Владимир Тимофеев "Боец с планеты Земля"

– Послушайте, Шлупень…

– Командор Шлупень, – вкрадчиво заметил гражданский.

– Да какая разница?! Хоть маршалом обзовитесь, здесь это не имеет значения.

– Я знаю, селе?нц.

– Ну а раз знаете, так и давайте не отходить от темы.

– Я и не отхожу, селе?нц. Сейчас отхо?дите вы.

Рослый скрипнул зубами, но спорить не стал.

– Ладно. Вернёмся к теме. Сколько вы требуете за товар?

Визави почесал клочкастую бороду, потом придвинул к себе лежащий на столе бумажный листок и вывел на нём несколько цифр.

Брови военного поползли вверх.

– Да вы там совсем охренели?! Это же половина рекрутского бюджета! На что мне прикажете остальных нанимать?

– Затребуете новых ассигнований, перекинете на следующую центаду, не мне вас учить, сел бригадир, – пожал плечами «командор Шлупень». – Вы же прекрасно видите, какой у товара профиль. Да с таким профилем, не будь мы партнёрами, я бы запросил у вас втрое больше.

– Где вы их взяли, Шлупень? – хмуро бросил военный.

– Командор Шлу…

– Хватит паясничать! – рявкнул хозяин рубки.

Его эскапада впечатления на гостя не произвела.

– Ну, если вы не хотите их брать… – гражданский развёл руками и сделал вид, что собирается встать.

– Подождите. Дайте ещё раз взглянуть, – пошёл на попятную бригадир.

– Пожалуйста.

Гость щёлкнул пультом, в воздухе появился виртуальный экран.

– Помойка… помойка… помойка… – поочерёдно тыкал пальцем военный в строчки-иконки. – Так, а это что за планета?

Гражданский скривился.

– Такая дыра, вам скажу. Прямо возле барьера, её даже в общем перечне нет. Штурман-балбес напутал с поправками, вот нас туда и вынесло. Чуть было под скрут не попали.

– Перспективная? – заинтересовался партнёр.

– Не думаю, – покачал головой Шлупень. – Искин подсчитал для них индекс торговли и инвестиций. Так вот, он там на уровне «десять минус», то есть, фактически, мусорный. В Лигу запрос мы отправили, но если планета в перечне и найдётся, то только в разделе Б.

– Устойчивая двусторонняя маршрутизация невозможна? – понимающе усмехнулся военный.

– Именно так. Разрабатывать такую бессмысленно, даже в качестве рудника. Возле барьера любая звезда, любое небесное тело ведут себя непредсказуемо. Смещения, флуктуации, может и за барьер затянуть, а потом выбросит неизвестно где. Век ищи, не найдёшь.

– Но вам повезло. Вы на неё наткнулись.

– Повезло – это сильно сказано. Слава богу, что ноги из этой дыры унесли.

– Что это вы про бога вдруг вспомнили? Вы же неверующий.

– Возле барьера поверишь во что угодно, лишь бы убраться оттуда. Одного только топлива тысяч на двадцать сожгли. Хорошо хоть, что экземпляр на поверхности интересный попался. Всё-таки не с пустыми руками лететь, и то хлеб.

– Да, экземпляр неплохой, – кивнул собеседник.

– Другие тоже не хуже.

– И это верно.

– Ну… тогда по рукам?

– Ладно. Уговорили, – нехотя согласился военный. – Но всё равно, без скидки ваш договор финики не пропустят. Двадцать процентов, не меньше.

– Десять, селе?нц, – быстро ответил торговец.

Партнёр посмотрел на него, чуть прищурясь.

Шлупень оттопырил три пальца на левой руке.

«Три процента отката… на такой сумме… вместо обычных двух…»

– Договорились, – наклонил голову бригадир…

* * *

«Ненавижу армию!» – эту фразу в течение последнего месяца я повторял едва ли не ежечасно.

Хотя в более широком смысле к «армии вообще» моя ненависть не относилась. В российской служилось вполне нормально, потом даже вспоминал с благодарностью. Эта же больше напоминала адскую мясорубку для несостоявшихся грешников. Все издевались над всеми, причём, так изощрённо, что вырваться из этого порочного круга не смог бы даже какой-нибудь Шварценеггер с танковым пулемётом вместо обычной винтовки.

Муштра – хуже, чем в Пруссии времён Фридриха. Наказания – суровее, чем в королевском английском флоте века эдак семнадцатого. Спесь – покруче, чем у французских герцогов и маркизов эпохи «про?клятых королей». И всё это было заполировано уголовной «романтикой» зоны усиленного режима с кумом-начальником, воровскими понятиями и крысами-стукачами.

«Безмозглая деревенщина» являлось, наверное, самым ласковым из обращений офицеров учебки к рядовому составу. Сержанты с капралами выражались не так изысканно, зато доходчиво.

– А ну, шевелись, очкодралы! – подбадривал новобранцев мастер-сержант Бамбе?р, когда мы толпой, ещё не продрав глаза после короткого сна, неслись к плацу на построение. Отставшим полагалось по пять ударов магнитной плёткой-трёххвосткой, всем остальным – кому как повезёт…

– Жду, не дождусь, когда вы, наконец, сдохнете! – напутствовал нас штаб-капрал Блюк перед выдвижением на стрельбище. – Таких говёных солдат я ещё не встречал. Даже тварюги с Канабии так не воняют…

– Вперёд, мразь! Давай, гнида! Дристуй, засранец! – раздавал пинки младший уоррент Бульдо?н, когда умотанные в хлам рекруты в полной экипировке отрабатывали дцатую в этот день высадку из десантного бота…

Плюнуть бы в рожи тем, кто на голубом глазу утверждал, что, мол, каждый контрактник настолько дорого обходится обществу, что относиться к этому дорогому ресурсу надо аккуратно и бережно, как к драгоценной вазе, которую если и стоит разбить, то лишь по действительно важному поводу.

Хрена вам во всю харю, господа социологи! На контрактников армии Великой Империи Боха?в их наниматели смотрели, как на дерьмо в сортире. Булькают, чвакают, втягивают в себя всякую гниль, а если внезапно подохнут, то и хрен с ними. Бабы других наро… эээ… торговцы из Лиги новых по всяким помойкам насобирают. Звёзд во Вселенной как грязи. Планет, населённых дебилами, готовыми умирать за похлёбку из концентрата, тоже хватает. Поэтому зачем напрягаться?

Боевого оружия рекрутам, ясен пень, не давали. Манёвры, стрельбу и драки отрабатывали на имитаторах. Кстати, выходило довольно реалистично. Синяки и шишки, по крайней мере, я получал всамделишные. А ещё шрамы по всему телу от плёток сержантов. Одна радость, раны залечивали достаточно быстро. Медпомощь в имперской армии была явно лучше, чем на Земле. Правда, оказывали её только по разрешению командира. И если тот полагал, что «этому и вот этому» она не положена, то «вот этот и этот» оставались со своими проблемами один на один и чаще всего – до конца.

В начале учёбы наша рота состояла из 147-ми новобранцев, в конце – из 104-х. Одиннадцать не вынесли затяжных марш-бросков, семь утонули при форсировании водных преград, восемь разбились во время учебного десантирования, пятеро получили несовместимые с жизнью повреждения в спаррингах-рукопашках, ещё дюжину по-тихому придушили свои же, прямо в казарме – кого за крысятничество, кого за стукачество, а кого просто так, потому что рожей не вышел. Виновных, естественно, не нашли, а вероятней всего, вообще не искали. Такие здесь были традиции.

За пять недель непрерывного ада ни с кем из рекрутов я не закорешился. Во-первых, потому что «дедушке» Российской армии не к лицу признавать себя таким же, как все, салабоном, а во-вторых, просто не было смысла. Принцип «каждый сам за себя» вбивался тут прямо в подкорку и слегка корректировался только во время групповых действий. Однако и там главным считалось не умение действовать сообща, а умение использовать для достижения цели успехи и неудачи «товарищей по оружию». Упал раненый или убитый – станешь укрытием для остальных. Наступил случайно на мину – значит, другие пойдут в обход. Провалился в зыбучий песок – будешь ещё одной кочкой-опорой. Сделал удачный выстрел, но сам при этом подставился – выжившие, пока ты харкаешь кровью, с удовольствием поделят трофеи и даже не подумают хоть как-то помочь застрельщику.

Нормальная волчья стая: охотятся вроде бы вместе, гонят добычу все, но рвёт её только тот, кто успел, и жрёт только то, что успел урвать.

Честно сказать, для армии такая система – это абсолютный идиотизм и верный путь к поражению, но, с другой стороны, кто я такой, чтобы моё мнение интересовало здесь хоть кого-нибудь. В учебке мне даже обычного имени не полагалось, потому что имён у рекрутов не было, вместо них применялись номера и цвета. Первый взвод – белый, второй – красный, третий – чёрный, четвёртый – синий.

После доставки на планету с много чего говорящим названием «Полигон» меня разморозили и определили в одну из нескольких сотен учебных баз. Согласия моего, понятное дело, никто не спрашивал. Контракт подписан, и, значит, вперёд, «под танки»: четвёртый учебный взвод, отделение номер два, боец «синий-16». Ну, хорошо хоть, не голубой: с такой записью в личном деле на Землю лучше не возвращаться… Эх, кто бы ещё сказал, получится ли у меня вообще когда-нибудь возвратиться. Контракт пятилетний, стандартный имперский год – это примерно три с половиной земных, а с дезертирами здесь поступали дёшево и сердито – или на кол, или повесить, прямо какое-то средневековье, мать их, а не цивилизация, освоившая межзвёздные перелёты, лучевое оружие и антиграв…

Выпускной «экзамен» по форме напоминал аналогичный отечественный – сдачу на краповые береты. Тот же бросок по пересечённой местности, та же стрельба, та же полоса препятствий в конце и поединки друг с другом, а после с «наставниками». Основное отличие – провалить испытания здесь означало выбыть не только из списка соискателей первого воинского звания, но и из списка живущих.

Всех, кто не смог пройти «беговой» этап, расстреливали прямо у «трассы». В поединках добивание упавших приветствовалось. Бой завершался, только когда один из противников оказывался в глубоком нокауте. Медики проигравшими не занимались. Последних просто оттаскивали в огороженный колючей проволокой загон и оставляли там до окончания испытаний. Туда же уводили не уложившихся в стрелковые нормативы. Тех, кто помер, потом увозили на местное кладбище (ох, скажу я, обширное), остальных неудачников, по слухам, использовали в дальнейшем в качестве живых мишеней для господ офицеров.

Хлюпики армии империи не требовались. Имперской армии требовались злобные хищники, не знающие жалости ни к себе, ни к своим, ни к чужим.

В моём отделении до экзамена добрались шестеро – половина начального состава. Кто они и откуда попали в учебку – об этом мне не докладывали. Разглашать личную информацию было категорически запрещено. Нарушителей выявляли мгновенно, и больше их никто никогда не видел.

Странно, но факт. И новобранцы, и персонал базы состояли только из лиц «человеческой национальности». Имелись ли где-нибудь во Вселенной цивилизации негуманоидов, фиг знает. Но даже если имелись, то здесь ими совершенно не пахло. Только люди, различающиеся, как и на Земле, лишь по оттенкам кожи и другим малозначительным признакам. Видимо, правду говорили всякие креативные болтуны, что, мол, жизнь на нашу планету занесли из космоса, а где конкретно она зародилась, не так уж и важно.

Синий-11 и синий-14 из нашего отделения были бронзовокожими, 17-й – такой же, как я, «европейского» типа, 19-й – натуральный «китаец», а в 22-м явно чувствовалось что-то негроидное. Все говорили на пи?джине, но временами употребляли незнакомые мне слова, причём, судя по непривычным звуковым сочетаниям, к земным языкам они отношения не имели. От каждого на экзамене я не ждал ничего хорошего. Задача у всех одна – выжить. Как выживать вместе, здесь не учили. Тут учили, как выживать за счёт остальных…

Первый этап испытаний начался буднично. Роту построили в колонну, и первую тину (в земных мерах длины это примерно 0,7 километра) мы просто брели. Марш-бросок был рассчитан на 30 тин и проходил в полной выкладке, только без экзоскелетов и стимуляторов. Возглавляли колонну два лёгких мо?биля на гравиподушке, замыкали четыре ховер-броневика: два со станковыми лучемётами и два, оборудованные под катафалки, чтобы собирать по обочинам тех, кто сошёл с дистанции.

«Ротаааа! Бегооооом! Мааааршшшш!» – одновременно прозвучало и сзади, и спереди.

Две сотни солдатских ботинок принялись методично взбивать дорожную пыль.

«Пятёрке последних этап не зачтётся», – сообщили внезапно с задней бронемашины.

По колонне прокатился тяжёлый вздох. Становиться последним здесь никому не хотелось.

Темп воинству задавали головные мо?били. Поначалу всё шло довольно спокойно. Мы бежали молча, сосредоточено, старались держать строй и не растягиваться, ведь даже закоренелые индивидуалисты хорошо понимали, что толпой бежать легче.

Затем скорость передвижения увеличилась, и мало-помалу строй начал рассыпа?ться. Тин через пять колонна окончательно разделилась на группы. Я оказался во второй, достаточно многочисленной – человек двадцать, не меньше. Вперёд убежали самые прыткие и бестолковые. Догонять их не стали. Бонусов от своего лидерства они вряд ли получат. Просто быстрее устанут и всё.

Так в итоге и получилось.

Когда относительно ровная дорога закончилась и пошли подъёмы и спуски, торопыги, все, как один, сдулись. А когда более-менее твёрдая земля сменилась вязким песком, и вовсе отстали от «пелетона». Но нам было уже всё равно.

Следующие десять тин превратились в настоящий кошмар.

При каждом неверном шаге бронедоспех подпрыгивал на плечах и сперва поддавал по шлему и голове, а затем, опускаясь вниз, болезненно резал плечи перекрученными подстёжками. Сапёрная лопатка и фляжка болтались на заднице, цепляясь за всё, что возможно, штык-нож молотил по яйцам и его постоянно приходилось придерживать, «рельсотрон» за спиной и «лучемёт» на груди удобства тоже не добавляли.

Казалось, что время вокруг просто остановилось. С боков, сзади и спереди раздавался лишь топот ног, звяканье снаряжения да злое сопение рекрутов. Поднявшееся в зенит солнце заставляло обливаться вонючим потом, а неизвестность маршрута ещё больше растягивала и так замедлившиеся доне?льзя минуты.

Вскоре, вкупе к песку, трассу стали пересекать ручьи и болотца. И чем дальше, тем больше.

Небольшие ручьи я форсировал сходу, не разбирая, где мелко, а где не очень. Поначалу это прокатывало, но затем случился конфуз. Нога неожиданно провалилась в ил, и я разом ушёл под воду едва ли не по макушку. Помогать мне, понятное дело, никому и в голову не пришло. Зато мои «товарищи по оружию» с преогромнейшим удовольствием использовали мою неудачу и меня самого как опору для перепрыгивания через быстро текущий поток.

Могли бы вообще утопить, но – после пятого прыгуна сработала чуйка, я перестал барахтаться и позволил течению отнести меня далеко в сторону.

Злости на конкурентов не было, как не было и обиды.

Но сам факт я, безусловно, запомнил и отыгрался на очередной водной преграде.

Ширина там была шагов двадцать.

Перебраться через неё можно было лишь вплавь или отыскав брод. Плыть в нашем состоянии означало тут же и утонуть, а искать брод – терять драгоценное время и дать отстающим шанс догнать основную группу.

Промокший до нитки, я подобрался к препятствию левее других. После невынужденного купания, чтобы вернуться на трассу, пришлось срезать угол и выскочить к текущей по оврагу речушке в сотне шагов от лидеров. Собственно, из-за этого я и увидел то, что не видели остальные – упавшее через овраг дерево. Мостик, конечно, так себе, но если не строить из себя супермена, то попробовать можно.

На противоположный берег я перебрался ползком. Пусть внешне некуртуазно, зато надёжно.

Сзади послышалось какое-то шебуршание.

Всё верно. Конкуренты мой хитрый манёвр заметили и не преминули воспользоваться «лайфхаком». Пихаясь локтями, они торопились быстрее взобраться на скользкий ствол.

Придурки! Кто ж лезет на столь неустойчивую конструкцию вчетвером, один за другим, не дождавшись, когда она полностью освободится. Неужели совсем не знают о правиле рычага?

Нет, ничего плохого я им не желал. Я лишь соскочил наземь с другого конца «моста». Не век же на нём сидеть, этап-то ещё не закончился.

Лежащая на моём берегу крона «подпрыгнула», дерево предсказуемо дёрнулось, ствол затрещал, а земляной край, на который он опирался, просел сразу на пару локтей…

«Это фиаско, братан!»

Я мысленно усмехнулся, мазнул взглядом по барахтающимся в прибрежном иле фигурам, поправил болтающийся на ремне штык-нож и вновь потруси?л по маршруту. Оставшиеся до финиша тины следовало потратить с умом. То есть, не слишком спешить и попытаться сохранить силы для следующих этапов…

* * *

Умение сидеть навытяжку перед начальством дано не каждому.

За долгие годы службы капитан-бригадир Фальхао в полной мере овладел этим высоким искусством.

Висящая над столом голограмма наполняла его душу страхом, липким, противным, заползающим за воротник и сжимающим шею тонкими, но исключительно сильными пальцами.

– Что с вами, Луций? Вам нехорошо?

– Нет-нет, экселенц. Со мной всё в порядке, – взял себя в руки заместитель командующего сектором. «Хвала небесам. Кажется, это не по растратам».

Его голографический собеседник был «всего лишь» полковником. Не самое высокое звание для армии Великой Империи, но, как всегда говорят в таких случаях, имелись нюансы. Во-первых, этот полковник являлся не просто полковником, а полковником безопасности, что по статусу сразу же ставило его в один ряд с армейскими генералами. Во-вторых, должность, которую он занимал, давала возможность контролировать не только деятельность тех, кто выше его по званию, но даже и тех, кто выше по рангу, включая офицеров Генштаба и командующих армиями, о командирах учебных соединений и говорить нечего. Но самое главное, о чём знали в имперской армии все: даже если бы экселенц был «просто» сержантом, спорить с ним, а, тем более, игнорировать, не рискнули бы многие осенённые наградами маршалы. Глава одного из пятнадцати правящих домов империи стоял в иерархии власти лишь на ступень ниже, чем сам император…

– В порядке – это хорошо. А когда ещё и во вверенном подразделении всё в порядке, то просто отлично, не так ли, господин бригадир?