– Батюшки!
– Боишься, что зверь снова вернётся?
– Нет, Милаша. Беспокоюсь, но… Боюсь я другого, что туго нам с матушкой придется. Репа с тыквой совсем чахлые, плохо растут в этом году. Я их и поливаю – по дюжине вёдер с речки таскаю каждый день, и землю рыхлю. Не растут! И корова того и гляди перестанет молоко давать. Ещё и яйца эти кровавые…
– Как пить дать, кто-то порчу навёл! – с уверенностью заявила Нежана. – Каждый знает: если яйцо покатать по плечам и разбить, а оно тухлое – значит, порча или сглаз на человеке, а то и нечистая сила на плечах сидит! Может, кто-то на тебя зло затаил, вот и не ладится все, и куры дохнут, и посевы чахнут. – Она ахнула и широко распахнула глаза. – А может, и матушка твоя так долго болеет из-за порчи!
Я ответила хмурым взглядом:
– Нет, не может быть. Не верю я в это.
Но в голосе помимо воли отразилось сомнение.
– Когда ты впервые кровавые яйца нашла?
– Три дня назад…
– А что до этого было, помнишь? Может, поссорилась с кем?
– Да ничего такого… Слушайте, ну какая порча? Я же никому в жизни плохого не сделала, да и нет у меня ничего, чтобы от зависти насолить хотели.
– Ты добрячка, Огниша, – заметила Милана, – но иногда и с такими беды случаются. Какой там второй признак порчи?
– Сворачивается молоко сразу же после дойки. Бывало?
Я задумалась, пытаясь припомнить, когда в последний раз оставляла кувшин в доме.
– Молоко я сразу пью или в тесто использую. – Помедлила и напряжённо обвела подруг взглядом. – А третий какой признак?
– Тяжёлый сон, – ответила Нежана, и я застыла, с усилием сглотнув вставший поперек горла ком. – Говорят, если плохо спишь и будто не отдохнувши встаёшь, да ещё если грудь болит на утро: верный знак, что по ночам на груди сидит нечисть или колдун, силы твои пьет.
Не сразу получилось собраться с мыслями и заново взглянуть на все, что произошло недавно. Да, в порчу было бы проще всего поверить. Столько несчастий навалилось разом. Но они все могли оказаться и простым совпадением.
– А как тогда болезнь матушки объяснить? Если бы она была вызвана дурным влиянием, волхв бы это заметил.
Нежана только развела руками.
– Значит, это все Лихо.
– Нет, – отрезала я с такой уверенностью, что подруги разом замолкли и с подозрением воззрились на меня. Поспешно добавила: – Ну, плохое просто случается. Может, Недоля сейчас мою судьбу плетет.
– А я все же думаю, что это колдун, – прищурилась Милаша, а Беляна поникла:
– Значит, ничем мы помочь не сможем…
– Знаю я, что может помочь. – Милана обратила ко мне серьезное и даже жесткое лицо. – Замуж тебе надо выйти.
Я испустила тяжкий вздох и с укоризной протянула:
– Милаша!
– А что? Сама подумай. Если не соберёшь достаточный урожай, не запасешься дровами и сеном к зиме, туго вам с матерью придется. А вдруг и корова того? Что будешь делать, а? То-то.
Слова подруги не на шутку меня рассердили.
– Не стану я из-за сена и коровы замуж выходить.
– Ха. Вы, подружки, часто говорите мне, что я слишком горделива. Но даже мне гордость не помешала бы исполнить долг. А как бы вы поступили?
Нежана поджала губы и отвела взгляд, признавая правоту Миланы, и только светловолосая Беляна с досадой покачала головой.
– Надо тебе быть сдержаннее, Милаша. В селе что-то нехорошее творится, а ты про женихов…
В неуютном молчании я закончила накатывать рубахи и поспешила к дому.
Не хотелось признавать этого, но в чем-то подруга была права. Мне едва хватило сил в прошлом году заготовить достаточно сена. Корова ест много. Я косила дни напролет, потом ворочала подсохшие стожки вилами, чтобы не загнивали. Скручивала сено в плотные снопы и носила привязанными к спине на сеновал, что отец когда-то устроил на чердаке сарая.
Вместо хороших дров иногда приходилось использовать шишки и ветки – колоть поваленные деревья на чурки и носить их из леса на двор у меня просто не хватало сил.
А был бы муж – он взял бы тяжёлую работу на себя. Я занялась бы как следует огородом, ткала и шила бы рубахи, как все прочие женщины.
Но мне такая жизнь претила. Не важно, таскала я сено или стряпала, чинила крышу или резала ложки – не ощущала я себя на месте. Всегда хотелось делать нечто большее, чем просто обеспечивать собственную жизнь.
Глава 7. Верный признак
К полудню затянувшие небосвод облака поредели. Дождей не было уже с седмицу. Я брела через поле к избе кузнеца и думала: отсутствие волхва Рябины влияет на все село гораздо больше, чем показалось вначале. Волхв мог договориться с ветрами, чтобы те пронесли дождевые облака над нашими землями, мог делать охранные заговоры на жилища и скот, читать знаки. Волхв ухаживал за капищем и разжигал Живой огонь. Как мы теперь без него?
Но самое главное – он знал, как лечить. Я же застыла у порога избы с волнением. За дверью ждали хворый мальчик и его беспокойная мать. Они нуждались в помощи, и больше всего я боялась, что так и не смогу им помочь.
Отворила дверь с тихим скрипом и прошла через сени в светлую и просторную комнату. Привычно пахло полынью и чертополохом. Сквозь аромат трав пробивался другой запах, слабый, но явственный. Запах недуга.
Я все поняла ещё до того, как Зоряна подняла на меня заплаканное посеревшее лицо, оторвавшись от тонкой руки сына. Слова застряли в горле. Я молча приблизилась и коснулась плеча сестры.
– Ничего, – прохрипела женщина. – Три дня прошло. Я даю ему отвар трижды в день, как ты велела. Сначала показалось, что Младу стало лучше. Жар немного спал, и он даже стал просыпаться, разговаривать! Но этой ночью его снова трясло. Так трясло, что держать пришлось! – Зоряна вцепилась пальцами в мою запону и с отчаянием возопила: – Что же теперь делать, Огниша?
– Кабы я знала… – Потом нахмурилась от пришедшей вдруг на ум догадки. – Три дня, говоришь? Приступ повторился через три дня?
– А что такое?
– Не знаю, сестрица, я не уверена. Не хочется самой в такое верить, но… может, и правы были подруги.
– О чем ты?
Мрачная, как грозовая туча, я опустилась на пол рядом с Зоряной.
– Может, слышала, что в селе говорят, будто колдун у нас завелся?
– Как не слышать. Бабы только о том и болтают.
– Я не поверила сначала, да и теперь сомневаюсь, но вдруг и правда? Три дня назад, когда пришла от тебя, разбила куриные яйца, а они все гнилые. Это ведь в тот день у Млада первый приступ случился? А сегодня вот в курятнике мертвых кур нашла. У всех шеи перекушены. Подумала, лиса или ещё какой зверь. Но теперь не уверена.
– Думаешь, и твои птицы, и болезнь сына – это из-за чьего-то злого глаза? Проклятие над нами, думаешь?
– Можно лишь гадать…
– Нет, погоди-ка! Говорят же, что есть способ опознать сглаз и порчу. Вот и проверим.
Зоряна едва ли не бегом вышла на двор и скоро вернулась с яйцом в руке. А следом за ней зашел и угрюмый кузнец Бушуй. Он остановился в дверях, вытирая руки о закопченный рабочий фартук.
Я тут же поняла, о какой проверке речь. Осторожно обхватила мальчика за плечи и приподняла, придерживая голову, а Зоряна покатала яйцо по его худым плечам, спине и груди. Ребенок даже не проснулся – натужно дышал во сне с тихим присвистом.
Женщина разбила яйцо в деревянную плошку и ахнула. Обратила к подошедшему к ней мужу испуганный и растерянный взор. Бушуй долго глядел на кровавый желток в молчании, потом опустился на лавку в ногах сына.
– Значит, порча? – упавшим голосом заключил он. – Травы тут не помогут…
– Что же делать, Огниша? Должно быть какое-то средство!
Я потупилась растерянно. Понимала – ничего тут не поделаешь.
– Только волхв умел отводить порчу и проклятия, – напомнил кузнец. – Где ж он пропадает, когда так нужен?
Его слова эхом отразились в моих мыслях. Было во всем происходящем нечто неправильное, скрытое. Нечто, что я никак не могла уловить. Неспроста несчастья посыпались одно за другим, стоило только волхву отправиться в леса. И Лихо тут совершенно ни при чем.
Я вскинула голову от пришедшей на ум новой пугающей догадки:
– А вдруг его исчезновение не случайно? Вдруг лишь волхв стоял на пути у того, кто замыслил зло причинить? Не стало его – и некому теперь село оберегать от темных чар.
– Думаешь, колдун и с ним мог что-то сотворить? – обхватила себя руками Зоряна. – Ох, батюшки, что же такое творится!
Кузнец недоверчиво хмыкнул.
– Погоди, жена, смуту подымать. Может, и нет никакого колдуна.
– Ты же сам видел яйцо, Бушуй! – Зоряна снова протянула ему плошку, которую тот оттеснил от себя громадной мозолистой ладонью. – Что это, если не порча?
– Надо бы проверить землянку Рябины. Пойдешь со мной, кузнец?
Со скрипом в коленях и тяжёлым вздохом мужчина поднялся, снял с себя фартук и передал жене.
– Пойду. Только что мы там искать будем?
– Не знаю. Просто надо ведь откуда-то начать. Но прежде хотела спросить: ты же мастеришь обереги, Бушуй? Хорошо знаешь символы?
Вспомнились слова Лихо о том, что лишь дар волхва может защитить от напасти. Он просил заходить в Чернолес только с оберегом. Но, видно, за пределами леса защита потребуется ничуть не меньше.
– Знаю, – кивнул он.
– Мне нужен сильный оберег от нечисти и дурного влияния. Научишь, как такой сделать?
Бушуй поразмыслил, пригляделся к моим рукам и фигуре, а потом снял с шеи блестящий кругляш на верёвке и протянул мне.
– Лучше всего обереги в металле вырезать. А ты, Огнеслава, с металлом не справишься.
– Серебро? – удивилась я, повертев оберег. Он был круглый, вроде монеты, какими пользовались в больших городах. С обеих сторон одинаковый символ – четыре полумесяца с закругленным концом, сходящиеся в центре. – Мне нечем заплатить за такую ценность.
Кузнец и не посмотрел на мою протянутую ладонь с оберегом.
– Забирай. Это Символ Рода. Он защитит тебя от нечисти. Хотя если и правда колдун какое зло на наши семьи затаил, потребуется что-то посущественней шейной побрякушки.
Мы шли через центр села к другой его окраине. Бушуй возвышался надо мной хмурой молчаливой громадой. Каждый встречный приветствовал кузнеца, иные справлялись о здоровье сына, а он отвечал всем одинаково – сдержанным кивком. На себе же я ловила сочувственные взгляды. Видно, подружки успели рассказать о моих мертвых птицах. В маленьком селе утренние новости разлетаются по дворам ещё до полудня.
Около сотни дворов, и каждый из них я могла бы узнать с закрытыми глазами. Когда ты непоседливый ребенок, не обременённый пока заботами взрослых, хочется исследовать новое, и чем больше, тем лучше. Детьми мы пересчитывали чужих гусей, лазили по сеновалам и искали самые высокие крыши, чтобы прыгать с них в сугробы. Постепенно интерес ограничился лишь собственным двором. Настанет ли день, когда я даже из избы не захочу выходить, как матушка?
По бокам широкой натоптанной тропы со следами копыт и тележных колес разбросаны были серые избы. Многие походили на мою: старые, кособокие, поросшие мхом или вьюнками. Унылые, пыльные дворы. Лишь несколько домов выделялись убранством, подобно избе кузнеца: жилища старейшины, сотника и столяра, Беляниного отца. Но самым высоким строением в селе была мельница, хоть и разместилась она чуть в отдалении ото всех, на соседнем пригорке.
– Огниша! – окликнул знакомый голос, заставив обернуться через плечо.
Со двора одного из своих друзей ко мне спешил Яромир с широкой приветливой улыбкой. А я-то надеялась не попасться ему на глаза, раз мы мимо избы сотника не проходим. Юноша кивнул кузнецу и пристроился рядом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70735147&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
