Дмитрий Стрижов "Песочные часы"

Песочные часы
Дмитрий Стрижов

Рассказ "Песочные часы" написан в 2001 году, когда Дмитрий Стрижов проживал в Нью-Йорке, и был опубликован в альманахе "Черновик" №16 в 2001 году.

Дмитрий Стрижов

Песочные часы

1

Хорошо начинать книгу талантливым перебором кристальных мыслей, родившихся в результате дерзких сопоставлений. Хорошо излагать их языком исполинского гения, ни разу не впадавшего в безвкусицу, ни разу не резанувшего ни одного искушенного уха моего излюбленного предтечи. Да, именно – «предтечи», ибо нет читателя в настоящем времени, и едва ли возникнет он в будущем, следовательно, стану, как и прежде, писать для того, кто был до меня, для того, кто завещал мне сокровища мировых библиотек, и пусть не утруждает себя бесполезным трудом потомок…

Здесь был мой рай. И раненые сосны

Бежали прочь от Финского залива

По крышам дач, сквозь праздники, к шоссе…

Я понимал их хвойные намёки,

И рисовал сангиной удаленье

Кривых стволов, и спрашивал тебя:

«Уже ли ты всё это тоже видишь?»

И мой вопрос стеклянным колпаком

Вдруг накрывал вокруг тебя пространство,

И ты, как время, тихо утекала

В песочную воронку под тобой,

И впрямь уподобляясь неуклюжей

Любви часов и точности моей…

И после твоего исчезновенья

Я долго не решался повернуться,

Чтоб видеть, как укладывает солнце

Само себя в подкрашенную воду,

Я видел лишь сиреневые вспышки

На соснах, возвратившихся к заливу,

И тень свою, бегущую назад…

2

Однако, как легко, свободно пишется мне! То ли в силу неведомых мне, и потому от меня не зависящих причин, то ли в самом деле, мощность моего продуктивного гениального воображения имеет такой колоссальный эффект, и образы, обычно беспомощные у дерзнувших сверкнуть пером на литературном поприще самоубийц, так убедительно создаются мной, что действительно «бегают за тенями моих великих учителей?» Я думаю, и то и другое вкупе.

Я в дом входил, когда ночное небо

Еще интересуется предметом

И контуры его кладет на спину,

И тащит в ночь, как в тёмную нору

Медведица затаскивает рыбу,

И дразнит ею сонных медвежат…

Не двигаясь, ты видела в камине

Помимо пламени, грызущего бревно,

Свою любовь, уставшую от мыслей,

Свою любовь и больше ничего.

Я приближался, ты же оставалась

Классической скульптурой у фонтана,

И огненные блики танцевали

На мраморном твоём аутодафе…

По моему она физически не переносит идиотов, поэтому ей нужно бывать у меня. Ей кажется, что я чрезвычайно умен, а местами и благороден. Последнее она проверила какими-то своим и способами, и я прошедший ее неопределенные тесты, продолжаю видеть в ней тождественное себе существо. Сначала она подавала знаки своего присутствия путём вытеснения стеклянными пузырьками моих пластиковых бутылок, стоявших на кафельной полке в ванной, словно очередь, готовых к прыжку ныряльщиков… Потом постепенно перебрался и ее гардероб в чёрных пластиковых мешках. Безмерность моих возможностей позволила воздвигнуть довольно комфортабельный дом на берегу Финского залива (в том направлении работала тогда моя созидательная фантазия), и ее редкие пожелания, совпадавшие с моим неистребимым алканием, помогали совершенствовать наше жилище. Изредка она казалась мне плодом моего собственного воображения (как и многое другое!), но, когда я вдыхал ее ароматы и шуршал полиэтиленом, притаившимся под ногами в шкафах, я знал – она здесь, она та белоснежная субстанция, что заменяет мне кокаин. Я любил её, и сильная музыка звучала при этом, разливая свое ажитато по всему нашему бытию. Впрочем, музыки он