Он просто открыл дверь подстанции изнутри и вышел им навстречу. В какие-то мгновения оказался прямо перед Колей, навис над ним и воткнул одно из растопыренных лезвий мальчику в низ живота, подсек не успевшего даже вскрикнуть Кольку, повалил его на растрескавшийся асфальт и начал раскраивать заверещавшего от боли и страха Колю продвигая ножницы к пупку и выше.
Он не удостоил Серегу и Ивана даже взглядом, но мальчишки не стали ждать что будет дальше, и под затухающие вопли своего приятеля ломанулись в разные стороны. Ванька бежал не разбирая дороги, бежал столько, на сколько хватило сил и адреналина, потом оглянувшись, запрыгнул в раскрытую дверь старого ЗИЛка, захлопнул ее за собой, рухнул вниз перед сиденьем, больно ударившись о рычаг переключения передач. Там он, боясь даже шевельнутся, лежал до самой темноты. Лишь когда совсем стемнело, он позволил себе забраться на сидушку, а открыть дверцу и выбраться из кабины, решился только с первыми лучами.
Теплое, утреннее, июньское солнце припекало, кости и внутренности Вани заполнились теплом.
– Пора уходить – сказал он сам себе, не открывая рта и опять огляделся по сторонам.
Сначала он хотел спрятаться в кабине грузовика, на колесе которого он сейчас сидел. Но уж очень близко к местам первых двух ночевок, а Он уже наверняка идет по пятам, выслеживая его. Может быть вчера погиб Серега, может быть сегодня его очередь. Взгляд Вани сместился левее к стоящим неподалеку панельным трехэтажкам.
– Как жаль – подумал мальчик – Что они разбежались с Серым в разные стороны, вместе было бы не так страшно что-то предпринимать.
***
Мимо проплыла белая вертикальная стелла с красными буквами «Хинганск» и синим символическим изображением копра[1 - Сооружение над стволом шахты для установки подъемника для спуска и подъема клети с шахтерами и извлеченной рудой.].
– Сразу туда? – спросил Яблочников у следователя.
– Нет, давай сначала к кому-нибудь из родителей заедем. Проверю, как вы опросы потерпевших проводите. Давай к тем, кто по адекватней.
– Тогда к Мерешковым – помедлив секунду, яростно двигая желваками, сдержавшись ответил Сергей, а про себя подумал – Проверяльщик хренов.
– Куда ехать?
– Пока все время по главной, там я покажу.
Они поднялись в затяжной подъем, затем по крутому спуску спустились в сам поселок. Мимо проплыло несколько унылых пятиэтажек, одна из которых была полностью заброшенной, жизнь в ней теплилась только на первом этаже в магазине с типичным названием «Елена». Проплыла арка входа в ЦПКиО, здания администрации и котельной, пустая, заросшая высокой травой поляна стадиона, Ланд – Крузер проехал по гремящему листовым железом мосту, через крупный и бурный ручей «Буферный».
– Здесь направо. На следующем повороте налево и вверх – пробурчал капитан полиции.
Через пять минут они остановились возле видавшего виды, слегка покосившегося и давно не крашенного забора.
Следователь заглушил двигатель автомобиля, громко и тяжело выдохнул, собираясь с мыслями. Из-за калитки громко и яростно лаяла собака.
– Наш «столичный» не такой уж и железный, каким хочет казаться – подумал Яблочников, глядя на то, как молчит, хмурится и двигает губами следователь – Молиться что-ли?
Сигналить, стучать или проходить во двор не понадобилось, через минуту калитка распахнулось и к машине вышла женщина с чернотой под красными от недостатка сна и обилия слез, глазами.
Водительская дверь распахнулась, и Павлов выбрался наружу и, обойдя авто спереди, подошел к женщине. Увидев сотрудника в чистой и (на ее взгляд) парадной униформе, мама Ивана зажала рукой рот, предвидя самые ужасные новости. Николай подошел к ней практически вплотную и быстро произнес несколько фраз, лицо его выражало уверенность и дарило надежду, от недавних сомнений и переживаний на нем не осталось и следа.
– Молодец – невольно похвалил следователя капитан полиции. Мысленно, конечно же.
– Пойдем мож покурим? – предложил с заднего сиденья участковый Дима.
Мужики вылезли из внедорожника, неловко поздоровались с женщиной и отошли подальше в сторону. Юрий и Дима негромко начали обсуждать комфорт на задних сиденьях «Крузака», не шедший ни в какое сравнение с их рабочими УАЗиками, а Сергей, отвернувшись от коллег, наблюдал за происходящим возле калитки.
Следователь Павлов держал женщину за обе руки и, нависая над ней, что-то убежденно рассказывал, со стороны казалось, что он вот-вот ее поцелует.
– Он ее опрашивать приехал или байки биробиджанские травить – подумал Сергей – Женщина даже слово вставить не успевает.
Женщина – мысленно по буквам произнес капитан полиции – Я даже сам называю ее женщиной, а ведь Ирина училась со мной в одной школе, на класс младше, я даже как-то пьяный с ней на дискотеке целовался – Серега улыбнулся своим воспоминаниям – Да, жизнь со спивающимся Мерешковым ей на пользу не пошла и явно добавила ей пару дополнительных морщин, он сам даже носа на улицу не кажет, бухой опять, наверное. Блин как же у нее фамилия была до замужества? Крутится в голове.
– По коням – крикнул полицейским следователь, он отпустил руки женщины и довел ее до калитки. Серега вырвался из школьных воспоминаний и пошел к пассажирскому сиденью.
– Ну и как мы опросы проводим? – спросил капитан, когда все устроились на своих местах.
– Да не особо, если честно – с легкой улыбкой ответил Николай – Но в данном конкретном случае это не имеет особого значения. На досуге объясню, как надо опросы проводить – он завел двигатель.
Яблочников переваривал услышанное, а участковый Борисов спросил: – Ну, что все? Теперь туда?
– Нет, сначала за Холмогорским Борисом Семеновичем – заглянув в телефон следователь добавил – На Ленина 15 квартира 22. Это куда ехать?
– Это пятиэтажка – ткнув пальцем в сторону центра поселка – ошарашенно произнес капитан Яблочников.
– А кто это Борис Семенович? – с любопытством спросил опер Щукин.
– Главный геолог с заброшки. Бывший. – ответил коллеге участковый – Единственный, кто после закрытия спец предприятий не уехал куда подальше, а остался рядом с заброшкой в нашем поселке. Он спился вроде. Помню, как-то раз бухал с ним, он такую ересь нес про сверхсекретный рудник и про лаборатории. Я даже думал 03 ему вызвать. За чем он нам? – спросил он Павлова.
– В качестве проводника – следователь нажал на газ, и машина рванула с места.
Бывший главный геолог жил один в трехкомнатной квартире на первом этаже. Дверь была не заперта и полицейские, ведомые следователем Павловым, зашли в квартиру без стука. Холмогорский их уже ждал, одетый в желтую замызганную рубашку и нелепый коричневый костюм со слишком короткими рукавами пиджака, он сидел на кухне за шатким столом и пил из оранжевой, с большими белыми кругами кружки, водку. Рядом стояло блюдце с несколькими заветренными кусочками сала и куском белого хлеба, в квартире, где Борис Семенович доживал свою жизнь, пахло затхлостью, холодной землей и перегаром.
– Никуда я не поеду – даже не поздоровавшись, заявил он, когда четверо мужчин заполнили кухню. Потом резко вскочил, протянул каждому руку и предложил всем водки или чаю с земляничным вареньем, затем также резко сел на старый табурет. Его красное толстое лицо покрывали капельки пота, возле синеющего нездоровыми венками носа, под желтеющими глазами скопились глубокие морщины, но его редкие русые волосы даже не тронула седина, с некоторым удивление заметил Яблочников, не видевший геолога уже много лет.
– Без апелляций, еще раз заявляю – я – Холмогорский выдержал многозначительную паузу – Никуда не поеду. И не пойду. Вы даже не представляете, что там есть, что нас ждет – он всхлипнул и вытер рукавом нос – Я так хочу еще жить.
– Разве это жизнь… – оглянувшись по сторонам начал было Щукин, но остановился, увидев предостерегающий и злой взгляд следователя Павлова.
– Он уже без слов командует моими людьми – зло подумал капитан, прислонившись спиной к холодильнику «Бирюса».
Николай же взял с подоконника еще одну кружку, осторожно опустился на табуретку, поставил кружку на стол, налил в нее водки, подлил геологу, чокнулся с ним и залпом выпил, дернув плечами и закинул в рот кусочек сала. Полицейские переглянулись.
– Борис Семенович, мы же с вами обо всем договорились по телефону – подождав пока геолог, не спеша и с наслаждением осушил кружку, мягко сказал Павлов.
– Я помню, но…
– Там дети. Молодые пацаны. Такими же, когда-то были мы с вами. Им страшно, они беззащитны, заблудились и не знают, что делать.
– Да, но…
– Им обязательно нужно помочь.
– С этим я согласен, но…
– Это должны сделать мы, с вашей неоценимой помощью.
– Это да, но я ведь…
Этот почти односторонний диалог продолжался еще минут десять, в нем было и про мужской поступок, и про долг перед людьми и про последнюю службу родине. В конце концов Борис Семенович резко встал, отстранил от дверцы холодильника движением руки Сергея, достал из пустого агрегата еще одну бутылку водки, и сунул ее во внутренний карман пиджака.
– Едем. Едем прямо сейчас. Пока я не передумал. Пошли – он махнул рукой и направился в сторону прихожей – А нет, подождите, поссать надо.
Снова прогремел листовым железом мост над Буферным ключом, внедорожник свернул налево, проехал мимо бывшего профилактория, а ныне протестантской церкви, и через сто метров съехал с разбитого асфальта на хорошо укатанную китайскими лесовозами таежную дорогу. Пара километров среди цветущей тайги и Крузак, после бетонного моста, через очередной ключ, по указанию неожиданно взбодрившегося геолога, свернул на незаметную, полузаросшую дорожку, уходящую влево. Через метров триста густая растительность неожиданно расступилась, и джип выехал на широкую поляну со свежескошенной травой. Впереди тянулся высокий бетонный забор с массивными откатными воротами, рядом с которыми стоял отделанный синим профнастилом вагончик с одиноким узким окном. Рядом с вагончиком, ярко красный и блестящий в лучах полуденного солнца, стоял мотоцикл с люлькой, «Планета – 5».
Следователь Павлов остановил машину, не доезжая до ворот и заглушил двигатель. В тот же момент отворилась дверь вагончика и им навстречу вышел Петр Петрович, сторож «заброшки». Вместе со своим сменщиком Сан Санычем они трудились на этой работе с самого закрытия предприятий по ту сторону бетонного забора. Сутки через сутки, два через два или неделя через неделю, если кому-нибудь из них нужно было уехать, работали они вдвоем уже больше тридцати лет. Им обоим уже было далеко за шестьдесят, но оба были вполне бодры, полны сил и постоянно немного пьяны, их лица и руки покрывали глубокие морщины, но глаза были ясны, а головы были даже не тронуты сединой. Оба жили холостяками в соседних друг от друга домах, оба ездили на мотоциклах с люлькой (только у Сан Саныча был Юпитер -3). В поселке о них ходили разные слухи, в основном, конечно, об их несметных тайных богатствах, люди то шептались о шестизначных суммах, которые сторожа получали за свою работу, то о виллах на далеких островах куда каждый из них тайно время от времени летал. Сергей не верил во все эти слухи, но допускал, что зарплата у сторожей действительно может быть немаленькая, иначе стали бы они работать столько лет на этой работе. Почти все мужики в поселке уже лет пятнадцать как работают вахтовым методом, кто на золоте, кто на тоннелях, а эти двое даже попытки не делали устроиться куда-либо еще.
Петр Петрович пахнул перегаром в предварительно открытое Яблочниковым окно пассажирской двери, поправил кепку шестиклинку и окинув взглядом салон автомобиля, буркнул:
– Здоров Серега, опять ты? – как будто с прошлой их встречи в этом месте прошло три дня, а не четырнадцать месяцев – Нет здесь мальчишек, забор сам смотри, какой высокий, не пробраться им…
– Откройте немедленно! – завопил с заднего сиденья Холмогорский – Я главный геолог, вы обязаны нас пустить! – бывший главный геолог икнул и резко замолчал.
– О, Борис Семенович – сторож еще раз заглянул в салон – Да вы пьяны, батенька. Лучше бы вам конечно помолчать, а ты капитан, уезжай. Не пущу. Год назад не пустил и сейчас не пущу – сделав мимолётную паузу, Петр Петрович ловким движением выудил из кармана серого поношенного пиджака папиросу и закинул ее в рот – Или ты хочешь, чтобы мы опять доставали телефон, звонили человеку в Хабаровск, и он бы опять поносил тебя разными словами – он чиркнул спичкой и раскурил помятую беломорину.
– Петр Петрович – позвал его следователь и когда тот поднял на Павлова глаза, протянул ему какую-то бумажку, Яблочников успел только заметить, что документ покрыт множеством синих печатей – Взгляните на это.
Сторож, с подозрением посмотрел на следователя, бережно взял листок А4 и пробежал его содержимое глазами.
– Документ серьезный – произнес он, сделав неправильное ударение в слове документ – Мне надо позвонить – Петр Петрович аккуратно свернул листок и бодро пошел в сторону вагончика.
– У него че тут, проводной телефон? Тут же мобилы не ловят? – вслух удивился Юра с заднего сиденья.
– Спутниковый у него – ответил капитан полиции, не сводя глаз с единственного окошка сторожки.
– Херасе.
Через десять минут, дверь вагончика распахнулась и оттуда вышел Петр Петрович, за его плечом теперь торчало дуло двустволки.
– Николай Петрович – протянул он бережно сложенный документ следователю – Ваш визит одобрен, все правильно. Если будете выезжать обратно, остановитесь перед воротами и просигнальте, три долгих два коротких. Я открою. Запомните.
– Может ты еще номера наши запишешь и пропуск выдашь? – усмехнулся Николай.
– Камеры уже записали – ответил Петр Петрович, достал из кармана брюк пульт и нажал единственную кнопку. Ворота медленно, но бесшумно поехали в сторону. Борис Семенович захрапел.
Глава 3
Ваня Мерешков брел по асфальтированной дорожке к панелькам, постоянно оборачиваясь и крутя головой – слишком открытое место, слишком опасно. Он может прятаться где угодно и поджидать удобного момента.
– Хотя кого я обманываю – подумал Иван – Зачем Ему прятаться? Если бы Он его заметил, то я бы уже был мертвый. Тело начала бить мелкая дрожь, а на глаза навернулись слезы, застилая обзор проклятой размытой пеленой. Ваня остановился протер глаза и хлюпнул носом – Не время сейчас реветь.
До ближайшего дома оставалось метров сто.
Мальчик выбрал средний подъезд из трех, средний – второй этаж и среднюю квартиру из трех располагавшихся на лестничной площадке.
Несколько секунд постоял перед деревянной, обитой каким-то темно-красным материалом дверью, с незатейливым узором, созданным с помощью декоративных гвоздиков, затем протянул руку и нажал на стальную ручку. Дверь, даже не скрипнув, открылась, предоставив Ваниному взору маленькую пустую прихожую с отвалившимися обоями и двумя другими, крашенными в белый цвет дверьми, ведущими судя по всему в ванную и в туалет.
Лязгнула входя в паз, металлическая цепочка, иллюзия защищенности в старые времена и тем более сейчас, но с ней все же мальчику было спокойней. Бегло осмотрев оказавшуюся однокомнатной квартиру, Ваня пристроился с краю окна кухни. Вон там брошенный Газ-66, за ним ангар с непонятными станками, чуть дальше Зилок, в котором он ночевал в первый раз, в километре дальше эта проклятая подстанция и множество других невысоких строений неизвестного мальчику назначения.
– Как плохо, что я не запомнил путь от сломанного дерева до электроподстанции – горестно подумал Иван. Перебравшись через забор, они шли петляя между промышленных зданий, весело и беззаботно болтая до самого того момента, когда выскочил Он. Куда идти знал только Коля. Интересно, откуда он знал об этом? В поселке только старый геолог жил и работал в тогда еще совсем не «заброшке». Он рассказал Коле? Зачем? Может Колька нашел старые карты или успел сходить на разведку один, прежде чем позвать их с Серегой?
Взгляд Ивана остановился, чуть правее подстанции, между толстыми стволами тополей и покосившимися деревянными сараюшками виднелся кусок серой бетонной стены.
– Все просто – радостно подумал Иван – Я выйду из подъезда, вернусь к «Шохе»[2 - Народное название ГАЗа -66] и поверну налево. Буду идти пока не упрусь в забор, и пойду вдоль него, рано или поздно я дойду до дерева. Я побегу домой и позвоню в полицию, расскажу, что произошло и буду умолять, чтобы они тут же бросились спасать Серегу, ведь возможно он еще жив. Это не трусость, я не бросаю друга в беде, а скорее наоборот… я приведу помощь.
Мальчик отвернулся от окна и сел в пыль, покрывающую толстым слоем бело-розовый линолеум.
План простой и надежный, нужно было приступать к нему немедленно, но мальчика накрыл такой страх от одной мысли о том что он, выйдя на улицу, встретит этого монстра, что он не мог сдвинуться с места. Через десять минут душевных терзаний Ваня твердо решил, что обязательно пойдет к забору, но завтра. Сегодня уже поздно, возможно скоро стемнеет, а эта старая квартира кажется безопасной. Иван поднял голову, под отвалившимися обоями, на крашенной в желтый цвет стене, чей-то детской неумелой рукой был нарисован серый носорог с непропорционально большим рогом. Ваня улыбнулся, наверное, родители перед ремонтом разрешили своему сыну или дочке разрисовать стены краской, а уже потом заклеили это все унылыми обоями.
Мальчик громко чихнул и в испуге зажал себе рот руками – Только бы Он не услышал, только бы…
Жажда не давала покоя. Осознавая бесперспективность своих действий, Ваня повернул барашек кухонного крана, но тот даже не зашумел в ответ. Иван прошел в ванную и повторил неудачный эксперимент там, потом, постояв у дверей туалета, решительно дернул дверь, но в бачке унитаза конечно же все давным-давно пересохло.
В кухонных шкафах, в жестяной банке с надписью «Соль», Ваня нашел немного засохшего риса, он закинул пару зерен в рот, в надежде что под воздействием слюны они станут мягкими и съедобными, и прижимая банку к себе, пошел в комнату и улегся на мягкий, покрытый еще большим слоем пыли чем полы, диван. Еще несколько раз чихнул, не раскрывая рта, закрыл слезившиеся глаза и уснул.
Ему приснился дом. Снилось как он помогает отцу таскать колотые дрова и аккуратно складывать их в поленницу возле сарая, во сне он точно знал, что ему нужно срочно куда-то идти, даже бежать, но отец не отпускал его – Сделал дело, гуляй смело – все повторял и повторял он. Во сне Ваня вдруг снова очутился на диване в этой пыльной комнате и как будто из далека, из коридора или из подъезда негромко донесся голос Сереги: – Теперь я могу идти, вы меня отпустите?
Невнятное бормотание и жалобный вскрик Сережи. Иван перевернулся на другой бок, чтобы быстрее вернуться в прошлое сновидение, домой, к отцу, ведь ему там нужно было срочно куда-то бежать.
Ваня проснулся глубокой ночью, в полной темноте, его разбудил размеренный шум – дождь стучал по оцинкованному отливу окна. Мальчик поднес руку к глазам и потрогал веки, открыты – значит он не ослеп, просто вокруг царила кромешная тьма. Ни луны, ни звезд, ни светящих в отдалении фонарей. Иван начал шарить рукой по дивану, нащупал жестяную банку, высыпал остатки риса на пол и наощупь пошел в сторону окна. Долго не мог найти в темноте ручку, лишь поставив банку на подоконник и начав шарить по окну двумя руками наконец-то наткнулся на железную загогулину.
Громко скрипнув, старая деревянная фрамуга поддалась, и в лицо Ивану ударила влажная свежесть и прохлада дождливой ночи. Мальчик высунул руку с зажатой в ней банкой наружу, крупные капли дождя громко застучали по ее жестяному дну. Он подождал несколько секунд и нетерпеливо приник губами к прямоугольнику банки, задрал ее вверх, но на сухой и кажущийся разбухшим язык упало лишь несколько капель. – Надо быть терпеливей. Он снова высунул руку за окно. Казалось бы, такой сильный ливень, из тех что может идти не ослабевая в течении нескольких суток, остаток очередного тропического тайфуна, так часто беспокоящих Приморье и доходящих до них на остатках своей былой мощи, а банка тяжелеет так медленно. Он снова впился губами в жестянку, в это раз хватило на несколько небольших глотков. – Боже, да что ж так медленно. Мальчик в третий раз вытащил руку за окно, твердо решив дождаться пока вода не польется через край.
Удары капель о жесть банки громко разносились по квартире и как казалось мальчику по всей округе. Ване стало страшно, он только сейчас окончательно освободился от остатков сна, ясно вспомнил и ощутил всю реальность происходящего – Он услышит. Он придет за ним. Внутренний голос рациональности шептал, что в таком шуме дождя невозможно услышать даже камнепад, но голос страха орал – Это не человек, возможно он уже где-то поблизости, а может даже тянет свою длинную ручищу к торчащей из окна Ваниной руке.
Иван дернул рукой, но тут же, пересиливая себя, снова вытянул ее на улицу – Жажда может убить меня быстрее. Рациональная часть одержала маленькую победу, но, когда Ваня осушил наполовину заполненную банку, страх вернулся с новыми силами – Громко, слишком громко дождь стучит по жестянке. Внутренняя борьба была недолгой. На ощупь, держась рукой за стены квартиры, он пробирался к выходу. Пытаясь открыть стальную цепочку и нащупать ручку двери, Ваня выронил банку с остатками воды, звук ее удара об пол кажется прогремел на десятки километров вокруг. Мальчик выскочил в подъезд, непозволительно громко хлопнув за собой дверью и прижался к стене.
– Куда идти – то? Хоть глаз выколи. На улицу нельзя, в такой тьме, под этим ливнем он забредет неизвестно куда. Вернуться? Нет, слишком страшно. Слишком страшно стоять на месте, кажется, что в темноте кто-то подбирается все ближе и ближе. Нужно хотя бы сменить квартиру.
Ваня, прижавшись к стене, мелкими шажками двинулся в левую сторону, больно ударился головой об выступающую дверцу электрических счетчиков, но не издал ни звука и вскоре почувствовал вытянутой вперед левой рукой мягкую обивку.
Эта квартира тоже была открыта, и Ваня вошел внутрь. Тихонько прикрыв за собой дверь, попытался нащупать защитную цепочку, но у него не получилось. Он глубоко вдохнул. Воздух в этой квартире казался свежее, возможно, тут открыто окно, или она просто больше, по логике строителей прошлых лет она должна быть двух или даже трехкомнатной. Иван вытянул руку и пошел вперед, каким-то чудом в полной темноте он умудрился не врезаться ни в угол, ни в косяк дверного проема. Он продвигался вперед мелкими шажками. Ему казалось, что он идет бесконечно долго, и мальчик уже начал думать о том, чтобы сменить направление, когда его левая рука уперлась во что-то. Что-то прохладное, металлическое или даже стеклянное. Он дотронулся второй рукой и начал ощупывать невидимое препятствие. Похоже, оно имело какую-то цилиндрическую, округлую форму. Мальчик раздвигал руки все шире и шире, пока не сумел наполовину обхватить эту приятную на ощупь часть убранства невидимой в кромешной тьме квартиры. Наконец он почувствовал лицом прохладу металла или стекла. Нет, скорее металла, он вспомнил про титан, стоящий в их летнем душе, ничего другого на ум ему не пришло, и он вдруг подумал, что неведомо как забрел в ванную комнату. Ваня прижался всем лицом к этой штуке, крепко обхватил ее руками и попытался сдвинуть с места. Ему показалось, что внутри что-то булькнуло – Вода! – радостно подумал он и начал ощупывать цилиндр в поисках крана, но ничего ни нашел. Решив разобраться с этим, когда придет рассвет, он, еще раз прижавшись к прохладе металла губами, оторвался от цилиндра и вытянув руку стал пятиться назад, забирая влево, он надеялся нащупать окно, думая о том, что рядом возможно стоит кресло или что-то подобное. Через десяток мелких шажков он уперся ногой в очередной препятствие, пошарив руками быстро понял, что это кровать и радостно на нее завалился, поспешно скинув со спины пустой рюкзачок.
В отличии от прошлой квартиры здесь были подушка и одеяло, а вдоль стены на кровати были рассажены, Иван определил это на ощупь, мягкие игрушки и куклы – Здесь жила девочка. Ее родители, уезжая, решили оставить все как есть, а может быть уезжали в спешке.
Мальчик впервые за несколько дней снял с ног кроссовки и аккуратно поставил их рядом с кроватью. Потянулся и, несмотря на то, что проснулся не более часа назад и спал до этого почти весь день, легко провалился в сон. Напоследок, сделав глубокий вдох, он еще раз подумал о том, как здесь свежо, не чувствуется запаха пыли, и в воздухе висит аромат чего-то знакомого, то ли кондиционера для белья, то ли стирального порошка. В темноте мерно стучал по стеклу дождь.
Ваня проснулся ранним утром, так ему по крайней мере показалось, бушевавший ночью ливень не стал затяжным и сейчас лишь редкие капли стучали в окно. Открыв глаза, мальчик уставился на сидевшие у стены игрушки – две куклы и два плюшевых медведя, один коричневый, другой белый. Он аккуратно посадил одну из кукол, которую наверняка перевернул, когда ворочался во сне. На ней и на ее подруге были одеты красивые яркие платья, поразившие Ваню живостью цветов и мелкими достоверными подробностями: замочками, пуговичками и кармашками. Судя по всему, родители не скупились на дорогие подарки для своей дочери, впечатление портил только яркий и нелепый макияж пластиковых красавиц, ярко красная помада, размазанная почти до самого носа и фиолетовые веки, как у пожилых учительниц. Такая же раскраска была безжалостно нанесена и на мордочки плюшевых мишек.
– Блин, я сплю в девчачьей кровати, вместе с куклами, узнали бы пацаны – засмеяли – подумал Иван и вместе с окончательно ушедшим сном, почувствовал, как вернулись жажда и страх – Дождь слабый, надо выставить банку за окно, попить, собраться с силами и свалить из этого проклятого места. Тут Ваня вспомнил про вчерашнюю емкость, на которою он наткнулся в темноте, вспомнил ее прохладу и как ему тогда казалось движение воды внутри, когда он ее раскачивал. Мальчик откинул одеяло и отвернулся от стены.
Это был совсем не титан. Большая стеклянная емкость, похожая на колбу, стояла на низкой металлической треноге. Емкость была заполнена светло-зеленой жидкостью, внутри которой, казалось, парила мертвая девочка лет семи-восьми, одетая в однотонное, похоже когда-то белое платье, цветные гольфы и сандалики. Рот девочки измазан в помаде, открытые глаза с выцветшими зрачками смотрят в стену над кроваткой. На волосах огромный, бывший когда-то ярко-красным бант. Ваня заскулил и бросился из квартиры, забыв про воду, жажду и рюкзак, едва успев схватить с пола кроссовки.
