Владимир Викторович Ёршъ "Ветер веял… Стихи"

У камня

У камня серого стою,
На перекрёстке, перепутье,
Перед собой не утаю —
Я в поражении, по сути.

Кружит метель. Мне не понять,
Что дарит карма, забирает,
А текст на камне с буквой «ять»,
И кровь по жилам не играет.

Обратной нет дороги, стоп,
Замёрзну, знаю, каменюкой…
Не помню, как вернулся, чтоб
Пройти заслуженные муки.

Сорока

Зима. Ты мёрзнешь одиноко
В снегах, пропахших белизной,
По веткам прыгает сорока,
Она, как мы, не любит зной.

Ещё не натопилась печка,
И ты накидываешь плед,
А ледяным изгибом речка
Уводит углублённый след…

Ушёл казак, когда вернётся
Никто не знает, даже Бог.
С иконой свечка встрепенётся,
Лишь ты перешагнёшь порог.

Гони липучие сомненья,
Молись и жди, молись и жди!
Надейся и подбрось поленья,
И будет счастье впереди!

Зима. В тепле ты спишь глубоко,
И снится, он придёт весной.
По ветке прыгает сорока,
Она, как мы, не любит зной.

За Море-Океан

Шли казаки – искали край,
Конец Земли или начало.
Собаки поднимали лай,
Когда они жильё встречали.

Аборигены «бёгли» в лес,
Боясь беды и произвола,
Но Те искали край чудес
И шли на горы, снова в долы,

Сплавлялись по теченью рек,
Восток манил, заря вставала.
Их была сотня человек,
И страхи их не волновали.

Упорно покоряли твердь:
Жара, зверьё, дожди и стужа,
Болезни окружали, смерть,
Но им был только берег нужен,

Чтоб дальше «Море-Окиян»
И ничего за горизонтом…
Дошли и все остались там,
Оставив Мифы и Полотна.

Крест высокий

На скале,
На самой выси
Крест причудливый стоит.
Нет ни надписи, ни чисел,
И его не строен вид.

Что сказать хотели люди
Этим знаком-маяком? —
Мы не знаем, думать будем,
На мазок кладя мазком.

Птицы прокурлычут мимо,
Ветер расцелует крест
И мороз восходит синий
В серебристый свод небес.

Мир хранится на вершине,
Тишина и благовест…
Он стоит там и доныне,
Но невидимый —
Исчез.

У лунного ручья

Так песня нежит
Лунного ручья,
Так дальний колокольчик льётся,
А от весеннего луча
Природа в нетерпении бьётся,

Как ты взглянула
Будто невзначай,
Как ночь укутывает плечи,
А у старинного ручья
Листва и травы держат вече.

Так в ясный вечер
Летнею порой
В счастливые глаза мои глядится,
И, окрылённа похвалой,
Не улетает, льнётся птица,

Так ты взглянула,
Окатив волной,
Как неуемная зарница,
Но мир не жалует,
Стальной, —
Огнём горит и пепелится.

Когда с Луной в ночь у тебя

Соната Лунная, и ты
Реально спишь, висит Луна,
Мои французские мечты
Недалеко – ты влюблена.

Так не бывает, но уже
«Вся жизнь – игра», – известно нам,
Ты так прекрасна неглиже!
В одежде – «Вы круты, мадам!»

Ты сном забылась на руке
Моей – не шевельнуться, нет.
Луна сияет в волоске,
А музыка звучит во мне.

Божественная снится жизнь,
Когда с Луной в ночь у тебя,
Во сне я не скажу: «Вернись!»,
Храня, не веря и любя.

В зелёном свете тишина,
Бетховена смолкает песнь,
Снежистая блажит весна
Сегодня, только с нами, здесь.

Моцарт

Карета катит. Слышу скрип
Колёс её, другим неясный,
Нот россыпь по строке искрит,
Я на бюро пишу атласном.

А цокот монотонных дней
Заладил в ритм, украсил темп,
И колокольчики коней
Не раздражают грустных тем.

Сложился опус из музык,
Разрозненных и бытовых,
А я от общества отвык —
Особый в этом тихий штрих.

Булыжник вскинет колесо,
И я чирикну ноту ввысь,
Дождь налетит волной, косой,
Мелькает за окошком жизнь.

И капли, и июльский гром
Легли на строчечный листок,
Мелодию навеял сон,
Ручьём стекающий поток.

Ну, вот и Вена, я готов
Играть и радовать народ,
Симфония слышна с листов,
А люди виснут у ворот.

Премьера! Загудел оркестр:
Литавры, трубы, вдруг гобой,
И зимний начался семестр
Набором мод на вкус любой.

Под скрипку слёзы у мадам,
Платок забыл сосед-чудак,
Я руки к небесам воздам,
Аккорд последний и… Аншлаг!

Графиня