– Да у них маленький дома! И отец умер! А вы! Вы все!..
Воцарилась тишина. Колька замер в нелепой позе. Все посмотрели на Горюшу, а он боднул своей кудрявой бычьей головой, всхлипнул. Всхлип мгновенно превратился в рыдание. И он выскочил из класса.
– Горюшенька! – закричала Машка. Она схватила портфель, рванулась, пинком открыла дверь и исчезла в коридоре.
Мы – я, Вовка, Толик, Сашка и ещё один Сашка – бросились следом.
* * *
Их мы нашли в укромном уголке на первом этаже, рядом со спортивным залом. Машка сидела на лавочке и пришивала оторванную пуговицу, рядом – Горюша; он плакал, закрыв лицо большими руками. Мы встали полукругом. Что делать, никто из нас не знал. Что сказать, тоже.
Обернулись на топот. Это был Колька. В руках он держал портфель Горюши.
– Я вот… – промямлил он и замолчал. Он смотрел на нас всех – как Машка пришивает пуговицу, как Горюша плачет, как мы стоим полукругом.
– Уходи, – сказал ещё один Сашка и отвернулся.
Мы все отвернулись.
1988 г.
Я была готова просто разреветься от обиды!
Сесть на асфальт и заплакать!
Ухх!
А они заржали. Самый рослый из них помахал моим абонементом.
– В кино, малявка, собралась?
Зимний абонемент в кинотеатр «Пионер»[8 - В тот период у некоторых кинотеатров Новосибирска была практика детских абонементов на осенние, зимние и весенние каникулы. Например, в «Пионере» первые три сеанса (на 9 часов, 11 часов и на час дня) отводились для показа различных детских фильмов, мультфильмов как отечественных, так и зарубежных.] подарила тётя Зина – всем нам шестерым на Новый год. А фильмы шли как раз жутко интересные! На многие без абонемента не попадешь!
Обычно мы все собирались во дворе и дружно шли. Приходили заранее – на афиши поглазеть, в тире пострелять. Но сегодня я шла одна. Так получилось! Ночевала у бабушки, заходить во двор неудобно, вот и договорились в фойе встретиться.
И вот надо же! – именно сегодня! – я с разбегу натолкнулась на эту троицу мальчишек-пятиклассников, и они отобрали мой абонемент! Главное, незнакомые, чужаки, не найдешь потом.
– Отдайте! Моё! – закричала я.
На помощь взрослых рассчитывать нечего! Хоть заозирайся! Хоть закричись! Незнакомые взрослые не вмешиваются в дела незнакомых детей.
– А мы вместо тебя сходим! – ржали пятиклассники.
Я сжала кулаки, кинулась на них – тут же оказалась в сугробе.
– Утю-тю! Сейчас заплачет! – скривил рожу хулиган.
– Это ты сейчас заплачешь!
Пятиклассники оглянулись, попятились. Я тоже оглянулась, расцвела. Рядом спокойно так стояли неформалы из моего подъезда. Трое. Все рослые, плечистые, старшеклассники. В кожаных куртках с многочисленными заклепками. Не чета вам, мелкотня!
– Жека, тебя обижают? – приторно-сладким голосом спросил один из неформалов, самый рослый, по прозвищу Балу.
Остальные двое – Серёга и Кирюха-Ларчик – вытащили меня из сугроба, отряхнули.
– Они мой абонемент отобрали! В кино! А там про Мюнхгаузена! Мультфильм! Заграничный!
– Про Мюнхгаузена? – Балу продемонстрировал пятиклассникам свои кулачища. Каждый размером с голову тех самых пятиклассников. – А ну отдайте девочке абонемент, она в кино опаздывает!
Пятиклассники заюлили, заозирались – взрослые продолжили идти мимо и не вмешивались. Неформалы нахмурились, отгородили меня своими широкими черными спинами. Я даже зажмурилась и приготовилась верещать на всю улицу. Но драки не случилось! Бросив мой абонемент в снег, пятиклассники трусливо помчались прочь, только пятки сверкали!
Я рассмеялась.
– Вот, – Кирюха-Ларчик протянул мне билеты, предварительно заботливо отряхнув их от снега.
– Спасибо!
Серега достал из сугроба меня, тоже заботливо отряхнул. И ему я сказала: спасибо. И Балу. Он стоял, уткнув массивные кулачища в бока, посмеивался. А потом сказал:
– Жека, будут обижать, ты говори, хорошо? Мы любого отлупим!
– Спасибо, – повторила я.
На душе стало хорошо так, тепло.
– И вообще заходи, – продолжил Балу. – Просто так. Мы ведь тебе всегда рады.
– Хорошо.
– А теперь беги, а то, правда, опоздаешь.
И я побежала.
* * *
В кино я всё-таки опоздала. Тётенька-билетерша впустила меня, когда в зале уже погас свет. Я села на первое попавшееся место, с краю. Видно, конечно, было так себе, но всё равно! Я смотрела и радовалась. Радовалась, что сейчас здесь и смотрю такой замечательный мультфильм! что Балу, Серега и Кирюха-Ларчик проходили мимо! что вообще всё так получилось!
Когда экран погас, я кое-как нашла друзей.
– Ой, Жека! – обрадовались они мне. – Мы думали, что ты не придешь!
– Ну, как же! – фыркнула я. – Мировой мультфильм, правда? – И рассказала о том, почему так опоздала.
Ребята слушали внимательно, кивали головами.
– Повезло! – Вовка завистливо вздохнул. – Я бы их! Ух!
Он подпрыгнул, взмахнул кулаками. Спасти меня, например, от пятиклассника, было его тайной мечтой, которую мы все уважали.
– А пойдемте ко мне чай пить, – предложила Машка. – Мне тётя коробку зефира подарила.
– Я только домой забегу, – сказала Толик, – варенье возьму. Бабушка, знаешь, сколько варенья наварила!
– А у меня конфеты остались с Нового года. Шоколадные! – сказал Сашка.
– А у меня печенье, – сказала ещё один Сашка.
– А я пластинки принесу. Все равно у меня ни конфет, ни печенья, – сказала я. – Вовка, ты мне поможешь?
Вовка с радостью согласился: конфет и печенья у него дома тоже не было.
Вместе мы дошли до дома, во дворе разделились, чуть позже собрались у Машки. Сели пить чай, совсем как взрослые. Тётя Зина даже разрешила накрыть в зале, на большом обеденном столе, дала красивые синие чашки, несколько вазочек для варенья и печенья. Новогодняя ёлка в углу мягко искрилась разноцветными игрушками. И вообще настроение у всех было радужное, спокойное.
Мы включили проигрыватель. Сперва пили чай, болтали, ели сладости. Потом танцевали, играли в карты, смотрели журнал «Весёлые картинки».
Незаметно стемнело.
– Ребята, давайте поклянемся, что всегда будем вместе! – вдруг предложила Машка.
Мы закивали – согласились.
Машка выключили верхний свет, и зажгла огни на ёлке. Ей хотелось, чтобы всё было торжественно и чуточку таинственно! Мы встали в круг, взялись за руки.
– Клянёмся… – прошептала Машка.
– Клянёмся! – хором прошептали мы.
Машка закрыла глаза, глубоко вздохнула, вскинула голову; её тоненькие косички подпрыгнули.
– Честное пионерское!
– Мы ещё не пионеры, – тихо возразил Толик.
– Будем же! – зацыкали все.
Дать честно-пионерскую клятву очень хотелось.
– Клянемся! Честное пионерское! – повторила Машка.
– Честное пионерское! – повторили мы и даже крепче сжали друг другу руки.
– Что мы всегда-всегда будем дружить! Всегда будем вместе! Всегда будем помогать друг другу! Чтобы не случилось!
– Клянемся! – повторили мы.
* * *
Все встали. Растерянно, испуганно.
Вместе с фашисткой в класс вплыла директриса!
– Дети! – обратилась к нам Людмила Михайловна. – Сегодня на нашем собрании будет присутствовать директор школы Антонина Викторовна.
Вот интересно: а какой смысл так пафосно говорить об очевидном?
Фашистка и директриса чинно расселись на стульях. Видимо, в этот раз Пантелейщина решила не быть «с народом».
– Сегодня мы разбираем двух ваших товарищей, – начала было Людмила Михайловна, но тут вдруг выскочил Колька.
– Извините, что перебиваю! – начал он.
Но учительница почему-то не рассердилась, а фашистка улыбнулась толстыми, накрашенными губами.
– Я как староста класса должен заботиться о нравственном здоровье каждого!
Директриса согласно закивала.
– А последнее время мои товарищи, которых мы собираемся обсуждать, стали готовиться. Предлагаю заменить одну из кандидатур!
– Например? – спросила фашистка.
– Например, вместо Газиной Елены разберем сегодня Марию Кислицину!
Мы ахнули! Машка!
Машка встала.
Директриса нагнулась к фашистке и зашептала так, что весь класс услышал:
