Марика Полански "Запретная любовь некроманта"

Глава 3

Выехав на Заречную улицу, экипаж с гербом Дома Чёрного Дракона медленно проследовал вдоль светлых домиков с красными крышами и остановился возле ажурных кованых ворот, за которыми виднелся восхитительный цветущий сад.

Две девушки выпорхнули на мощёный эдорским камнем тротуар и опасливо огляделись.

– Ты уверена, что стоит туда идти? – нерешительно спросила Люсьен, ухватив Азалию за руку. – Даже у нас в Нортдейле наслышаны о дурной славе мадмуазель Георгины. Двум порядочным девушкам не место в доме у публичной женщины. Ее постоянно видят в обществе различных высокопоставленных мужчин в театрах и на званых вечерах. Но помимо этого, говорят, что она оказывает и другие услуги. Те, которые должны оказывать жены своим мужьям. А она делает это за деньги и не находит нужным это скрывать!

Азалия демонстративно закатила глаза.

– Во имя всех Богов, Люсьен! Мы же не честь идём продавать, а гадать на свою судьбу. В самом деле тебе нужно чаще выбираться из Нортдейла.

– Матушка будет в ярости, когда узнает, где мы были.

– Точнее, ЕСЛИ узнает! Ты же не собираешься рассказывать леди Матильде, чем мы занимались, когда ты приехала погостить у нас. Верно? – Азалия подхватила пышные юбки и взялась за ручку калитки. – Мадмуазель Георгина сильная видящая. Разве тебе не интересно, кто станет твоим мужем?

Обречённо вздохнув, Люсьен последовала за своей кузиной. Но страх быть застигнутой возле дома женщины с сомнительной репутацией не покидал, и она то и дело оглядывалась на пустынную улицу.

Когда на балу у графини Холлуэй Азалия предложила погостить в замке Эрвендейл, Люсьен обрадовалась. Она несколько лет не виделась с кузиной, а все их общение заключалось лишь в переписке. Леди Матильда восприняла приглашение с выражением недовольства на лице. Но нежелание портить отношения с троюродным братом мужа и уговоры дочери сделали своё дело, и через две недели Люсьен приехала в Эрвендейл. Однако сейчас она, выросшая в порядочной и благовоспитанной семье, всерьёз испугалась за репутацию и теперь искренне сожалела о приезде.

Дорожка из алебастрового кирпича вилась между пушистыми кустами белой и розовой таволги, скрывая посетительниц от любопытных взглядов случайных прохожих. Дом видящей был добротным, из светлого кирпича, увитый плющом и сиреневым клематисом, с большими окнами и такой же красной крышей, как у соседских домов.

Девушки в нерешительности замерли перед небольшой дверью из красного дерева. Переглянувшись с Люсьен, Азалия глубоко вздохнула. Как только она взялась за молоточек, дверь распахнулась.

На пороге стояла невысокого роста молодая темноволосая женщина. В изумрудных глазах мелькнул лукавый огонёк, а на красиво очерченных и слегка подкрашенных коралловой помадой губах показалось нечто вроде улыбки. Окинув чуть насмешливым взглядом притихших девушек, Георгина подмигнула им и отошла от двери.

– Прошу, – мягко проговорила она, пропуская гостей в дом. – Вы сегодня чуть раньше, чем я ожидала.

– Правда? – спросила Азалия. Она была настолько изумлена, что даже забыла поздороваться. – Честно говоря…

– …не похоже, что я вас ждала раньше, верно? – Георгина звонко рассмеялась и плотно притворила дверь. – Не стесняйтесь. Проходите в гостиную. У Аны сегодня выходной, так что прошу простить, но служанки у меня нет.

Внутри обстановка ничем не отличалась от меблировки других домов. Аккуратный сдержанный интерьер в пастельных тонах понравился Азалии. Ароматы срезанных садовых цветов витали в воздухе. На стенах висели картины, такие же, какие продавались и в Художественном переулке Эрвендейла, а мебель, хоть и не была такой же роскошной как в замке, но выглядела очень приличной. Обстановка казалась уютной.

Азалия и Люсьен не сговариваясь сели на невысокий диванчик, обитый светло-коричневой парчой. Георгина вынесла серебряный поднос с тремя чашками чая и пирожными, поставила на кофейный столик и села в мягкое кресло рядом с диваном.

Азалию царапнуло чувство, что Георгина знает ответ, но предпочитает услышать его из их уст. Она совершенно не производила впечатления публичной женщины. Наоборот, скромное белое платье с аккуратными пуговками и жемчужной камеей на шее делали её похожей на строгую учительницу или гувернантку. Кроме того, она оказалась настолько милой в общении, что не прошло и пяти минут, как все трое, уплетая пирожные, болтали так, словно были старыми подругами, которые давно не встречались.

– Итак, юные леди, что привело вас ко мне? – поставив чашку на блюдце, спросила видящая со сдержанной улыбкой.

– Мы бы хотели погадать, – почти шёпотом проговорила Люсьен, будто созналась в страшном грехе. Скромная внешность Георгины и лёгкость в общении немного успокоила девушку.

– На судьбу, – добавила Азалия.

– На судьбу или на суженых? – Георгина выделила слово «суженых», многозначительно приподняв брови.

– На женихов, – уточнила Азалия, не обращая внимания на шиканье кузины, и, немного подумав, добавила: – И на судьбу. Вы можете рассказать нам, что ждёт впереди?

Георгина кивнула и поднесла к губам чашку. Сделав маленький глоточек, она так пронзительно посмотрела на Азалию, что девушка невольно заёрзала на месте.

– А что, если судьба будет не такой, какой бы вам хотелось видеть? Что вы тогда будете делать? – спросила видящая и поставила чашку на поднос.

Азалия нахмурилась. Она не задумывалась об этом, но образ странного мужчины, который спас её от падения с лошади в роще, преследовал, подпитывая мечты о новой встрече с ним. Вспоминались успокаивающие объятия и короткая, ничего не значащая беседа. Он даже не счел нужным представиться, и эта незавершенность не давала покоя.

Где-то в глубине души Азалия лелеяла надежду снова с ним встретиться.

– Ты вскоре его увидишь, – голос Георгины прервал размышления девушки. Та встрепенулась, и на бледном лице отразилось удивление. Видящая ласково улыбнулась, и изумрудные глаза наполнились материнским теплом.

– Ты тоже не выходишь у него из головы. Вы встретитесь снова и не один раз. Но вашего совместного будущего я не вижу, – добавила она после паузы.

– То есть совсем-совсем нет надежды? – понуро произнесла Азалия. Отчего-то стало горько и обидно. Хотя всё правильно: он  некромант, а она дочь хозяина Драконьего Чертога. С чего им быть вместе?

– Надежда есть всегда. Но нужна ли она тебе? Тебя ждёт великолепное замужество с герцогом, который баснословно богат. Так что же тебе ещё надо?

– Любви. Я хочу, чтобы любили меня, а не мой титул.

Георгина усмехнулась, ничего не ответила. Однако Азалия увидела, как в глубине зелёных глаз проплыла тень, но что это было, не смогла разобрать.

– А что ждёт меня? – оживилась Люсьен. Девушка нетерпеливо перебирала оборки на платье. Светлые глаза горели любопытством. – Я тоже выйду замуж за богатого герцога?

Видящая перевела на неё взгляд и вдруг испуганно затараторила:

– О пресвятые предки! Сюда едет один господин… Девушки, если не хотите оскандалиться, поторопитесь. Иначе о визите узна?ют ваши родители, и тогда вам точно несдобровать. Особенно вам, леди. – Она указала пальцем на Люсьен. – Ваша матушка будет в такой ярости, что все последующие сезоны вы проведёте в заточении дома. Скорее!

Перепуганные и ничего не понимающие девушки побросали пирожные и поспешили за хозяйкой. Уже возле калитки, Георгина внезапно ухватила Азалию за локоть и быстро прошептала ей:

– Что бы ни случилось, милая, помните: судьбу всегда можно переломить. Только слабый человек захочет узнать свою участь. Сильный творит её сам.

– Честное слово, Азалия, эта мадмуазель Георгина – очень странная особа! – недовольно воскликнула Люсьен, едва экипаж покинул Заречную улицу. – Ничего толком не сказала. Напустила тумана, а потом выгнала взашей, как будто мы прислуга какая-то! Неприятная дама. Очень.

Азалия оторвалась от разглядывания домиков и смерила кузину осуждающим взглядом. За те годы, что они не виделись, Люсьен превратилась в настоящую красавицу: длинные белокурые волосы, большие глаза, хорошенький носик и пухлые губки, словно созданные для поцелуев. Неудивительно, что она стала самой популярной дебютанткой весеннего сезона. Леди Матильда души не чаяла в младшей дочери, а потому ей доставалось всё самое лучшее: игрушки, платья, учителя и гувернантки. Но вместе с красотой у Люсьен появились спесь и высокомерие. Девушка стала считать, что ей все всё должны. Азалию вдруг ковырнуло чувство, что кузина уговорила мать приехать в замок не столько из-за желания повидаться, сколько из-за того, что так легче найти выгодного жениха.

– Никогда не замечала за тобой такой чванливости, Люсьен. Просто тебе не понравилось, что мадмуазель Георгина ничего тебе не сказала про богатого жениха. К тому же она позаботилась, чтобы родители не догадались, где мы были. Или хочешь, чтобы леди Матильда узнала, что ты ходила к публичной женщине погадать?

Люсьен открыла рот. В её взгляде сквозило возмущение. Азалия подумала, что кузина вот-вот разразится гневной тирадой, но та лишь обиженно фыркнула и отвернулась к окну. Что ж, тем лучше. Чужие стенания забирали слишком много сил и отвлекали от более приятных мыслей.

Значит, её таинственный спаситель тоже думает о ней. Азалия не сомневалась: если родители узнают о том, что ей понравился некромант, то отец запрёт её в комнате. Ведь всем же известно, что некроманты не умеют любить. Их даже сложно людьми назвать в полном смысле этого слова. Ими становятся те, кто был смертельно ранен, но Смерть отказалась забирать с собой. Обречённые быть проводниками между мирами живых и мёртвых, они лишены каких-либо эмоций. Чувства – удел живых, а не тех, кто отравлен губительным дыханием Смерти.

И всё же он не был похож на некроманта. Интересно, что заставило его драться на дуэли? Вряд ли какая-то пустячная ссора. Азалия вспомнила, как Холлард силился зацепить противника, но тот холодно отбил все попытки Адама. Слишком уж сдержано некромант вёл себя. С достоинством. Такие люди никогда не опустятся драться из-за какой-нибудь нелепости или от скуки. Другое дело – задетая честь. А что, если некромант дрался из-за женщины? Пусть он и принадлежит наполовину Смерти, но другая половина вполне человеческая, мужская. У него же может быть какая-нибудь женщина, ведь так?

От этой мысли сделалось неприятно. Из подслушанных разговоров между служанками Азалия узнала, что происходит между мужчиной и женщиной: о том, что любовь – это не только красивые стихи под луной или игра в «палки и кости». Но спросить об этом у матери у девушки не хватило духу. А вот найти книги с иллюстрациями фривольного содержания в библиотеке у отца любопытства хватило. Открытие настолько взволновало юное сознание, что одну из книг Азалия даже спрятала у себя под матрасом и перечитывала по ночам, когда в замке все уже спали.

Правда, через какое-то время книга из-под матраса пропала, а из библиотеки исчезли и другие книги похожего содержания. Благо родителям хватило мудрости не ругать и отчитывать дочь, а очень аккуратно и осторожно поговорить на тему любви между мужчиной и женщиной. Так, что у Азалии отложились в голове две вещи. Первое: любовь – это красиво и ничего постыдного в ней нет. Она прекрасна в любом своём выражении. Главное, чтобы нравилось обоим. И второе: любовь – это искусство, над которым трудятся двое. А потому нужно быть уверенным в том, кому вверяешь своё сердце, не прогадать, иначе будешь страдать.

Азалия покосилась на Люсьен и усмехнулась про себя. Леди Матильда точно бы ужаснулась подобным разговорам. Троюродная тётка считала, что главное в жизни женщины – это успешно выйти замуж, а то, что происходит в спальне за закрытыми дверями, – сугубо для рождения детей. Всё остальное – происки низших духов Бездны, чтобы отдалить человека от Всеблагих Садов.

Экипаж свернул в Кофейный переулок и медленно двинулся вдоль небольших кафе. Глядя на полосатые тенты и столики, за которыми сидели люди, Азалия тронула за плечо Люсьен и предложила зайти в кафе. Та тотчас же радостно согласилась, и через пару минут экипаж остановился перед заведением с броским названием «Лунное затмение».

Однако выйдя из кареты вслед за Азалией, Люсьен вдруг жалобно вскрикнула, заставив кузину испуганно обернуться.

– Пресвятые предки, Люсьен! – воскликнула Азалия, глядя, как девушка ухватилась за дверцу экипажа. – Что с тобой?

– Кажется… кажется, я подвернула лодыжку, – простонала кузина, поджав левую ногу.

Тихонько охнув, Азалия тотчас бросилась к ней и подхватила под руку. Не отпуская дверцу, Люсьен попыталась встать ровно, но тут же страдальчески захныкала:

– Как же мы теперь пойдём в кафе?

– Давайте, я вам помогу, юная леди, – услышала Азалия и обернулась.

К ним спешил молодой интеллигентного вида мужчина. В его наряде не было излишеств. Вместо этого он был одет в темно-серый сюртук из-под которого виднелся воротник стойка с шейным платком из черного шелка. Определенно, молодой человек принадлежал к высшему обществу. Симпатичное добродушное лицо выражало обеспокоенность, и Азалия поймала себя на мысли, что он кажется ей смутно знакомым.

– О-о, герцог Каратленд! – Люсьен одарила мужчину самой обаятельной и милой улыбкой из своего арсенала. – Благодарю вас! Мы с кузиной хотели посетить «Лунное затмение», и вот!

Точно! Энтони Говард, герцог Каратленд. Он был на балу у графини Холлуэй. О нём все отзывались, как об очень перспективном женихе: молод, красив, образован, а главное, – баснословно богат. Азалия даже пару раз танцевала с ним, но он показался ей скучным. Весь вечер говорил о шахтах, которые достались ему по наследству от отца, и новейших научных открытиях в горнорудном деле. Хотя, в целом, он произвёл благоприятное впечатление.

– Мода сгубила больше прекрасных женщин, чем все другие несчастья, – сочувственно произнёс Энтони, беря Люсьен под руку. – Позвольте мне вас проводить.

Через несколько минут они расположились под бело-красным тентом. Казалось бы, дальше девушки справятся сами: вызовут подмогу или доберутся до дома как-нибудь, однако герцог не торопился уходить. Завязался непринуждённый разговор, из которого Азалия узнала, что вскоре в доме у герцога будет проходить очередной бал и он будет искренне рад видеть кузин среди своих гостей. Постепенно тема перетекла в разговор о шахтах и горнорудном деле. Люсьен слушала раскрыв рот и задавала вопросы с таким искренним интересом, что Азалия невольно стала подумывать, а точно ли её кузина выросла в семье банкира. Сама же девушка стеснялась влезать в разговор, предпочитая наблюдать со стороны и уплетать малиновое пирожное.

Проведя в кафе час, девушки вежливо намекнули, что их заждались дома. Герцог донёс на руках Люсьен до экипажа и помог сесть в него.

– Как твоя нога? – обеспокоенно спросила Азалия, едва карета тронулась с места.

– Какая нога? – нахмурилась кузина, а потом заговорщицки подмигнула и звонко рассмеялась. – Знаешь, иногда женщине нужно проявлять хитрость, чтобы привлечь достойного мужчину. А герцог Каратленд определённо достойный.

Глава 4

Иво принёс кофе, зажёг осветительные артефакты в кабинете и бесшумно прикрыл за собой дверь. Тёплый воздух был наполнен ароматами заозерских роз и яманских орхидей, а с улицы доносились возбуждённые голоса прохожих и торопливое цоканье копыт.

Откинувшись на спинку кресла, Дамьен прикрыл глаза и погрузился в раздумья. Он старался уловить истинные мотивы лорда Валлори. Определённо у хозяина Драконьего Чертога должны быть связи в высших кругах Велирии, в том числе в Министерстве Магической Безопасности. Однако он решил обратиться за помощью к некроманту, которого Министерство сочло неугодным. Интересно, почему? Потому что рассчитывал, что Валентайн разговорит мёртвую девушку и та расскажет, кто её убил?

Дамьен усмехнулся. Мифы вокруг некромантов плодились с невероятной быстротой. И чем страшнее они были, тем крепче укоренялись в сознании людей. Например, люди считали, что некроманты способны поднимать полчища скелетов, которые ненавидят всё живое и стараются сразу же уничтожить самым изуверским способом. А ещё обязательно пьют по утрам кровь младенцев для поддержания сил и убивают девственниц, а после всесторонне надругиваются над трупами. То, что призраки приходят, как праздные соседи, и сразу выкладывают имена убийц, было не более, чем очередной миф.

У мира мёртвых свои законы. Отделённые гранью, они не вмешиваются в дела живых, не способны ни отомстить, ни рассказать, кто их убийца. Всё, что они могут, – это давать намёки или показать последние мгновения своей жизни. Но так тоже далеко не всегда бывает. Некоторые не хотят показывать. Для неупокоенной души это всё равно, что ещё раз пройти через агонию. Ведь прах должен возвращаться к праху.

***

Горячий воздух пропитался травами и удушливой гарью. Он дрожал, врываясь в лёгкие болезненными толчками, и каждый вздох грозился стать последним.

Рана в плече была пустячная. Однако туземцы Яманских островов мазали наконечники своих стрел смолой чёрного анчара, – яда, от которого не было спасения. Его, как и пятерых других матросов, подстрелили, когда они направились источнику, чтобы пополнить запасы пресной воды. Двое погибли сразу. Трое других скончались от полученных ран чуть позже на корабле. Он остался один.

Сквозь багровый туман в сознание пробивались мерные удары бубна и заунывное камлание шаманки, призывающей духов. Он ждал, что Смерть придёт за ним. Ждал, когда холодное дыхание коснётся лица, и он наконец-то освободится и от мучительной боли, разъедающей внутренности, и от оков собственного тела.

Внезапно всё исчезло. Стихло пение, испарился удушливый травянистый запах. Он с трудом приоткрыл глаза и увидел Тьму, вглядывающуюся в его лицо. Она висела над ним так близко, что он кожей чувствовал обжигающий холод. Стало так страшно, что захотелось кричать от дикого необъяснимого ужаса, но он не смог издать ни звука. А потом вдруг стало всё равно. В конце концов, разве не этого он ждал, находясь в ядовитом бреду?

Тьма зловеще усмехнулась. Это казалось неправдоподобным, но он был готов поклясться, что почувствовал, как бесконечная чернота осклабилась. И в ту же секунду что-то ударило в грудь. Тьма забиралась под кожу, разливаясь по сосудам и смешиваясь с отравленной кровью.

Левая рука занемела, а затем ладонь пронзила жгучая боль. Стало настолько невыносимо, что он заорал, захлёбываясь собственным криком, и… пришёл в себя.

Шаманка склонилась над ним. Так низко, что жемчужные нити её маски почти касались его лица.

– Твой отец забирал жизни невинных, чтобы Смерть служила ему, – прохрипела она. – Пришло время отдавать долги. Теперь ты, Дамьен Дюпре, будешь служить Смерти, чтобы вернуть покой тем, чью жизнь отобрали. Ибо всё должно быть в равновесии, и прах возвращается к праху.

Дамьен проснулся резко, как от толчка, и несколько долгих секунд бессмысленно смотрел в пустоту перед собой.

В кабинете стояла непривычная тишина. Тяжёлые напольные часы показывали начало третьего. Потерев лицо руками, Валентайн поднялся с кресла, подошёл к бюро и выудил из его нутра бутылку десятилетнего северского вина. Вздохнув, некромант выдернул пробку, сделал пару глотков и задержал взгляд на собственном отражении в зеркале на дверце бюро.

Некогда серебристые глаза теперь были черны, а кромка радужки отливала темно-алым цветом. Это были глаза не человека, а Смерти, чью пугающую разрушительную мощь он чувствовал под кожей. Если бы не защитная татуировка, эта сила давно бы его уничтожила.

Дамьен поднёс к лицу ладонь. Чёрные штрихи соединялись в круг, внутри которого над волнами океана темнело лунное затмение в окружении нескольких звёзд и кругов. Артефакт, подаренный само?й Смертью, чтобы сохранить хрупкое человеческое тело и позволить своему избраннику видеть и слышать мёртвых. Однако стоило кому-нибудь из живых прикоснуться к татуировке, как она тотчас забирала всю энергию, оставляя лишь безжизненный прах.

Внезапно раздался стук, и, не дожидаясь ответа, в кабинет ворвался встревоженный Иво.

— Господин Валентайн, внизу вас ожидают из отдела полиции. Четверть часа назад в Изумрудном переулке обнаружили тело девушки с перерезанным горлом. Говорят, во рту у убитой нашли серебряный рунт. Вас просят приехать на место преступления.

Дамьена наконец-то отпустило странное чувство тоски по относительной ясности, когда преступление совершено и есть то, над чем можно работать: следы, показания свидетелей и список подозреваемых. А, главное, труп, который, в конце концов, можно разговорить.

Све?дения, предоставленные лордом Валлори, имели значения для обычных дознавателей. Это могло помочь сузить круг подозреваемых, но при желании сделать виновным человека, проходящего мимо, или того, кто больше всего годится на роль преступника.

Валентайн по собственному опыту знал, сколь опасно исключать человеческий фактор. Стремясь закрыть дело как можно быстрее, некоторые дознаватели выделяли одну версию и старались подбить под неё все улики. То, что не вписывалось в общую схему, или отметалось в сторону, или уничтожалось. И вот тогда призраки становились единственной надеждой докопаться до правды.

Экипаж двигался по сонным улочкам, когда Дамьен поймал себя на мысли, что его не отпускают два вопроса: почему преступник решил подражать Войховецу и что скрыл от него сам лорд Валлори? Определённо у такого человека есть враги, и их немало. Однако как связано дело маньяка-посыльного с дочерью хозяина Чертога?

Сквозь завесу сгущающихся облаков проглядывал холодный диск полной луны, а цокот копыт зловеще отражался от чернеющих домов. Экипаж свернул вправо и взгляду некроманта открылся заросшая лужайка, обнесённая ветхим забором, за которым сверкали неровные огоньки осветительных артефактов и мелькали людские фигуры.

Большинство карет имели синие полосы, отличительные для следовательских групп. Судя по их количеству собралось едва ли не всё отделение, и Дамьен отметил, что дело предстоит более громкое, чем преступления Войховеца.

В ночной тьме заросли кустов, увитых спутанными стеблями вьюнов, казались скрюченными застывшими болотниками, замершими в ожидании подходящей жертвы. Устыдившись собственных фантазий, Валентайн вышел из экипажа и направился к констеблю, стоя?щему возле распахнутой калитки.

– Чем могу помочь, ваше благородие? – проговорил он, разглядывая некроманта. Дамьен заметил, что за напускной вежливостью констебля скрывается неприятная ухмылка вояки. Он представился и добавил:

– Я из особого отдела. Мне нужен Рудольф Шанс.

Пару секунд констебль молчал, будто обдумывал услышанное, а потом по лицу скользнула едва заметная тень неудовольствия. Он окликнул проходящего за спиной дознавателя, и тот кивком указал Дамьену следовать за ним.

– Вы из столицы, господин Валентайн? – спросил дознаватель, не выражая интереса. – Из какого отдела?

– Особый отдел магической безопасности, – отозвался некромант, рассматривая провожатого, который отчаянно старался быть похожим на книжного детектива Леонарда Шепарда: так же одет с иголочки, гладко выбрит, а волосы уложены бриолином. Даже револьвер, выглядывающий из распахнутого сюртука, казался модной вещицей.

Они прошли по заросшей тропинке и обогнули обветшалый особняк. Дамьену подумалось, что время не только быстротечно, но и беспощадно. Когда-то в этом доме жили люди, он был наполнен голосами, песнями, смехом, а теперь от него остались руины да запущенный сад.

Задняя дверь у дома отсутствовала, будто её никогда и не было. Пара экспертов стояла на пороге: один, казалось, любовался видом на сад, а второй что-то быстро записывал под диктовку. Так обычно поступают, когда пытаются восстановить все, что могло происходит за несколько мгновений до преступления. Что видела жертва в последние моменты своей жизни? Какова последовательность действий? Как себя вёл преступник? Дознаватели называли это переносом. Пусть он и не давал полную картину, но очень помогал при восстановлении хода событий и выстраивании версий произошедшего.

Несколько других экспертов на четвереньках обходили вокруг дома, зажав в руках артефакты, похожие на маятники. Валентайн отлично понимал, чем они заняты: дознаватели таким образом пытались найти малейшие магические следы. Такой отпечаток так же уникален, как отпечатки пальцев. Но чтобы их обнаружить приходится прикладывать огромнейшие усилия и тратить много времени. Дамьена всегда восхищала терпение экспертов и их способность кропотливо выискивать незаметные магические колебания.