– А, привет. Давно тебя не слышно, – произнес очень высокий тенор, почти фальцет.
– Женич, у меня для тебя два натюрморта есть. Возьмешь? – как можно ласковее и даже заискивая произнесла Жанна. С Женичем всегда нужно было заискивать, он это любил.
В трубке послышалось сопение.
«Одышка у него усилилась, – подумала про себя Жанна, – двести кило как никак. Боров, хоть бы на диету сел».
– Женич, слышишь меня? – Жанна хотела сказать, что ей позарез нужны деньги, но осеклась. Если Женич просекал, что автор сильно нуждается, он платил еще меньше.
– Натюрморты? Натюрмортов у меня много. Сейчас пейзажи спрашивают и мистику всякую, а натюрморты пока нет, – пропыхтел в трубку Женич.
– Ну, Женич! Мои же натюрморты всегда хорошо шли. Именно мои, ты же знаешь, я не малюю вазы с яблоками. У меня фэнтези немного. Второй вообще со старыми музыкальными инструментами, очень интересный. Заедешь посмотришь? – почти умоляла Жанна.
В трубке опять послышалась тяжелое дыхание.
– Интересный, говоришь? Тогда на следующей неделе загляну.
У Жанны упало сердце. До следующей недели она точно не дотянет, у нее даже чая нет.
Был у нее еще один знакомый барыга, но он брал только на реализацию.
Жанна уже хотела было сказать Женичу, что у нее полная квартира нужной ему мистики, но посмотрела в сторону холстов, аккуратно выставленных у стены, и передумала.
«Эти картины не продаются», – подумала Жанна. И не заметила, что сказала это вслух.
– Что ты сказала? Что не продается? – спросил навостривший уши Женич.
– Да ничего, тебе показалось. Я говорю: заезжай раньше, а то я другому продавцу отдам. У меня просили, я тебе первому предложила, потому что тебя давно знаю. Так что давай, сегодня подгребай.
Это сработало: Женич от своей жадности даже не понял, что Жанна блефует. Конечно, как он мог упустить Жанну конкуренту? Он прекрасно знал, как берут ее работы. Только выпендривался для порядка, чтобы она сама не поняла, какую ей нужно просить за картины цену. Но показать свою озабоченность он сразу не мог, только еще сильнее запыхтел в трубку, послышалась возня.
– Ну, сегодня точно не получится, – растягивая слова, важничал Женич. – Давай завтра с утречка, идет?
– Ну, хорошо, идет, но только с утречка. Иначе в обед у меня их уже заберут, – подстраховалась Жанна.
– Идет, заметано. Пока.
– Пока, пока… – произнесла Жанна, положила трубку и в голос закричала: – Как я это все ненавижу, ненавижу!
Она ощущала такое бессилие, словно разгрузила вагон угля. Чтобы заработать хоть что-нибудь, ей каждый раз приходится вот так врать, уламывать, зазывать… И себя Жанна ненавидела в такие минуты.
– Почему нет просто чистого творчества, почему надо так унижаться, лезть из шкуры вон, чтобы получить кусок хлеба?! Надоела эта нищета. У меня нет еды, нет нормальной одежды, последние кроссовки в дырках, свитер истерся до неприличия. Нет ни косметики, ни стиральной машины. Постельное белье давно расползается, диван продавлен. Вся остальная мебель образца шестидесятых тоже давно просится на помойку. Дыры в зубах не на что залечить. Я мою голову мылом. Меня никто не любит, я забыла, когда последний раз спала с мужчиной, не говоря уже о простом свидании…
«Продать бы эту халупу, – думала Жанна чуть позже, упав на диван и заложив руки за голову. – Любая халупа в Москве стоит денег, даже в пятиэтажке на пятом этаже, даже на пыльной заводской окраине. Продать – и дело с концом. Взять гитару – и вперед, тусить с неформалами по полям и весям. Колесить с автостоперами по дорогам, малевать этюды на природе. А может, лучше купить на вырученные деньги маленькую хижину в горах среди скал и водопадов? И ходить с мольбертом писать небо и орлов, парящих в свободной вышине. Наслаждаться ветром, засыпать под шум дождя и треск поленьев в маленькой закопченной печурке. Или махнуть в Венецию…
Жанна не заметила, как заснула. Ей вновь снился Игнатий.
Глава 13
Несколько лет назад
Кристина провалила все экзамены. Театральный, вуз, в который она так мечтала попасть, захлопнул перед ней свои двери. Девочка из провинции, она мечтала стать артисткой. Да-да, непременно артисткой, а не бухгалтером или экономистом, как прочила ей мать. Та хотела сделать из единственной дочери самое себя. Всю жизнь проработавшая в бухгалтерии и дослужившаяся до должности главбуха на одном из крупнейших липецких предприятий, властная и принципиальная, она видела свою дочь такой же, какой была сама. Но Кристина и не думала идти по стопам матери, она страстно желала стать артисткой. Со скандалом она покинула родной дом, с уверенностью, что если вернется туда, то только знаменитой, как Гурченко или Мордюкова. Сколько было таких, кто убегал из дома, шел против воли родителей и все равно становился великим и признанным! И с ней, Кристиной, будет так же. Еще девчонкой она грезила видеть свои портреты на плакатах и афишах. Толпы поклонников у ее дома, автографы и интервью, свет софитов и звук фанфар… Но все мечты рухнули в одно мгновение. Кристина банально не сдала вступительные.
Декорации сменились в одно мгновение. Казавшаяся бесконечной июльская жара вдруг сменилась холодом, зарядил беспрерывный дождь с порывистым ветром. Кристина, вся промокшая и продрогшая, сидела на перроне и ждала поезд. В кармане у нее лежал плацкартный билет на боковушку возле туалета, купленный на последние деньги. В животе урчало от голода, непокрытые руки покрылись гусиной кожей. Длинные черные волосы, утром аккуратно собранные в хвост, теперь растрепались и свисали мокрыми скользкими прядями. Но Кристина почти ничего не чувствовала и думала только о том, что скажет мать.
Хотя известно что: скажет, что она тысячу раз была права, что дочь ее всегда не слушается и поэтому получает по заслугам. Потом мама позвонит куда надо и кому надо и отправит свою непутевую дочку учиться на бухгалтера. Пять лет Кристина проходит в ненавистный институт, а потом мама устроит ее на свое родное и не менее ненавистное предприятие. И уже сюда Кристина будет ходить долгие и долгие годы, чтобы просиживать в душном кабинете с девяти утра и до шести вечера. Здесь же Кристина превратится в унылую толстую тетку с типично бухгалтерским выражением лица. Мечты были разбиты, да что там – разбита судьба.
От этой мысли Кристине стало еще холоднее. Ею овладело отчаяние. Нет, она не поедет назад в Липецк. Терпеть унижение от матери, видеть ее самодовольное лицо, слышать нотации, какая она, Кристина, никчемная и ни на что не способная?.. Ну нет. Она бросится под поезд, сейчас и здесь. Пусть лучше мать рыдает над ее изуродованным телом, рвет на себе волосы и голосит с соседками о потере единственной дочери, чем будет унижать ее, Кристину, и обвинять в полном ничтожестве…
Кристина уставилась немигающим взглядом на тонкие, блестящие от дождя рельсы, как вдруг из ступора ее вывел вкрадчивый, даже убаюкивающий баритон. Кристина повернула голову и исподлобья взглянула на обладателя столь приятного голоса. Это был грузный мужчина с небольшой бородкой типа «плевок», закутанный в черный, до самого пола плащ. У него были странные глаза: они притягивали к себе, чтобы больше не отпускать.
«Паук, – подумала про себя Кристина. – И глаза паучьи».
– Такая милая девушка – и хочет броситься под поезд. Ай-яй-яй, – проворковал паук, а потом разразился ехидным смешком.
В следующее мгновение из-под плаща вынырнула толстенная, с большим количеством перстней на пальцах рука. Ручища приблизилась к лицу Кристины, сделала какое-то неуловимое движение…
Кристина, как завороженная, смотрела на незнакомца немигающим взглядом. Он же еще раз провел рукой вдоль ее лица и словно стряхнул на землю что-то невидимое.
Как она оказалась в доме колдуна, Кристина помнила с трудом. Ей очень захотелось с ним пойти. В ту же ночь она оказалась в его постели. Ее больше ничего не удивляло и не смущало, она не задавала вопросов. Через неделю она поняла, что ей выпало высшее предназначение. Она стала ведьмой Кристой – любимой и самой молодой ученицей великого и знаменитого на всю страну черного мага Петерса.
Март, наши дни
У Кристы вновь шел прием. Она уже изрядно устала, когда в кабинет вошел последний посетитель. Это был Андрей. Молодой человек неуверенно топтался у входа и никак не решался ни пройти, ни что-то сказать.
– Присаживайтесь, дорогой Андрей. – Криста сделала царский, полный достоинства жест в сторону кресел. – Вы принесли сперму?
Андрей густо покраснел и еще больше замялся, словно школьник, которого застукали за постыдным занятием в туалете.
– Да-да, у меня получилось, – запинающимся голосом произнес Андрей.
– Давайте ее сюда.
– Сейчас. – Молодой человек стал трясущимися руками расстегивать замок дорогого кожаного портфеля. – Одну минуту, простите… Вот она. – И он протянул колдунье склянку с небольшим количеством белесоватой жидкости.
– И это все? – сморщившись от отвращения, спросила Криста. Она разглядывала баночку на свет: – Свежая?
– Конечно. – Андрей поперхнулся и кашлянул в кулак. Ему нестерпимо захотелось курить, и он уже полез в карман за сигаретами, как он поймал на себе цепкий взгляд старой знакомой – пепельницы. Жаба смотрела на него немигающими глазами и смеялась.
– Долго дрочил? – спросила жаба.
Андрею стало плохо, он судорожно смял пачку сигарет.
– Курите, не стесняйтесь, – сказала ведьма. – Я вас быстро не отпущу, я ведь говорила, что это не простой заговор.
– Курите, курите, – передразнила жаба. – Он от страха пачку раздавил.
– Вы можете взять мои сигареты, – сказала колдунья.
– Нет-нет, спасибо, мне расхотелось, – соврал Андрей. Терпеть издевки жабы-пепельницы, которая начинала вести с ним похабные беседы, не было никаких сил.
«Что вообще со мной такое? Разве здравомыслящий человек пойдет к колдунам для того, чтобы любимая женщина обратила на него внимание? Нет, право, я схожу с ума, – думал Андрей, ерзая в кресле и стараясь не смотреть на жабу-пепельницу. – Все, пойду к психиатру, психоаналитику, куда угодно, только не сюда. В конце концов, можно и забыть эту Олесю! Из сердца вон ее долой. Сколько девушек вокруг, которые с превеликим удовольствием будут со мной, только поманю пальцем».
У него ведь довольно преуспевающая фирма. Пусть подаренная еще более преуспевающим папой, но своя. Он красив и молод, даже очень красив. Он носит дорогие фирменные шмотки, отдыхает на Мальдивах и Канарах в пятизвездочных отелях. У него прекрасная квартира в центре города, под окнами этой чертовой конторы красуется его «порше-кайен». А он, вместо того, чтобы брать от жизни все, сохнет по этой Олесе, девочке из бедной учительской семьи, ботаничке, окончившей МГУ с красным дипломом и теперь сидящей у него в конторе в финансовом отделе. А Наташа, а Кира, а Лариса, а секретарша Анечка? Все они глаз не сводят со своего начальника, млеют от каждого его появления в офисе, когда он пробегает мимо, обдавая их благоухающим потоком дорогого мужского парфюма. И только Олеся не поднимает головы от компьютера, строчит и строчит свои прогнозы и финансовые анализы рынков. Кажется, Луна или Венера доступнее, чем она…
Андрей поднял глаза. Криста уже вошла в транс и что-то бубнила над пузырьком, принесенным Андреем. Андрей опять углубился в свои размышления: «Ну, раз я пришел сюда, надо довести дело до конца, даже если это полный бред, то, что она сейчас делает. Да скорее всего, это бред. Я никогда не верил ни в какую подобную чертовщину, всегда высмеивал людей, которые верят в приметы, заговоры… Да и те, которые ходят по церквям, бьют там свои поклоны, целуют иконы, тоже бредят. Все одно. Нет ничего потустороннего и сверхъестественного. И кто придумал всю эту мишуру? Впрочем, это неплохой бизнес – зарабатывать на суевериях. Что эти знахарки, что чумаки всякие с экстрасенсами, что попы, все одно отродье. Моя фирма торгует ценными бумагами и производными инструментами, а эти приторговывают чудесами. Да, но при этом – что я здесь делаю?»
Андрей хлопнул себя по лбу, словно хотел привести себя в чувство.
– Что шумишь? Кристе мешаешь работать своими грязными мыслями, – злобно прошипела жаба, сверля Андрея глазами. – Ты возьми и попробуй: зелье-то работает.
– Ну что ты лезешь ко мне? – произнес Андрей умоляюще-примирительным тоном. – Ну, достала уже, заткнись, наконец, безмозглая скотина! – простонал он, внутренне закипая и из последних сил стараясь не смотреть на жабу, чтобы не вести навязанных ею диалогов.
– Ну вот, опять я разговариваю с жабой, – с досадой произнес Андрей. – Получу это чертово зелье – и все, ноги здесь моей больше не будет. Сработает, не сработает – плевать. Валить отсюда надо, а то так и до психушки недалеко.
– Пятнадцатая психиатрическая на Каширке подойдет? – обрадованно захихикала жаба. – Там один такой, как ты, уже ошивается. Недавно привезли: алкогольная деменция, белая горячка, галлюцинации, поступил в тяжелом состоянии. Пришел на днях к нашему шефу рекламный контракт заключать. – И жаба расхохоталась так, что у Андрея в ушах едва не полопались перепонки.
– Ты смотри, здесь шутки плохи. Если пришел, делай, что говорят, а иначе и правда на Каширку увезут. Или в Белые Столбы – кому что нравится, – продолжала жаба свой гнусный монолог.
Андрею опять стало нехорошо. Ему стало душно, в воздухе запахло застарелой пылью, по всему телу прокатилась волна слабости. Теперь Андрею показалось, что в комнате кроме него, Кристы и проклятой жабы еще кто-то есть. Присмотревшись повнимательнее, он увидел в дальнем углу силуэт молодого человека. Сложив на груди руки, он так же пристально разглядывал Андрея. Парень этот был весьма странно одет – лиловое пончо, штаны с фиолетово-красным отливом… А на голове – берет, наподобие тех, какие носили художники в прошлом веке.
– Имею честь представиться: Ариман, – произнес незнакомец, не вставая с места и не расцепляя рук.
– А-н-ндрей… – Ответить без запинки у владельца фирмы и дорогущего «порше-кайен» отчего-то не получилось.
– Я смотрю, вы совсем запутались в своих мыслях. Люди с путающимися мыслями неблагонадежны – запомните это. И если вы сюда пришли, вы должны играть по нашим правилам. Такова традиция, не нарушайте ее, иначе… – С этими словами молодой человек исчез.
– Архонтом эона, – послышался утробный голос Кристы. – Архонтом эона! – Я закончила, – почти торжествующе проговорила ведьма и поднялась со своего места. – Вот, возьмите, – и Криста протянула Андрею пузырек с зельем. – Подмешайте ей в кофе или сок, только сок с мякотью, чтобы непрозрачный был. И не забудьте проследить, чтобы выпила она это все сама и до конца.
Глава 14
Подлить зелье в питье Олесе Андрею оказалось очень непросто.
На следующий день он вызвал девушку к себе в кабинет – якобы посмотреть отчеты по рынкам. От одного ее появления у Андрея закружилась голова и взмокли ладони.
«Черт знает что такое. Надо взять себя в руки, наконец. Что я, как девчонка, право», – досадовал на себя Андрей, щелкая мышью и делая вид, что внимательно смотрит в монитор.
Она держалась с достоинством, не смущалась при виде начальника, не была скована или, наоборот, развязна, не ерзала и не суетилась. Просто присела на краешек офисного стула и внимательно смотрела на своего босса. Андрей привык к восторженным взглядам дам, кокетливым, заискивающим, зазывающим, обещающим – каким угодно. Тут же просто был взгляд коллеги, не выражающий ничего, кроме заинтересованности в работе.
Олесе невозможно было задать банальный вопрос из разряда «что вы делаете сегодня вечером». И Андрей это прекрасно понимал.
Он сел напротив, нащупал пузырек у себя в кармане. Ему показалось вдруг, что зелье внутри склянки было горячее и даже жгло пальцы.
– Кофе или сок? – спросил Андрей, делая вид, что внимательно смотрит в отчет, а остальное – лишь дань этикету.
– Спасибо, Андрей Анатольевич, ничего не надо, – с вежливой улыбкой произнесла Олеся.
– Ну, раз вы отказываетесь от кофе, то я попрошу принести сок. – И Андрей деловито нажал кнопку селектора.
– Анечка, принеси, пожалуйста, два яблочных сока, – проговорил он, стараясь всем видом не показать, что знает, где секретарь на самом деле. Буквально десять минут назад он лично выпроводил секретаршу из офиса по якобы срочному делу.
– Ой, совсем забыл, я же секретаря на почту отправил, – фальшиво и наигранно произнес Андрей.
Впрочем, Олеся не заметила и этого: она перелистывала бумаги, которые следовало подать начальнику во вторую очередь.
– Я сейчас сам принесу сок, – скороговоркой сказал Андрей и буквально вылетел из-за стола. В холодильнике приемной уже стояла заранее припасенная коробка яблочного сока с мякотью. Андрей быстро нашел два стакана, трясущимися руками вскрыл упаковку. Затем достал склянку с зельем. Крышечка поддалась не сразу, Андрей занервничал, боясь, что в приемную кто-то зайдет. От переживаний он буквально взмок. Наконец, крышка поддалась, и зелье отправилось в стакан с соком, предназначенным для Олеси.
– Вот, пожалуйста, ваш сок, – произнес раскрасневшийся начальник, вернувшись в кабинет и протягивая стакан подчиненной.
– Ой, ну что вы, Андрей Анатольевич, не стоило себя так утруждать, – произнесла Олеся, оторвав взгляд от бумаг. Для приличия она пригубила и отставила стакан в сторону.
Андрей от волнения чуть было не выпил залпом весь свой сок, но остановился, глядя на свою сотрудницу почти в упор. Она перелистывала бумаги и, казалось, забыла про свое питье. Андрей заерзал, думая, как заставить ее выпить зелье полностью.
«Не забудьте проследить, чтобы она выпила это все сама и до конца», – крутились у него в голове слова колдуньи.
– Так, а котировки по акциям «Россеверкредитбанка» я не вижу. Олеся, они у вас? – опять наигранно спросил Андрей.
Котировки его давно не волновали, его волновали только сок и зелье, зелье и сок. Он ничего не видел перед собой, кроме стаканчика с зеленовато-бурой жидкостью, которую непременно должна выпить его возлюбленная.
– Нет, Андрей Анатольевич, «Россеверкредитбанк» у вас, посмотрите на третьей странице. Я там выделила, акции упали на полпроцента.
– Ах да, да, вижу, вижу, – пробормотал Андрей, делая вид, что углубился в чтение бумаг.
– Олеся, пейте сок, а то мне неудобно, я свой уже почти выпил, – произнес Андрей, тут же поняв, что большей глупости, чем эта фраза, и придумать было нельзя.
«Дурак, ой, дурак, ну что я несу, – произнес про себя с досадой Андрей. – Нет, ну она тоже хороша, стакан сока выпить не может. И что, мне в глотку ей вливать? А если не выпьет, пропало зелье. Хоть сам пей. Нет, я ее заставлю».
И он почти со злостью посмотрел на девушку.
Олеся даже не подняла глаз в сторону начальника, только проронила тихим голосом:
– Да, да. – Взяв в тонкие пальчики стакан, она сделала еще один маленький глоток и поставила его на место.
Андрей в этот момент чуть не зарычал от злости и досады.
«Черт возьми, ну как ее еще заставить выпить это проклятое зелье?». Он вскочил и зашагал по кабинету.
– Полпроцента, полпроцента! – заорал Андрей от отчаяния. – Да вы понимаете, Олеся, что это много? Что мы на них теряем.
