Надежда Исаева "Душеловы"

– Сидит? – спросил кассиршу вошедший через боковую дверь, спрятанную за портьерой, старший продавец Дарий Иванович. Этой информацией делился с миром бейджик на его груди, но умалчивал, кстати, что носитель по документам является заодно и владельцем недооцененного Лехой ломбарда. Хотя сам Дарий предпочел бы правдивые сведения о себе. Он втайне мечтал переписать бирку, чтобы открыть посетителям настоящий свой чин и демонический статус – Дарио, бес проклятых вещей!

Представитель ада бросил на помощницу укоризненный взгляд, не понимая, как она может кокетничать сама с собой у зеркала? Девица утвердительно кивнула в ответ, даже не взглянув в сторону входной двери, за которой на ступеньках сидел Алексей.

Босс прошел мимо работницы и сел в любимое кресло в углу. Оно было огромным, как для великана, и обтянуто мягкой кожей. Садишься в него – будто в теплые объятия женщины опускаешься. Так мнилось подвальному администратору. И это ощущение поднимало ему настроение. Подчиненной и клиентам запрещалось сидеть в кресле. Это его личное седалище, его трон и ничей больше. Тут он, конечно, лукавил. Когда появлялся Енаха – глава отдела купли-продажи душ, – ему приходилось лишь стоять у кресла, ибо тот тоже облюбовал сей предмет мебели. В торговом зале стоит диван. Он и мягкий, и плюшевый весь такой, но почему никого не привлекает? Все норовят усесться на его место! «Может мне перестановку сделать?» – мелькнула мысль и зачахла. Нет, диван в этот угол не влезет. Тут касса и прилавок, и вся торговая отчетность, которая всегда должна быть под рукой.

Дарий отмахнулся от ненужных дум и уставился на кассиршу. Она не обращала на него никакого внимания, и он похотливым взглядом стал разглядывать ее фигуру. Сглотнул слюну в пересохшем горле, хлопнул ладонями по коленям и резво – по-молодецки – выпрыгнул из кресла. Со вздохом подтянул вечно сползающие штаны и вновь засеменил к боковой двери, задрапированной тяжелой бархатной портьерой с мещанскими кистями, вышедшими из моды еще в позапрошлом столетии.

– Уверен, что вернется? – крикнула дева ему вдогонку.

– А куда он денется? Процесс запущен, кольцо его выбрало, – прозвучало в ответ вместе со скрипом открываемой двери в подсобку.

– А сам куда?

Вопрос остался без ответа.

Глава II

Дарий Иванович, старчески сутулясь, медленно поднимался по ступенькам. Остановился на лестничной площадке третьего этажа, облокотившись о перила, – отдышаться. Прислушался: все тихо! Выпрямился, расправив плечи. Явив зрителю, если б таковой нашелся, жилистую узкую спину молодого мужчины под растянутой кофтой. Затем быстро прошел к двери одной из квартир. Ногтем как отмычкой открыл ее и прошмыгнул внутрь.

Непрошеный гость без опаски ходил по чужому дому. Лиза сейчас в банке, на своем рабочем месте. Алексей трясется от страха на ступеньках ломбарда. Так что ему никто не помешает.

Продавца подержанными вещами охватил благоговейный трепет, будто ступал он не по ламинату скромного жилища молодой девушки, а по мраморным полам дворца Семирамиды. Осмотр жилья привел в восторг: чистенько и со вкусом.

Дарий замер на пороге спальни как иностранный турист во время экскурсии перед диковинным экспонатом, – чтобы полюбоваться. Чисто женское обиталище в теплых бежевых тонах. На гнутых ножках кровать с мягким изголовьем, туалетный столик с обязательным для девичьего будуара парфюмерно-косметическим набором: духи, крема, помады; шкатулка под бижутерию. Комод, тумбочка, пуфик. Все на своих местах. Полная экипировка обывательского счастья. Как в витрине магазина. И ни одной брошенной в утренней спешке вещи.

– Аккуратистка! – возликовал торгаш, вылизывающий свою лавку до стерильного блеска. Затаив дыхание, шагнул в опочивальню.

В зеркальных дверях огромного во всю стену шкафа-купе метнулась тень. Дарий отшатнулся в испуге. Поняв, что сам себя напугал, раздраженно сплюнул на собственное отражение и с разбегу запрыгнул на кровать. Разлегся, прикрыл глаза, с шумом втягивая в себя воздух. Ноздри его длинного утиного носа завибрировали как помпы при откачке воды. Не глядя, нащупал подушку, и, заулыбавшись, положил ее на лицо. Нюхнул и в бешенстве отбросил в угол комнаты: Лешкин запах разозлил. Долго лежал под второй подушкой.

Насытившись ароматом женщины, поднялся, хищно огляделся. В глазах метался огонь желаний, как если б с поводка рвался адский пес.

Порылся в вещах на полках в шкафу, перешел к комоду. Каждый ящик открывал, как мину на дороге обезвреживал: осторожно и бережно. Наконец он нашел то, что искал. Сокровища в виде аккуратно сложенных трусиков и лифчиков переполнили сердце радостью. Едва не задохнувшись от счастья и усевшись на пол, доставал женские вещички, разворачивал, разглядывал, разглаживал на груди, в истоме прикрывая глаза. Приглянувшиеся трусики сунул в карман кофты, остальное вернул в первоначальное положение. Счастливый – огляделся. Уходить не хотелось.

Присел к туалетному столику, брызнул на себя духи хозяйки. Понюхал воздух, заулыбался. Заколку в виде бантика покрутил в руках, прицепил к чубчику. Покрасовался в зеркало. Неудовлетворенно качнул головой: нет совершенства! Поэтому намазал помадой губы и вновь остался недоволен. Решил добавить красок: обильно нанес тени на веки и румяна на скулы. Довольный результатом осклабился отражению.

И тут щелкнул замок на входной двери. Ухо Дария дернулось, уловив звук. В зрачках заметался огонь тревоги, будто сквозь стены увидел, как в прихожую влетел взъерошенный и красный от бега Лизкин хахаль.

– Зараза! Ты какого черта здесь делаешь? Ты же должен быть в моей лавке, – выговаривал жадному менеджеру застигнутый врасплох продавец ломбарда, будто Лешка мог его услышать. А впрочем, смог бы: шаги приближались к спальне.

Взгляд незваного гостя заметался по комнате в поисках укрытия. Слишком низкая кровать, под нее не залезть. За прозрачной шторой не спрятаться. Остается только шкаф. Едва ли не одним прыжком добрался до него и залез внутрь под висящие на плечиках платья. Притаился. Но не удержался, вернулся к комоду, схватил бюстгальтер, спрятал за пазухой и вновь нырнул в укрытие. Только после этого облегченно выдохнул.

***

Дарий Иванович из своего укрытия наблюдал, как хозяйкин сожитель рылся в ее вещах. Но не в тех, которые до этого потрошил он сам. Лешка рылся в бумагах, аккуратно уложенных в папку на молнии. Не найдя того, чтобы его заинтересовало, он устало опустился на пол, прислонившись спиной к кровати. Потный и растерянный затих в размышлениях.

Ни намека на папу и банк! Ни одного документа подтверждения. Бабы – болтушки. А эта ни разу не проболталась, что папа – банкир? Да ну?! Вранье!

Леха почесал новомодно стриженый затылок, пнул папку, ругнувшись вслух:

– Папа – владелец банка? Бред сивой кобылы! Ее родаки даже не в городе живут, а в какой-то сельской дыре.

Лизкин возлюбленный потянул к себе край покрывала, вытер пот с лица.

– Деревня, – прошипел продавец в шкафу, презрительно скривив рожу. Такой пещерный моветон оскорбил его до глубины души.

И тут вновь щелкнул замок на входной двери. Оба мужика замерли в тревоге.

***

– Алло, мам, – говорила по телефону Лиза, разуваясь в прихожей, – я заскочила домой освежиться. Сегодня народу – тьма! После душа снова буду как огурчик…

И сразу прошла в ванную. Оттуда доносился ее голос вместе с льющейся водой.

– Меня Машка подменит, а я пойду папе подарок выбирать. Все-таки юбилей!

Алексей заметался по комнате, будто домушник на работе, которого хозяева внезапно застали на месте преступления. Загнав ногой папку с документами под тумбочку, пытался залезть под кровать. Не получилось: низкие ножки не пустили. Бросил взгляд на окно – не то! Были б тяжелые шторы – укрыли бы. Тогда он кинулся к шкафу, намереваясь спрятаться в нем. Дарий едва успел подвинуться, как плечистый молодец, согнувшись в три погибели, уже втискивался в облюбованное обоими убежище. Торгаш поправил платье перед собой, как шторкой закрылся, тишком посетовал: «Остолоп, ты же дома! Чего прячешься?»

– Точно, – допер и Леха, – я же дома. Чего это я?..

Он полез наружу, но Лиза вышла из ванной, продолжая разговор по телефону. И он шмыгнул обратно. «Тряпка!» – констатировал про себя фетишист.

– Мам, я уверена, что папе Леша понравится. А?.. Я уверена, что Леша меня любит. Спит, а сам из объятий меня не выпускает, – хихикнула стыдливо.

Девушка ходила по комнате, открывала, закрывала холодильник, что-то доставала, что-то наливала.

– Сейчас кваску глотну. А?.. Да успею я!.. Да нет, мам. Как ты и просила, я ничего Леше не говорила. Пусть сюрприз будет, когда мы поженимся. Мам, это все-таки большие деньги на свадьбу. Вы справитесь?

Внезапно у Алексея зазвонил телефон. Он с перепуга так дернулся, что наполовину вывалился из шкафа. К счастью, Лиза в это время вернулась в ванную, и шум из спальни остался ею незамеченным.

Леха судорожно рылся в кармане брюк, доставая мобильник. Акробатический трюк в замкнутом пространстве не принес успеха. Парень выполз, и, стоя на коленях, наконец, достал телефон. Быстро отключил его, облегченно выдохнул и машинально потянул на себя первую попавшуюся вещь, чтобы вытереть пот с лица, который от стресса водопадом заливал глаза.

Платье соскочило с плечиков, упало ему на руку, явив взору скрюченную фигуру продавца ломбарда с девичьей заколкой на лбу. Незваный и размалеванный гость прижал палец к губам, виновато улыбнулся. Непроизвольный крик ужаса замер в горле парня: Дарий просто вырубил его ударом в кадык.

– Колхоз! Быдло! – ругался воришка, запихивая менеджера без манер обратно в шкаф.

Управившись с Алексеем, дьявольское отродье засеменило к выходу, но, не удержавшись, заглянуло в ванную комнату полюбоваться женскими формами. Задернутая занавеска мешала лицезреть красоту. Похотливый черт прожег ногтем две дырочки для глаз, и только хотел через них заглянуть, как девица, выключив воду, отдернула шторку. Срочно пришлось заворачиваться во влажную клеенку, чтобы не быть пойманным с поличным. Так и простоял, кусая губы с досады, пока хозяйка не покинула квартиру.

Глава III

Прежде чем выйти в торговый зал из подсобного помещения ломбарда Дарий Иванович вытащил из горы сваленного в кучу хлама старый потертый чемоданчик и запихнул в него недавно сворованные вещи. Содержимого было так много, что пришлось на крышку коленом надавить, иначе не закрывалось. Рукавом кофты стер следы макияжа, глядя в гнутый металлический чайник, что валялся в общей куче. Выдернул заколку из волос, выкинул через плечо.

В приподнятом настроении он потянул дверь на себя и на пороге увидел хмуро подбоченившуюся помощницу. Она сверлила его взглядом, в котором смешались сарказм, презрение и ярость. Каждого ее чувства по отдельности он боялся как огня, а тут – коктейль Молотова! Любое неосторожное слово способно поджечь фитиль ее гнева.

И какой черт прислал ее ему в помощь? Он прекрасно обходился без этой фурии все годы служения ломбарду. Ан, нет! Там внизу посчитали, что снизились поставки душ в ад и виной тому, конечно же, он – рядовой конторщик. Совсем руководство не в теме. Не он, несчастный смотритель проклятых вещей, причина срыва квартального графика, а изменившееся время. На дворе XXI век. Кому нужны безделушки старины глубокой? Всем гаджеты подавай, да еще, чтоб продвинутые! Иные покупатели, забредая, только об них интересуются. Почему, спрашивается, никто не отслеживает спрос на товары? Спихнули сюда все барахло со склада преисподней, которое и даром никому не нужно. Лишь бы на него, бедолагу, всех собак навесить!

Нет, неспроста прислали эту бестию. Она так и роет под него, так и роет… Стоит только оступиться и лететь ему вниз к раскаленным сковородкам и кочерге. Как пить дать – подсидит она его!

– Чего надо? – цыкнул на нее, вспомнив, что пока еще он – старший в их команде.

Чертовка вытянула голову, заглядывая в кладовку через его плечо.

– Где был? Я недавно заглядывала сюда. Тебя не было.

– Ну и что? Гулял я. А тебе-то что?

– Я чете Вострыкиных продала чайный сервиз для племянницы.

– Ну и что? – отодвинув рукой размалеванную куклу и устремившись в проход, буркнул на ходу.

– Когда их заберем? – допытывалась девица, наступая ему на пятки. – Они почти всех родственников уже извели.

– Ну и что? – равнодушно пожал плечами начальник. – У них еще соседи остались.

– У нас недобор в этом месяце, – истерила кассирша в спину. – Надо брать!

– Не получится.

– Почему?

Доковыляв до прилавка (все пятки, гадина, оттоптала!), вытащил из его объемного пуза толстенную амбарную книгу, послюнявил палец, полистал желтые от времени страницы.

– Вот! – ткнул кривым ногтем в писанину. – Видишь? В списке еще пять фамилий числится, которым они хотят навредить. Договор нарушать нельзя. Мы ж не люди!

Девица склонилась над книгой. Вчиталась, удивилась:

– Серьезно? Чё, правда, что ли? Обиделись на автохама, окатившего их из лужи на дороге?..

Помощница сощурилась, задрав голову и загибая пальцы, считала. Затем ахнула, заморгала наклеенными ресницами. Воздух заколыхался у лица, будто от включенного вентилятора.

– …четыре года назад?! Серьезно? Ничего себе злопамятность!

– А то!

Самодовольно ухмыляясь, согласился продавец и плюхнулся в любимое кресло для великана. Кожаная обивка с легким выдохом просела под ним, он поерзал, усаживаясь удобнее, и авторитетно изрек:

– Нечему удивляться. Ты людей не знаешь. Молодая еще. Поживешь с мое, привыкнешь. В них яда больше, чем в гадюках.

– А еще нас называют злобными тварями, – согласно закивала и зацокала языком красотка с хвостом. Она вытащила его из-под юбки и обмахивалась кисточкой как веером, затем поинтересовалась, – и много таких?

– Людей-то? Да все. Просто кто умнее, те не показывают вида. Спрячут обиды поглубже, типа – простили! А кто глупее, эти тешат себя местью. Планы вынашивают, – конторщик захихикал скрипуче и тягуче. – Хочешь развеселить черта? Расскажи о них, он посмеется. Я таких изуверских желаний наслушался, мама мия!

Дарио как усталый путник на отдыхе вытянул ноги, уперся головой в мягкую обивку высокой спинки. Глаза закрыл и продолжал:

– А некоторым в душу лучше не заглядывать, там одни колючки. И колют, колют их изнутри. Похлеще нашей пыточной. Нам что ли дело есть? Пускай колют. Наш учет простой: душу принял, душу отправил. А мазохистская она или просто жадная, или подлая – нам без разницы. Учись, школа, пока я добрый.

– Фи, – скривила губки обидчиво, – больно нужно. Сам веди свой учет.

– Не относись к учету поверхностно. Нам засчитываются только влюбленные души, – терпеливо пояснял старшой, – а все эти жлобы, сутяги, ворюги и прочие пакостники проходят по другим ведомствам.

– Чего так?

– Специфика.

– Чего?!

– Система пыток. На каждый грех – своя!

Начальник подозрительно уставился на помощницу, от его взгляда ей стало не по себе. Заерзала, заморгала.

– Ч-чего?.. Чего уставился?

– Ты как будто не из ада сюда попала. Такая невежда!

– Откуда мне знать? – вспылила. – Я в приемной Лилит сидела.

«Вот же, гад рогатый, так и сверлит глазищами, будто сжечь норовит», – оскорбилась про себя девица.

– Меня за красивый почерк взяли, верховным демонам поздравительные открытки писать, – поспешила объяснить.

– Продолжала б в секретаршах сидеть, – не унимался черт. – С чего вдруг потянуло на полевую работу?

– Скучно стало.

«Не верит, – запаниковала, – убедительности мало!» Бесиха юбку задрала, по ягодицам себя треснула.

– Весь зад отсидела.

И только тут руководство расслабилось.

– А-а, – молвил Дарий вяло и вновь на спинку кресла голову откинул. Но добавил, как бы невзначай, – а психовать зачем? Ты же не в допросной.

– Ага, ты меня еще туда засунь и пытай огнем: что да как? Подозрительный ты!

– А как иначе? По ночам доносы на меня строчишь? Своим красивым почерком? И не отпирайся, сам видел.

Тут тренькнул колокольчик на входной двери, заскрипели половицы под ногами вошедшего человека.