Рин Эшоу "Песни падающих звёзд"

Этим же вечером Эдгар, ворча на собственную оплошность, надел костюм мужчины. Эта личина являлась одной из первых, потому и оказалась не совсем аккуратной. Ноги перешить уже не получалось, и одна, более короткая, мешала при ходьбе. Приходилось использовать трость.

Выйдя из дома, Эдгар прошёл немного в сторону Вековой улицы, а там свернул в маленький, окружённый тополями сквер. Присев на выкрашенную в зелёный цвет скамейку, портной достал из глубокого кармана рожок шоколадного мороженого и, развернув обёртку, с удовольствием её облизал.

Промелькнула тень, и рядом с Эдгаром опустилась молодая женщина. Нервно поправив чёлку, она вздохнула и повернулась к портному:

– Спасибо… Теперь он станет одним из… из…

– Одним из нас? – Эдгар улыбнулся. – О, нет. Ему уготовано пожить между нами, пока он не осознаёт причину. Кажется, люди называют таких полтергейстами. Между нами говоря, простите за каламбур, я удивлён, что этого не произошло раньше.

– Как долго это может продлиться? – робко спросила женщина.

Эдгар покачал головой:

– Татьяна, у меня нет ответов. На ваши мольбы откликнулись, а за доброту к Варваре согласились на наказание. Но как быстро ваш муж готов исправиться? Как сильно сожалеет? Всё зависит от него. Я – всего лишь стрелка на рельсах. Направляю одних к свету, а других во тьму. Но только для того, чтобы они сами нашли свет.

– Почему же вы до сих пор не стали человеком? – вскинула голову Татьяна. – Ведь давно исправили собственные ошибки.

– Давно, – кивнул портной и, лизнув мороженое, довольно прищурился. – Люди – как ящик Пандоры. С виду привлекательные, но стоит только приоткрыть… И оказывается, что уважение к границам, на самом деле, – равнодушие. Излишняя эмоциональность – умелая манипуляция. Вместо ревности – неуверенность, а вместо бережливости – скупость. Я был наказан за неумение слушать, а теперь слышу слишком многое. И, признаюсь, боюсь вновь испытать разочарование. В первую очередь, от себя самого. Тот холод, что я ощущаю, напоминает, что мне рано становиться человеком. Не заслужил.

Татьяна понимающе кивнула и, украдкой вытерев выступившие слёзы, шепнула напоследок:

– Спасибо.

А затем поспешила домой, к дочке и названной бабушке, Варваре Николаевне.

Эдгар доел мороженое, выкинул пустую упаковку и, вздохнув, отправился домой. Его новым клиентом стал некогда известный поэт, о жестокости которого ходили легенды. Человек чёрствый и грубый. Беспощадный. И его поступки вдохновили Эдгара на создание костюма медбрата детской онкологической больницы. Кожа была вымочена и смазана, ножницы наточены, а стол блестел от чистоты. Всё готово к работе.

Улыбнувшись своим мыслям, портной расстегнул ворот пальто – на улице заметно потеплело. Бодро цокая тростью по брусчатке, Эдгар засеменил к дому. Он даже не догадался, что тепло это шло изнутри.

Свидание с Дедом Морозом

Я ткнул указательным пальцем в пупочку звонка и, стянув с головы шапку, попытался пригладить волосы. Отрезанная заботливой маминой рукой чёлка упорно лезла в глаза, и я оставил бесполезную затею. В конце концов, Анька согласилась со мной погулять не из-за моей причёски.

Не успел я снова надеть шапку, как дверь распахнулась. На пороге показалось мама Аньки – Вера Васильевна.

Осмотрев меня с ног до головы, она кивнула:

– Здравствуй, Костя.

– Здрасьте, Вервасильна, я к А…

– Да уж понятно, что не ко мне. – Женщина оглянулась. – Аня, Костя пришёл. Ты скоро? – Не дождавшись ответа, Вера Васильевна двинулась вглубь квартиры, бросив мне из-за плеча: – Заходи, закрывай дверь. Чаю будешь?

– Да нет, нам уже идти надо, у нас билеты на восемь часов.

– Так ещё рано же, – ответила мама моей подруги прежде, чем скрылась в комнате.

Я потоптался на месте, вытирая ноги об старое полотенце, аккуратно расстеленное возле порога, но раздеваться не стал. До сеанса оставалось ещё два часа, применение которым я уже нашёл. Точнее, его нашла моя мама, убедительно попросив о помощи. Отказаться я не смог.

За дверью комнаты раздался торопливый шёпот, и я прислушался. Говорили, конечно, Анька с Верой Васильевной. Обсуждали предстоящий вечер.

– Губы, губы подкрась, возьми помаду мою.

– Отстань, мам, мы же в кино идём, там всё равно темно, кто меня увидит.

– Как «кто»? А Костя уже не считается?

– Он меня и без помады видел, ничего, не испугался.

– Ну хоть духами помажь, за ушком вот, и тут…

– Мам, ну прекрати!

– Не мамкай! Может, он сюрприз приятный тебе устроит какой. В кафе отведёт, например.

Я переступил с ноги на ногу. Сюрприз-то и правда намечался, только не факт, что он покажется Аньке приятным. Но пути назад уже не было – свои обещания нужно сдерживать. На меня надеялись.

Анька выпорхнула из комнаты, цокая по полу каблучками. На ней было блестящее синее платье, обрамлённое по краям бахромой, которое ей очень шло, а в руках подруга держала лаковую сумку с длинным ремешком.

Заметив мой взгляд, Анька покружилась по комнате:

– Ну как?

– Во! – Я поднял вверх большой палец, искоса поглядывая на часы. Время поджимало. От Аньки это не укрылось.

Спешно накинув зимнее пальто, она помахала матери на прощанье, и мы вышли из квартиры. На лестничной клетке, оглянувшись по сторонам, Анька поднялась на носочки и чмокнула меня в щёку. Я замер.

– Чего ты? – Девочка повела плечом. – Не ожидал?

– Не ожидал, – кивнул я. – Тут такое дело…

– Ну? Что за дело, ради которого мы так спешим?

Я вызвал лифт и, стараясь держаться ровно, пояснил:

– Мама попросила зайти в соседний подъезд к её подруге, тёть Лизе, и прикинуться Дедом Морозом. Дочку поздравить. Это всего на пять минут, – быстро добавил я, наблюдая за реакцией одноклассницы. – Послушаю стишок и вручу куклу. Ты даже заметить моего отсутствия не успеешь!

Аня подняла брови:

– Где ты видел Деда Мороза без Снегурочки? Нет уж, вместе пойдём. Ещё

забудешь чего, знаю я тебя!

Я, наконец-то, выдохнул.

У двери тёти Лизы, вытащив из рюкзака длинный, почти в пол, матерчатый кафтан, найденный мамой где-то на антресолях, я накинул его поверх куртки и откашлялся, готовясь к речи.

Анька дёрнула меня за руку:

– Дедушка, ты кое-что потерял.

– А?

Она достала из рюкзака искусственную белую бороду и покачала головой:

– Эх, говорила же, что забудешь что-нибудь! Куда ты без меня!

– Никуда, – согласился я и, нацепив бороду, позвонил в дверь.

Маленькая Вика, увидев нас на пороге, прижала ладони к разгорячённому лицу. Тётя Лиза, замерев за спиной дочери, махнула в приветствии и украдкой указала на вешалку. Я пригляделся. Розовая прямоугольная коробка, спрятанная среди шапок, несомненно, принадлежала кукле.

Анька тоже увидела это и, подмигнув мне, взяла Вику за руку:

– Ну-ка, милая, показывай, как живёшь-поживаешь!

Они пошли вперёд и я, изловчившись, достал коробку с подарком, а затем двинулся следом. До сеанса оставалось полтора часа.

* * *

Мы вбежали в кинотеатр красные и запыхавшиеся. Борода моя сбилась набок, произрастая теперь под ухом, а кафтан оказался заляпан шоколадом. Анька же выглядела по-прежнему замечательно. Даже растрепавшиеся косы, выбивающиеся из-под капюшона, не портили вид.

Я с трудом отвёл взгляд от одноклассницы и протянул два билета кассиру:

– У нас сеанс на двадцать часов…

– Простите, молодые люди. – Крупная женщина в бордовом пиджаке развела руками. – Вы опоздали, фильм давно начался. Я не могу вас впустить.

– Ну пожалуйста, мы сегодня весь вечер вселяли в детей веру в чудеса! – Я облокотился на стойку и кончиком бороды вытер вспотевший лоб. – Дайте возможность и нам поверить!

– Увы, но нет, – твёрдо ответила женщина и схватила трубку зазвонившего телефона. – Кинотеатр «Победа», слушаю вас.

Сердце у меня ухнуло вниз, и я исподлобья глянул на одноклассницу. Она молча застегнула пальто и, взяв меня под руку, потянула к выходу. Хотя я бы предпочёл провалиться сквозь землю.

Снежинки, искрясь в свете фонаря, походили на миллион маленьких звёзд, и с падением каждой из них на землю я загадывал желание снова и снова.

Анька покосилась на меня:

– Чего притих?

– Потому что подвёл тебя, – помедлив, признался я. – Обещал свидание, а мы весь вечер притворялись Дедом Морозом и Снегурочкой, бегая из одной квартиры в другую.

– Почему же притворялись? – подруга посмотрела на меня. – Мы ими и были. По крайней мере, для всех этих детей. Сегодня мы сотворили настоящее чудо!

– Жаль, что чудеса только для маленьких, – буркнул я. – Потому что вряд ли ты ещё раз пойдёшь с Дедом Морозом на свидание.

– Костя, какой же ты дурак, – покачала головой Анька и, дёрнув меня за рукав, заставила остановиться, а после снова поцеловала в щёку.

Второй раз за день.

Хозяйки скрытых миров

На чердаке было тепло и сухо. Полупрозрачные ниточки паутины оплетали углы помещения, словно укутывая его в белёсый ажур. Пауков Надя не боялась, как и насекомых. А здесь их оказалось предостаточно: то тут, то там сновали усатые тараканы, похожие на засохшие от старости изюмины, торопливо скрываясь от взора девочки; блохи – маленькие и вертлявые, всё норовили пробраться под ткань хлопковых колготок и вдоволь напиться крови; а на деревянной раме покоились хрупкие коконы-куколки мотыльков, дожидающиеся своего часа.

Надя села на пол и, по-турецки скрестив ноги, ласково провела кончиком пальца по маленькому, ещё не оперившемуся крылышку птенца, с любовью приговаривая:

– Махонький, до чего же махонький!

Большеглазый птенец требовательно раскрыл серый клюв и запищал. Его братья, точно такие же голые и беззащитные, вторили ему. Надя ловко подхватила ползущую по оконному стеклу зелёную гусеницу, и сунула в первый же раскрытый клюв. Остальные голубята раскричались ещё громче, и Надя хихикнула. Птенцы забавляли её.

В дверь чердака забарабанили. Надя, задумавшись на секунду, недовольно отмахнулась, и повернулась обратно к птенцам:

– Скоро вернётся ваша мама и доделает гнёздышко. И покормит заодно. Вот, ещё одну гусеничку – и хватит! – Она двумя пальцами сжала извивающееся туловище гусеницы и положила в гнездо. – Вы же мои хорошие!

Натужно скрипнули старые ржавые петли, и дверь распахнулась. В помещение вихрем ворвались ароматы еды, готовящейся в квартирах: где-то варили борщ, жарили картошку, пекли пироги… Должно быть, последние – с шестого этажа. Так могла пахнуть только выпечка бабушки Дины. И только в один день.

Надя разом вскочила на ноги и, сжав кулачки, рассерженно крикнула:

– Я не разрешала входить!

В дверном проёме показалась худенькая девочка, укрытая с головой большой вязанной шалью чёрного цвета. Сложив руки на груди, девочка подметила: