Наталья Старкова "Сказка про Змея Горыныча и депрессняк"

Сказка про Змея Горыныча и депрессняк
Наталья Старкова

Что делать, если очень хочется обзавестись семьей, но у тебя три головы, а детские травмы мешают построить гармоничные отношения? Как женить на себе возлюбленного, не прибегая к волшебству? Как обрести баланс между оптимизмом и пессимизмом? В чем найти смысл жизни, если ты бессмертный? Об этом и многом другом в сказке про Змея Горыныча и депрессняк.

Наталья Старкова

Сказка про Змея Горыныча и депрессняк

***

В некотором царстве, в Тридевятом государстве жил да был Змей Горыныч трехглавый, и была у него одна ма-а-а-ленькая слабость – очень он царевен любил. Как увидит царевну – все! Пиши пропало, все три головы кругом идут!

Он к царевнам уж и так, и эдак. Одна голова спрашивает: «Голубушка, что Вы делаете сегодня вечером?» – другая комплиментами сыпет, а третья серенады поет. Но царевны народ капризный, подавай им богатырей и все тут! Ножками топают, от Горыныча носик свой симпатичный воротят.

В общем, не везло Змею Горынычу в личной жизни катастрофически, и впал он в депрессняк. Запустил себя совсем: чешуя мхом заросла, зубы не чищены, изжогу с горя заработал. Сидел денно и нощно и портреты царевен разглядывал, смахивая когтем скупую мужскую слезу. Да еще осень наступила, авитаминоз одолел, совсем расклеился бедолага.

Долго ли он горевал, не известно. Но, по слухам, успел затопить слезами два этажа своего поместья и подвал. И сколько времени так провел, кто его знает. Может, и не было бы этой истории, если бы Горыныча не позвал на рыбалку друг Кощейка. А Змей отнекивается, отрицательно мотает головами: «То да се, не хочу, кости ломит, горло болит, и вообще, депрессняк загрыз».

Удивился Кощей, отродясь такого не было, чтобы Горыныч от своей порции жареной рыбки с квасом отказывался да под душевные разговоры, и давай его расспрашивать. И выпытал-таки правдивую причину Змеегорынычевых несчастий. Ну, думает, совсем трехголовый умом тронулся, а вслух говорит:

– А не сходить ли тебе, друг Змеюшка, к психологу? – и визитку ненавязчиво так протягивает.

Змей Горыныч, понятное дело, возмутился, мол: «Я не такой, как ты мог про меня подумать?» – и тому подобное. А визитку, тем не менее, взял и уже на следующий день сидел в кабинете пожилой Кикиморы с преувеличенно сочувствующими глазами.

Жареная рыбка с квасом

***

Несмотря на то что психолог расположилась в глубине горы, и чтобы попасть туда, следовало преодолеть длинный запутанный лабиринт подземных ходов, кабинет был неплохо освещен. Приглушенный свет, как оказалось, исходил от сталактитов, свисающих с потолка, и кристаллов, проросших через напольное покрытие. То тут, то там в хаотичном порядке валялись стопки книг с загадочными названиями: «Возрастные особенности психологии джиннов младше 300 лет», «Победи в себе домового», «Шкала тревожности леших». Также антикварные издания в потрепанных переплетах обосновались на многочисленных полках вдоль стен. В углу за массивным дубовым столом сидела психолог, похрустывая анисовыми леденцами, аромат которых распространился повсюду.

Змей Горыныч в нерешительности топтался на пороге. Когда Кикимора жестом показала ему входить, самая взрослая и ответственная из голов перестала мяться и заговорила:

Книги в кабинете психолога

– Понимаете, доктор… – Змей явно испытывал трудности в подборе формулировок.

– Видите ли… – промямлила другая голова.

А третья, легкомысленная и взбалмошная, в это время высматривала, куда бы присесть, и обнаружила аккуратный беленький диванчик, на котором Горыныч и устроился, от волнения роняя хвостом книжки с полок.

У психолога, повидавшей на своем веку немало, не дрогнул ни один мускул на лице, лишь чуть-чуть стал подергиваться левый глаз. Но, выдавив из себя самую ободряющую из всех возможных улыбок, Кикимора изобразила неподдельную заинтересованность в проблеме.

Тем временем Змей Горыныч нервно проковыривал когтем одной лапы дырку в диване, а другой поминутно вытирал пот со лбов.

– Путь интеллигенции зачастую трагичен, но мне как яркому представителю данной прослойки общества грех жаловаться на судьбу, – произнесла вступительную речь «средняя» голова.

– В то время когда мои идейные товарищи прикладывают усилия, чтобы обогатить культурную жизнь Тридевятого царства, и жертвуют собой во благо науки… – подхватила «старшая» Горынычева голова.

– Никто меня не лю-у-у-у-бит… – неожиданно слаженным трио протрубили все три головы сразу и разревелись навзрыд.

Любимые анисовые леденцы психолога

От выдыхаемой натужно сопящим Змеем Горынычем копоти диван из белого превратился в черный, конфетное благоухание уступило запаху гари, а у Кикиморы теперь оба глаза задергались попеременно.

В конце концов ему удалось взять себя в руки.

– Да Вы не подумайте, я же от всего сердца! – как бы демонстрируя серьезность своих намерений, он приложил лапу к животу в том месте, где, по его мнению, должно было располагаться сердце.

– Слышите, как стучит? – глуповато улыбнулась «младшая» голова, почувствовав, что «сердце» отозвалось голодным урчанием. Бережно взяв за шиворот, Горыныч вытащил отчаянно сопротивляющуюся Кикимору из-за стола и прижал к своему телу ухом.

Какая из голов молвила слово дальше, разобрать трудно, потому что они заговорили все враз, перебивая и поправляя друг друга.

– Я же царевну лелеять буду! Вы только подскажите, доктор, где бы мне одну из них изловить да убедить, в ком счастье ее неземное сокрыто. Ведь что богатыри? Тьфу… Мечом размахаются, а спроси, к примеру, любого, как относится к поэзии известного барда Ягеллы Бабушкиной, ведь не ответит же, нет! А я же умный. И жениться страсть как хочу!

– У-в-в-ва-ж-ж-жаемый… – заикаясь, обратилась психолог, отряхиваясь от сажи, когда удалось вырваться из объятий Змея Горыныча. – Я Вам вот что скажу, корень Вашей личной драмы, несомненно, кроется в детской травме, – авторитетно заявила доктор.

– О да! – восхитился Горыныч необычайной прозорливости. – Как-то раз меня в песочнице покусала царевна, с тех пор и началось, – тяжко вздохнул он.

– Как, по-Вашему, почему инициатива раз за разом терпит неудачу? Попробуйте проанализировать свое поведение и сопоставить с пристрастиями среднестатистической царевны, – предложила Кикимора.

– Да богатыри им нравятся, – окончательно поник Змей, безнадежно махнув когтистой лапой.

– Ах, как я их понимаю! Богатырь из рок-группы «Шальные ели» краса-а-а-авчик, обожаю! – протянула психолог. Моргание вмиг прекратилось, глаза ее загорелись фанатичным блеском. Но, опомнившись, она осознала, что комментарий прозвучал непрофессионально, и поправила себя. – Богатырство как цель, к которой можно стремиться, позволило бы Вам стать привлекательнее для царевен, повысив шансы на взаимность.

Постер рок-группы «Шальные ели»

– Хм, – призадумался Змей Горыныч. – Ну какой из меня богатырь? Я в боевых искусствах не очень. Да еще поправился вот… – и, как бы оправдываясь, погладил себя по упитанному пузику. – Это ж какого размера кольчугу ковать!

– Ой, да зачем кольчуга с такой-то чешуей? А меч лучше деревянный, чтобы никто не поранился. Вы поймите, – напирала она, – стимул порождает реакцию, причина следствие, винтик не может без шпунтика, крестик без нолика, а сим без салабима. Но и обратное тоже верно! Короче, чтобы стать настоящим богатырем, нужно внушить окружающим, что Вы и есть самый настоящий богатырь.

Что-то смутно настораживало Горыныча, вызывая чувство внутреннего противоречия, но речь Кикиморы казалась убедительной, да и доктору должно быть виднее, поэтому он согласился.

– Вот и славненько, у меня как раз есть для Вас прелестная царевна, – воодушевилась Кикимора, которая по совместительству была еще и свахой на общественных началах.

От психолога Горыныч уходил озадаченным, но с твердым намерением стать лучше, еще лучше, самым лучшим богатырем Тридевятого царства! Настроение бодро поползло вверх, ведь появилась мотивация!

***

– Фух, наконец-то, ушел, – от нетерпения Кикимора слегка подпрыгивала, катая наливное яблочко по блюдечку. По экрану пронеслась волна помех, а затем на нем возникли два приветливых девчачьих личика.

– Крестная! – обрадовалась Елена Прекрасная.

– Ты по делу? – Василиса Премудрая моментально уловила важность звонка по возбужденной мимике звонящей.

– Моя умница, все-то примечаешь, – с этими словами Кикимора послала крестнице воздушный поцелуй. – Девочки, как я по вам обеим соскучилась! У меня есть для вас кое-что интересное! – ее таинственность уже зашкаливала, превышая все мыслимые и немыслимые пределы.

– Что? – одновременно спросили сестры, сгорая от любопытства.

– Жених! Крепкий, настоящий богатырь! А кроме того, образованный, нежного душевного устройства, – новость прозвучала так торжественно, словно Кикимора преподнесла крестницам драгоценный подарок. – Думали, если ваша крестная не фея, то не сумеет о вас позаботиться? Нет уж, нет уж… – она расцвела самодовольной улыбкой.

– Ну-у-у, я сомневаюсь… – смутилась Василиса. – Кладезь достоинств и свободен, в чем подвох?

Средство коммуникации Тридевятого царства – наливное яблочко по блюдечку

– У него три головы, – поморщилась крестная от того, что маленькую хитрость слишком быстро раскрыли. – Но это такой пустяк по сравнению с тем, если бы у него было три туловища и одна голова, – тут же предприняла меры, чтобы исправить впечатление.

– Наверное, ты хотела сказать, что он такой же многогранный и разносторонний, как три персоны в одном лице? – неуверенно предположила Василиса Премудрая.

– Да нет, – раздраженно отмахнулась Кикимора, – у него на самом деле три головы.

– Хоть пять, это же настоящий богатырь с высшим образованием! В наше время редкость похлеще динозавра! – восторженно воскликнула уже заранее влюбленная в воображаемый идеал Елена, даже не подозревая, насколько близка к истине в своем сравнении.

– Ох… А вдруг у него множественное расстройство личности? Или он заставит отыгрывать по ролям трех разных девушек, – возразила сестре предусмотрительная Василиса.

– Не будь такой нудной, это же богатырь, в нем должно быть безупречно абсолютно все! – томно, с придыханием ответила Лена и добавила уже для крестной. – Чего бы ни стоило, он будет мой!

– Ах так, – обиделась сестра. – Значит, как головоломки решать, так сразу я, а как женихи, то все тебе? Да пожалуйста, зато ты… ты… глупая! – и, не дожидаясь ответа, в растрепанных эмоциях убежала прочь.

– Нда, неловко получилось, – констатировала Кикимора. – Вы уж помиритесь как-нибудь, – прежде чем отключить связь, она игриво добавила, что свидание состоится завтра в полдень в парке. – Ни о чем не беспокойся, будь самой собой. Оставайся такой же неотразимой как всегда.

***

Весь день и вечер сестры не разговаривали, обе пребывали в отвратительном расположении духа.

Пролетела уже половина ночи, когда Елена Прекрасная сидела в своем соломенном кресле-качалке, поджав под себя ноги, укутанные теплым клетчатым пледом. Закусив губу, она корпела над уравнением из задачника. Ничего не получалось.

Лена сердилась на всех: на себя, не умеющую думать логически, на Василису Премудрую, щелкающую сложнейшие примеры как орешки, на крестную, наделившую почему-то не смекалкой, а хорошеньким личиком, на музу точных наук, которая вот уже четвертый час подряд упорно не желала ее посещать, и даже на карандаш, казавшийся недостаточно заточенным.

Плед Елены Прекрасной

«Ну, погоди, Васька… Я тебе еще покажу, кто здесь самый умный!» – упрямо прошептала Елена, тряхнув толстенной косищей до пят, сердито захлопнула книжицу, погасила ночник и отправилась в постель.

Сон не шел. Поворочавшись немного, Лена обреченно уставилась в потолок, точно повторяющий расположение созвездий над Северным полюсом. Иногда покои девушки озаряло полярное сияние. Но Елене или Аленушке, как ласково называли ее родные в детстве, было не до любования звездами, успехи сестры не давали ей покоя. Да как она могла сказать, что лучше нее?!

Не то чтобы Лена испытывала недостаток внимания, напротив. Любая прихоть исполнялась тотчас, стоило насупить бровки. Утонченные царевичи съезжались со всех концов света, чтобы посвятить ей стихи и вручить содержимое казны в придачу, а королевичи сражались друг с другом в интеллектуальных дуэлях за право называть своей дамой. Но душа томилась, Елене Прекрасной хотелось, чтобы любили не за внешность, а за внутренний мир.

«Только умный жених сможет понять всю мою глубокую суть, – думала она. – С высшим образованием, надежный, волевой и непременно богатырь!» Так формировались и зрели годами представления об идеальном возлюбленном.

Трогательно обняв подушку, Аленушка вспомнила, как давным-давно они с Василисой, будучи еще совсем маленькими и неопытными волшебницами, катали наливное яблочко по блюдечку и дружно заливались задорным смехом, тайком подглядывая за последними новинками моды, заморскими диковинками и чудесами, подшучивали над путниками, подсовывая вместо путеводного клубочка болтливую луковицу. Вместе, всегда вместе… Озорницы. Ох, и попадало же им!

А потом началась школа волшебниц. В первом же классе выяснилось, что между сестрами непреодолимая пропасть. Василиса была вдумчивой тихоней и стала всеобщей гордостью, победительницей конкурсов и соревнований, в отличие от Лены, с трудом постигавшей даже самые азы.

Заморочить голову многоопытному профессору или разгадать мудреный ребус для Васи являлось парой пустяков. Пытливый взгляд, казалось, видел насквозь, ничто не ускользало от ее внимания. И хотя особой красотой она не блистала (по сравнению с сестрой, разумеется), но, по мнению Елены, обладала чем-то таким необыкновенным, что не заполучить никому и никогда в жизни даже за все сокровища во Вселенной.

Волшебницы не бывают злыми, поэтому Лена тоже была очень доброй девушкой. Она не желала ссориться с сестрой, ей лишь хотелось, чтобы в ней заметили большее, чем просто красавицу.

«Эх, видно, не догнать мне Василиску», – с этой грустной мыслью Елена Прекрасная уснула, не догадываясь о том, что в соседних покоях Василиса Премудрая отчаянно рыдает, размазывая по щекам макияж, который накладывала долго и очень усердно, потому что не может быть такой же как Ленка, в которой есть нечто особенное…

Косметика Василисы Премудрой

***

Не спалось и Змею Горынычу. Шутка ли, ведь завтра состоится первое в его жизни свидание! Кикимора связалась с ним по блюдечку, строго-настрого наказав прийти вовремя.

Вырезанный на скорую руку березовый меч Змей заткнул за пояс, подчеркнув талию в районе подмышек, и деловито расхаживал в полосатой фланелевой пижаме туда-сюда перед большим зеркалом в прихожей, тренируя богатырскую выправку.