Андрей Посняков "Лоцман. Власть шпаги"

Середина XVII века. Неспокойно на северных русских границах: новый шведский король Карл Густав стремительно наступает по всему побережью, грозя вот-вот превратить Балтийское море во внутреннее «шведское озеро». Государь Алексей Михайлович понимает, что новой войны со шведами не избежать… Никита Петрович Бутурлин, мелкопоместный русский дворянин, сильно озабочен собственной жизнью. Хозяйство его давно пришло в упадок, остались лишь верные холопы да интриги с могущественным соседом из-за земли и лесного озера. Дабы совсем не пропасть, Бутурлин промышляет лоцманским делом – водит торговые суда по Неве-реке до шведского города Ниена. Там, в Ниене, проживает одна девушка, что так нравится Никите… Однако суждено ли им быть вместе? Тем более что вот-вот начнется война, и Бутурлин уже получил от самого воеводы, князя Петра Ивановича Потемкина, очень важное и опасное задание, связанное с крепостью Ниеншанц… Книга содержит нецензурную брань

date_range Год издания :

foundation Издательство :Издательство АСТ

person Автор :

workspaces ISBN :978-5-17-122148-5

child_care Возрастное ограничение : 18

update Дата обновления : 14.06.2023

Лоцман. Власть шпаги
Андрей Анатольевич Посняков

Fantasy-worldЛоцман #1
Середина XVII века. Неспокойно на северных русских границах: новый шведский король Карл Густав стремительно наступает по всему побережью, грозя вот-вот превратить Балтийское море во внутреннее «шведское озеро». Государь Алексей Михайлович понимает, что новой войны со шведами не избежать…

Никита Петрович Бутурлин, мелкопоместный русский дворянин, сильно озабочен собственной жизнью. Хозяйство его давно пришло в упадок, остались лишь верные холопы да интриги с могущественным соседом из-за земли и лесного озера. Дабы совсем не пропасть, Бутурлин промышляет лоцманским делом – водит торговые суда по Неве-реке до шведского города Ниена. Там, в Ниене, проживает одна девушка, что так нравится Никите… Однако суждено ли им быть вместе? Тем более что вот-вот начнется война, и Бутурлин уже получил от самого воеводы, князя Петра Ивановича Потемкина, очень важное и опасное задание, связанное с крепостью Ниеншанц…

Книга содержит нецензурную брань




Андрей Посняков

Лоцман

Власть шпаги

Серия «Fantasy-world»

Выпуск 40

Оформление обложки Владимира Гуркова

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

© Андрей Посняков, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Глава 1

В лето одна тысяча шестьсот пятьдесят пятого года казалось, что самые худшие времена для богоспасаемой земли русской оказались уже позади. Отгремела, отгорела Смута, когда, чудилось, не будет больше никогда матушки России. Но нет, воспрянула Русь, возродилась, сбросив с себя орды самозваных правителей, поднималась, потихоньку накапливая силы.

Однако же не было спокойствия в государстве Российском и на границах его. С юга пускались в набеги крымские татары, жгли, убивали, грабили, уводя в гнуснейшее рабство тысячи русских людей. На западе не утихала новая война с Речью Посполитой, уже был возвращен Смоленск, уже прошла знаменитая Переяславская рада, и войска гетмана Богдана Хмельницкого принесли присягу московскому государю Алексею Михайловичу Романову.

Не было спокойствия и на севере – новый шведский король Карл Густав, продолжая дело Густава Адольфа, стремительно наступал по всему побережью, грозя вот-вот превратить Балтийское море во внутреннее «шведское озеро». В самой же России тоже было неспокойно. Начал церковную реформу новый патриарх – Никон, всколыхнувший все общество и вскоре возомнивший себя выше самого царя. Хитромудрые бояре, взалкав славы средневековых алхимиков, а пуще того, обуяны жаждой пополнить собственную мошну, надоумили государя велеть принимать медные монеты наравне с серебряными, да еще повысить цены на соль…

Народ начинал бунтовать… Бунташный век – так и прозвали все семнадцатое столетье! И прозвали не зря.

* * *

– Удар! Удар! От плеча… Живо! Живо!

Сверкнул клинок, разящая сталь, отразив теплое первомайское солнце, ударила да прямо Никите в глаз.

– Стойте-ка, парни, – Никита тотчас же прищурился, махнул рукой. – Кому говорю – стой!

Семен и Ленька – обычные деревенские парни, недоросли лет по шестнадцати – застыли, опустив тяжелые боевые шпаги. Засопели, зыркнули исподлобъя – мол, чего это их… на самом интересном месте.

Ленька – тот посмелей был, поувертистей, да и вообще на язык востер – поклонясь, приложил левую руку к сердцу:

– Никита Петрович, батюшка! Неужто опять напортачили? Чегой-то не так?

– Да все так, – Никита Петрович снова махнул рукой и ухмыльнулся, усаживаясь на лавочку, устроенную как раз под старым развесистым кленом, что рос у покосившегося забора, прямо напротив небольших двухэтажных хором, некогда добротных, а ныне давно уже требующих доброго ремонта.

Честно сказать, не очень-то Никита Петрович Бутурлин – крепкий двадцатипятилетний молодец с длинными, завитыми по шведской моде патлами и небольшой бородкой – походил на батюшку. Впрочем, ежели брать социальный статус – то да, Никита все ж таки был беломосец (или, как говорили в старину – своеземец), помещик, владелец землицы с деревенькой Бутурлино и «со людищи» в количестве тридцати пяти душ, из которых большая часть – девки да бабы, потом еще дети малые, а уж что касаемо мужиков – то тех кот наплакал, увы. И как быть, коли государь Алексей Михайлович, дай ему Бог здоровья, призовет на службу ратную «дворянина Бутурлина» конно, людно и оружно? Кто у сего дворянина в боевых холопах-то? Да вот эти – Семка с Ленькою, да еще, ежели по сусекам хорошенько поскрести, хорошо если души три наберется. И всё!

Боевых холопов – молодых парней – приходилось учить. Еще бы, от этого в бою жизнь зависела – и их самих, холопов, и – что куда важнее – помещика.

– Добро, добро, вьюноши! – пригладив растрепавшуюся шевелюру, Никита Петрович успокоил дворовых и, поднявшись со скамейки, протянул руку: – Семен, шпагу сюда! Ленька – на позицию… Ноги, ноги под прямым углом поставь… Ах, да вот этак!

– Слушаюсь, батюшка!

– Нападай! Нападай, говорю! Живо!

– А-а-а-а!!! – мысленно перекрестясь, жилистый и верткий Ленька упрямо склонил голову и бросился на своего хозяина. Ударил… По-настоящему, от души – Бутурлин даже в учебном бою не терпел халтуры.

Ловко отбив удар, Никита Петрович повернулся, пропуская нападавшего мимо, и тут же контратаковал – нанес удар от локтя, красиво, умело и быстро. Словно молния сверкнула – оп!

В последний момент Бутурлин придержал клинок, ухмыльнулся:

– Посейчас я бы тебе все плечо рассек! И помер бы ты, паря, от потери крови, скончался бы в страшных мучениях. А все почему?

– Почему, батюшка?

Помещик зло сплюнул:

– А по кочану, чтоб вас волки сожрали! Я сколько раз говорил – не выходите из круга! Мысленно круг обрисовали – и там, в этом кругу, и действуйте!

– Ну уж… все в одном кругу, батюшка?

– Ох, язви тя! Ох, стоеросовые! – Никита Петрович с возмущением покачал головой и опустил шпагу. – Да поймите ж вы, теляти дубоголовые, что систему сию, что я вам вот уже сколько втолковываю, вовсе не дурни придумали… совсем-совсем не дурни. И слово «дестреза» в переводе с гишпаньского означает – мастерство! Мастерство, вьюноши! А не дуболомство.

Бутурлин несколько подобрел – нравилось ему учить молодежь всяким воинским премудростям, чего уж. Когда-то ведь и его самого учили… вернее – учил. Старый пират Жоакин Рибейруш, рубака из далекого португальского городка Кашкайша, вот уже более двадцати лет как осевший в шведском Ниене, что располагался на брегах полноводной реки Невы – по-шведски «Новой», у впадения в оную другой речи, называемой финнами да ижорцами Охтой – Медвежьей рекою. Красив Ниен, красив… а уж какие там девы! Эх…

Вспомнив о ниенских девах… вернее, об одной деве… молодой человек помрачнел и, вернув шпагу Семке, вновь уселся на скамейку, под сенью развесистого, шумящего кроною клена, еще даже не успевшего покрыться первой весенней листвой. Едва-едва только почки проклюнулись, да.

Уселся Никита Петрович, набычился, опустив глаза и стараясь справиться со вновь нахлынувшим откуда-то изнутри безысходным щемяще-грустным чувством, настолько грустным и настолько безысходным, что справиться с ним можно было только одним давно уже проверенным способом. Только одним… Каким все с подобным недугом справлялись.

– Ленька! – вскинув голову, помещик окатил парней стальным взглядом. Синие глаза Бутурлина вдруг сделались злыми, и в уголках их притаилось некое бешенство… кое тоже нужно было залить, и залить немедля…

– Рому тащи! Поди, на леднике осталось еще…

– Да как же осталось-то, батюшка? – озадаченно заморгал холоп. – Третьего дня еще сами изволили выкушать. До последней капли.

– До последней? – Бутурлин недоверчиво почесал бородку. – Третьего дня, говоришь? А вчера я что пил?

– Так медовуху ж, батюшка!

– Медовуху? Ну, давай медовуху!

– Так это… милостивец… – снова замялся Ленька. – Медовуху-то вы тоже того… выкушали до последней капли.

– Дьявол вас разрази! – сплюнув, Никита Петрович выругался и внимательно оглядел округу, словно бы надеясь увидеть завалявшийся где-нибудь жбан. Ну вот, случайно так блеснет – в репейнике или под забором… или вот, на грядках, где дворовые девицы недавно посеяли лук!

Не! Не блеснуло, язви ее… Неужто и впрямь – все?

Впрочем, проблема была решаема.

– К Хомякину скачи, чего уж, – махнул рукой Бутурлин. – Уж у этого сатрапа всегда сыщется… Поди вон, Жельку седлай… она быстрая…

– Желька-то быстрая, милостивец, – холоп вновь поклонился. – Токмо это… Хомякина-то на усадьбе нет. На той седмице еще ко себе на Новгород отъехал. Дороги, говорит, подсохли, дак… Язм его людишек на реке повстречал, так они…

– Ну, отъехал и отъехал, пес с ним, – раздраженно хмыкнув, Никита Петрович поднялся на ноги. – Тиун его мне, чай, не откажет…

– Тиун без монеты не даст!

– Не даст, батюшко, – с поклон подтвердил и второй слуга – Семка. Чернявый, осанистый, он чем-то походил на медведя… хотя в том же фехтовании временами проявлял недюжинную ловкость!

– Не да-аст! – скривившись, передразнил помещик. – Чтоб вам девки так отвечали. Ладно… Что, у нас совсем ни копеечки нету?

– Совсем, милостивец, – парни смущенно переглянулись. – Ни копеечки, ни даже пула медного не завалялось.

– А ежели поискать?

– Так вчерась искали уже. И – третьего дня.

– Да-а… – вздохнув, Бутурлин почесал роскошную свою шевелюру. – Водка-то у них есть… Только тиун-управитель хомякинский ее под честное слов не даст, тут вы правы. Может, обменять на что? Вот ведь мысль, а? Выменять! На что только? Ну, давайте, давайте, мозгами-то шевелите, думайте! Не все ж я один за вас башкой работать должен.

– Может, батюшка… – Ленька нерешительно покачал на руке шпагу…

– Я вот те за такие слова высечь велю! – тут же взвился Никита. – Ишь, что удумал, телятя! А биться, коли государь призовет, чем будем?

– Так, Никита Петрович, свет… Рогатины ж есть! Да ослопы!

– Сами вы ослопы!

И короткие крепкие копья – рогатины, как и увесистые, утыканные гвоздями, дубины – ослопы – в хозяйстве Бутурлина, конечно, имелись. Даже короткая пищаль имелась – карабин рейтарский…

Эх, пойти бы в рейтары! Добраться до Москвы, записаться в полки иноземного строя… капитаном или хотя бы сержантом! Государь все дает – и жалованье, и амуницию, и… Только вот берут туда далеко не всех служилых… без связей – и думать нечего! А откуда у мелкопоместного дворянина связи в Москве? Вот то-то же…

Может, и впрямь – заложить шпагу? Их ведь четыре штуки. Два клинка – хорошие, миланской работы, и два так себе… один так и вообще уже проржавел… вот его-то и заложить, обменять на жбан водки. Да уж! Хитрован тиун ни за что худую вещь не возьмет.

– Тьфу ты! Прямо хоть сам в холопы запродавайся! Неужто на усадьбе продать больше нечего? А ну, пошли-ка, поищем, ага.

Вложив шпаги в ножны, вся троица направилась к усадьбе. Впереди шагал сам хозяин, дворянин, помещичий сын Никита Петрович Бутурлин. Синеглазый, высокий, жилистый, с подстриженной вполне по-европейски бородкой и пышной темно-русою шевелюрой, он был одет в немецкое платье – рубаха с отложным воротником-кружевом, легкий кожаный жилет – колет, короткие штаны – кюлоты, уже по модному, без всяких там буфов-разрезов, как носили еще лет пять-десять назад. Немецкое платье удобно – и не жарко, и видно сразу, что не простой человек идет. Так половина тихвинского посада одевалась – всякие там таможенные дьяки, толмачи, лоцманы. Настоятель обители Тихвинской, Богородичного Успенского монастыря, архимандрит Иосиф уж как с этим боролся, многим епитимью накладывал – а все без толку. Ну, удобней просто… Да и в том же Ниене средь остальных не выделяться… Так и отче Иосиф махнул рукой – пес с ними. А ведь архимандрит был в тихвинской земле – главный. Посад-то и землицы вокруг на многие версты – все Нагорное Обонежье новгородское – обители принадлежало. И все монастырю были должны. Купчишки все, мастеровые, крестьяне… толмачи, лоцманы…

Лоцманским трудом и сам Никита Петрович не брезговал – деньга, она лишней не бывает, – нанимался, как и многие вконец разорившиеся своеземцы, однодворцы-помещики. Землица в здешних местах худая, все от погоды зависит, да лето на лето не приходится. Многие вообще в такую нищету впадали, что распродавали всех своих крестьян с землицею, да и сами б запродались в холопы, коли б царский указ сие строго-настрого не запрещал. Ну-ка, вся помещичья мелочь – в холопы? А кто государю служить будет? Являться конно, людно, оружно…

Да уж, не сказать, чтоб очень хорошо жили мелкие дворяне-помещики на северных русских землях. Всяко жили. Иной раз – как-то перебедовывали, а частенько же впадали в полное разорение. Вот, как и отец Никиты, Петр Иванович Бутурлин, скончавшийся от лихоманки три лета назад. Матушка – царствие ей небесное – преставилась еще раньше, тоже от какой-то болезни. Вот и остался Никита один… Подзаработал на лоцманской службе деньжат, женился… Да опять – мор! А что – порт рядом, купцов полно – заразу разносят! Померла молодая женушка, да и сам Никита Петрович едва не отправился на тот свет… лишь каким-то чудом оправился, выжил, все хотел добраться на соседний Больше-Шугозерский погост, сделать подношение храму. Так бы и сделал, да вот только подносить-то пока было нечего.

– Так… я в доме гляну, а вы – по амбарам, – отдав распоряжение дворовым, молодой человек поднялся по высокому крыльцу в хоромы… Ну, это уж так называлось – хоромы, по-старинному, а лучше сказать – просто большой несуразно построенный дом. Горница вполне просторная, с печью, опочивальня, светлица, сени… В сенях, у распахнутого оконца, сидели на лавке девушки в сарафанах – пряли шерсть. Девы эти, холопки, так и звались – сенные. Аж целых три штуки! Марфа, Фекла и Серафима. Все молодки – на выданье. Мастерицы – жалко на сторону отдавать… на своих парнях и женить, ага, так и сладить.

При виде вошедшего в сени барина девчонки поспешно встали и поклонились:

– Здрав будь, кормилец.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом