Наталья Булычева "Сорочиный куст"

– Ма-ма-ма-Мммм! Не надо… Я не хочу умирать…

– Нет, умирать не будем! Но к машине вернуться надо, руки тебе забинтовать и патроны взять…

Вот такими вот напуганные до полусмерти, очутятся ребята, очутятся в следующей главе, сами того не подозревая… Верхние Кислицы. гл. 8. Хочу доченьку откопать.

Кулёк был ОЧЕНЬ тяжелый, даже для Житина, которому по службе приходилось носить бронежилеты, вес которых порой достигал 9 кг. да и спец. пакеты с наличкой всегда были не малой тяжестью, но одно дело «мешки» с деньгами, и совсем другое ЖИВОЙ человек!

Да еще к тому же с такими ожогами на ладонях участковый не мог как следует уцепиться за друга, и то и дело сползал с его широкой спины.

Учтите при том, условие пути по которому приходилось пробираться Марату – почти кромешная тьма, а вокруг деревья с трупами висельников. Случалось, что истлевшие веревки рвались и тогда трупы падали на землю с мягким омерзительным звуком, будто освежеванные туши животных.

Не нужно также забывать о том, что деревья – виселицы росли густо, и нет – нет, да заденет Сейф холодное, разложившееся тело, от чего становилось так страшно, что не сказать словами. А вонь вызывала острое чувство тошноты у обоих путников.

КУЛЁЧКИН плакал навзрыд, призывая на помощь Бога и маму.

Сейф болтал всякую несусветную ерунду, мол, это на них повлияли такие особые, очень вредные, для мозга пары почвы, которыми они надышались и теперь им всё это чудится. Или, что кто- то воздействовал на них гипнотически. Не известно, верил ли он сам своим словам, но не время сейчас рассуждать, нужно выбираться, и он пришел, но к сожалению пока не в деревню, а к своему неисправному авто.

Увидав свой черный «Кубик» Марат, обрадовавшись, так, словно встретил старого знакомого, воскликнул: «Всё! Всё! Семен дошли, вот «мерен» тут же и стоит, Слава Богу! Разматывай голову, вот видишь? Всё! Пришли! Давай – ка, браток, на заднее сидение, я тебя полажу! Опачки! Вот, хорошо, лежи…Сейчас перебинтуемся, и полегчает, сапоги давай снять помогу, пусть ноги отдохнут не много и пройдет хворь твоя! Сейчас я аптечку принесу, лежи, лежи…»

Перед тем как, оказать Кульку обещанную мед. помощь, Житин, попробовал завести мотор, внедорожника и «привести в чувства» мобильники, толку нет!

Коли так, надо справляться своими силами и выводить Семена из шока, Житин перебинтовал болезному, ладони, потом стал капать валерьянку в одноразовый стаканчик, но после не долгих раздумий, слил ВСЕ спиртосодержащие настойки вместе и сказал Семену выпить всё до дна, тот так и сделал.

Похоже, что лекарства, подействовали на Кулька плодотворно, да и в кабине джипа создавалось, хоть и иллюзорное, но всё же устойчивое чувство защищенности, благоприятно повлиявшее на подорванную нервную систему старшего лейтенанта, и спустя некоторое время он снова обрел дар речи, хотя мысли его по прежнему не имели крепкой логической связи, такое состояние сродни, тому как чувствует себя человек после глубокого наркоза, но не смотря на этот факт Семену всё же хватила моральных сил зависти разговор, и обращаясь к Сейфу, (который тем временем перезаряжал оружие и пристегивал потронтажник к ремню) Кулек произнес:

– Дай, зажигалку!

– О! Брат, да я смотрю ты как огурчик! Молодец! Я ж не курю, у тебя в кителе она, наверное…

– Нету! А вот…Нашел!

– Почему не светает, Марат? Сколько мы уже здесь?

– Не знаю….

– Что происходит?

– Не знаю….

– Мы умрём?

– Ты гони от себя плохие мысли, и вообще не задумайся сейчас лучше лишний раз, над всем этим, а то рассудок только помутится опять…Вот в Кислицы прибудем там и рассуждать будем…

– Я боюсь! Мне страшно, ОЧЕНЬ страшно!

– Ты встать попробуй, уходить надо! Ну, давай, давай, давай! Молодец…ну, вот всё прошло, стоишь на своих ногах красава

– Чшшш! Вроде как воет кто – то, слышишь?

– Нет, больше на плач похоже….

– Верно, то ли баба, то ли ребенок…

– Мать твою! Опять, опять началось!!! Я больше не могу! Я с ума сойду! Я умру от страха, у меня сердце не выдержит!

– Звук совсем рядом с нами…

– Давай в машину!!! Давай садись и заблокируй дверцы, ты куда???

– Надо пойти посмотреть, вдруг женщина заблудилась, темень то не проглядная…Помочь надо человеку….

– Ты чего? Шойгу доморощенный, бля! Иди говорю ко мне в тачку!!!

– Как же женщина ведь плачет, пошли это рядом, глянем, что оно там и назад….

– Нет! Нет! Я боюсь!

– Я тоже, а представь какого бабе??? А может там и вообще ребенок мало ли! Не могу я сбежать ты пойми, у меня у самого дочки 10 лет только…

– Куда!!! Куда!!! Ружьё оставь мне!

– Ну, а как же я без оружия?

– Так там же баба, ты говоришь или дитя, что без ствола не справишься? А я боюсь, один….

– Ладно, хрен с тобой держи!

Метров через тридцать, Марат увидел того, кто так по звериному плакал, это и вправду была женщина она голая сидела в жиже на земле, сухая как гербарий, с распущенными волосами цвет которых нельзя было определить в темноте, она сидела под кустом и царапала землю, судя по тому, что из под ногтей ее сочилась кровь, занималась она этим здесь уже давно и усердно.

«Изнасиловали что ли», подумал Сейф и окликнул ее:

– Эй! Эй! Что с Вами? Что Вы тут сидите?

– Ой, как ты меня напугал, ты кто?

– Я…Я из Верхних Кислиц, мы тут с другом застряли, Вы не бойтесь я не причиню Вам вреда, пойдемте тут не далеко у меня машина, правда она заглохла…Но там теплее…

– Я тоже из Кислиц из Верхних, я есть хочу…

– Еды нет. Но мы с другом поможем Вам выбраться отсюда, он в Кислицах участковый, может быть Вы его знаете? Семен Кулёчкин!

– Нет, не знаю…

– Ну, в любом случае Вам нельзя здесь оставаться одной, пойдемте, не бойтесь, мы Вам поможем…

– Я не могу уйти! Я хочу, доченьку откопать свою, доченька моя здесь под этим кустом…Я ее так люблю, девочка, моя…Юленькой я ее наречь хотела…А потом, думаю, не прокормлю….Здесь, земелькой ее присыпала! Здесь! А теперь найти не могу…Ищу, ищу! У тебя случайно лопаты нет? Помоги мне доченьку откопать, Юленьку мою! Соскучилась я по ней шибко… Сердце то материнское не камень!!!!

От услышанного сердце самого Марата забилось, так будто ему стало тесно в грудной клетке и пожелало оно вырваться оттуда…

Сердце «Железного Сейфа» его доброе бедное, сердце выдержит ли оно? Ответа на этот вопрос нет! Нет, в этой главе, но ведь можно прочесть следующую…

Глава 9 Метла поганая

Некоторые ученые утверждают, что в момент крайней опасности, которая грозит человеку гибелью. Мозг его срабатывает так, что вся его жизнь от рождения до наступившего момента всплывает в памяти, это одна из составляющих инстинкта самосохранения, мозг как бы ищет способ избежать смерти. Ищет «ключ» к спасению. В случае с Житиным таким ключиком, как ни странно, стало именно то слово, которое твердила женщина-призрак: «ДОЧЕНЬКА». Сейфу казалось, что сердце его теперь издает вместо обыкновенных пульсаций вроде: «До-чень-ка! До-чень-ка! До-чень-ка!!!» «ПОЛИНА, доченька!» – произнес он еле-еле дыша… И память сработала молниеносно! Теперь вместо тьмы, проклятого куста и призрака перед глазами его всплывали совсем другие образы. Вот дали ему в руки крошечный сверток, и сверток этот дышит! Поздравляю, папаша! До этих пор не слышал мужчина этого слова в свой адрес, а теперь: «Папа, почитай мне сказку! Папочка, купи куклу! Папочка, я с тобой! Папа, я тебя люблю! Папа, пошли на речку! Папа, дай я тебя обниму! Папа, а ты сегодня пораньше с работы придешь? Папа, ты придешь??? Я иду! Я иду, доченька! Я иду, Алина!!! Я иду…» Вслух сказал Сейф и стал пятиться, не поворачиваясь спиной к призраку. Привидению же было, кажется, и вовсе безразлично происходящее вокруг, женщина-дух продолжала завывающе плакать и ковыряться в раскисшей земле под кустом… Тут бы Марату бежать, воспользовавшись такой нежданной удачей, но вдруг ветки куста зашевелились, из-за них появилась стройная фигура голой женщины с метлой в руках, она была явно не в себе и напоминала наркоманку в момент наркотического опьянения. Смеясь, не переставая, она посмотрела на ту, что искала дочь, и сказала с восторгом: «Метлы в этом году дивные получились! Ай да куст! Загляденье – веточки!» И вдруг перевела взор на Житина, который по-прежнему шептал как спасительное заклинание фразу: «Я иду! До-чень-ка! Я иду к тебе!» Эту фразу молодая ведьма, наверное, приняла на свой счет и ответила так: «Выметайся отсюда, душа христианская!» «Выметайся!» «Выметайся», – кричали ведьмы, которых было теперь бесчисленное множество, они выходили из-за Сорочиного куста и били Житина метлами, а после на тех же мётлах они взлетали вертикально вверх, всё больше и больше впадали в кураж и захлебывались от хохота! «Ма-рат! Ма-рат! Ты где??? Марат!!! Эээээй! Эээээй!» Это Кулёк, напуганный долгим отсутствием друга, стал выкликать его во всю мощь своего голоса, и Сейф побежал к нему. Как только Семен увидел того, кого звал, сразу наставил на него ружье, на всякий случай, но Марат не придал этому значения, только крикнул, не замедляя шаг: «БЕЖИМ!!!!» Страх – это знатный кнут для любого беглеца, вот и Житин с Кульком, ощущая его невидимые подкожные удары, мчались во всю прыть по направлению к Верхним Кислицам, и только тогда, когда неисправный автомобиль и ведьмы, и проклятый куст остались в приличном отдалении, Сеня упал наземь и, откашливаясь, сказал едва различимую из-за хрипа фразу: «Всё! Я не могу больше, еще ружье это чертово, блин!» «Давай… Его сюда… Понесу…» «Нет… Передохнем…» «Ага…» «Пить хочу…» «Я тоже…» «Фух! Бля! Фуххх, как я устал…» «Я тоже…» «Как ты думаешь, сколько еще идти?» «Километров 10–12, не меньше…» «Фууу! Ух! Ё!» «Вроде как развидняется уже?» «Да, кажется, зарево…» «Что это за грохот?» «Я не слышу, тебе показалось…» «Нет, у меня слух как у зверя! Это профессиональное, вот прислушайся!» «Точно грохот какой-то… Оттуда, со стороны лесополосы…» «Ружье держи наготове!» «Что-то знакомые такие звуки, и скрежет, и грохот… Где-то я это слышал уже… Тшшшш! Это телега! Телега и конский топот, я точно знаю!!!! Ура!!!! Ура!!! Мы спасены, ура! Дай-ка я тебя поцелую, брат!!!! Не слишком ли рано обрадовались путники? Действительно ли к ним приближался гужевой транспорт, не узнает об этом тот, кто поленится прочесть 10-ю главу…

Глава 10 Вальпургиева ночь

Кобылица имела редкий рябой окрас – черная, но с крупными белыми, будто родимыми, пятнами на правом и на левом боку.

Молодая и высокая на ногах, шаловливого, если не сказать буйного нрава, она затоптала бы всякого, преградившего ей путь, так как это сделали Семен и Марат, но трагедии на сей раз не случилось, друзьям повезло, ездовой свое дело знал и натянул вожжи так, что кобыла остановилась бы, даже будь у нее крылья.

Хозяин лошади, управлявший ею непосредственно из телеги, имел куда менее благородный вид, нежели его скотина.

Сутулый и сухопарый мужичонка в засаленной телогрейке прятал лицо, испещренное угрями, под приплюснутой кепкой.

Да еще к тому же имел уголовное прошлое (а быть может, и настоящее), о чем свидетельствовали не только синие наколки на его пальцах, но и тот особенный жаргон, на котором он разговаривал.

Подобные речевые обороты, конечно, не могут не покоробить степенью невежества своего, но вовсе исключить из повествования речь урки – значит лишить рассказ немалой доли достоверности, потому уж простите непутевого мужика, который больше чем за полвека жизни своей не научился разговаривать с людьми иначе, нежели: «Паскудники окаянные, куда черт несет под копыта!!! Забодай вас комар!!!» Друзья поспешили объяснить мужику, куда нес их черт, первым диалог начал вооруженный старлей:

– Слезай с телеги!!! Лошадь конфискуется, я – участковый!

– Чё ты базлаешь??? Жало прикуси, козёл легавый!!! Ствол убери!!! Опусти, говорю, «свисток» и срыгни отсюда, пока я тебя не мочканул!!!

– Ты чё сказал, подонок! Да я…

Тут Сейф почуял беду, отнял у Кулька ружье, несмотря на его хилые попытки оставить оружие при себе, и произнес, обращаясь к мужику на телеге:

– Отец, отец! Ты не серчай! Нам в деревню надо, в Верхние Кислицы, подбрось, мы заплатим по приезде! Застряли мы здесь… Понимаешь… Ну, напали на нас… Понимаешь? Помоги, будь другом!

– Ладно, запрыгивай в телегу, фраерок! Куда! Куда! Мента не возьму! У меня Сорока не железная, всякий мусор возить отказывается!!!

От таких оскорблений Сеня разразился матерной бранью в адрес обидчика, тот, наверное, пустил бы лошадь в галоп, но Житин по-прежнему стоял у нее на пути, с трудом угомонив Кулька, он опять обратился к владельцу гужевого транспорта:

– Нет! Нет! Как же он один тут, он мужик хороший, ну просто, понимаешь, стресс у него… Ну как тебе объяснить, шок, короче, помрет он тут один, а ты вот, на возьми, часы… Они, правда, не идут, но стоят больше тысячи долларов, золотые! Ну, правда, золотые! Бери, бери, это в рублях где-то тысяч тридцать пять…

– Ладно, бери и дружка своего, хрен с тобой! Друзья забрались в брычку, полную, мешков припорошенных грязной соломой, чем они были наполнены не известно, но мешков было не мало. Сейф сел рядом с вожжевым, а Кулёк, устроился, за их спинами и притих, толи потому, что знал, что, более ценных вещей не имеется и в случае, если мужик захочет его высадить, то подкупить его снова будет не чем, а Житин – дурак, не позволит завладеть лошадью силой, то ли просто потому, что смертельно устал, в любом случае старший лейтенант не принимал участье в беседе, которая завязалась меж попутчиком и Житиным:

– А быстрее нельзя?

– Нет! Бошки растрясем!

– Какие бошки? Здесь ночью опасно, будет лучше, если лошадь пустить в галоп!

– Ты не бухти, Вася, нет мазы Сороку мою запылять, не ссы, всё в ажуре!

– Быстрее бы… Светает уж почти…

– Да… А мне еще полы мыть…

– А ты чё такой шухерной? А? Давай лучше споем:

«Гоп-стоп, Зоя,

Кому давала стоя?

Начальнику конвоя,

Не выходя из строя!»

Но Житин, сею развеселую, с позволения сказать, песню не поддержал, петь ему не хотелось совсем, ему хотелось пустить Сороку во всю прыть, и надо сказать, что лошадь желала того же, но упёртый мужик никак не желал хоть чуть ослабить вожжи.

Сейф спросил раздраженно: «Который час?» Урка намека не понял и в ответ произнес: «Ночка хороша, бля, Вальпургиева ночка нынче…» Он явно хотел продолжить фразу, но тут вдруг лошадь фыркнула, раздался грохот, бричка сильно наклонилась на левый бок, все трое ездоков начали громко материться, после чего хозяин лошади пояснил: «Ё! Стопор вылетел, колесо укатилось, бля!»

И добавил, обращаясь к Кульку, который выглядел очень испуганным и клянчил у Житина ружье:

– Слышь, метнись! Притарань… А хотя ты вошкаться до синьки будешь, хиляк! Давай, фраерок, ты.

Под «фраерком», как вы понимаете, незнакомец подразумевал Марата, и тот, спрыгнув с телеги, побежал в ту сторону, куда покатилось колесо, предварительно всучив оружие в перебинтованные руки друга.