Драма на трех страницах
Анна Черемных
Tai Lin
Павел Марков
Вера Куракулова
Варвара Белова
Татьяна Васильева
Виктория Павлова
Николай Пещеров
Инна Девятьярова
Александр Можаев
Раиса Кравцова
Валентина Батищева
Анна Фрай
Елена Ворон
Валерий Казаков
Александра Лебедева
Кристина Романовская
Кейси Джефферсон
Роман Локтин
Ляля Фа
Андрей Буровский
Ольга Кузьмина
Ирина Фоменко
Ахмедхан Зирихгеран
Ирина Радова
Павел Киселев
Марат Валеев
Алексей Канищев
Анна Гройсс
Юрий Кузин
Григорий Родственников
Александр Пономарев
Ольга Сноу
Алиса Дж. Кей
Павел Крапчитов
Сергей Мельников
Николай Зайцев
Анастасия Кокоева
Марина Найбоченко
Ю_ШУТОВА
Евгения Кибе
Полынья #2
На этих страницах вы найдете широкое разнообразие сюжетов, которые захватят вас с первых строк и не отпустят до последнего слова. Каждый рассказ наполнен глубокими эмоциями, интересными поворотами и живыми, запоминающимися персонажами.В каждой короткой драме откроется целая вселенная, где раскрываются тайны человеческих отношений, сталкиваются характеры, вспыхивают и гаснут надежды.
Ю_ШУТОВА, Анна Черемных, Андрей Буровский, Кристина Романовская, Анастасия Кокоева, Tai Lin, Ляля Фа, Виктория Павлова, Ирина Фоменко, Татьяна Васильева, Роман Локтин, Вера Куракулова, Григорий Родственников, Кейси Джефферсон, Ольга Сноу, Алиса Дж. Кей, Варвара Белова, Александр Пономарев, Ахмедхан Зирихгеран, Инна Девятьярова, Евгения Кибе, Марина Найбоченко, Александра Лебедева, Алексей Канищев, Павел Крапчитов, Ольга Кузьмина, Валерий Казаков, Анна Гройсс, Марат Валеев, Павел Марков, Николай Зайцев, Павел Киселев, Елена Ворон, Сергей Мельников, Анна Фрай, Юрий Кузин, Ирина Радова, Александр Можаев, Валентина Батищева, Раиса Кравцова, Николай Пещеров
Драма на трех страницах
Слово редактора
Уважаемые читатели,
Мы рады представить вашему вниманию сборник коротких рассказов «Драма на трёх страницах» книжной серии альманаха «Полынья». Сборник стал результатом конкурса и собрал под одной обложкой рассказы-финалисты.
– Разве можно уместить драматическую историю на столь малом пространстве – трех листах? – спрашивает читатель, саркастически вскинув бровь.
– Почему нет? – я пожимаю плечами. – Все зависит от мастерства рассказчика. От его умения четко и лаконично преподнести свой сюжет. Чехов и Борхес, Хемингуэй и Кафка, Мопассан и Брэдбери – признанные мастера «короткого метра» в литературе. И нынешние авторы успешно продолжают традиции литературного минимализма.
На этих страницах вы найдете широкое разнообразие сюжетов, которые захватят вас с первых строк и не отпустят до последнего слова. Каждый рассказ наполнен глубокими эмоциями, интересными поворотами и живыми, запоминающимися персонажами.
В каждой короткой драме откроется целая вселенная, где раскрываются тайны человеческих отношений, сталкиваются характеры, вспыхивают и гаснут надежды. Герои наших рассказов – обычные люди, даже если живут в фантастической реальности. Их истории близки всем, потому что отражают наши собственные переживания, страхи и радости.
Тема драмы всегда была и остается актуальной для каждого из нас. Мы постоянно сталкиваемся со сложными жизненными ситуациями, испытываем радости и разочарования, несем потери. Именно поэтому рассказы в данном сборнике интересны и понятны каждому читателю. Мы надеемся, что, сопереживая героям, каждый найдет здесь что-то, созвучное собственным мыслям и эмоциям.
Всегда ваша, Ю_ШУТОВА,
редактор сборника «Драма на трёх страницах».
Юрий Кузин. ЁЛОП
Я взглянул на часы – массивный командирский брегет, болтавшийся на моём узком запястье. Я купил его у Гошки, соседа по парте, разбив копилку о дверной косяк. Целый час мы выстраивали полки из медяков, а расплатившись, я отдал приятелю и альбом с марками, ведь часы, как оказалось, ещё и светились в темноте.
Гошка загнал меня в кладовую и, погасив ночник, поднёс «командирские» циферблатом к моим глазам.
– Хочешь секрет? Гляди, как горят.
– Ага…
– А почему, знаешь?
– Батарейки?
– Балда… Плавники это удильщика глубоководного… Их в Марианской впадине по пальцам пересчитать.
– Подумаешь, – скривился я, прикидывая, во что мне обойдётся эта вещица.
Но то было год назад. А сегодня я был полноправным хозяином луковицы – водостойкой, не бьющейся, с гравировкой «СССР» на нержавеющем корпусе.
Стрелки указывали на пять утра.
Тихо, как вор, я стянул шорты со спинки стула и, натягивая их, пританцовывая на одной ноге, подошёл к окну.
Утро теплилось, но даже в этой грохочущей синеве я видел, как пляшет моя грудь – впалая, как у дистрофика, – и в ужасе подумал: «А что, если я умру? Что, если и сердечко мое вот так же пустится в бега?»
Холод половиц обжег пятки, и я подумал, что было бы глупо простудиться в такой день. Но больше, чем свалиться с температурой, я боялся, что мысль о «драконе» выскользнет из моей головы и покатится по комнате, гремя и подпрыгивая, как пятак. Я знал, что трезвон разбудит мать, и что заспанная, не умытая, со свалявшимися волосами, она обрушит на мой остриженный лоб свою натруженную руку. Вот тогда всё коту под хвост. Вот тогда-то душа моя и предстанет перед её суровым взором ворохом наспех сшитых страниц. Все, что я впишу в этот блокнот, все мои каракули мать расшифрует и пронумерует. Она прочтёт меня: от корки до корки. Она узнает всё о побеге, который я затеял, и о доме в тени старых лип, куда цыгане привезут «дракона» этим майским утром, и где меня напрасно будут поджидать грузчики.
Я знал, что, если мать посадит меня под замок, пяткам моим не сверкать у дома тетушки, когда «змия» станут поднимать лебёдками на второй этаж. И тогда пиши – пропало, тогда мне не увидеть, как чумазые, полусонные грузчики, чертыхаясь и пыхтя цигарками, зажатыми между кривыми и редкими зубами щербатого рта, впихнут «трёхпалого» в окно, не услышать проклятий, которыми «лежебока» станет сыпать при каждой царапине на его смоляной, как воронье перо, чешуе.
Я топтался у двери, ни жив ни мертв, боясь, что мысль, обронённая мной, разбудит квартал. Но мать даже не пошевелилась, когда, взобравшись на табурет, я стянул с гвоздика ключ и вставил бороздкой в замочную скважину.
В шесть я выбежал из дома. А без четверти семь «КамАЗ» с «рептилией» нагнал меня у ворот парка, куда я юркнул, чтобы срезать путь.
Мы двигались ноздря в ноздрю. Но, то ли от недосыпа – всю ночь я таращился на часы, – то ли от немощи, – весной губы мои покрывались авитаминозными корками, ресницы спутывала дрёма, а фантазия пускалась во все тяжкие, – но, очутившись в медвежьем углу парка, я впал в ступор. Я не знал: метаться ли в поисках выхода, или упасть ничком на чёрную, пахнущую перегноем клумбу, пока бодрый милицейский пёс не уткнётся холодным, шершавым носом в моё бледно-землистое лицо. Страх стреножил волю, но и придал сил. Я стал плутать. А когда, озябший, с разбитыми в кровь коленками, я очутился у особняка, взятого под стражу голыми, почерневшими за зиму липами, хвост ящера уже торчал из балкона, как вымазанный в чернике язык, которым гигант, казалось, дразнил меня за нерасторопность.
Подойдя к дому, я заревел: громко, протяжно, точно баржа, севшая на мель.
– Юрка! Ты, что ли?
Я увидел на балконе силуэт тёти Шуры, обрамлённый слепящим светом, а спустя минуту, полногрудая, сияющая, она возвышалась над моим карликовым тельцем.
– Уже внесли? – спросил я сквозь слезы.
– Уже, – ответила она. – Такой нам тут цирк устроил, проказник, что и не передать.
