Ю_ШУТОВА "Дети Шаол"

Дети Шаол
Ю_ШУТОВА

Спустя четверть века всплывает "Дело трех выживших". Кто из этих трех виновен в гибели космического транспортника и двадцати тысяч человек на его борту, пытается выяснить полковник глобальной безопасности Ставрогин. Тем более что "дело" непосредственно касается его самого. Но задача с тремя неизвестными гораздо сложнее, чем ему кажется.

Ю_ШУТОВА

Дети Шаол

15 сентября. Позавчера

Ставрогин снял допики, очки дополненной реальности, сунул в рот тонкую дужку, уставившись в пустую сероватую стену, где только что плыли перед ним строчки, графики, картинки.

– Ниночка, зайди.

В проеме отъехавшей двери почти мгновенно материализовалась секретарша – ворох кипенно-белых рюшечек над черной юбкой, розовая прядь игриво выбилась из-за ушка.

– Достань там, – неопределенный жест, – ну, сама знаешь.

Секретарша открыла встроенный шкафчик. Вынула полупустую бутылку коньяка и широкий хрустальный стакан.

– И себе.

Рюшечки протестующе встрепенулись:

– Роман Игоревич, я же не… Вы же знаете.

– А ты не пей. Просто налей. Не булькать же мне в одиночку. И присядь, – взмах в сторону стоящего у стола казенного кресла.

Звякнуло. На столе оказался серебристый подносик не больше носового платка. Девичья рука плеснула коньяк в стаканы: щедро, до половины, в один, совсем на донышко в другой.

Ставрогин покрутил стакан, топя в нем тяжелый взгляд. Ниночка чувствовала эту тяжесть, взгляд уходил на дно камнем и не желал всплывать. Это настораживало. Она ждала продолжения – не выпить же ее зазвал босс в свой кабинет.

– Нина, – жестко прошелся ладонью по лицу, сминая, стирая с него сомнение, в два глотка осушил стакан, – тут такое дело… Я бы и не сказал, но ты сама узнаешь. Отчеты группы я тебе уже скинул. Всплыло дело о ГПТ-16. И по всему выходит, шаол не сами на него выскочили. Был предатель или агент.

Он взял бутылку, долил в свой стакан.

– Четверть века дело в архиве пролежало. Война давно кончилась. Отболело уже. Я думал, все, коркой заросло, а тут… Какой-то историк дело из архива поднял. Не знаю, что он там найти хотел, но нашел, вот… – он протянул допики секретарше. – Ты не читай пока, потом. Ты послушай.

Нина нацепила на нос очки. Великоваты, но это не важно. По стене побежали графики. В уши влилась какофония шумов – запись всех транспортников каравана, что автоматически делает крейсер-матка.

– Услышала?

Она помотала головой.

– Давай еще раз.

И она услышала. Возможно, потому что была готова услышать. Или просто запись уже очистили от лишних наслоений. Тоненькая прерывистая звуковая нить – телепатема, усиленная передатчиком шаол. Она прокрутила сигнал второй раз. И третий. Сняла очки. Сжала стакан с коньяком – Ставрогин увидел, как побелели лишенные лака ногти – судорожно поднесла ко рту, поставила обратно на стол. Растерянно глянула ему в глаза:

– ДядьРом, как же так? Послезавтра годовщина, а тут… Нет, погодите… Я не о том. Кто мог послать сигнал? Вы хотите сказать…

– Да, Ниночка. Кто-то из тех троих. Выживших.

– Кто-то, – повторила Нина, – или все трое.

Встала. Ушла к окну. Застыла там нарциссом на тонком стебле. За стеклом внизу синела Нева, бездумно отражая высоту неба, не по-осеннему яркую, теплую. На другом берегу голубел Смольный собор, добавляя безмятежности заоконному пейзажу.

Когда она обернулась, никаких следов растерянности на лице не было. Ниночка была сосредоточена и собрана. И он в который раз порадовался: «Молодец, девочка. Не зря заканчивала Академию». Хороший специалист. Под кипенью невозможных рюшечек – натренированное тело бойца, в голове с веселенькой челочкой – холодный разум. Нина Александровна Ставрогина – старший лейтенант глобальной безопасности, самостоятельная боевая единица, его секретарша, советчица, а если понадобится и телохранитель. Племянница. Вся его семья.

Начало сентября. Двадцать пять лет назад

Ветер метался по городу, из улицы в улицу, из переулка в переулок. Гонял по дорогам обрывки бумаги, пластиковые пустые бутылки, потерянные игрушки. Удивлялся: откуда столько, почему не прибрано, всегда же чисто было. Кидался под колеса беспилотников, едущих по обеим полосам проспекта в одну сторону. Весь транспорт шел в одну сторону. Заглядывал в пустеющие дворы, в лица спешащих людей, как и машины, идущих в одном направлении. К космопорту.

– Саня, а где Ниночка? – Лена окликнула мужа, не переставая засовывать детские вещи в рюкзак. – Выходить пора.

– Она во дворе, Пирата выгуливает напоследок, – вместо Сани ответила бабушка, – сейчас позову ее.

– Я же просила не выходить на улицу. Там сейчас такое столпотворение, – Лена заметно нервничала.

– Но собаку же надо выгулять. Где ж ему потом… – бабушка поспешила во двор, подальше от гнева невестки.

Сунула в карман куртки флакончик со спреем «от сердца». А как не нервничать, если вся устоявшаяся жизнь летит в тартарары? Они на Тефиде почти двадцать местных лет прожили, а если по земному стандартному времени считать, то и больше. Приехали, едва терраформирование закончилось. Этот город строили. Старший сын Сашка, отучившись на Земле, сюда приехал, в космопорту такелажником работал, всей этой системой погрузки-разгрузки руководил. Вы думаете искин один управляется? Как бы не так, только в связке с человеком. Они и жили рядом с космопортом. Молодая совсем планета, город, пока один единственный, чистенький, как умытый в праздничное утро ребенок. А теперь все бросай в одночасье. Эвакуация. Чемодан – космопорт – метрополия.

«Да что ж я… Мысли прыгают… Надо улетать, значит, улетим. Война с шаол – не шутка… Где же Ниночка?» Бабушка обходила двор, заглядывая в укромные уголки: кусты, маленькие домики на детской площадке, даже подергала дверь подвала-термоподстанции, но внучки нигде не было.

– Нина-а-а! Пира-а-ат!

Ответа не было. Сжав в кармане флакончик, чуя, что он понадобится ей прямо сейчас, выбежала со двора на улицу. По тротуару сплошной пестрой массой двигались люди. Шли молча, сосредоточившись на своем будущем: беженцы – всегда беженцы, вырванные из привычной почвы, неуверенные в завтра. Конечно, Земля примет всех. Если долетим.

– Нина-а-а!

Люди поворачивали головы на крик… И проходили мимо.

– Саня, Ниночки нет… – вернувшись в квартиру, бабушка тяжело опустилась на первый попавшийся стул, ноги враз перестали держать грузное тело.

Лена охнула. Дед недоверчиво глянул:

– Да ты, мать, хорошо ли смотрела, может она заигралась где… По подъездам-то прошлась?

Бабушка лишь махнула рукой. Где она только не смотрела…

Только Сашка не растерялся:

– Спокойно! Ребенок не иголка, не исчезнет. И не конфета, никто ее не съест. Я в порт. Пусть по громкой объявят, что потерялась девочка. Найдем. Собирайтесь тут и выходите. Скоро посадка на наш транспорт. Все помнят, куда идти? Третий причал, транспорт ГПТ-16. Там и встретимся.

– Пират! Стой! Куда ты?

Ниночке очень хотелось посмотреть на «выковыряцию», или как там взрослые говорили… Непонятно, почему они так недовольны. Мы же полетим на космическом корабле! Не здо?рово что ли? А еще, говорят, мы будем спать в каких-то коконах суперсна или пуперсна. Спать, правда, скучно, лучше смотреть в иллюминатор на звезды, но лететь долго, а в этом, как его, гиперпространстве все равно ничего не видно. Со двора ей выходить не велено. Бабушка сказала: «Пусть Пират пописает, и все, сразу домой. И с поводка не спускай». А Ниночка и не спускала. И на улицу не выходила. Только нос высунула. Интересно же. А Пират, он же глупый совсем, маленький, младше Нины, он увидел, как мимо ноги… ноги… колеса… колеса… Ну и испугался, дернулся, и поводок из ладони выскользнул. Сам.

Щенок с лаем кинулся под чужие ноги, и Ниночка его сразу потеряла, только красный хвостик поводка мелькнул змейкой. На мгновение девочка застыла: ее подопечный, за которого она отвечает – так папа говорит – сбежал. Беспородный рыжий малыш с вечно виляющим от счастья колечком хвоста и черным пятном вокруг левого глаза – ее лучший друг вот уже четыре месяца – сбежал. Разве можно с этим смириться? Нет! И Ниночка ввинтилась в толпу с криком:

– Пира-а-ат! Ко мне!

Хорошо, беспитотники по проезжей части шли медленно, Ниночка перебежала на другую сторону, красная змейка поводка вильнула за угол. Она метнулась вслед за ним, выскочила на проспект, и тут ее подхватила толпа, завертела, понесла… Она споткнулась… Тела сомкнулись, закрывая небо. «Сейчас затопчут», – испугалась. Завизжала. Кто-то поднял девочку на руки, выдохнул в ухо: «Ты Нина?» Она кивнула. Широкие мужские ладони передали ее другим, те – третьим, и Ниночка поплыла над толпой. А над ней неслось из громкоговорителей: «Внимание! Потерялась девочка, Ставрогина Нина Александровна, четырех лет. Семья ожидает ее на третьем причале. Внимание…» Пирата она больше никогда не видела.

Ниночка добралась до третьего причала. Но кто-то что-то перепутал, и ее загрузили в грузо-пассажирский транспорт №15 вместе с детским лагерем, который уже некогда было распихивать по домам —в трехдневный срок с планеты эвакуировали все население колонии, двести тысяч человек. Так и отправили отрядами вместе с вожатыми, на Земле раздадут родителям. А вся ее семья: мама с папой и бабушка с дедушкой, узнав, что Нина уже улетела с Тефиды, загрузилась в ГПТ-16. Их Ниночка тоже больше никогда не видела.

На Земле четырехлетняя племянница, как снег на голову, свалилась на молодого лейтенанта глобобезопасности Рому Ставрогина. Только-только закончил Академию, такие планы в голове – ух! А тут ребенок! Но отдать девочку в приют не смог, сирот войны там хватало. А он и сам после гибели транспорта ГПТ-16, оказался сиротой: ни матери, ни отца, ни брата. Так и прилепились они, раньше не встречавшиеся, друг к другу. Навсегда.

16 сентября. Вчера

– Алешка, а ты чего дома-то? Ты вроде в рейс сегодня7 Или я что-то путаю. С этим днем рождения совсем голова кру?гом.

Марина выхватывала пакеты из жерла пневмодоставки, как горячие пирожки из тандыра, поминутно сверяясь со списком, маячившим перед допиками. Бормотала: «Мангал пришел, шампуры – ага, мясо… А где кетчуп? Черт, забыла что ли… А не, вот же он! А тарелки? Есть! Это чего такое? Спиннинг?

– Алешка, ты спиннинг заказал? Нет? Пашка что ли? Он на рыбалку собрался?

– А что?

Муж подошел, выхватил из кучи свертков и коробочек разобранный спиннинг в прозрачном чехле, повертел в руках:

– По-моему, не плохой. Сходит с друзьями на Вуоксу, побросают. По-взрослому, – он усмехнулся. – Восемнадцатилетие. Не что-нибудь вам.

– Лёш, ну какая рыбалка, – Марина всплеснула руками, – у нас один день всего. Не успеют. Или что, они по Вуоксе мотаться будут, а мы с тобой в одиночку шашлыки лопать? Ты, кстати, Марка позвал? Я, вообще-то, надеялась, раз ты сегодня на станцию идешь, так и его притащищь.

– Его притащишь. Как же, – пробурчал Алексей. – Да ты и сама знаешь: не придет он. Ни разу у Пашки на дне рождения не был, и завтра не придет.

Марина бросила очередной сверток обратно в кучу, подняла на мужа сердитый взгляд:

– Вот я что, виновата, что Пашке именно в этот день родиться приспичило? Ни до, ни после. Извините, процесс неуправляемый, пальцем не заткнешь. Не скажешь: «Погоди еще денек, не рождайся сегодня. Сегодня день неподходящий». И Пашка не виноват. Думаешь, ему не обидно, что дядя Марк ни разу на его день рожденья не приходил? Вот к сестрице Соньке – пожалуйста, а к нему – нет. Вот кто твой Цангер после этого? Сволочь и трус. Его ж никто веселиться натужно не заставляет, качучу на столе плясать, песни под гитару орать. Просто приди. Посиди в уголке тихонечко.

Она помолчала, обиженно сопя, механически перекладывая покупки. Потом переключилась на мужа, уперлась сердитым еще взглядом ему в лицо:

– Да, ты-то чего дома? Так и не ответил.

– Да там, понимаешь… – Алексей замялся, и Марина поняла: сейчас будет врать, она всегда это чувствовала.

Алексей положил спиннинг, что все еще вертел в руках, на стол:

– Стажера одного выкатать надо. Вот вместо меня и поставили в рейс.

– Ну ладно, – Марина отвернулась, побоялась, что муж поймет, что она знает: врет, и догадывается: почему.

Она еще повозилась с покупками, призванными обеспечить завтрашний день рождения сына на вуоксовской даче, ушла на кухню, выставила программу готовки в «самоварке». Переоделась. И уже из прихожей крикнула:

– Алешка! У меня срочный вызов в контору. Опять что-то не слава богу. С этим отчетом вечно то понос, то золотуха. Не сделаю, шеф меня личным пинком в полет отправит. Я быстро. Пашка с тренировки придет – накорми, не давай кусочничать.

Алексей вышел на ее голос:

– Знаю я твои «быстро». На полдня застрянешь. Я тогда прогуляюсь, может, в клуб схожу… Чего дома в выходной одному сидеть.

Марина кивнула:

– Только сына накорми.

Она опять почувствовала ложь в его словах. И опять сделала вид, что это не так.

Камик, беспилотный модуль такси марки «Камаз», поднялся с крыши многоквартирника в Славянке, неспешно двинулся в сторону Охты. И все сорок минут полета, пока камик не влетел в приемный шлюз на шестнадцатом этаже Комитета Глобальной безопасности, Марина думала о том, о чем старалась не вспоминать уже четверть века. Старалась, но не могла, ведь каждый день рождения сына напоминал ей об этом.