Полина Дельвиг "Рыжая 2. Дело одинокой канарейки"

Иржи все понял правильно.

– Поехали, – грустно кивнул он.

Внезапно Даша остановилась.

– У меня денег нет.

– Беру расходы на себя, – молодой человек сделал широкий жест рукой и для наглядности похлопал по карману.

– Потом рассчитаемся. Я на работу устроилась.

– Быстро ты.

Она подошла к обочине и подняла руку. Одна за другой остановились сразу три легковушки.

Даша наклонилась к первому водителю:

– Фили.

– Сто пятьдесят.

Даша поморщилась и беспомощно посмотрела на водителя.

– А можно задать глупый вопрос: это много или мало?

Немолодой мужчина, с загорелым морщинистым лицом недовольно скосил глаза в ее сторону.

– Для кого как. Едете – нет?

– А сколько это в долларах?

– Семь.

Даша обернулась к своему спутнику:

– Двести пятьдесят крон – это нормально?

– А ехать сколько?

– Минут сорок.

Тот испугался:

– Это куда? В другой город, что ли?

– Какой другой город! – рассердилась Даша. – Посмотри, пробки какие, дай Бог хотя бы за это время доехать.

– Тогда нормально.

В машине чех принялся крутить головой по сторонам.

– Расскажешь мне поподробнее?

– С удовольствием. – Даша с профессиональной готовностью указала направо: – Московская мэрия. Здание построено в конце восемнадцатого века по проекту известного архитектора Казакова. Напротив, – она указала на статую Юрия Долгорукого. – Видишь того грозного пана на коне? Это основатель Москвы, кстати, твой тезка.

Иржи равнодушно скользнул взглядом по лошадиной морде.

– Я имел в виду твою подружку.

– Элеонору, что ли? – Даше вздохнула. – А чего про нее рассказывать, сейчас сам все увидишь…

2

За то время, что они не виделись, Элеонора заметно раздобрела, но, тем не менее, сочла своим долгом сразу же сообщить:

– Рыжая, твои размеры выходят за рамки приличий.

Даша, раскрывшая было рот и объятия для дружеского приветствия, так и застыла в позе «Ба! Кого мы видим!».

– Ты, судя по всему, тоже не голодала, – вымолвила она, опуская руки. – Я поправилась от силы килограммов на пять, а по тебе точно трусца плачет.

– Да? А по тебе кто? Аргентина? – роскошная высоченная блондинка изогнула идеальную бровь и расхохоталась.

Смех у Пилюгиной был громкий, вызывающий, немного вульгарный, но в нем, как и в каждом ее движении, было нечто непостижимо притягательное. Внешностью Элеонора тоже обладала незаурядной: крупная высокая блондинка, с идеально-правильными, почти античными чертами лица, та же безразличная холодность к окружающим, то же несокрушимое величие. Мужчины относились к белокурой красавице по-разному – одни ее боготворили, другие побаивались. Нравом Пилюгина обладала гепардьим: кошачья нежность в сочетании с беспощадной жестокостью.

Так же, как и Даше, Элеоноре подошло к тридцати, однако ее кожа по-прежнему сохраняла молочно-розовый, нежный, как у младенца, оттенок. Выразительные, четко очерченные губы притягивали влажной чувственностью, а надменные голубые глаза смотрели с ленивой дерзостью признанной красавицы. Но самое удивительное, что за безупречной внешностью скрывалась умная и невероятно трудолюбивая женщина. В Элеоноре все было экстремальным: внешность, характер и даже судьба. При родах умерла ее мать. Отец работал постоянным торговым представителем в Вашингтоне, старший брат, физик, сначала учился, а потом работал там же, в Америке. Элеонора жила в Москве одна в прекрасной четырехкомнатной квартире. С самого детства у нее не было отказа ни в чем: одежду и еду она покупала только в «Березках» или в валютных магазинах, а на восемнадцатилетие ей подарили машину. Отец и брат, как могли, компенсировали свое отсутствие и готовили ей судьбу счастливой, не знающей ни в чем отказа домохозяйки. Вернее, хозяйки своего дома.

Но Элеонора не зря выросла в мужской семье. Раскусив незамысловатые планы родственников, она в категоричной форме послала как их иллюзорные надежды, так и заранее приготовленных женихов в известном направлении и, никого не спрашивая, подала документы в МГИМО.

Мало кто верил, но в Институт международных отношений Пилюгина действительно поступила без всякой протекции. В принципе это было излишним: красавица блондинка из внешторговской семьи, половину жизни прожившая в США и говорившая, кроме русского, одинаково хорошо на английском и испанском, не нуждалась ни в чьей поддержке.

Жизнь ее протекала гладко и беспечно, пока в конце второго курса не произошло страшное событие: отец и брат вернулись из Америки, а через два дня погибли во время невинной рыбалки. Кто-то начинил их катер таким количеством взрывчатки, что хватило бы подорвать и целый теплоход. Элеонора осталась одна, но не сломилась. Окончив факультет международной журналистики, она устроилась сразу на две работы: в крупное московское издательство и моделью на фирму, разрабатывающую косметику для волос. Потрясающая грива белокурых волос подняла бы продажу даже у хозяйственного мыла, заяви она, что моет голову именно им.

Недостатков у Пилюгиной было всего два: во-первых, она была до невозможности высокомерна, а во-вторых, ни на секунду не выпускала сигарету из своих длинных ухоженных пальцев.

3

– Проходи! – Элеонора распахнула дверь и только тут заметила Дашиного спутника. – Ты не одна? – она оглядела чеха с ног до головы.

Даша поспешила представить юношу:

– Знакомься. Это Иржи Клаус. Он хороший.

– Георгий значит. – Элеонора протянула красивую длинную кисть. – Здравствуйте, Жора. Jak se ma??

Молодой человек при виде блондинки сначала зарделся, потом внезапно сник и наконец неуверенно пожал протянутую руку.

– Хорошо. Очень приятно.

Элеонора с нехорошим прищуром смотрела на чеха с высоты своего роста. Тот смутился еще больше и поспешил поднести холеную руку к губам.

– Тяжелый случай, – проворчала Элеонора и, судя по всему, поставила на юноше крест.

– Ты и чешский знаешь? – удивилась Даша, заходя в квартиру.

Ноздри Пилюгиной дрогнули, словно у породистой лошади:

– В институте за мной один чех года три ходил. С журналистики, Станда, кажется… Вот пару фраз запомнила. – И снова обратилась к Иржи: – Мыдло спадло в умывадло?

Тот удивленно посмотрел на Дашу:

– Какое мыло?

– А! – отмахнулась она. – Это у нее остаточные знания.

– А сам Жора говорит по-русски?

Даша отрицательно покачала головой:

– Не-а.

– По фигу. Мне как раз Геночка – помнишь Геночку Толубеева? Он сейчас пресс-атташе в Лиссабоне – прислал цветы и порто. Букет, конечно, жлобский, но вот вино! Думаю, твой чех оценит – прекрасный урожай. – Но тут же перебила сама себя: – Хотя о чем я говорю, судя по его дешевым штиблетам, дальше пива он не пошел.

Даша поблагодарила Бога, что Иржи не понимает ни слова. Действительно, чех смотрел вопросительно, даже как-то жалобно.

– Проходи, проходи, – ласково подтолкнула она его. – Пани Элеонора хочет тебя вином угостить. Наверное, ты ей понравился.

У новокрещенного Жоры глаза вспыхнули, словно два солнышка, взошедших одновременно, и он поспешил вслед за хозяйкой, позабыв даже снять вменяемые в вину штиблеты.

Даша ехидно ухмыльнулась:

– Давай, давай… Не ты последний.

4

Бесконечная толпа Элеонориных ухажеров растянулась во времени и пространстве унылой вереницей. При желании, взявшись за руки, они вполне могли бы охранять и Китайскую стену. Из разных стран мира (с кем попало Пилюгина знакомства не водила) ей слали экзотические фрукты, умопомрачительные букеты, кораллы, редкие духи и все то, что природа и промышленность производили для ублажения вот таких бесчувственных стерв. А Элеонора оставалась холодна и прекрасна, словно сверкающий айсберг. Она была со всеми одинаково мила и вздорна, она давала надежду и лишала ее навсегда, она карала и миловала, словом, делала с мужиками, что хотела.

Вот и сейчас, сидя на кухне, где по обыкновению царил потрясающий беспорядок, жестокая красавица, распахнув голубые глаза, сочувственно кивала раскрасневшемуся юноше, который на вполне сносном английском рассказывал ей о своих первых российских впечатлениях.

Воспользовавшись паузой, Даша бесцеремонно нарушила их идиллию:

– Элька, ты Коку помнишь?

– Какого? – блондинка не сразу поняла, о ком идет речь. – Макеева, что ли? А ты его откуда знаешь? – И тут же шлепнула себя по лбу. – Точно! Он же вместе с тобой учился на археологии.

– Я училась на… – попробовала было возразить Даша, но Элеонора даже дослушивать не стала:

– Конечно, помню, – она с силой загасила сигарету. – Странный тип. Кажется, ты ему нравилась.

– Это все, что в нем было странного? – на самом деле Макеев был редким исключением, не попавшим под роковое влияние высоченной блондинки.

Элеонора достала следующую сигарету и вставила в мундштук. Иржи моментально кинулся обыскивать себя и стол в поисках зажигалки.

– Так что в нем было странного? – повторила вопрос Даша.

– Он со своими раскопками… – Пилюгина глубоко затянулась, – был до неприличия надоедлив. Проще говоря, задолбал всех.

Имя археолога явно вызвало у блондинки какие-то неприятные воспоминания, Даша уже хотела было спросить почему, как Пилюгина неожиданно добавила:

– А когда он и вправду чего-то там нашел, то вообще конец света настал. Каждому встречному на уши приседал, что теперь всю мировую историю придется переписывать заново. Ругался со всеми подряд, ото всех все скрывал… Придурок, короче.

Сердце гулко забилось.

– Кока что-то нашел? – как можно безразличнее спросила Даша. – Что-то интересное?

Однако Пилюгину не так просто было обвести вокруг пальца. Она окинула гостью внимательным взглядом:

– Тебя его раскопки интересуют? Чего тогда ко мне, а не к нему?

Ногти больно впились в ладони. Не хватало, чтобы та что-то начала подозревать.

– Колю застрелили. Несколько дней назад.

Как и Петрова, Элеонора тоже охнула. Но ее «ох» был намного эффектнее.

– А почему я об этом ничего не знаю?! – в голосе прозвучал неподдельный гнев.

Постановка вопроса вызвала удивление:

– Наверное, потому что пражская полиция не знает твоего телефона.

Небесно-голубые глаза едва заметно дрогнули.

– Его что, убили в Праге?

– Да.