Ульяна Станиславовна Вострикова "Альманах «Вдохновение». Выпуск №3"

блеснула жизнь в безумии последнем.

Кровоточили камни и столпы

времён, давно продавшихся за шекель,

Чернее я не помню пустоты,

чем выжженные тропы и траншеи,

Раздёрнутых небес погасший лик,

теней окостенелых силуэты,

И страшный треск расколотой земли

и есть та песнь, которая не спета.

Мы раньше были чище и добрей,

деревья не врастали в послесмертье

ушедших душ. И нравилось стареть

домам, в которых радовались дети.

Родных просторов звуки и огни

будили тишь нетронутых окраин,

А горем не разорванная нить

сшивала тьму надёжным ровным краем.

Рассвет был безупречен и велик,

как исполин над водами морскими,

Цари небес помыслить не могли,

что сокол над ужом давно бессилен.

Ослепшей боли в сердце не унять,

/повеяло погостною прохладой/ —

Так птица умирала на камнях

под danse macabre разверзнутого ада.

Сейчас же, зная цену всем вещам,

а жизни до предела обесценив,

Мы разучились верить и прощать,

мы научились двигаться без цели,

Забыв о том, что в постзакатной мгле

на тропах беззакония нет правых,

Но на глухой сорваться фистуле

/так Бродский говорил/ – ещё нам рано —

Себя /не их/ сумев перебороть,

не изменив ни чёрту и ни богу,

На лезвии раздробленных миров

остаться верным собственному слову.

Симакова Евгения

Енисей

Енисей вскрывается в мае
И я тебя отпускаю.
Течение лечит душу
Нужен ты мне, не нужен —
Уже не его забота,
Всё происходит в субботу:
Как принято поутру,
Мерзкий привкус во рту
Приторно-горькой конфеты,
Очередной сигареты,
Скуренной перед сном,
Но об этом потом.
Минуя пустые беседы,
Я быстро шнурую кеды
И медленно говорю:
«Я тебя не люблю».
Разборчиво по слогам.
На улице ураган,
Дождь и большие лужи
Мне ты больше не нужен.
Почти чужой человек.
Я бы узнала у рек,
Когда они замерзают,
Но Я тебя отпускаю
Корабликом в крошку льда
В никуда хоть куда навсегда
Ведь так отпускают людей?
Льдом звенит Енисей.

Храмцова Римма

Осенний блюз

Играла осень блюз тоскливым утром,
Взяла дождя серебряные струны,
Они сияли нежным перламутром,
Мелодия лилась сонатой лунной.

То скрипкой плакала, прощаясь с летом,
То всхлипывала громко, то скулила,
Взмывала в небо, солнышком согрета,
Над озером туманами парила.

Дрожали ноты каплями на стёклах,
Кругами шумно дождь шагал по лужам,
Все краски осени от сырости поблёкли,
И с грустью в душу заползает стужа.

А музыка порхает рыжей птицей,
И в даль летит, крылом осенним машет,
Зима несётся снежной колесницей,
Узоры белые позёмка вяжет.

Вечер

Седая туча распустила косы,
Туман качался в гамаке меж сосен,
Алмазами в траве сверкали росы,
Клочками, меж берез повисла просинь.

Лиловый сумрак крался словно кошка,
На мягких лапках по лесным тропинкам,
Он нёс прохладу на своих ладошках,
И радовался озорным дождинкам.

Они плясали на зелёных листьях,
И белками скакали по деревьям,
Но ветер тучу вдаль унёс на крыльях,
И вышла тишина из подземелья.

Накрыла мягкой шалью полумрака,
Лишь светлячки кружились в хороводе,
Да ручеёк журчал на дне оврага,
И звёздочки зажглись на небосводе.

Ночная мгла вступив в права хозяйки,
Довольная уснула на лужайке.

ПРОЗА

1-е место

Людмила Марковская

Прогноз погоды

Она проснулась внезапно, словно от толчка. Капала вода. Тикал будильник. Шуршала мышь. За окном серел рассвет. Пора вставать. Она любит в одиночестве листать у окна страницы утра. Это единственное время, когда можно побыть самой собой. Нина медленно раздвигает занавески, чтобы открыть день, срывает листок настенного календаря. Сентябрь. Сегодня приснилась себе молодой. Тогда тело её было безукоризненным. Раньше она гордилась такими вещами. Думала, что это важно. Чёрная кружевная грация, короткое платьице, капроновые чулки с ажурными резинками, туфельки 36 размера обязательно на каблуках и спирали роскошных рыжих волос, напоминающих мелко завитую медную проволоку. Конечно, она и знать не знала, что напоминает портрет работы Боттичелли. Да и кто бы мог ей об этом сказать? Местные кавалеры искусством не интересовались.

Кавалеров было много. А она влюбилась в молодого доктора, приехавшего в соседнее село в больницу по распределению. И он на неё внимание обратил, когда Нина ещё школьницей была. Высокий, кудрявый, приметная родинка звёздочкой на левом виске. И имя ей нравилось, крепкое, мужественное: Виктор. Все девчонки наперебой приглашали его на «белый» танец. Вот только на все остальные он приглашал одну Нинку. И какой же он был красивый, чуть-чуть нарцисс, воображала, но такой серьёзный, надёжный. Провожая домой, обнимал так, что сердце, как у птенца, заходилось.