Нити Арахниса
Дарья Бычихина
Странные сны, потусторонние голоса, фобии и обмороки – это для кисейных барышень. Дипломированному юристу и секретарю судьи так не подобает. А обращаться за советом к экстрасенсу – тем более. Но Анна уже сделала свой выбор и ступила на предначертанный ей путь. Страхи ушли, сознание открылось, голоса зазвучали громче, сны стали ярче. Да и сны ли это? Теперь она может видеть то, чему точно не учат в институте. Вот Арахнис. Он – хранитель нитей. Вот паутина, в которой бьются бабочки – человеческие души, запутавшиеся в собственных желаниях. Она вне паутины и может путешествовать между мирами. Отныне её судьба сопряжена с тайнами мироздания. И раз уж границы между реальностью и иллюзиями стёрлись, а «вся жизнь – игра, то почему же не придумать для неё свои правила?»Осталось лишь понять, какова её роль.
Дарья Бычихина
Нити Арахниса
– Света, нашатырь неси! Немощные какие—то на медосмотре сегодня!
Медсестра процедурного кабинета подхватила Анну за талию и уложила на кушетку.
– Ой!
Послышался звон стекла. Резкий запах нашатыря заполнил кабинет. Вторая медсестра, тоненькая девушка, пыталась промокнуть полотенцем жидкость, расползающуюся лужей из-под разбитого флакона.
– Светка, откуда ж только руки у тебя растут? – Старшая медсестра уже тыкала в лицо Анны комком ваты с нашатырём.
Судорожно вдохнув, Анна открыла глаза.
– Девушка, вы очередь задерживаете! Предупреждать надо, что припадочная!
– Я же говорила, что будет нужен нашатырь, – чуть слышно прошептала Анна.
– Говорила она, – передразнила медсестра. – В платную иди, там вам и сервис будет, и нашатырь.
– Можно уже? – В приоткрытую дверь просунулась лысоватая голова.
– Нет! – в один голос рявкнули медсестры.
Каждый ежегодный медосмотр был пыткой для Анны. Все начиналось сразу, как только игла шприца или катетера проникала под кожу. Не успевали первые капли крови покинуть тело, как пронзительный звук стремительно приближался издалека, оглушал, захватывал. Очертания реальности растекались, и сознание Анны уносилось вдаль. Всего один миг она видела себя лежащей на полу, – и падала темнота. Плотная, как занавес. Точно так же Анна теряла сознание при виде пауков.
«Сидит, бледная такая, того и гляди, упадет, что ж они сейчас дохлые, молодые, а здоровья нет». – Пожилая уборщица дорабатывала смену в поликлинике и торопилась скорее уйти. У младшего внука – день рождения, подарок уже куплен, осталось успеть на автобус, хорошо, автовокзал недалеко, полтора часа – и можно будет вдыхать молочный запах светловолосых макушек.
– Бахилы – у входа в кабинет, две пары надень, вон натоптала как! – Уборщица с силой терла пол вдоль коридора. Железная швабра с лохматой тряпкой скользнула под вытянутыми ногами Анны, которая неподвижно сидела на продавленной, с облезлыми боками скамье, сжимая в руке кусок ваты.
– Вода в кулере есть, попей, а то, гляди, упадешь ещё. – Пожилая женщина тревожно посмотрела на бледную до синевы девушку. Та не ответила, резко, как будто вспомнив что-то важное, поднялась и направилась к выходу. Из процедурного кабинета доносились громкие крики и ругань.
***
– Голос, понимаешь, я точно слышала голос…
Чай остывал в кружке, стоящей на журнальном столике. Столик, подарок бывшего Ташиного ухажёра, был неудобным и слишком низким, но другого в крохотной съёмной «однушке», где жили Анна с подругой, не имелось.
– Ага, голос! Ты же в отключке была, вот медсестер и слышала, которые тебя откачивали! Кстати, я сегодня дома ночевать не буду. Ты давай накладывай себе! Я картоху на сале пожарила, мама с поездом передала. Я сегодня с Вадиком в ресторан иду.
Таша стояла перед Анной в красных колготках с имитацией черной шнуровки и простеньком халате в цветочек. Халат был захвачен из Ташиного дома в далёком районном поселке, где жили железнодорожники. Боевая раскраска и тщательно уложенные короткие белокурые волосы подтверждали решительный Ташин настрой. Таша была высокой, длинноногой и худой, с тонкими запястьями и щиколотками, но при этом – с широкими бёдрами. Подруга Анны вполне могла бы стать моделью, но, как говорила сама Таша, её подвела «широкая кость" и любовь к домашним соленьям, салу и жареной картошке.
При своем росте девушка ничуть не стеснялась носить самые высокие шпильки и юбки такой длины, на которой у Анны заканчивались кофты.
– у него – «Инфинити», не машина, а целый дом! Правда, смешной он, Вадик, маленький, ростом по плечо мне, зато щедрый! – Таша мечтательно улыбнулась. Она была в активном (и весьма успешном) поиске мужчины, который решит все ее запросы и проблемы разом.
– А чего голос тебе говорил-то? Он хоть приятный был? – Таша щедро положила в большую тарелку картошки и поставила её на столик перед Анной.
– Я плохо помню, но, что—то про страх, который мешает видеть.
Запах жареной картошки с луком поплыл по маленькой кухне. Анна, отогревшись сладким чаем, приступила к ужину.
– Кстати, я тут в компании сидела, так там деваха одна тоже голоса слышала. Ходила она к тетке, экстрасенсу, та ей что—то пошептала, астрологию рассказала, – и отпустило. Давай для тебя узнаю, что почем? Да и вообще, может, эта экстрасенс тебе прикинет, что у тебя по женихам-то, а то с твоей работой – совсем печаль. Я бы тоже сходила потом. – Таше каким-то чудом удавалось и жевать, и говорить.
Сигнал смс еле слышно пискнул с дивана.
– Всё, я побежала, Вадик приехал! – Таша кинулась одеваться. Вскоре хлопнула входная дверь.
– Будь, аккуратней, пожалуйста! – крикнула вдогонку Анна. Но Таша не отозвалась: лифт уже уносил ее в ночной мир, о котором Анна знала лишь по обрывистым рассказам подруги.
Темнота смотрела в окна. Лето заканчивалось, фонарь у подъезда уныло мигал. Анна одиноко сидела за низким журнальным столиком на чужой кухне. Небрежно брошенные на подоконник листы протоколов судебных заседаний напоминали о том, что впереди – полуночная работа.
***
Из больших пластиковых окон городского суда была видна набережная. В её потрескавшемся асфальте застревали каблуки выгуливающих лучшие наряды девушек и молодых людей. Отсюда была видна главная достопримечательность города: вид на небоскребы другого мира, другой цивилизации – китайского города Хэй—хэ, провинции Хейлунцдзян. Пограничная река Амур, разделявшая две страны, играла в лучах солнца, которое в эти последние летние дни светило на полную мощность. Несмотря на будний день, люди беспечно прогуливались по набережной. В районный центр приехали студенты, они разбегались пестрыми стайками по периметру длинной бетонной «змейки» вдоль реки, радостно предвкушая приключения свободной жизни вдали от родителей.
У Анны затекала рука. Она еще побаливала после сдачи анализов и медосмотра, который закончился обмороком накануне. Уже второй час девушка вела протокол на судебном заседании. Сначала, чтобы не пропустить ни одного из слов, которые порой были совсем не понятны для нее, Анна писала их на тонких белых листах А4 – сокращая, размашистым почерком. Листы в процессе работы могли вылетать из—под стола, но никто не обращал на это внимания: главное – запротоколировать все детали заседания. Все участники действа были погружены в процесс, и маленькую фигурку за отдельно стоящим столом никто не замечал. После предстояла перепечатка листов на громоздком компьютере, ноутбуков и диктофонов не предоставляли, все делалось по старинке.
Две тысячи восьмой год прокатился по стране волной увольнений, безработицы: стопки судебных дел по восстановлению на работе высились на судебных столах. Секретари по трудовым делам сверлили дела настоящими сверлами: тома дел росли, как сугробы в снегопад, и никаким шилом невозможно было их проткнуть. Шитье дел было одной из обязанностей низшего судебного чина. Вместе с делами секретари случайно сверлили и столы, и зачастую собственные пальцы.
Попасть на работу секретарем судебного заседания сразу после института, без стажа и протекции, оказалось для Анны большой удачей. Но за этой удачей скрывались бессонные ночи, совмещение работы с учебой в институте на последнем курсе, постоянная угроза отчисления, умение договариваться, куча написанных рефератов и мелких услуг для кафедры, уже привычные обмороки от усталости и «скорая» у подъезда. Анна отчаянно пробивалась через сложности городской жизни. Без родителей, без финансовой поддержки, без связей и надежды на счастливый билет. Мама осталась в ее родном городке, а отца Анна не знала вовсе.
Анна работала секретарем у судьи, с которым никто не хотел иметь дела. Все девушки, которые были его секретарями, очень быстро, с ругательствами или со слезами, увольнялись. Одной из причин были постоянные странные проверки, которые устраивал своим секретарям судья. За глаза его называли «чекистом», поговаривали, что на каждую девушку, что у него работала, ведется досье, что он – бывший сотрудник КГБ, всех проверяет по—своему и зачастую очень жестко, используя психологические приемы давления. Канцелярские делали ставки, сколько продержится Анна.
– Анна Владимировна, где документы, срочные, что с почты забрали?
Утро не предвещало ничего хорошего. Все десять судебных процессов, запланированных на день, закончились. Теперь остались всего вечер и ночь для обработки информации и подготовки протоколов. В вечернее и ночное время девушка быстро выполняла рабочие дела, а днем ее ждала бесконечная череда судебных заседаний и лиц.
Услышав резкий голос босса, Анна вошла в кабинет судьи. Еле различимый за завалами дел и документов хозяин кабинета, худой, нескладный мужчина средних лет, безуспешно пытался привести в порядок свой стол.
– Сейчас, сейчас я поищу. – Голос девушки немного дрожал. Анна работала меньше полугода, но уже понимала, какой объём работы на нее возложен. «Глаза боятся, руки делают», – когда-то учила бабушка. Вспоминая о ней, Анна всегда чувствовала прилив жизненных сил. Она метнулась в свой смежный кабинет к сейфу.
Огромные стопки судебных дел были разложены на столе кабинета секретарей. Напольный двухстворчатый сейф из крашенной в грязно—белый цвет стали, до верху забитый томами дел, был раскрыт. За дела секретарь отвечала головой.
Анна буквально шила дела белыми нитками: черных не выдавали. Формировала из десятков, а то и сотен документов те самые судебные дела, в ходе которых разбивались или склеивались судьбы. Вызывала стороны судебного заседания, людей, которых бывало в деле столько, что руки синели после оформления повесток, которые Анна пачками отправляла на почту. Звонки, корреспонденция, полная организация всех судебных заседаний, а самое главное – протоколирование каждого слова в процессах. А судебных процессов случалось больше чем по десять в день. В процессах, где родственники чуть не выцарапывали глаза друг другу за квартиру умершей бабушки, которую при жизни и не навещал никто, где после жестоких ошибок врачей люди пытались найти правду или получить компенсацию за свои увечья. В процессах, где после жестоких ДТП пострадавшие надеялись хоть как-то возместить себе огромные расходы на лечение. В судебных делах выворачивалась наизнанку вся грязь, которая обычно пряталась за закрытыми дверями. Это была самая настоящая драма жизни, где Анна была просто безмолвным свидетелем, мелким участником аппарата суда, беспристрастного и равнодушного. Но эта беспристрастность порой имела двойное дно, которое поблескивало золотом. Об этом Анна пока еще не знала.
– Где документы? Ищите, они нужны в процесс, там от прокурора должно было быть обращение. Заседание завтра с утра, чтобы документы были на столе, – раздавался недовольный голос судьи из открытой двери его кабинета.
Анна мельком взглянула на костлявую спину судьи, мелькнувшую в проеме входной двери. Она даже не заметила, что рабочий день давно закончился.
«Черт, я точно помню, что забирала стопку документов из канцелярии и оставляла на своём столе, пока в туалет выходила, где же они? – Анну словно обдало холодной волной, и что—то колючее сжалось в желудке. – Уже конец дня, посторонних в коридоре нет, процессы закончились…»
Девушка судорожно принялась вытаскивать из сейфа дела. Папки с глухим стуком падали на пол. Огромная пачка неразложенной корреспонденции веером раскинулась по полу. Анна, сидя на корточках, откладывала в сторону лист за листом и еле сдерживала слезы. Потеря документа грозила в лучшем случае увольнением, а в худшем – черной меткой на дальнейшей карьере.
Кабинет секретарей представлял собой прихожую, в которую выходили две двери в смежные кабинеты судей. Слева велись процессы по гражданским делам, справа находился кабинет другого судьи по делам административным. Кабинет Анна делила с коллегой Ирой, эффектной фигуристой брюнеткой, которая была без пяти минут помощником судьи, по совместительству – дочкой судьи районного суда, и не сильно заморачивалась работой. Дела ее судьи были административные, что предполагало меньшую волокиту, мало бумаг, завершение дня вовремя и пренебрежительное отношение к простым смертным без рода без племени. К последним Ира относила свою коллегу Анну.
Ира красила губы, глядя в зеркало на внутренней створке приоткрытого шкафа для одежды. Закончив наносить помаду, она встала и разгладила на крутых бедрах яркую юбку.
– Интересно, форму, что нам шьют, укоротить под себя можно будет? А ты чего роешься в сейфе, как крот?
– Ты не видела документы? На столе моем лежали, в красной папке «Входящее»?
– Не-а, не видела, я только что из буфета пришла. Только твой «чекист» у тебя тут копался, когда ты выходила, у него и спроси. Арриведерчи. – Ира захлопнула дверь шкафа, накинула бежевый тренч и вышла в коридор.
Анна перерыла весь сейф, искала, пока охрана не погасила свет в коридорах, но ничего не нашла.
– Глянь, паук ползет. Вона, на стене. – Бабушка мягко повернула голову внучки. – Примету помнишь?
– Какую, бабуль? – Шестилетняя Анечка внимательно смотрела на бабушку.
– Вверх – удача в обе гачи, вниз – беде быть, а этот ядовитый, сучонок. – Бабушка не мигая смотрела на внучку своими серыми глубокими глазами.
– А я думала – к хорошим новостям… Большой- то какой. – Девочка с интересом и осторожностью разглядывала насекомое с мохнатыми лапками и белым крестом на спинке.
– Ха, это уже от паука зависит! Этот точно не с вестями приполз. Сама и спроси, а лучше прикажи. – Бабушка Маня улыбалась, её стальные крепкие зубы поблескивали на солнце.
Паук размером с детскую ладонь медленно перебирал мохнатыми лапками, двигаясь в сторону девочки. Закатные лучи освещали стену сарая, рядом с которой на узкой лавке сидели бабушка и внучка. В старой, покосившейся самодельной постройке были только три стены, доски и фанера выгорели и местами подгнили.
– Как же это, ба? – Девочка сжалась от ужаса, она не могла двинуться с места – и снова пронзительный звук в ушах начал заполнять пространство.
– Забыла, что ль? Вспоминай. – Прикосновение мохнатой лапки к щеке заставило девочку подскочить.
«Опять этот кошмар! – Анна вынырнула из мучительного сна, как из омута. – Видимо, перенервничала из-за потери документов, куда ж они запропастились-то?»
Голова была тяжёлой, простыня намокла от пота. Кое—как поднявшись с постели, девушка поплелась на кухню. В квартире больше никого не было: Таша не ночевала дома. Анна налила себе воды из чайника, взглянула на стенные часы. Они показывали 03:03.
«Схожу я к тетке-экстрасенсу, может, от фобий меня избавит, надоело уже это все…»
***
– Анна Владимировна, зайдите ко мне в кабинет, – металлическим голосом приказал босс.
– Иду. – Красноватые припухшие глаза Анны красноречиво говорили о беспокойной ночи.
– Что вы себе позволяете? Оставление важных документов без присмотра, халатное ведение дела! – Судья достал из своего небольшого сейфа, обычно запертого на ключ, папку с документами, которые накануне Анна искала почти до рассвета. Швырнул их на стол перед стоящей хрупкой фигуркой.
– Как? Они… у вас? Я их не оставляла без присмотра, только на своем столе, и то когда на минуту вышла в конце рабочего дня в туалет! – Слезы предательски набухали в глазах. «Только не здесь», уговаривала себя девушка, сжимая за спиной руки в кулаки до боли. В ладонях ощущались жар и влага.
– Свободны, следующего предупреждения не будет! Документы в дело, выходим в процесс, зовите людей. – Судья развернулся к компьютеру, давая понять, что разговор окончен.
– Хорошо… – Девушка разжала непослушные пальцы, взяла папку с надписью «Входящая корреспонденция» и вышла из кабинета. Сразу же из глаз хлынули слёзы.
«Козел, специально подстроил…» – Анна с кипой судебных дел, переданных из канцелярии, поднималась на третий этаж. Слезы уже высохли, контрастное умывание над раковиной с отколотым краем смыло остатки косметики. Оставались только краснота и припухлость возле глаз, которые делали девушку похожей на обиженного ребенка.
«Да что за…» – Анна вдруг споткнулась – и башня из папок рухнула на пол.
– Извините, – машинально пробормотала она и принялась быстро собирать документы. В коридоре сидели свидетели, мужчины, в основном пожилые: предстояло дело по признанию права собственности на гараж. Это были соседи по гаражу, пенсионеры и собутыльники хозяина собственности, заявленные им как свидетели.
– Возьмите, пожалуйста. – Мягкий баритон раздался за спиной девушки. Анна обернулась. Мужчина, сидевший на скамье справа от двери в кабинет, привстав, протягивал ей упавшее дело. Подавая папку, он прикоснулся к пальцам девушки и пристально посмотрел ей в глаза. Он был средних лет, с ранней сединой на висках, с легкой щетиной на узком интеллигентном лице. Замшевые серые мокасины, джинсы и кардиган в тон выдавали тщательную заботу о своей внешности – и желание оставить этот факт незамеченным.
