– Язек, с выселок. С дальних полей прибег. Беда у нас, господине! Неведомые люди налетели, жито пограбили, угнали полон.
– Так! – Ремезов посмотрел на одного из стражей – смешливого, но отнюдь не глупого парня лет восемнадцати в длинной посконной рубахе и круглой кожаной шапке. – Ну? Что скажешь, Микифор?
– Скажу, что скакать надоть! Полон у вражин отбить и жито.
– Верно, – быстро кивнул боярич. – Велю седлать лошадей. Эй, вы, там… А чего ж не спросил – много ль врагов?
– Дак это, – Микифор смущенно замялся. – Забыл, батюшко.
Ремезов недобро прищурился:
– Забыл он, ишь ты. Язек! Так сколько их было?
– Вот… – отрок растопырил пальцы. – И еще – вот…
– Пятнадцать человек, ясно. Вооружены как?
– Копья, луки со стрелами, у некоторых – мечи.
– Кольчуги, шлемы имеются? – поглядывая на седлавших коней воинов, уточнил Павел.
Подросток почесал затылок:
– Не, батюшко… не углядел.
– Не углядел он…
Ремезов снова посмотрел на стражу, усмехнулся – эх, секундомер бы сейчас! Впрочем, и без секундомера ясно – не шибко-то поспешают вои. Нет, конечно, торопятся, но от того все еще дольше выходит.
Ага! Ну, наконец-то, справились, Микифор, спрятав довольную улыбку, подскочил с докладом:
– Готовы, господине!
Ладный парень, что и говорить – ладный: высок, строен, мускулист – в руке – рогатина, на плече – лук со стрелами, на поясе – нож. Посматривает нетерпеливо… ага, вот на сотоварищей своих оглянулся – Гаврилу, Нежилу, Якова… как остальных зовут, Павел еще не запомнил, но всего с дюжину сейчас набиралось.
– А вражин-то – полтора десятка, – покачал головой Ремезов. – Управимся ли?
– Управимся, господине! – лихо отозвался Микифор. – Нагоним, наскочим – не успели тати далеко уйти, тем более если с возами.
– Это верно, и все ж, пока доедем… Вот что – там ведь, у дальних полей, река?
Парень согласно кивнул:
– Так, господине. Как раз – по течению.
– Знаю, что по течению… – боярин обвел своих воинов задумчивым взглядом. – Гаврила, Неждан, Язек… и вы четверо – за мной к речке – на лодках пойдем. А ты, Микифор, с остальными – лесом. По пути на поля загляните, прихватите кого из смердов.
– Сделаем, господине!
Микифор и прочие ополченцы уже нетерпеливо гарцевали на хозяйских конях… чего, как недавно выяснилось, никак не мог позволить себе их боярин – просто не умел держаться в седле! Ну, откуда у молодого доктора наук такое умение? Он и лошадей-то прежде видал в основном лишь на картинках. Думал поначалу – способности Павлухи Заболотнего вдруг да прорежутся – ан нет! Да уж… зато, что такое демократический централизм – Павел спокойно мог рассказать, и тезисы основных ленинских статей от зубов отскакивали – «Анти-Дюринг», «Детская болезнь левизны в коммунизме», «Что такое “друзья народа” и как они воюют против социал-демократии»… Да! Еще о творчестве Франсуа Мориака целую лекцию мог прочесть! А вот что касается лошадей – тут, увы, нужно было учиться.
Потому и подумал заранее про лодки…
Слава богу, в самую-то страду не рыбачили – покачивались у серых мостков челны, в них и уселись, трех узких долбленок вполне хватило. Вытащив из прибрежных кустов весла, отчалили с богом. Парни гребли сноровисто, быстро, почти совсем без брызг. В прозрачно-синей воде, бликуя – больно глазам – отражалось солнце.
– Наддай, наддай! – поторапливал Павел, прикидывая в уме – сколько им еще плыть.
Он уже знал, конечно же, где располагалось то самое дальнее поле – там, впереди, за утесами, за холмами, за излучиной. Пожалуй, на лодках-то еще и вперед всадников на месте будут. Пожалуй… А дальше что? Все равно остальных ждать придется, народу-то – раз-два и обчелся. А с нахрапа вооруженных, профессионально промышляющих разбоем людей возьмешь вряд ли.
– Приплыли, господине, – доложил с вырвавшего вперед челна здоровенный парняга Неждан, этакая оглоблина – косая сажень в плечах. Редкая лошадь такого здоровяка выдержит, как еще челнок-то ко дну не пошел!
– Эвон, тропинка! – тряхнув головою, крикнул Язек.
Когда причалили в берегу, Ремезов и сам разглядел узкую, терявшуюся в зарослях бредины тропинку. По ней и пошли, умело и ходко. Миновав заливной луг, углубились в лесочек, протащились малинником, и, перебравшись через овраг, оказались у осиновой рощицы.
– Вот там, за ней – поле, – тихо сказал Язь. – А вот – дорога. Следы!
– Туда, за рощу, поехали, – припав к колее, промолвил Неждан. – Догоним, батюшка?
Павел махнул рукой:
– Догоним. Язь, тут останешься – поджидать наших. Похоже, мы их обогнали все-таки.
Кто-то глуховато хохотнул:
– Дак, конечно, батюшко! Мы-то – напрямки, а им-то вокруг болота!
– Ладно, хватит болтать, – махнул рукой Ремезов. – Вперед! Но – с осторожностью.
Они пошли по тележной колее двумя колоннами, почти след в след, словно индейцы. Боярин с Нежданом, за ними – все остальные… меньше десятка.
– Увидим татей – никаких действий без моего приказания не предпринимать, – на ходу инструктировал Павел. – Стрелы раньше времени метать не вздумайте.
– Оно понятно, – поигрывая огромной дубиной, утробно пробасил Неждан. Ни лука, ни стрел у него, кстати, не было.
– А ну, замедлили шаг! – Ремезов остановился на повороте. – Гаврила, ну-ка, давай кусточками, погляди…
Гаврила бросился было к кустам…
Что-то просвистело, ударило парня в грудь. Стрела!
– Наземь все! – закричал молодой боярин. – Засада!
Над головами ополченцев засвистели стрелы… Вот одному попало в грудь… другому…
– Господине! – подполз к Павлу донельзя удивленный Неждан. – А стрелы-то – тупые, на белку! Эвон, сам посмотри.
На широкой ладони парня чернел обломок стрелы. Вовсе не боевой – охотничьей, затупленной, чтоб ценный мех дыркою не испортить.
– Чудно…
Подполз к боярину и Гаврила – рыжеватый, с бородкой небольшой, парень. Посмотрел удивленно, рукой на вражин указал:
– А там, кажись, Ондрейко, с выселок закуп!
– Ты его знаешь, что ли?
– Угу.
– Ну, тогда вставайте, хватит комедию ломать.
– Кого ломать, господине?
– Вставайте, говорю… Да оружие спрячьте, аники-воины, – поднявшись на ноги, Ремезов отряхнул от налипшей грязи рубаху и махнул рукой «врагам». – Все! Закончили представление.
– Ого! Точно, Ондрейко! – удивленно воскликнул Гаврила. – Вот так тать!
– Сам ты тать! – закинув за плечо лук, беззлобно ухмыльнулся Ондрейко – белозубый, рослый, кудрявый, с небольшими – щеточкой – усиками.
Остальные «разбойники» тоже оказались хорошо знакомыми – своими же мужиками, смердами с Заглодова и Опят.
– Дак это что? – по-детски обиженно хлопнул глазами Неждан. – Не по правде все?
Павел вместе со всеми расхохотался:
– Ого, детинушка! Дошло, наконец.
Тут же, из кустов появился и улыбающийся Язек, и припозднившиеся воины из отряда Микифора. Спешившись, выглядели они смущенно.
– Долго добирались! – Павел сплюнул в траву. – А если б тут настоящие тати были? Ладно, сейчас все – на пожню, а вечером – разбор полетов.
– Что, господине? – недоуменно переспросил Микифор.
– На усадьбу, говорю, приходите. Только не всей толпой… Ты, Микифор, Неждан, Гаврила… кто еще тут посмекалистей – сами решайте.
Вечером все вышеперечисленные, плюс еще с полдюжины самых – на взгляд Микифора и Неждана – смекалистых парней, переминались с ноги на ногу у хозяйского крыльца, не осмеливаясь беспокоить своего господина, который, впрочем, давно уже услыхал их голоса, да специально не выходил, тянул время. Терпение – оно всегда воину пригодится.
Сам же первым и не выдержал, вышел, прищурился – не поймешь, по-доброму или по-злому:
– Ну, чего ждете? В сени проходите.
Можно было, конечно, и во дворе совещание провести, так темно – костер разжигать надо, а в сенях-то и пары лучин вполне достаточно будет. Тем более в сенях-то, за столом, и писцу – Демьянке Умнику куда как удобнее.
– Я говорить много не буду, – усадив всех на лавки, хмыкнул молодой человек. – Сначала вас послушаю – что мы неправильно сделали, где не так себя повели? Начни ты, Микифор. Вставай, вставай, не сиди сиднем-то!
Юноша смущенно поднялся:
– Ну это… с чего и начать-то, господине?
– С самого начала начни. Как да сколько собирались-возились.
– Ах, да… Долго возились, тут и говорить нечего, – Микифор поник головою. – Виноваты, батюшко, вели посечь, образумь.
Ремезов нехорошо скривился:
– Ишь ты – образумить их, посечь! Здоровущие парняги, а словно дети малые. Никакой ответственности! Нет уж, нынче у нас все по-другому будет – сами ошибки свои исправляйте, для того сейчас и собрались. Ты, Микифор, сказал – долго возились. А что надобно сделать, чтоб недолго?
– Часть лошадей оседланными держать… Да и к дорожкам-путям присмотреться – где-то болотце подсыпать, прогатить, чтоб проехать-пройти можно.
– Добро сказал, молодец, – одобрительно кивнул боярин. – Демьянко – записывай.
– Пишу, пишу, господине.
– И лодки надо… чтоб побольше их наготове было, – подал голос Гаврила. – И чтоб весла потом по кустам не искать.
Павел снова кивнул:
– Тоже верно. Еще что? Предлагайте, предлагайте.
– Смердов загодя предупредить – чтоб, в случае чего, знали, что им делать-то.
– Всем оружными на поля ходить!
– Не, оружье лучше в схронах… Ну, у поля чтоб, чтоб под рукою.
– Девок да баб тоже предупредить – чтоб не верещали зря, чтоб ладком действовали.
– Ребят, ребят малых – чтоб тоже толк был, чтоб посматривали.
Засиделись допоздна, однако же не зря – много чего решили, Демьянко Умник все те решения записал на берестине, да, прощаясь, оставил боярину – утром, на свежую голову, почитать.
Почитал… буквы, конечно, похожи были… так, чуть-чуть. Ну да с этим особой заминки не вышло, слава богу, Ремезов на память не жаловался – все, что вчера решили, назубок помнил.
Тренировки, ремонт дорог, боевое расписание – чтоб каждый смерд да закуп знал, что делать. А еще – дежурные лошади, лодки, да знаки условные – быстроногим гонцам, а у выселок и у деревень дальних – убежища, набег пересидеть, спрятаться.
Еще пару-тройку раз Павел устраивал учения – с каждым разом все лучше получалось, все разумнее, четче, сноровистее. Новоявленный феодал уже подумывал несколько расширить подготовку – скажем, еще и против пожара. Но это уже потом, после окончания страды.
Не забывал Ремезов и о себе, о том, что ничего ведь не умел из того, что каждый уважающий себя боярин уметь бы должен. Ни на коне скакать, ни мечом владеть… вообще – никаким оружием. А надо было научиться, коли уж собрался здесь жить, да не для себя – для людей.
Нужный человек отыскался быстро – старый, убеленными сединами, воин по имени Даргомысл, воевавший и с половцами, и с волынянами, и с литвою. Опытный, убеленный сединами ветеран нынче держал на выселках кузницу – самолично грохотал молотом, крепок еще был, жилист, да и нюх боевой не потерял, не утратил. Но и себя держал уверенно, гордо. Хоть и кузница-то на боярина Павла земле, да пожилое Даргомысл всегда платил вовремя, и в любой момент мог уйти, переселиться, правда, пока с этим не торопился – больно уж место было удобное: вроде и выселки, но, с другой стороны, несколько деревень рядом, да река с пристанью, да тракт, да боярский двор – клиентов хватало.
Узнав о кузнеце от тиуна, Ремезов его навестил лично, вел себя вежливо, обходительно… от предложенного кваса не отказался, а в конец беседы попросил поучить ополченцев… а заодно – и себя.
– Сам каждый день буду ходить, а людишек присылать – пореже. Сам, уважаемый, понимаешь – страда. А за ученье твое – от пожилого тебя освобожу, пока что на три года, а там поглядим.
Такое предложение кузнецу зело понравилось, от пожилого освободить – еще бы!
