь не настолько же моя память хороша, чтобы вспомнить всё.

1

Спать ложились рано, экономили электричество. Бабушкина пенсия – всего 48 рублей. Это её ещё, спасибо, недавно удвоили. При таком малом бюджете приходилось пореже ходить в магазин. Но бабушка, не привыкшая к тратам, нередко и эту сумму умудрялась не всю израсходовать, но на «чёрный день» не откладывала, а старалась кому-нибудь остаточек отдать. «Бери, бери, тебе нужнее. Куда мне? Вон, новую пензию уж почтальонша скоро принесёт».

Но свет тратить напрасно, без особой надобности, не следовало. Поэтому, как только управлялись с делами, лезли на печь. Ступеньки лесенкой, нижняя – самая широкая, На ней и посидеть можно, вместо стульчика. Дети, бывало, за вечер не один раз лазили вверх-вниз. И улягутся уж, бабушку поджидаючи и попутно рассматривая на потолке и стенах разные пятнышки – картинки. Потом игры затеют. Бабушка кричит:

– Тише вы, печку провалите!

«Печку провалим! – смешно и немного страшно, – полетим с кирпичами прямо в котлы!» Но смех смехом, а нельзя печку проваливать. Как без печки?

Наконец, бабушка выключила свет. Дети поспешно отодвигаются друг от друга.

Аришка с Андреем, всё делившие между собой только пополам, давно уж разделили и бабушку. Лечь она должна между ними. Тонкими пальчиками на ощупь проверили лицо. Бабушка «смотреть» должна вверх, потому что, если она наклонит голову в сторону к одному из внуков, получится, что от другого отвернётся, а это уже неправильно. Разобрали каждый себе по бабушкиной руке и притихли.

– Ну, чаво вам рассказать?

– Что-нибудь.

Диапазон тем неширок, но не беда, можно слушать одно и то же.

Вот, например, сказка про воров, которые утянули поросёнка. Она настолько бабушке наскучила, что рассказывая её, она редко оставалась в бодрствовании. И внукам приходилось то и дело будить бабушку и подсказывать ей слова, на которых она засыпала. Ребятишек же сказка каждый раз радовала юморными приключениями неудачников и справедливой и доброй концовкой. И от того, что каждое слово этого произведения они знали уже лучше бабушки, поправляя её, если вдруг её речь свернёт не туда, сказка становилась им всё родней.

Совсем по-другому звучали бабушкины рассказы о Боге. Здесь она сама увлекалась, вспоминая услышанные, дорогие сердцу, подробности. Жаль только, что подчас недоставало ей этих подробностей. Нужных книг не было, храмы далеко. Спасибо, дочь Варвара выручает, привозит время от времени переписанные на листочках тексты молитв. И с дочерью бабушка их тут же учит наизусть, так как сама почти неграмотная. Варвара уедет, обидно бывает забыть что-то и беспомощно смотреть на непонятные крючки. Но, впрочем, к ней часто заглядывают и заходят, так что спросить есть у кого. Вон и Аришка скоро зачитает. Эта девка молодец, понятливая.

Но сегодня мысли бабушки заняты другим.

– Мамка ваша опять учудила.

Детские маленькие сердечки болезненно сжались, как бывало всегда, когда ругали или не одобряли их мамку. И совсем другое дело, если над мамкиными поступками смеялись и восхищались их остроумием. Только вот дело в том, что так по-разному часто относились к одной и той же мамкиной проделке. Всё зависело от рассказчика. Бабушка Варвара матюкалась и орала. Бабушка печалилась и вздыхала. Бабушку было жалко. Инка Талалаева рассказывала так, что Аришка с Андреем покатывались со смеху и желали повторить мамкины подвиги.

– А что она сделала?

– Да шла она с Инкой Талалаевой мимо Быковых. Маня выскочила, стала на них ругаться. Что ей не понравилось? Не знаю. Те идут, и Маня за ними бежит, ругается. Им бы промолчать, а ваша мамка обернулась и…

Бабушка повторила мамины слова.

Аришка притихла. Что тут скажешь.

– А Инка? – мамину молоденькую и немного бесшабашную подругу звали по имени и на ты.

– А Инка что? Хохочет, небось. Разве от Инки чего доброго дождёшься?

В отличии от бабушки, детям стало легче, что мамка не одна вела себя «вот так».

– А тёть Маня? – Аришке хотелось надеяться, что каким-нибудь чудесным образом все в конце помирились.

– А что тёть Маня? Ругалась. Что ей ещё делать? Не драться же.

О, это было бы совсем скверно. Аришка нелегко переживала свои ошибки и ошибки родных. В центре груди словно залёг тяжёлый камушек. Ей хотелось услышать от бабушки, что всё не так уж и плохо, что все в конце концов поговорят, поймут друг друга и помирятся. Но выразить свои чувства не могла. А бабушка уже начала вечерние молитвы. Она их чаще пела. А Аришка и Андрей подпевали тонкими голосами.

Через какое-то время правнуки замолчали, засопели, уснули. Но бабушке не спится. Наработалась за день. Гудят ноги, ноет спина, но сна нет. Тихо встаёт, стараясь не разбудить малышей. А, впрочем, их разбудить не так-то просто. Особенно Андрея.

Зажигает лампаду перед иконой и становится на колени.

Икона большая, старинная. Сын Пётр привёз её из какого-то монастыря. Отправили его учиться на художника в Москву, вот он оттуда её и привёз своей верующей матери. А когда вырос, возмужал, не раз и не два сам перед иконой топотал, произносил страшные слова, глубоко раня материнское сердце.

– Прости, Пресвятая Матушка Богородица, – вглядывалась в тёмный лик старенькая женщина.

И на неё в ответ смотрели скорбные глаза Царицы Небесной, держащей на руках своего Божественного Сына.

2

Аришка открыла глаза. В комнате ещё было полутемно. Девочка прислушалась. Бабушка с Андреем о чём-то тихо разговаривали. Аришка торопливо поползла с печки. Так можно проспать всё самое интересное.

– Проснулась? – ласково приветствовала её бабушка, – ну садись, попей парного молочка.

Аришка уселась за стол на лавку рядом с братом. У того уже нарисовались над верхней губой белые усы чапаевской формы. Аришке тоже захотелось такие же. Бабушка проворно поставила перед ней кружку.

– Мать нынче в Маковское поехала, – стала рассказывать и внучке последнюю информацию. – Вчера получку получила, так теперича всю там и оставит.

Аришка с Андреем весело переглянулись.

– Мамка вкусненькое купит!

– И книжки с картинками!

– И мороженое, она обещала!

– Бабуш, а когда она приедет?

– Да не скоро, ещё и туда, небось, не доехала.

Бабушка вздохнула, видя легкомысленную радость своих правнуков. Попыталась всё же донести здравую мысль и до их глупых головок.

– Нет, чтобы поберечь деньги. Или на «книжку» положить. Всё целее были бы.

Но Аришке с Андреем такая бережливость не показалась разумной. И они дипломатично промолчали, уставясь в свои кружки, и втайне надеясь, что бабушкина установка не собьёт их весёлую мамку с намеченных целей.

Бабушка махнула рукой и повернулась к своей печке.

В полутёмной комнате огонь казался особенно ярким, и освещённая, просторная, ещё порожняя печная внутренность предстала перед детскими взорами знакомым зрелищем.

Вот бабушка потянулась к ухватам, выбрала самый широкий. И на металлическом цилиндрике в печь поехал самый большой котёл, в самый дальний угол. В нём еда для коровы.

Следующие котлы поменьше – для поросят, для коз, для кур. Их бабушка ставит башенкой один на другой тоже куда подальше.

Иногда ухват дёрнется, и из-под крышки котла прольётся и зашипит сердито вода. Но бабушка живо поправит покосившуюся башенку.

Наконец, пошли небольшие котелочки с едой для людей. То есть для Аришки, для Андрея, для бабушки и всех, кто случайно или целенаправленно заглянет в этот, всегда открытый для гостей, дом. Сегодня будут готовиться щи да картошка тушёная. А для детей ещё и каша пшённая.

Аришка с Андреем имели отличный аппетит, редко от чего отказывались. И позже, конечно, попробуют и горячие щи с золотистыми маслеными кружочками, и рассыпчатую картошку с поджаристой корочкой сверху, и ароматную кашу, которая так, как в русской печи никогда нигде не получится.

Заглянут они и в большие котлы, попробуют и коровью, и поросячью еду. Нормально, вкусно. Особенно приятен запах пара, когда мнёшь мелкую картошку, сваренную в мундире. Она мягкая, легко поддаётся широкой толкушке с длинной ручкой.

А потом, уже перед сном, бабушка вновь будет заполнять котлы и котелочки новой порцией продуктов, чтобы утром осталось только поставить их в печь.

А Андрей с Аришкой будут сидеть рядышком на невысокой скамейке, и наблюдать, как бабушкин острый нож с тонким лезвием ловко отделяет спиральную кожуру от картошки. Кожура попадает в большой котёл для коровы, а картошина летит и весело плёскается в маленький, где уже собралась целая компания таких же беленьких кругляшей. Андрей выберет себе картофелину и грызёт сырую. Аришка тоже пробовала, но никак не получалось вызвать гастрономический интерес к этому блюду. Не лежала душа есть сырую картошку и всё тут.

Так и появилась первая неразделённая любовь. Неразделённая между братом и сестрой, а пока всё остальное они дружно и поровну поделили.

3

Днём дети запросили у бабушки:

– Можно, к мамке пойдём?

– Идите, она как раз с Маковского должна приехать.

– Ух, ты! Давай, Андрей, скорее обувайся.