Дети времени
Адриан Чайковски
Sci-Fi Universe. Лучшая новая НФДети времени #1
Доктор Аврана Керн проводит эксперимент по наделению животных разумом. Терраформированная планета должна стать домом для обезьян, с которыми спустя века Керн мечтает говорить как с равными. Но по Земле и ее колониям прокатывается война. Эксперимент и его наблюдатель отрезаны от всех. Через две тысячи лет на сигнал бедствия Керн прилетает корабль-ковчег с остатками человечества. Мир Керн его последняя надежда. Кажется, пропасть непонимания между последними людьми и экспериментальным видом непреодолима, ведь разум обрели не обезьяны, а совсем другой вид.
Адриан Чайковски
Дети времени
Посвящается Порции
ЦИКЛ
• Дети времени
• Children of Ruin
Adrian Tchaikovsky
CHILDREN OF TIME
Copyright © 2013 by Adrian Czajkowski
First published 2015 by Tor, an imprint of Pan Macmillan,
a division of Macmillan Publishers International Limited
© Черезова Т., перевод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
Благодарности
Огромное спасибо моим научным консультантам, в том числе Стюарту Хотсону, Джастине Робсон, Майклу Чайковски, Максу Барклею и отделу энтомологии Музея истории природы.
А еще привычная благодарность моей жене Энни, агенту Саймону Кавано, Питеру Дэйвери, Белле Пейген и всем остальным работникам издательства Тог. Я очень рад той поддержке, которую получило это глубоко и странно личное произведение.
1. Бытие
1.1 Просто бочка обезьян
На Брин-2 не было окон: из-за ее вращения «снаружи» всегда находилось «внизу», под ногами, вне сферы интереса. Настенные экраны показывали приятную фикцию в виде составного пейзажа находящегося внизу мира, которая игнорировала их постоянное вращение и изображала планету неподвижно висящей в пространстве: зеленый шарик, соответствующий голубому шарику их дома за двадцать световых лет отсюда. Земля в свое время была зеленой, но потом ее цвета поблекли. Возможно, не настолько зеленой, как этот чудесно устроенный мир, где даже океаны сверкали изумрудом благодаря фитопланктону, поддерживающему кислородный баланс атмосферы. Каким тонким и многогранным делом было создание живого монумента, который сохранит стабильность в течение грядущих геологических эр.
Мир не имел официально утвержденного названия помимо своего астрономического обозначения, хотя подавляющее большинство не особо оригинальных членов экипажа выбрало название «Обезьянник». Доктор Аврана Керн, глядя на планету, называла ее мысленно только «Миром Керн». Это ее проект, ее мечта, ЕЕ планета. «Первая из многих», – приняла она решение.
«Это будущее. Именно здесь человечество делает свой новый огромный шаг. Здесь мы становимся богами».
– Это – будущее, – произнесла она вслух.
Ее голос прозвучит в слуховом центре каждого члена команды – всех девятнадцати, – хотя пятнадцать из них находятся прямо здесь, в центре управления. Конечно, он находится не в центре конструкции: безгравитационная ось, вокруг которой все они вращались, была предназначена для энергоустановок, обработки данных и полезного груза.
– Здесь человечество делает свой новый огромный шаг.
В последние два дня она тратила на свою речь больше времени, чем на любые технические детали. Она чуть было не добавила фразу о том, что они становятся богами, – но это следовало оставить только для себя. «Слишком неоднозначно, памятуя об оставшихся дома шутах из НУН, Non Ultra Natura. «Не сверх естества», надо же! И без того вокруг таких проектов, как ее собственный, было достаточно скандалов. Да, противоречия между нынешними земными группировками коренились гораздо глубже – они были социально-экономическими или просто делением на «они» и «мы», – но Керн все-таки пробила запуск Брин (уже столько лет назад!) вопреки усиливающемуся противодействию. «Бранчливые приматы, все без исключения. Важен только прогресс. Реализация потенциала человечества – и всей остальной жизни». Она всегда была одним из самых рьяных противников все нарастающего консервативного отката, самым ярким представителем которого были террористы Non Ultra Natura. «Если бы они добились своего, мы все в результате оказались бы в пещерах. На деревьях. Весь смысл цивилизации в том, чтобы выходить за рамки природы, занудные вы варвары».
– Конечно, мы стоим на плечах предшественников. – Стандартная фраза общепринятой научной скромности звучала как «на плечах великих предшественников», однако она уже не считала нужным склоняться перед предыдущими поколениями.
«Карлики, бесконечное множество карликов, – подумала она, а потом, едва не захихикав, мысленно добавила: – На плечах обезьян».
По ее мысленной команде один из экранов и их процессор обработки мысленных образов вывел для всех схему Брин-2. Ей хотелось направлять их внимание и вести за собой к должной оценке ее… прошу прощения, ИХ… триумфа. Итак: игла центрального ядра, окруженная кольцом жизни и науки, двух составляющих их тороидального мира. На одном конце ядра – неэстетичная шишка наблюдательной гондолы, которую вскоре отстыкуют, превращая в самый одинокий и долгоживущий наблюдательный пункт. На противоположном конце иглы – Бочка и Фляга. Содержимое: обезьяны и будущее соответственно.
– Особо хочу поблагодарить инженерные команды во главе с докторами Фэлларном и Медай за неустанный труд по превращению… – и тут она чуть невольно не сказала «Мира Керн», – …нашей подопытной планеты в безопасную среду, благоприятную для нашего величайшего проекта.
Фэлларн и Медай, конечно, уже давно отправились обратно на Землю: их пятнадцатилетний труд был завершен, а тридцатилетний обратный путь начался. Однако они просто создавали декорации для Керн и ее мечты. «Мы все… я… это то, ради чего трудились».
«Путь домой длиной в двадцать световых лет. Хотя на Земле проползут тридцать лет, для Фэлларна и Медай в их холодных гробах пройдет только двадцать. Для них весь путь будет идти почти со скоростью света. На какие же чудеса мы способны!»
На ее взгляд, двигатели, разгонявшие ее почти до скорости света, были всего лишь прозаичными инструментами для перемещения по вселенной, которая вот-вот должна была принять наследие биосферы Земли.
«Так как человечество может быть уязвимым перед тем, что мы даже вообразить себе не можем, мы забрасываем сети все дальше и дальше…»
История человечества балансировала на лезвии ножа. Тысячелетия невежества, предрассудков, суеверий и отчаянных усилий наконец привели их сюда: человечество даст начало новой разумной жизни по своему образу и подобию. Человечество перестанет быть одиноким. Даже в немыслимо далеком будущем, когда сама Земля погибнет в огне и прахе, среди звезд будет распространяться некое наследие – бесконечное и приумножающееся разнообразие рожденной на Земле жизни, достаточно различающееся, чтобы пережить любые превратности судьбы до самой гибели вселенной – а возможно, и дольше. «Даже если мы умираем, мы продолжаем жить в наших детях».
«Пусть идиоты из НУН, ставя все на одну карту, проповедуют свою унылую веру в чистоту и превосходство человека, – думала она. – Мы их переэволюционируем. Мы оставим их позади. Это – первый из тысячи миров, которым мы подарим жизнь.
Ибо мы боги, и нам одиноко, и потому мы будем творить»…
Дома дела обстояли непросто – по крайней мере, так можно было заключить по картинкам двадцатилетней давности. Аврана бесстрастно просматривала бунты, яростные дебаты, демонстрации и насилие и думала только: «Как нам удалось добиться столь многого, имея в генофонде такое количество дураков?» Лобби НУН представляло собой всего лишь самую крайнюю позицию целой коалиции политических группировок: консерваторов, философов и даже фанатично верующих, которые следили за прогрессом и говорили, что пора остановиться. Которые яростно сражались с дальнейшим вмешательством в геном человека, выступали против снятия ограничений с ИИ и против таких программ, как проект Авраны.
«И все-таки они проигрывают».
Терраформирование все равно продолжится в других местах. Мир Керн – всего одна из множества планет, которыми занимаются люди вроде Фэлларна и Медай, планет, превращенных из негостеприимных скал – походящих на Землю только примерным размером и удаленностью от солнца – в сбалансированные экосистемы, по которым Керн могла бы разгуливать без защитного костюма, испытывая минимальный дискомфорт. После доставки обезьян и отстыковки наблюдательной гондолы для их отслеживания ее внимания удостоятся те другие сокровища. «Мы засеем вселенную всеми чудесами Земли».
В своей речи, на которой она практически не сосредотачивалась, она огласила список остальных имен, тех, кто находились здесь, и тех, кто были дома. По-настоящему ей хотелось благодарить единственного человека – себя. Она за это боролась: ее генинженерное долголетие позволило ей вести дебаты в течение нескольких естественных жизней человека. Она вела бои в кабинетах финансистов и в лабораториях, на научных конференциях и в развлекательных новостных программах – только для того, чтобы этого добиться.
«Я! Это сделала Я! Я строила вашими руками, я измеряла вашими глазами, но разум тут был только мой».
Ее губы продолжали следовать подготовленным путем, и эти слова были ей так же неинтересны, как, предположительно, и ее слушателям. До своей реальной аудитории эта речь доберется через двадцать лет, став для оставшихся дома последним подтверждением того, как все должно быть. Ее разум соприкоснулся с центром Брин-2. «Подтвердить системы Бочки», – ввела она команду по связи с управляющим компьютером станции. В последнее время эта проверка стала нервным тиком.
«В рамках допусков», – ответили ей.
Если она заглянет за это бесстрастное обобщение, то получит точные данные о состоянии спускаемого аппарата, его готовности, вплоть до основных показателей жизнедеятельности десятитысячного груза из приматов – тех немногих избранных, которые наследуют если не Землю, то по крайней мере эту планету, как бы она ни стала называться.
Какое бы название они в итоге ей ни дали после того, как пройдут под воздействием нановируса по дороге эволюции достаточно далеко. По оценкам биотехников, всего через тридцать-сорок обезьяньих поколений они уже достигнут нужной ступени, чтобы войти в контакт с наблюдательной гондолой и ее единственным человеческим обитателем.
Рядом с Бочкой находилась Фляга: система доставки вируса, который будет ускоренно двигать обезьян по их дороге: всего за один-два века они преодолеют физические и умственные расстояния, на которые у человечества ушли миллионы долгих и враждебных лет.
«Еще одна группа, которую надо поблагодарить».
Сама она не была специалистом в биотехнике, однако она видела ТУ и модели, а система экспертных оценок проработала теорию и обобщила ее на таком уровне, который стал понятен ей – всего лишь гениальному эрудиту. Вирус явно был впечатляющей разработкой, насколько ей удалось понять. Зараженные особи дадут потомство, имеющее целый ряд полезных мутаций: мозг большего размера и сложности, более крупное тело ему под стать, более гибкие поведенческие схемы, более быстрая обучаемость… Вирус даже будет распознавать наличие инфекции в других особях того же вида, чтобы способствовать отбору при размножении, чтобы самые лучшие рождали еще лучших. Это было спрессованное до микроскопических размеров будущее, почти такое же сообразительное, как и те создания, которых оно целеустремленно станет улучшать. Вирус станет взаимодействовать с геномом носителя на самом глубоком уровне, размножаться в его клетках, словно новая органелла, переходить к потомству носителя, пока все представители этого вида не подвергнутся этому благому заражению. Как бы обезьяны ни менялись, вирус станет приспосабливаться и адаптироваться к тому геному, с которым он соединился, анализируя, моделируя и импровизируя на основе того, что он унаследовал, пока не будет создано нечто, способное встретиться взглядом со своими создателями… и понять.
Она убедила всех тогда, на Земле, описав, как потом колонисты попадут на планету, спустившись с небес, словно боги, чтобы встретиться со своим новым народом. Вместо сурового дикого мира своих создателей встретит раса усовершенствованных разумных помощников и слуг. Так она говорила на советах директоров и заседаниях комиссий там, на Земле, однако для нее это никогда целью не было. Целью были обезьяны и то, чем они станут.
Именно это больше всего и бесило нуновцев. Они вопили из-за того, что из простых зверей создадут сверхсущества. На самом деле они были против того, чтобы делиться – как балованные детишки. Человечество с комплексом единственного ребенка жаждало заполучить все внимание вселенной. Процесс создания вируса, как и множество других проектов, которые обозвали политическими проблемами, был осложнен демонстрациями, саботажем, терроризмом и убийствами.
«И все-таки мы наконец побеждаем нашу собственную низменную натуру», – удовлетворенно размышляла Керн. И, конечно, в оскорблениях, которыми ее осыпали нуновцы, были крохи истины, потому что ее действительно не волновали ни колонисты, ни неоимпериалистские грезы ее соратников. Ей хотелось создать новую жизнь, по своему образу и подобию, а не просто по образу и подобию человечества. Ей хотелось узнать, что именно возникнет в результате такой эволюции: какое общество, какие идеи – после того, как ее обезьяны будут предоставлены самим себе… Для Авраны Керн именно это было ее ценой, ее наградой за то, что она поставила свой гений на службу человечеству: этот эксперимент, это «а что, если…» в масштабах целой планеты. Благодаря ее усилиям запустилась целая серия терраформирования планет, но ее условием было то, что этого первенца отдадут ей, сделав домом для ее новосозданного народа.
Она вдруг заметила молчаливое ожидание и поняла, что дошла до конца своей речи, и теперь все решили, что она просто неуместно затягивает момент, не нуждающийся в приукрашивании.
– Мистер Серинг, вы готовы? – спросила она по открытому каналу, чтобы ответ смогли услышать все.
Серинг добровольно согласился стать тем человеком, которого они здесь оставят. Он будет находиться на орбите их лаборатории размером с планету в течение долгих лет, погруженный в криосон, пока не настанет пора стать наставником новой расы разумных приматов. Она почти завидовала ему: ведь он увидит, услышит и испытает то, что не доведется больше никому. Он станет новым Хануманом, обезьяньим богом.
Почти завидовала… но все-таки Керн предпочла улететь, чтобы заняться другими проектами. Пусть другие люди становятся богами каких-то отдельных миров. Она сама будет шагать между звезд и возглавит этот пантеон.
– Нет, я не готов.
И, похоже, он решил, что заслуживает более широкой аудитории, поскольку ответил ей на общем канале.
Керн ощутила укол раздражения. «Я физически не могу все сделать сама. Почему окружающие постоянно не соответствуют моим требованиям, когда я на них рассчитываю?»
Лично Серингу она отправила вопрос:
– Возможно, вы объясните почему?
– Я надеялся, что смогу сказать несколько слов, доктор Керн.
Она понимала, что это станет его последним контактом с существами одного с ним вида – на долгий срок, – так что сочла это уместным. Если ему удастся хорошо себя показать, то это только пойдет на пользу ее легендарности. Однако она все-таки оставила за собой управление связью, поставив его на короткую задержку – на тот случай, если он впадет в сентиментальность или начнет говорить нечто неуместное.
– Это – поворотный момент в истории человечества. – Голос Серинга (всегда немного печальный) достиг ее, а потом и всех остальных. Его изображение передавали устройства обработки мысленных образов: ярко-оранжевый защитный костюм, застегнутый до самого подбородка. – Как вы понимаете, мне пришлось долго и усиленно размышлять, прежде чем решиться вступить на этот путь. Но есть вещи слишком важные. Иногда просто надо поступать правильно, какой бы ни была цена.
Керн кивнула, довольная услышанным.
«Будь умной обезьянкой и закруглись поскорее, Серинг. Кое-кому из нас еще надо создавать новые наследия».
– Мы столького добились, и все равно повторяем прежние ошибки, – упрямо продолжил Серинг. – Мы стоим здесь, держа вселенную в руках, и вместо того, чтобы заботиться о собственной судьбе, обеспечиваем наше собственное устаревание.
Она немного отвлеклась, а когда наконец сообразила, что именно он сказал, его слова уже достигли всего экипажа. Она внезапно отметила тихий обмен встревоженными посланиями, а те, кто были ближе к ней, даже говорили вслух.
А тем временем доктор Мершен послал ей по отдельному каналу срочный запрос:
– Почему Серинг в двигательном отсеке?
Серингу не полагалось находиться в двигательном центре стержня. Серинг должен был находиться в наблюдательной гондоле, чтобы отправиться на орбиту… и в историю.
