Философское восприятие природного мышления животного, чуткое отношение и взаимопонимание незримо формировали и дополняли его собственные принципы, заставляя глубже понимать ценности жизни. Все это становились нечто большим, чем просто общение с животным и с лихвой окупало хлопоты.
Собаку он приобрел несколько лет назад после настойчивых просьб тогда еще малолетнего сына. Детей всегда искренне тянет к животным, но они воспринимают их как очередную игрушку и не могут понять глубокой ответственности физического и нравственного покровительства.
Естественно, все трудности, связанные с жизнью собаки в семье, со временем легли на Егора.
Когда он приехал за щенком, заводчик показал ему всех, играющих возле матери. Он сказал:
– Выберите среди них понравившегося и мысленно позовите.
Егор еще не успел понять глубины этих фраз, как самый маленький и слабый, а в помете было девять, уже удивительно настойчиво выбирался из кучи собратьев и так смешно и уверенно карабкался к нему…
Щенок в первые месяцы жизни требовал повышенного внимания и по-настоящему перевернул всю размеренную жизнь обитателей квартиры.
Через три месяца жена, на которую в большей степени неожиданно обрушились эти трудности, сказала:
– Знаешь, это выше моих сил! Отдай эту собаку кому-нибудь пока она еще маленькая.
Егор хоть и сопротивлялся, но после неоднократных напоминаний все-таки позвонил заводчику и сообщил о готовности безвозмездно отдать собаку в хорошие руки.
При появлении новых предполагаемых хозяев щенок, моментально поняв суть происходящего, из маленькой хитроумной шалуньи превратился в неподдельное кроткое и преданное существо. Поджав обрубок хвоста, она жалобно прижалась к жене и настороженно с беспокойством смотрела на все происходящее.
Как маленький ребенок рядом с матерью, она стала нежно привлекательна и божественно красива своей непосредственностью и беззащитностью.
Как бы объясняя всю нелепость происходящего, ее глаза жалобно взывали: « Неужели вы не понимаете! Я хорошая. Самая хорошая!…А шалости?…Неужели нельзя простить?… Я не хочу никуда уходить из этого дома!»
Прижав ее к себе и едва сдерживая слезы, жена сдалась. После ее извинений за поспешность и необдуманность, все, включая гостей, остались довольны итогом спектакля.
Повзрослев, собака стала мудро – спокойной, степенной и очень чистоплотной.
Егор часто любовался ее красотой: определенной позой, неожиданной стойкой, взглядом или резкой реакцией на невежество и грубость. Удивительно чуткая, умная и ласковая, она прощала ему все его внешние недовольства, ворчания и даже шлепки и угрозы, внутренне понимая и соглашаясь со всем, что исходило от него.
Она всем своим нутром была искренне предана своему хозяину.
Предаваясь своему любимому делу, Егор как бы окунался в другой мир и чувствовал себя там уверенно, находил приятные минуты удовлетворения и даже радости своего бытия.
Через полчаса собака опять появилась в комнате.
– Конечно, пойдем на прогулку,– беря поводок, окликнул он ее.
Моментально оказавшийся у калитки трепещущий обрубок хвоста выдавал нетерпеливую радость ожидания живой природы.
Егор выходил, последовательно плотно затворяя двери, которые так мастерски ударом лапы сверху по дверной ручке открывала собака.
«К сожалению, закрывать – дело барское», – скользнула по его лицу улыбка.
Он не стал пристегивать поводок, и собака весело побежала по знакомой дороге, ведущей в рощу.
Несмотря на довольно крупные размеры и внешний угрожающий вид сторожевой особи, она была наполнена добротой и доверием. Егор спокойно отпускал ее далеко от себя.
Мысли его, отвлеченные дневными заботами, вернулись назад в город, откуда он приехал и вот уже недели три жил здесь в дачном поселке один. Здесь было покойно среди забытой людьми природы и безлюдного поселка.
Соседей Егор практически не видел, лишь изредка общался с пожилым пенсионером – интеллигентом, физиком по профессии, который своей тонкой ненавязчивостью только подчеркивал глубокое понимание цены уединения.
Желание побыть одному хоть и появилось спонтанно, но было связано с неожиданной потерей работы и перепалкой с женой по этому поводу.
Она считала слишком безрассудным его уход и, как всегда, припомнив все его неудачи, совершенно необоснованно сетовала на слишком равнодушное отношение к происходящему.
Дело было не совсем так, но, действительно, ему не хотелось цепляться за это место.
В последнее время в руководстве стали появляться случайные люди или просто дилетанты, потом родственники этих людей и их взрослые дети. Все это было понятно с точки зрения семейного бизнеса, но в отношении дела или производства становилось просто невыносимо противным.
Прикрываясь решением совета директоров акционерного предприятия, откровенно перекачивались реальные активы в дочерние организации, по бросовым ценам распродавалась техника, на условиях факторинга перепродавались действующие контракты. Для Егора были понятны эти «стратегические» цели.
Хотя это с каждым годом тяготило все больше, но привычка к любимому делу, терпение, пришедшее с годами безразличие к карьерному росту, да и сносная зарплата не давали существенного основания к протесту.
К тому же он понимал, что критика в этих условиях хозяйствования практически приведет к скандалу и увольнению. Но когда начали вешать свои промахи, учить, наставлять, пугать сокращением…
Возмутило не отсутствие профессионализма, а беспардонная бестактность, наглость, грубость. Видимо, кому-то просто срочно понадобилась это место.
Имея все основания по законодательству задержаться на два месяца, Егор, не раздумывая, тут же написал заявление «По собственному желанию».
« Конечно, можно понять жену… Но, нет-нет. Все правильно: нельзя себя так унижать» – мысленно повторял он про себя.
Время, проведенное здесь, нисколько не изменило его отношение к происшедшему, однако оно неумолимо двигалось вперед.
Теперь он понимал, что уже настал срок искать новое место.
Он имел несколько предложений и твердо решил завтра же
ехать в город для переговоров.
Утром, покормив собаку после короткой прогулки, он стал собираться в дорогу. Она сразу заметила его необычную строгую городскую одежду, в которой хорошо его помнила, и вышла из комнаты, грустно опустив глаза.
Понимая настроение хозяина, она не побежала, как обычно провожать к калитке, а легла на свое место, печально глядя в сторону.
-Ну-ну, я не надолго, – уходя, потрепал он ее по холке.
День начинался прохладным туманом, предвещающим скорое тепло и яркое солнце.
Егор спортивным шагом быстро дошел до станции.
Тепло вагона электрички – шумное, шершавое, непредсказуемое сразу вдохнуло в него стремительность ритма жизни, отстранило от спокойных и глубоких мыслей временного затворничества.
Народу было много, но нашлось крайнее место на скамейке в глубине вагона.
