Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества
Джеймс Джордж Фрэзер
Методы антропологии
Исследования Дж. Дж. Фрэзера, посвященные магии и эволюции религиозных верований, внесли огромный вклад в развитие фольклористики и социальной антропологии. Магия, религия и наука – три стадии развития человеческого мышления и мировоззрения; магия характерна для архаических первобытных обществ, на более поздней стадии общественного развития ее сменяет религия, и наконец, религиозное мировоззрение вытесняется научным. Данная концепция легла в основу современной Фрэзеру науки и стала своего рода базисом для исследований социальных антропологов всего мира. Автор собрал некоторые наиболее важные и общие выводы, сделанные им в ходе проведенных исследований древнего общества и религии. Книга является своего рода итогом научно-исследовательской деятельности Дж. Дж. Фрэзера. Данное издание – первый перевод на русский язык труда «Человек, Бог и бессмертие».
Адресовано студентам и специалистам гуманитарных специальностей, в частности антропологам, этнографам и культурологам, а также всем интересующимся историей данных научных направлений.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джеймс Джордж Фрэзер
Человек, Бог и бессмертие: размышления о развитии человечества
ИНСТИТУТ ЭТНОЛОГИИ И АНТРОПОЛОГИИ ИМЕНИ Н.Н. МИКЛУХО-МАКЛАЯ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК
Наблюдательный совет серии «Методы антропологии»
Д.А. Функ, О.Ю. Артемова, К.Л. Банников,
Б. Грант, Е.С. Данилко, Д.А. Трынкина,
Э. Уигет, Е.И. Филиппова,
В.И. Харитонова
MAN, GOD AND IMMORTALITY
THOUGHTS ON HUMAN PROGRESS
Passages from the writings of sir James George Frazer Resived and edited by the author
Dawsons of Pall Mall
London
1968
Перевод выполнен в рамках сотрудничества с Переводческим факультетом Московского государственного лингвистического университета (ФГБОУ ВО МГЛУ)
О переводчиках:
Степан Владимирович Бранд, выпускник Переводческого факультета МГЛУ; Валентин Игоревич Фролов, кандидат филологических наук, доцент кафедры переводоведения и практики перевода английского языка Переводческого факультета МГЛУ
© Функ Д., предисловие, 2024
© Бранд С.В., перевод (Человек, Бог и бессмертие), 2024
© Фролов В.И., перевод (Труд Психеи), 2024
© Издательская группа «Альма Матер», оригинал-макет, оформление, 2024
© Издательство «Альма Матер», 2024
Предисловие
«Шотландец родом, Джеймс Джордж Фрэзер (1854–1941) учился в Кембриджском университете, с которым потом сохранял научную связь до конца своей жизни.
К этнографии Фрэзер пришел от истории литературы и классической филологии – его первой специальности. Самым крупным его трудом в этой области был перевод и текстологическое комментирование известного «Описания Эллады» Павсания (II в.), опубликованное им в шести объемистых томах. Переводил и издавал он также Овидия, Саллюстия. Известны его специальные очерки по английской литературе. Эту свою первую специальность Фрэзер, впрочем, не оставлял и позже.
Внимание Фрэзера к проблемам этнографии привлекло чтение классической этнографической литературы, прежде всего знаменитого труда Эдуарда Тэйлора, патриарха английской этнографии, «Первобытная культура» (1871). Примененный в этом труде чисто эволюционистский («сравнительно-этнографический») метод – со всеми его достоинствами и недостатками – оказал глубокое воздействие на Фрэзера, который оставался верен этому методу всю свою жизнь».
Так более сорока лет тому назад представил процесс становления знаменитого британского антрополога в первом[1 - Фактически это был второй перевод, однако первый (1928 г.) был сделан с французского перевода книги, а не с английского ее оригинала.] академическом русском издании широко известного его труда «Золотая ветвь» наш советский этнограф С. А. Токарев[2 - Токарев С. А. Послесловие // Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии. М.: Политиздат, 1980. С. 794.].
Эволюционизм как модель объяснения мира во всех его проявлениях долгое время был характерной чертой молодой антропологии (или этнографии, как ее называли в некоторых странах, в том числе и в России). Лишь в первой трети ХХ столетия, с развитием полевых этнографических (антропологических) исследований и появлением новых методов как сбора, так и анализа получаемых материалов, этот взгляд на мир постепенно стал уходить в прошлое, уступая место функционализму.
Фрэзер был ярчайшим представителем эволюционистской школы в антропологии. Десятки его трудов, в том числе многотомных, снискали ему заслуженное уважение и всемирную известность. Практически все они так или иначе связаны с обсуждением происхождения и трансформаций некоторых элементов духовной культуры человечества, в первую очередь суеверий, мифов, магии, колдовства, религии и лишь отчасти имеют отношение к пониманию социальной жизни. При этом все они, без исключения, имеют некие качества, которые позволяют любопытному читателю – в каждом из десятилетий ХХ века при жизни и после смерти этого ученого, и даже сейчас – видеть в этих трудах даже не просто занимательное чтиво, а нечто, что дает увидеть многообразие человечества и удивиться тому, как же все-таки много общего у всех этих далеких и близких племен, народов, культур… Это как минимум поразительная эрудиция, доступный язык изложения и бесконечная экзотика, основанная на фактическом материале. Неслучайно именно работы Фрэзера до сих пор являются для многих своего рода точкой входа в науку, именуемую антропологией.
Сказанное о творчестве Фрэзера вполне относится к впервые издаваемому сейчас на русском языке сборнику его трудов (именно так он сам определил жанр своей книги) под общим названием «Человек, бог и бессмертие: размышления о развитии человечества»[3 - Man, God and Immortality. Thoughts on Human Progress. Passages chosen from the writings of Sir James George Frazer / Revised and edited by the author. New York, The Macmillan Company, 1927.] и к одной из его более ранних (1909 г.) работ «Труд Психеи» (тексту, родившемуся фактически из лекции)[4 - Psyche’s Task. A Discourse Concerning the Influence of Superstition on the Growth of Institutions by J. G. Frazer. Macmillan and Co, Limited. London 1909.]. Не секрет, что Фрэзер к концу жизни стал проявлять существенный скепсис по отношению к своим исследованиям[5 - Stocking George W. Jr. After Taylor. British Social Anthropology, 1888–1951. The Univ. of Wisc. Press, 1995. P. 147.]. Объединенные под одной обложкой, эти работы покажут развитие мысли великого ученого. Возможно, кому-то из читателей это поможет понять, каким именно образом движется научная мысль, которая просто априори не может быть «устоявшейся» и безусловно верной. Мир гораздо сложнее, чем порой хочется думать, и наши великие предшественники хорошо понимали это.
Многое в публикуемой версии перевода не приведено в соответствие с современным языком науки: часть терминов оставлена в том виде, в каком она использовалась автором столетие назад, что-то еще требует внимательной сверки с оригиналом и комментариев специалистов-антропологов. Тем не менее эту книгу уже можно рекомендовать к прочтению. Что я с удовольствием и делаю.
Дмитрий Функ
Москва, 22 ноября 2023 г.
Человек, Бог и бессмертие
Посвящаю супруге – вдохновительнице моих трудов, без которой эта книга не могла бы появиться на свет
Предисловие
В этой книге собраны некоторые из наиболее общих выводов, к которым привели наши исследования раннего общества и религии, произведенные в прошлые годы, и для удобства читателей, у которых нет возможности или желания в изучать предмет максимально подробно, наши обобщения были отделены от огромного количества фактов, на которых они основаны. Несомненно, существует определенная опасность в том, чтобы таким образом отделять выводы от посылок, представлять обобщения без подробностей, из которых они были выведены. Мы не стали бы применять процедуру, столь несвойственную нашей обычной практике, если бы доказательства наших выводов не были полностью изложены в работах, из которых были взяты эти отрывки и к которым следует отослать любознательного или скептически настроенного читателя за уточнениями по всем пунктам. Этот том под нашим руководством был составлен нашим другом Пьером Сейном. Ему в значительной степени принадлежит выбор отрывков и распределение их именно в таком порядке. Мы благодарны ему за чуткость и рассудительность, а также за усердие и за точность, с которой он выполнил эту задачу. Нельзя не восхититься мастерством, с которым он собрал эти фрагменты в цельный и правильный мозаичный узор. От себя мы добавили несколько отрывков, внесли небольшие изменения в порядок следования и снабдили фрагменты заглавиями. Кроме того, в отдельных случаях мы внесли небольшие изменения в текст для наилучшего сочетания включенных сюда фрагментов в новом порядке и для уточнения некоторых формулировок. Иногда для удобства читателей, которые, возможно, недостаточно глубоко знакомы с предметом, делались дополнительные сноски. Также для удобства читателей мы объяснили несколько трудных слов в примечаниях, но здесь, как и везде, мы старались употреблять как можно меньше специальных слов, полагая, что простые обычаи и образ мышления первобытных людей, которые и составляют предмет наших исследований, лучше всего могут быть описаны простым языком.
Хотя книга, как мы надеемся, обладает определенным единством замысла, вряд ли стоит специально предупреждать читателя, что она не претендует даже в общих чертах на представление целостной картины, а тем более истории прогресса человека на какой-либо стадии его умственного и социального развития. Чтобы составить такую картину и написать такую историю, потребовались бы обширные знания и кругозор, на которые мы не претендуем. До сих пор мы всего лишь навсего старались изучить некоторые фазы эволюции человека, и книга эта, так сказать, была призвана осветить для читателя несколько отдельных ступеней долгого восходящего пути человечества от дикости к цивилизации. Восхождение это все еще продолжается и, без сомнения, будет продолжаться, когда мы уйдем. Пункт назначения неизвестен, скрыт в туманах будущего. Если каким-либо нашим работам суждено оказаться в багаже неутомимых путников, то, быть может, в чьем-нибудь рюкзаке будет именно эта книга. По крайней мере, мы стремились хоть немного облегчить эту ношу за счет многочисленных фактов. Тем не менее мы полагаем, что в конечном счете более ценными окажутся как раз не теоретические обобщения, а сами факты. Ибо теории изменчивы и недолговечны, в то время как факты неопровержимы и устойчивы, если так можно сказать вообще хоть о чем-то в нашем постоянно меняющемся мире. Если наши труды и найдут место в кабинетах потомков, то скорее благодаря описанным в них причудливым обычаям и верованиям, нежели благодаря теоретическим рассуждениям. Не стоит забывать, что у книг, как и у людей, есть своя судьба, и что подавляющему большинству из них рано или поздно суждено погибнуть. В числе этих недолговечных томов, несомненно, окажется немало тех книг, в которых мы почерпнули драгоценные материалы для своего собственного сочинения. Когда мы, люди этого века, будем причислены потомками к древним, возможно, некоторые из книг нашего авторства все еще будут читаться как записи об эпохе еще более глубокой дикости и варварства, а оригинальных свидетельств той эпохи к тому времени может уже и не остаться. Ну, а пока это издание, возможно, будет в течение какого-то времени полезно в роли компаса, который поможет другим ученым сориентироваться на просторах наших более крупных работ.
Джеймс Джордж Фрэзер
26 июня 1927 года, Лондон
Часть I
Наука о человеке
I. Новая область знаний
Положение современного антрополога чем-то напоминает положение ученых-классиков в эпоху Возрождения. Для них изучение античной литературы было подобно откровению, даровавшему их удивленным взорам великолепное видение античного мира, о котором не мог и мечтать изолированный от внешнего мира ученый Средневековья под мрачной тенью монастыря и под торжественный звон его колоколов. Для нас, современных людей, открывается еще более широкая перспектива, еще более грандиозная панорама, которую разворачивает изучение, призванное донести до нас веру и практику, надежды и идеалы не только двух высокоодаренных народов, но и всего человечества и тем самым дать нам возможность проследить долгий путь, медленное и утомительное восхождение человечества от дикости к цивилизации. И как ученый эпохи Возрождения находил в пыльных и выцветших рукописях Греции и Рима не только свежую пищу для размышлений, но и новое поле для труда, так и в массе материалов, неуклонно поступающих со многих сторон – как из погребенных городов далекой древности, так и от грубых дикарей пустынь и джунглей, – мы сегодня должны обнаружить новый источник знаний, на освоение которого уйдут силы многих поколений ученых.
Исследование находится еще в зачаточном состоянии, и нашу теперешнюю работу нужно будет повторить, улучшить, дополнить и углубить тем, кто придет после нас. Мы, нынешние ученые, лишь первопроходцы, прокладывающие дорожки и просеки в чаще, где впоследствии будут сеять и жать другие.
Но сравнительное изучение верований и устоев человечества способно не только удовлетворить просвещенное любопытство и стать материалом исследований. При правильном подходе оно может стать мощным инструментом ускорения прогресса, если обнажит некоторые слабые места в фундаменте, на котором построено современное общество, если покажет, что многое из того, что мы привыкли считать незыблемым, покоится на песке суеверий, а не на скале природы. Это действительно досадная проблема и в некотором смысле неблагодарная задача – ставить под сомнение основы верований, в которых, как в крепкой башне, надежды и чаяния человечества на протяжении долгих веков были защищены от бурь и сотрясений жизни.
Но рано или поздно орудия сравнительного метода неизбежно должны пробить эти почтенные стены, увитые плющом, мхами и цветами, – тысячами привычных суждений, приятных и священных для многих людей. В настоящее время мы только подтаскиваем орудия на позиции, но они еще не заговорили. Задача возведения в более справедливые и прочные формы столь грубо разрушенных старых конструкций возложена на плечи других людей, возможно, уже из иных и более счастливых времен. Мы не можем предвидеть, мы даже не можем предположить, в какие новые формы выльется мысль и само общество в будущем. Однако эта неопределенность не должна побуждать нас, исходя из соображений целесообразности или уважения к старине, щадить древние формы, какими бы красивыми они ни были, когда окажется, что они износились. Что бы ни случилось, куда бы это ни привело, мы должны следовать только истине. Она – наша единственная путеводная звезда: hoc signo vinces.
II. Эволюция человека[6 - The Scope and Method of Mental Anthropology // Science Progress. 1922. April. № 64. P. 580–583. (Здесь и далее работы Фрэзера приводятся в сокращенном виде. – Прим. ред.).]
Изучение примитивных форм общественной жизни является частью общей науки о человеке, или антропологии. Эта наука – одна из самых молодых в сестринстве наук, возникла она едва ли раньше середины XIX века; многие ныне живущие и даже не совсем пожилые ученые помнят ее зарождение. Лишь относительно недавно ушли из жизни два ее основателя в Англии – лорд Эйвбери и сэр Эдвард Тайлор. Но, несмотря на молодость, наука развивается столь стремительно, что едва ли один человек уже может охватить ее целиком. Принцип разделения труда, необходимый для экономического прогресса, не менее важен и для прогресса научного. Прошло то время, когда всеобъемлющий интеллект Аристотеля или Бэкона мог претендовать на всю полноту знания. Все чаще и чаще каждому исследователю приходится ограничивать изыскания небольшим участком, освещать факелом своего интеллекта лишь небольшой круг, почти пятнышко среди огромного, смутно осознаваемого пространства, которое простирается в бесконечность со всех сторон от нас. Только множество факелов смогут шаг за шагом распространить свет знания в безграничной области неизвестного.
В нашей науке первое принципиальное и наиболее явное разделение проходит между изучением тела человека и изучением его разума. Первое известно как физическая антропология; второе, по крайней мере в Великобритании, сейчас называется социальной антропологией, но я предпочитаю называть это более общим именем – психическая антропология[7 - Фрэзер использует термин «mental». В современной науке применяются термины «социальная» или «культурная» антропология. – Д. Ф.]. И хотя человек, несомненно, является преимущественно социальным существом и, вероятно, в значительной степени обязан своим превосходством над животными силе инстинктов коллективизма, эти инстинкты лишь часть его умственных способностей, и даже если отвлечься от их рассмотрения, в человеческом разуме все равно остается много того, что заслуживает тщательного изучения и что естественным образом относится к науке о человеке.
Именно психической, а не физической антропологии мы уделим внимание на этих страницах. Но даже если в антропологии мы ограничились изучением разума человека, предмет все равно столь обширен, что для достижения прогресса необходимо его дальнейшее подразделение. Ведь разум человека уже много веков изучается целым рядом специальных наук, которые под разными названиями: психологии, логики, метафизики, этики, иногда объединяемые под общим именем «философия», внесли большой и благородный вклад в знание о человеке. Какое же место рядом с этими более старыми науками занимает новая дисциплина – психическая антропология? Есть ли для нее место в почтенном ряду университетских дисциплин? Может ли она выполнять функции, которые ранее не выполнялись ее старшими сестрами? Мы думаем, что может, и чтобы определить, что это за функция, нам нужно, пожалуй, обратить внимание на конкретную дату, когда современная наука антропология в целом была впервые воспринята серьезно и системно. Рождение антропологии последовало практически сразу за обнародованием теории эволюции Дарвином и Уоллесом в 1859 году. Полагаем, что было бы верным считать, что основание антропологических обществ по всему миру произошло сразу же после этого. Как бы то ни было, теория постепенной эволюции человека из длинного ряда низших форм животного мира в настоящее время общепринята, хотя все еще нет единого мнения относительно того, каким именно образом происходила эта эволюция. Именно эта концепция эволюции является основой для современной науки антропологии.
С физической стороны анатомия человека изучалась веками и, как я полагаю, прочно утвердилась в своих основных положениях задолго до открытий Дарвина. Новая идея, привнесенная в эту науку, заключалась в том, что человеческое тело, как и организмы всех животных, не является окончательным результатом, спроектированным раз и навсегда природой или высеченным одним взмахом божественной руки, но что это итог длительного процесса, напоминающего скорее рост, чем строительство или сборку. Нет оснований полагать, что этот рост прекратился: по всей видимости, он продолжается и может привести к тому, что наши потомки будут отличаться от нас так же сильно, как мы сейчас отличаемся от наших самых отдаленных предков. Медленный темп этого процесса скрывает от глаз перемены и наводит на столь лестный для человеческого тщеславия вывод, что природа достигла в нас своего совершенства и дальше идти не может. Непосредственным результатом провозглашения теории эволюции стало, таким образом, придание огромного импульса сравнительной анатомии, поскольку теперь признано, что телесный каркас человека не является изолированной структурой, а тесно связан со строением многих других живых организмов и что строение одного вида не может быть полностью познано без знаний о других видах. Не менее важной отраслью новой анатомии стала эмбриология, которая путем сравнения зародышей человека и животных смогла продемонстрировать их близкое сходство на протяжении значительного периода развития и тем самым предоставить мощный аргумент в пользу вывода о том, что человек и так называемые низшие животные имели общее происхождение и что в течение неисчислимого времени они, вероятно, шли почти параллельными путями эволюции. В самом деле, эмбриология показывает, что тот процесс эволюции, который прошло все человечество на протяжении тысяч поколений, воспроизводится в истории жизни каждого мужчины и каждой женщины, которые появляются на свет.
Переходя от физической к психической стороне природы человека, можно сказать, что теория эволюции открыла новую область исследования, которая осталась незатронутой старой философией. В прежние времена, когда философ задавался целью выяснить принципы работы человеческого разума, он стремился исследовать именно свой собственный разум или, в крайнем случае, разум своих цивилизованных современников. Когда Декарт обращал взор внутрь себя и размышлял о действиях собственного разума, он полагал, что проникает в самые глубокие основы, доступные человеческому интеллекту. Ему едва ли приходило в голову обратиться к разуму зулуса или готтентота, а тем более бабуина или шимпанзе. Однако учение об эволюции приблизило разум философа к разуму представителей примитивных народов и диковинных животных, и, если мы хотим полностью понять его, нам не следует пренебрегать никаким материалом.
Из теории развития следует, что одновременно с эволюцией тела человека из более низших организмов параллельно эволюционировал и его разум, постепенно совершенствуясь от, возможно, простых ощущений до того сравнительно высокого уровня интеллекта, которого достигли цивилизованные расы в настоящее время. И как по эволюции телесной формы мы знаем, что многие виды низших порядков дожили бок о бок с высшими до наших дней, так и в эволюции разума мы можем сделать вывод, что многие из существующих рас человечества отстали от нас и что различные степени их умственного развития представляют собой различные степени замедления в эволюционном процессе, различные стадии в восходящем движении человечества. Я говорю о восходящем движении, потому что у нас есть все основания полагать, что большинство, если не все, из этих более примитивных сообществ неуклонно, хотя и чрезвычайно медленно, продвигаются вперед; или, по крайней мере, так происходило до тех пор, пока, к своему несчастью, эти сообщества не вступили в роковой контакт с европейской цивилизацией. Старая теория постепенного вырождения человечества по мере удаления от первобытного состояния добродетельности и совершенства лишена малейших доказательств. Даже более ограниченная и устойчивая точка зрения о частичном вырождении некоторых рас, на наш взгляд, основывается на очень однобокой индукции. Наш собственный опыт свидетельствует, что, читая записи о жизни дикарей, мы не встретили практически ни одного факта, который бы однозначно и неопровержимо указывал на подобное вырождение. Даже среди австралийских аборигенов, наименее развитых представителей человечества, мы, насколько помнится, не увидели ни малейшего признака того, что когда-то они имели более высокий уровень культуры, чем тот, на котором их обнаружили европейцы. Напротив, многое в их обычаях и верованиях, как нам кажется, убедительно свидетельствует в пользу вывода о том, что австралийское общество аборигенов, насколько возможно проследить его историю, совершало определенный прогресс по пути перехода от низших форм социальной жизни к более высоким. В некоторых частях Австралии этому прогрессу способствовали, если и вовсе не инициировали его, благоприятные климатические условия, в первую очередь повышенное количество осадков в горных районах вблизи побережья с естественным следствием – большим изобилием пищи, в отличие от засухи и бесплодия пустынных внутренних районов.
III. Сравнительный метод[8 - The Scope and Method of Mental Anthropology // Science Progress. 1922. April. № 64. P. 584–586.]
