Яра Ностра "Оракул и его тень"

– Никол! Хватил лясы точить, иди помогай! – кричал Заван, пытаясь удержать тяжелую тару с металлами.

– Да подожди ты! – раздраженно ответил Никол, не обращая внимания на то, как его товарищ пытается не уронить тару, а его вены на красном лице все сильнее вздуваются. – Идти-то знаешь куда?

– В ту сторону. К дубу и камню. – Никол покачал головой и поправил направление руки мальчика немного в другую сторону.

– Туда. Как упрешься в тропу, по ней иди…

– НИКОЛ! – крикнул Заван, почти падая с тарой.

Никол быстро подбежал и помог затащить тару.

– С тропы не сходи! – крикнул парень с пыхтением.

Он снова вернулся к работе и выслушивал возмущение товарища. Михей потрогал палку и постучал ею по земле, словно пытался убедиться, что она не развалится прямо у него в руках. Он снова пошел в сторону леса, только уже туда, куда указал брат.

Так и случилось. Дорога была скользкой, и палка оказалась весьма хорошим помощником. Он дошел до маленькой тропы, слегка протоптанной. Пройдя около пяти минут, он услышал шаги.

Из леса ему навстречу шел мужчина. Он был молод на вид, но очень хромал, опираясь на свою трость. Его большой шрам от ожога сильно выделялся на лице. Иногда он появлялся в деревне, чем вызывал возмущение местных женщин. Он был чужаком для них и, конечно, был назван чародеем. Тем не менее мужчина был целителем, а потому никто не спешил его выгонять. Все лекарства местным он продавал дешево, а иногда просто обменивал на что-то.

Тропинка была узкой, и мальчику нужно было проскочить, так чтобы не задеть его и самому не упасть в кусты. Проходя мимо мужчины, Михей не смог не посмотреть на него. Он побледнел, когда встретился взглядом с его ярко-зелеными глазами. «Проклянет!» – подумал Михей и быстрее побежал в лес, успев напоследок пискнуть что-то похожее на «Извините!» Он пытался восстановить дыхание.

В голове снова и снова всплывал образ странного лекаря. Черные засаленные волосы, бледное лицо и почти светящиеся глаза. Хищный взгляд и сгорбившаяся фигура в его памяти обрастала все новыми страшными образами от испуганной фантазии. Мальчик тряхнул головой, пытаясь выкинуть этот пугающий образ из своей головы. Однако он мог поклясться, что видел, как его тень пошевелилась. Оставшийся путь он прошел, панически оглядываясь по сторонам и присматриваясь к теням.

Этим же вечером во дворе у самого нового дома собрались женщины. Дом был примечателен своими до ужаса неумело вырезанными фигурками зайцев. Каждая рукоять перил была с головой такого зайца. Сам дом тоже не был ровным или хотя бы крепким. Молодой хозяин дома, совершенно не имея таланта к работе с деревом, все же построил дом и гордился «превосходной» работой. Жена же, Капка, была женщиной болтливой. Каждый день собирала у себя подруг, чтобы обсудить сплетни. Хоть деревня и была маленькой, она звала то одних подруг, то других, чтобы сплетни не смешивались.

Лавка, на которой они сидели, была самым крепким предметом в их доме, и то только потому, что ее смастерил другой человек. Когда-то хозяин дома смастерил для жены лавку и очень гордился работой, до тех пор, пока на нее не сели первый же раз.

Только почувствовав на себе вес, лавка протяжно скрипнула и повалилась вместе со всеми своими пассажирами. Тогда один из мужиков сплюнул и сам смастерил новую, да покрепче, сетуя на то, что молодые ничего не умеют.

Сегодня у «Заячьей лавки» собрались все женщины деревни.

– Я вот вчера ходила в лес за грибами и видела ЕГО! Своими глазами! – по-затворнически шептала маленькая женщина, нервно трогая свои красные бусы на шее.

– Ой, как повезло тебе, Капка! А ты-то поклонилась ему? – поинтересовалась седая, но все такая же кудрявая бабушка.

Ее длинным волосам могла позавидовать каждая молодая девушка.

– Конечно, баб Ната! Я ему еще пару грибочков оставила! – похвасталась женщина.

– Да больно нужны ему твои грибы! Чего получше б положила! Он вон травы любит! – возмутилась крупная женщина.

– Чем тебе грибы не трава, а, Марфа?! – крикнула Капка, краснея от злости.

Е и без того круглое лицо теперь еще больше напоминало помидор и прекрасно вписывалось в бусы.

– Дура ты, Капка! Для тебя все, что из земли растет, эт трава?! – начала кричать Марфа. Их споры с Капкой велись всегда и на любую тему.

– Сын мой тоже видел! Говорит, черный волк, но с ногами такими длинными, как у оленя! Во как! – сменила тему молодая девушка, прервав начинающуюся ссору. Ее глаза быстро метнулись к одной из подруг, ища поддержки.

– Да! И глаза зеленым горят, словно два кристалла! – поддержала другая.

– И грива, как у стриженой лошади! Дети мои ягоды собирали. Из-за дерева на них выбежал медведь! Так бы и съел родненьких, да вот он уберег! С тех пор я ему на то место приношу травы. Он их всегда берет! – снова завела свою шарманку про травы Марфа.

– Бог он, говорю вам! Как он явился, ни одного духа в округе не показывается! Говорю вам это, они Бога нашего боятся, – гордо объявила бабушка Ната.

– И ведь правда! – женщины дружно закивали. – Давно к нам уже чудовища не захаживали.

– Я сегодня мальчонку тоже с подношением отправляла. Его благословение нам пригодится, – внезапно произнесла худая высокая женщина с ребенком на руках.

Кажется, словно никто и никогда не видел ее без него. На молодом лице было даже уже больше морщин, чем у бабки Наты.

– Ой, не знаю, Заря… Вдруг ему это не понравится, – обеспокоенно сказала одна из женщин. А другие обеспокоенно начали шептаться.

– Не думаю, что ему будет дело до мальчишки, – с толикой пренебрежения произнесла она.

Дом на Веренцевой дороге

Ночь была буйной, как никогда прежде. Доски домов трещали, а домашний скот испуганно кричал. Каждый в деревне проснулся и второпях затаскивал скотину в дом. Люди были неспокойны, и женщины стали судачить о гневе божьем.

В это же время в нескольких километрах от той деревни был одинокий, покосившийся, старый дом, на Веренцевой дороге. Из него не исходило звуков, только тихий скрип досок, желающих отлететь от крыши. Стук вывески и скрип петель. Свет, горевший на втором этаже, был единственным напоминанием о том, что там кто-то живет.

Комната на втором этаже была небольшой, а свободного места в ней было еще меньше. Возле стены стояла кровать с занавеской, закиданная одеждой, словно вешалка. Маленький шкаф был приоткрыт, и оттуда свисали скомканные вместе вещи, будто пытались сбежать. На полу стояли несколько цветочных горшков и валялись бумаги. В некоторых местах стояли колбы, в которые капала дождевая вода из щелей в крыше. Все вещи на полках были сдвинуты в сторону окна. Рядом с окном был стол с той самой свечой. Она практически догорела, и огонь медленно утопал в жидком воске. Воск растекся по столу, что, казалось, совершенно не смущало хозяина дома.

В тусклом свете дрожащей свечи можно было различить темную фигуру. Силуэт сидел за столом, слегка нависая над письмом. Стол явно был для него чуть ниже, чем того требовала бы его спина.

Периодически отблескивающие от свечи глаза всматривались в темноту. На долю секунды его голова замерла, вслушиваясь в каждый шорох. Спустя пару секунд он снова плавно выводил все буквы, но в конце остановился. После долгой паузы, слегка скрипя, перо вывело имя. «…P.S. Амос Омнитус».

В углу комнаты что-то зашевелилось. Своими тонкими длинными пальцами мужчина быстро сложил письмо. Нечто выдвинулось из тьмы.

– У тебя появились от меня секреты, хозяин? – шипяще спросила тень, что обрела вид существа, похожего на большого гривистого волка.

Его бледно-голубые глаза лютена сияли через всю комнату. На морде красовалась безобразная улыбка. Некоторые клыки торчали во все стороны. Раз увидишь такое безобразие, не забудешь никогда. Существо оттолкнулось длинными лапами от пола и медленно словно поплыло по воздуху, оставляя за собой след из дымки.

– Вероятно, – коротко и твердо ответил человек, заклеивая конверт и ставя печать.

Существо слегка отклонило голову назад от возмущения, так, словно его щелкнули по носу. Хозяин встал, спрятав письмо в потайную маленькую сумку на груди. Резким движением прикрыл кардиганом. Подойдя к окну, он посмотрел вдаль.

По стеклу барабанил дождь. Молнии освещали то, как бушующий ветер сгибал деревья. От раскатов грома дрожали стекла. Существо парило за спиной человека, вглядываясь в его выражение лица. Он что-то хотел сказать, но черноволосый опередил его. Новая вспышка молнии отразила молодое лицо человека с большим шрамом от ожога на правой щеке. Позади него виднелась безобразная кривая морда чудовища.

– Я чувствую, что завтра меня ждет что-то любопытное, – сказал он, смотря в никуда. Волк перевернулся в воздухе, слегка подплыв к хозяину.

– Даже природа говорит, что завтра не добрый день. Тебе стоит остаться в лавке, – словно обеспокоенно произнесло оно.

Хотя на его морде все эмоции выглядели странно, смешиваясь с его прежней жутковатой улыбкой. Ее он явно позаимствовал у гиен. Человек в отражении нахмурился. Зеленые глаза осветила молния, отчего на мгновение показалось, что они засветились.

– Впервые за столько лет я не соглашусь с тобой в этом чувстве. – Волк вздохнул и растворился, поглядывая на ту заветную сумку с интересующим его письмом.

Несколько раз за ночь лютен возвращался, чтобы глянуть на содержимое письма. Но за ночь хозяин не раз просыпался, судорожно проверяя письмо.

Как только первые лучи солнца осветили дом, мужчина поднялся с кровати. Он надел свой зеленый кардиган с полами чуть ниже колен. Несмотря на свою потрепанность, тот все еще был теплым и мягким, чем так нравился своему обладателю. Накинул кожаную сумку через плечо, зачесал свои отросшие почти до плеч черные волосы назад, надел алхимические перчатки, ладони в которых были из плотной кожи. Перед входной дверью по обычаю стояла его трость. На навершии было нечто напоминающее ворона с пилообразным клювом и змеиным хвостом.

Он вышел в коридор и спустился на первый этаж, где располагалась его лавка. Помещение было маленьким и слабо освещенным. Справа была стойка продавца. За ней высокий шкаф, наполненный разнообразными склянками. Напротив них, прямо у входной двери, стоял камин. Пройдя через помещение своей лавки, мужчина вышел из дома. До ближайшей деревни пешком человеку было бы около получаса спокойным шагом.

Мужчина обернулся темно-серым, почти черным гривистым волком. Он был не таким большим, как то чудовище, что следовало везде за ним, и с нормальной мордой. Переступив с ноги на ногу, он отправился в путь.

Когда из-за деревьев стали виднеться крыши домов, мужчина обернулся человеком, отряхнул руки, похлопав теми друг о друга. Он поправил одежду и, нарочито опираясь на трость, вышел на основную дорогу. Последствия ночной бури были на каждом шагу, от сломанных веток до кусков чьего-то забора.

Проходя мимо изб, он то и дело ловил на себе взгляды девушек. Как и всегда, девушки поглядывали на него, смущенно отводя взгляды. Матери сразу загоняли тех обратно в избы.

– Ну мам, – ворчала одна из девиц. Это была старшая из дочерей Марфы.

Любава была пухленькой и всегда одевалась достаточно вызывающе по местным меркам. Платья с большими вырезами были ее любимыми.

– Не мамкай мне, заходи в дом, пока тебя не приворожили, – ворчала мать, загоняя дочерей обратно в дом и сама заходя с ними.

Мужчина уже привык к косым взглядам и притоптываниям за спиной. Так было уже пару лет с того момента, как он впервые заглянул в эту деревню.

Своей хромой походкой он поковылял мимо торговых лавок, к дому старосты, у которого можно было закупить не местные ингредиенты. Его дом не был самым большим в деревне, но был самым уютным, по мнению лекаря. Его крыша упиралась в холмы и была уже полностью покрыта травой. Выглядело так, словно сам дом находится в холме. К тому же из него всегда пахло пирожками. Жены старосты давно не стало, но запах ее выпечки все так же был на своем месте. Это было благодаря зелью, которое сделал Амос по просьбе старосты.

Седой, но очень крепкий телом мужичок сидел на лавке у дома и курил трубку. Его кудрявые волосы спадали на морщинистое лицо. Заметив гостя, он радостно улыбнулся и помахал рукой, в которой все еще была трубка.

– О, старый друг, за товаром пожаловал? О-хо-хо… не ждал тебя так рано… сейчас что-нибудь найду для тебя… – Он начал вставать, но чародей остановил его, слегка коснувшись плеча.

– Сегодня, Ярентий, я за другим пришел.

Староста удивленно вскинул бровь. Раньше он приходил только за травами и иногда едой. Всегда в одно и то же время в один и тот же день.

– Что же тогда привело тебя? – Слегка нахмурив брови, спросил он. Зная своего товарища, он немного напрягся.

– Мне нужно передать письмо. Оно не простое, а потому не для простого гонца.

Староста облегченно вздохнул. Потом задумчиво вдохнул табачный дым и, медленно выдохнув, посмотрел на парня. Он протянул свою мозолистую руку, в которую мужчина вложил письмо. Староста посмотрел на конверт из зеленой бумаги и с красивой печатью.

– Что ж, передадим гонцу твоему… – Он сделал еще затяжку и поднял взгляд карих глаз на черноволосого мужчину. – Как его найти-то?

– Он сам найдет, я все для этого сделал. Просто приберегите его до того момента, пока гонец не явится.

– Что ж ты тогда у себя не отправишь?

– У меня есть на то причины, – кротко ответил алхимик и потер ногой землю так, словно что-то раздавил.

Едва шевелящаяся тень мигом заползла обратно в привычный контур.

Староста кивнул и приложил руку, сложенную в свободном знаке Лий, к груди. Свободный знак использовался простым людом, в основном в деревнях или же в крайнем случае, когда одна рука занята. Знать, конечно, себе такого не позволяла и всегда использовала полный знак Лий.

Знак был самым простым, средний и безымянные пальцы складывались, остальные же не напрягались, и рука прикладывалась к сердцу. Его использовали и как приветствие, и как прощание.

Маг тоже слегка кивнул и приложил знак Лий к груди.

– Погодь, – внезапно сказал староста. Старик встал с лавки и быстро подошел к мужчине. Стал озираться по сторонам и очень тихо произнес. – У нас тут говорят, что, мол, вчерашняя гроза – это дело рук местного божества. Странного черного волка со шрамом на лице.

– А я тут при чем?

– Ну не попадайся ты им на глаза. Они ж люди темные, ходят теперь, во всем знаки ищут. Сделали из тебя бога. Уже и подношения носить стали. – Голос старосты звучал очень обеспокоенно, с нотами мольбы. Он держал парня за рукав кардигана.

Черноволосый обессиленно выдохнул. Его злило, что люди в этой деревне, сами того не зная, доставляют ему проблемы.

– Я ничего не могу обещать, Ярентий. – Амос осторожно снял руку старика с рукава. – Я не могу просто перестать перемещаться по лесу. Они сами верят в то, во что хотят.

Молча он пошел к выходу из деревни. Как и говорил Ярентий, почти из каждого дома слышались разговоры о гневе бога. Рыжие мальчики пробежали мимо лекаря, весело разговаривая.

– Дяденька! Сегодня в лес нельзя! – хмуро воскликнул один, тот, что повыше. Оба они были кудрявыми и с веснушками. Мальчишки преградили дорогу, расставив руки в стороны.

– Отчего же это? – ответил удивленно мужчина. Обычно местные дети не разговаривают с чужаками.

– Потому шо вы можете спугнуть бога! – возмутился старший.

– От чего спугнуть?

– От дара, что мы ему преподнесли, – гордо сказал младший. Старший дал ему подзатыльник.

– Мама сказала, что это секрет, дубина!

– Сам дубина!

Дети стали драться. Глупо и нелепо.

Они катались по земле, кусались и дергали друг друга за волосы. Парень, все еще хромая, скрылся в лесу. Убедившись, что его никто не видит, обернулся волком.

Диалог детей не выходил из головы. Дар, о котором нельзя говорить. Он сам не заметил, как ноги повели его в сторону алтаря. Это был камень посреди леса, на который люди иногда складывали полезные ингредиенты.

За много миль его уши услышали тихий плач. Резко остановившись, он наткнулся прямиком на источник звука. То был мальчишка, что то и дело всхлипывал. Его руки и ноги были связаны. Кисти были уже в крови от попыток вырваться. Волосы его были черными, как смоль, спутаны и покрыты комьями грязи.