Развод с истинным. Инквизитор для попаданки
Хэля Хармон
Он – оборотень с глазами разного цвета… а еще инквизитор королевского дома Руанда – охотник на черных ведьм!Я, как назло, попала в тело его жены – черной ведьмы, которую ненавидит собственный муж. Да еще заработала метку истинности!Я должна сбежать обратно в свой мир! Но инквизитор не намерен так легко меня отпустить…В тексте есть: властный герой, истинная пара, попаданка, от ненависти до любви, юмор!
Хэля Хармон
Развод с истинным. Инквизитор для попаданки
Глава 1
София
Я захожу в квартиру бесшумно, стараясь не хрустеть пакетами, – сюрприз любимому накануне свадьбы все-таки – вкусности, аромосвечки, романтика… Так что звуки непонятной возни я слышу практически с порога.
Иду на ощупь. В ноябре темнеет рано. А я не включаю свет… Иду на звук… и на запах. У меня всегда был острый нюх.
“Ведьма”, – говорил мне мой жених Эдик и весело чмокал меня в кончик носа, когда я вынюхивала последний, завалившейся ребром в колбасное синтетическое море, плоский сверток настоящего хамона.
А вот теперь мне этот феноменальный нюх откроет глаза на правду жизни, о которой я с огромной досадой уже начала догадываться. Пот, любимый одеколон Эдика, безвкусно-пряные девчачьи духи – отрыжка диснеевской принцессы. И еще некоторые… специфические запахи человеческого тела…
Я открываю дверь. Ручка – ледяная, как будто я на улице! Или это меня в жар бросило? Перед глазами моя комната. Моя кровать. Педантично застеленная кремовым покрывалом без единой складки – собирается в жмурку под Анькиными голыми ягодицами. Сама Анька – сладострастно извивается под Эдиком.
Я замираю. Кажется, перестаю дышать. И как во сне вдруг вижу перед глазами нашу с Эдиком жизнь – ту, какой она могла быть – вот мы вместе радуемся отпуску, ругаемся по пустякам, делаем ремонт в новой просторной квартире, выбираем имя нашему ребёнку…
А потом эта фантазия… эта несуществующая жизнь вдруг комкается, как простыни под задницей Аньки, и превращается в фальшивку. В бессмысленный фантик, из которого давно выпала конфета.
Больше нет “нас”. Только что не стало.
Бывший жених и бывшая подруга – две веселые птицы. Которых я сейчас с удовольствием выкинула бы в окно. Но восьмой этаж и потенциальная уголовная ответственность – останавливают меня.
Стискиваю челюсти, вскидываю подбородок. Чувствую, что ноздри у меня раздуваются, как у быка на корриде. Сердце бьется часто-часто. Я бы с удовольствием разбила бы предателям головы свечой-амуром в железном подсвечнике, напоминающем подстаканник в поезде дальнего следования…
Сжимаю пальцы в кулаки, ногти больно впиваются в мне в кожу, и тем не менее…бесшумно делаю шаг назад. Я мастер в том, чтобы не производить лишних звуков. “Ведьма” же. Продолжаю двигаться в темноте – они не заметили меня, подумать только. Перехожу на тесную кухоньку и зажигаю принесенную “для романтики” свечку. Прикуриваю от нее Эдиковы сигариллы.
Нет, я не курю. Но они страшно дорогие, и он очень болезненно относится к их растрате. Так что я достаю из нижнего кухонного ящика эмалированный тазик, за две минуты я раскуриваю все сигариллы, кроме последней, и скидываю их в таз. Открываю окно и оставляю коричнево-шоколадный островок табака тлеть на кухонном подоконнике. Чтобы не воняли эти ароматические палочки. В кухне сразу становится холодно, но я потерплю. Месть же подают холодной… Хотя наверно в поговорке имелось в виду что-то другое.
Не знаю, мне в мои двадцать лет – впервые изменили. Да и, положа руку на сердце, Эдик у меня первый… должен был быть. После свадьбы.
Теперь я все хорошенько обдумаю.
Зачем он так поступил? Физиология? Но он же сам предлагал, чтоб как “в старые времена”, чтоб невеста “чистой” пошла под венец… Про чистого жениха там конечно ничего не говорилось.
Да черт возьми! Я же девушка-мечта. Платиновые волосы, несгибаемый характер, точеная фигура… А может дело в моих шутках? Не всегда деликатных, и главное – Эдик никогда не успевал придумать мне достойный ответ. Шутка – ранен, две – убит. Лупоглазая Анька совсем не такая, от нее он не видал ни одного подкола… она и шутку-то если что будет выдумывать минут двадцать… Эх. Зато мужчина будет доволен, будет чувствовать себя сильным, умным и властным…
А я вот не согласна. Я согласна – чтобы он сразу был – сильным, умным и властным а не потому что я задушила в зародыше кучу саркастичных шуточек, на которые он откровенно напрашивался. Да еще и эти манерные – мать их – сигаретки. Тьфу.
А раньше я не замечала. С глаз словно упала завеса.
И как я позволила этому так далеко зайти? Бабушка Ида говорила мне с ранней юности: “Софа, все твои беды от длинного языка! Тебе бы мозгов поменьше и молчать побольше!”
Но сама бабушка Ида была замужем пять раз, и все пять удачно…Так я это помню, все воспоминания заколебались и подернулись рябью. Моя бабушка Ида… я с трудом могу вспомнить ее лицо.
Возня в спальне стихает. Я с отвращением размышляю, о том что любимое бежевое покрывало придется теперь облить бензином и ритуально сжечь… Ортопедический матрас за пятьдесят восемь тысяч рублей я жечь конечно не буду…
Нет, ну каков, а? В моей квартире, на моей кровати!… Анька конечно тоже курица. Хоть бы на гостиницу его приболтала… Грабить – так банк, и всё такое.
Да черт побери, какая мне разница?! Лезут в голову всякие разные мысли.
Я выбрасываю “бычки” от сигарилл, пачка которых стоила как новомодный американский смартфон, из тазика прямо за окно… А что? В мусорном ведре – вонять будет. Да простят меня соседи – извинюсь потом и подмету! А сейчас – у меня горе: жених изменил накануне свадьбы! А тазик мне нужен для другого – я сейчас запалю в нем некоторые ценные для Эдика документы – свадебные подарки от моего отца будущему зятю…
Я не из тех, кто забивается в угол и рыдает. Я из тех женщин, измена которым запоминается как самая большое фаталити в жизни. Страшная ошибка – короткая, но яркая. Ну… я так решаю сейчас. Измена-то первая в жизни! И, даю себе зарок, – последняя.
Очень скоро я пойму, как же я ошибалась! Но сейчас я лишь упиваюсь справедливым возмездием. И ни о чем другом думать просто не в силах.
Парочка предателей хихикая заваливается в кухню и замирает в свете распахнутого ими же холодильника. Представляю, как зловеще освещает меня холодильная лампочка и свеча-купидон.
А за окном – почти-зимние густые сумерки.
Теперь не будет никакой белой шубы поверх изящного дизайнерского свадебного платья с силуэтом “русалка”. Никакой неприлично дорогой автомобиль не будет катать нас с Эдиком и модным фотографом по ноябрьской жиже.
Все к лучшему. Никакой фальши. Я заслуживаю намного большего.
Глядя на замерших с выпученными глазами любовничков, пафосно прикуриваю последнюю припасенную сигариллу Эдика и поджигаю от нее дарственную на имя Эдика, что мой отец подписал на дом в Карелии и долю в бизнесе.
– Ауфидерзейн, дурака кусок, – хрипло выдыхаю я в стиле терминатора и гашу окурок в уничтоженных документах, сложенных в эмалированный тазик.
За окном раздается грохот, будто разразилась гроза. Краем разума припоминаю, что для грозы уже не сезон.
– София, все не так как ты думаешь…
Я не удерживаю усмешку. Зачин Эдика – будто из анекдота. “Это не то что ты думаешь дорогая, я просто шел, споткнулся и упал на твою голую подругу…” Ага, как же.
По моему выражению лица Эдик понимает, что фокус не прокатил. Да и на что он рассчитывал? А потом – он замечает свое истлевшее благополучное будущее в эмалированном тазу и пустую пачку от дорогущих сигарилл. Тогда его черты искажаются гневом.
У Эдика дергается лицо. Вижу, что на него накатывает безумие! Форменная истерика!
Он подпрыгивает ко мне, полуголый. Кричит! Анька повисает на нем, умоляя его “этого не делать”.
Не делать чего?!
– Ах ты избалованная богатенькая стерва!.. Я же просто человек, мужчина, нормальный! Со своими потребностями!
Теперь меня разбирает настоящий хохот. За это я чуть не вышла замуж? Это могло стать моим мужем уже послезавтра?!
Видимо, презрение читается на моем лице.
И вдруг я замечаю, как черты Эдика исказились, а зеркальные кухонные панели – покрылись серой рябью – как помехи на старом телевизоре. Эдик изменился. С его лица сошла истерика. Он стал серьезным, собранным и каким-то… породистым? Как ни странно, другое слово на ум не идёт. Как будто дворняжка превратилась на моих глазах в выставочную борзую. В чертах лица Эдика – засквозило иномирное благородство и… могильный холод.
Мне стало по-настоящему страшно. Спина покрылась холодным потом, губы задрожали, в висках зашумела кровь… разом вспомнились все мистические истории, которые я слышала за жизнь. От гроба на колесиках до похищения инопланетянами. А теперь этот другой Эдик брезгливо стряхивает с руки Аньку, шагает ко мне, коротко почтительно склоняет голову.
Обронив что-то вроде, “ мне очень жаль, леди София, но это совершенно необходимо. Постарайтесь не слишком сильно испугаться…”, он крепко уверенно берет меня за плечи, отталкивает, как будто я ничего не вешу… И я вылетаю в окно, коротко скользнув каблуком сапожка по подоконнику.
Мгновением позже осознаю себя летящей в распахнутое окно … а дальше – только ветер холодно свистит в лицо, огибая моё тело.
И скоро все закончится. Я разобьюсь об асфальт.
Глупо. Нелепо. И очень больно.
Ад или я не знаю… чистилище … в моем случае выглядит как пафосный кабинет знатного лорда-чистоплюя. С массивной мрачной мебелью, шашками-нагайками или как там их… и знаменами, развешанными по стенам. А в центре всего “великолепия” – нелепый огромный герб-волчья голова. И пахнет тут немного грозой, немного ирисками и совсем слегка – новорожденными борзыми щенками… пафосными выставочными и благородными, как и весь кабинет.
Рефлекторно ощупываю себя. Не поломанная. Даже не поцарапанная.
Я в роскошном травянисто-зеленом шелковом платье до пола – мечте шальной императрицы. Надо бы найти зеркало…
Может оно найдется в той маленькой комнатке-закутке, примыкающей к кабинету?..
Всего десять моих шагов. Шорох моего травянистого платья. Нет. Зеркала я там не нахожу. Но не огорчаюсь из-за этого, потому что молниеносно забываю что искала его…
Ирония судьбы здесь заключается в том, что я снова смотрю как какой-то мужчина лапает какую-то женщину, повисающую на его мощном торсе. Дебильно гогочащую – натурально моя бывшая подружка Анька.
И, хотя я определенно вижу мужчину впервые, картина меня коробит.
Он высокий…мощное тело, почти черные волосы с полосами темной рыжины и глаза! Господи, какие у него глаза!.. Глаза, которые мужчина вскидывает на меня и растерянно замирает, точно в чем-то виноват. Один глаз прозрачно-голубой, другой медово-карий. В чертах лица что-то такое мощное, волчье… настоящая мужская сила, от которой у меня ноги становятся ватными, а колени хотят подогнуться.
Вообще ни разу не мой несостоявшийся жених Эдик. Анти-Эдик я бы сказала. Жаль, что занят какой-то дурочкой. И почему мне так неприятно, что он ее трогает? Ведь я определенно вижу их обоих впервые в жизни…
Хотя.
Мозг подбрасывает странные чужие воспоминания.
Ри. Так зовут мужчину. А меня? Все еще София.
Но какая-то другая.
А Эдик, свадьба, квартира и короткий полет с восьмого этажа на асфальт?..
Мне начинает давить на виски, будто голову сжимает тугой металлический обруч.
Губы дрожат, будто я сейчас расплачусь. Обидно. Но почему, черт возьми?!
Да и вообще – я и “расплачусь”?!
Я и “жестоко отомщу”, я и опозорю так, что внезапно войдешь в историю и полицейские сводки – возможно. Но я и “заплачу”? Из-за того что незнакомый мужчина мацает незнакомую девчонку?
Это точно не про меня. Вон, даже когда собственный жених изменил, лицо сохранила. А тут – губы дрожат и глаза на мокром месте. И это все – вместо того, чтобы удивляться обстановке, падению в окно или хотя бы зеленому платью.
Тем временем Ри оправляет камзол с гербом в виде волчьей головы… Что? Камзол? ! Это разборки в ТЮЗе или что вообще такое?!
Мысли путаются. Головная боль нарастает.
Ри отстраняет притихшую женщину и делает шаг навстречу мне.
Он выглядит так, как будто ему неловко. Впрочем это выражение он быстро прогоняет со своего красивого мужественного лица и вперед выступает гнев. По крайней мере я именно так трактую этот волчий взгляд и сурово сжатые губы.
– София, – цедит он, – Что ты здесь делаешь? Почему вошла в мой кабинет без стука? Если ты моя жена, это еще не означает…
Я беру себя в руки из последних сил. Я ничего не понимаю. Но вытираю, как мне хочется надеяться, незаметно, скатившуюся со щеку крупную слезу. У мужчины что-то делается с выражением лица. Кажется, слезу он все-таки заметил.
– Закрываться надо… – дрожащим шепотом отвечаю я красивому незнакомцу со странным именем Ри, которое отчего-то хранит моя память. Затем разворачиваюсь на каблуках, делаю несколько быстрых шагов к двустворчатым массивным дверям и тяну за прохладную ручку – серебряную волчью голову с кольцом в клыкастой пасти. Чтобы покинуть этот пафосный средневековый кабинет! К черту! Ничем он не отличается от моей тесной кухни! Даже хуже. Больнее.
Не знаю, куда ведет эта дверь, главное – прочь! Я сейчас спрячусь и буду горько и страшно рыдать. Из-за того что этот Ри трогал эту как-ее-там-неважно. Мне щемит сердце. А вспоминать Эдика – смешно и странно…
Дверь только начинает поддаваться, но сильная рука придавливает створку над моей головой не давая мне выйти…
