Анжелика Николаевна Галецкая "Порок сердца"

– Натуральное? – недоуменно переспросила она, похлопав глазами, и стала убирать со стола.

– Ну, нет всяких там… – с языка рвалось «эмульгаторов, ароматизаторов и прочей чепухи», но я успела себя одернуть. – Э-э-э… Спасибо вам! Было вкусно!

София смущенно рассмеялась:

– Ох, да за что ж благодарить-то? Это дело мое – кухарить.

Глава 4

Спину нещадно ломило. Я прогнулась назад со стоном, чуть не выпустив луковицу из рук.

– Что? – со смешком спросила кухарка, щелкая ножом по разделочной доске. – Смотрю, не привыкла ты к такой работе?

Тяжелый вздох был ей ответом.

– Оно и ясно, – согласилась она. – Я сразу по твоим ухоженным ручкам все поняла: белые, нежные, холеные. Такие и не у каждой-то девицы из знати имеются!

Я продолжала молча чистить лук. Шелуха слишком пересохла и ломалась на мелкие кусочки, вместо того, чтобы аккуратно отделяться слоями, что усложняло мою задачу и раздражало.

На завтрак уже приходил народ из обслуги. Быстро поели, перекидываясь шутками и поглядывая на меня, чистящую в углу чуть вялую картошку, с любопытством, и убежали каждый по своим делам. Приблизительно моего возраста оказались Диана, Аркадия и Джонас, который уж слишком пристально смотрел меня, ни капельки не стесняясь. И даже когда я смерила его возмущенным взглядом, он не смутился, а игриво подмигнул. Парень был симпатичный: рослый, широкий в плечах, со спортивным телосложением и мужественным лицом – этакий деревенский мачо. Казалось, он так и фонтанирует здоровьем и энергией: румянец на щеках, густая каштановая шевелюра непокорно топорщиться в разные стороны, глаза задорно блестят. Судя по тому, как горничные нескромно флиртовали, борясь за внимание мастера, стоило держаться от этого экземпляра подальше – не нужны мне проблемы с коллегами.

Не лучше было отношение и со стороны второго и последнего представителя мужского пола – пожилой дворецкий косился на меня с подозрением и неприязнью. Сурово сдвинутые мохнатые седые брови и недовольно поджатые губы говорили о многом. Похоже, вот кто будет следить за каждым моим промахом, чтобы поскорее избавиться от новенькой посудомойки.

Ничего, справимся. В современных офисах есть и более достойные противники – уж я-то знаю по собственному опыту: кем я только не подрабатывала за время студенчества. Вдох – выдох, убрала со стола, помыла посуду и вернулась к корзине с луком. Его нужно было почти в промышленных масштабах: на обед планировались луковый суп и овощное рагу – со свининой для девушек и Урсулы, и без – для нас.

– Я вот все думаю, как же тебя занесло к нам, а? – спросила София, подбежав к печке – каша уже начала подгорать. – Да еще в таком непотребном виде! По тебе не скажешь, что ты из крестьян, да и сорочка твоя уж больно недешевая… Скажи честно, сбежала от жениха, что мамка с папкой сватали? Ну так это не беда – стерпится, слюбится, все ж не в обслуге ходить!

Язык так и чесался ответить: мол, я, тетушка, умерла и прибыла к вам из другого мира. Однако, промямлила другое:

– Не помню я.

Кухарка аж половник выронила – а мыть-то мне придется:

– Как это? Неужто так лихорадило тебя вчера, что и память отшибло?

– Не знаю, – пробормотала, добавив в голос печали и краем глаза заметив, как София подняла половник и снова сунула его в кашу, не ополоснув.

– А имя твое как, хоть помнишь? – поинтересовалась она.

– Кристина, – я не видела смысла придумывать новое.

– Хорошее имя, – сделала комплимент собеседница. – А еще что-нибудь? Сколько лет тебе? Откуда родом? Чем семейство занято?

– Не помню ничего, – опять соврала.

– Эх, бедняжка… – сочувственно покачала головой София и, упершись взглядом в низкий потолок, перекрестилась: – Храни тебя Господь, горемычную.

Когда я, наконец, покончила с ненавистным овощем, руки мои провоняли так, что можно было выбить слезу у кого-нибудь, лишь махнув конечностью в его сторону. Кухарка поручила накрыть в столовой, предварительно показав буфет, где лежит все необходимое. Облегченно вздохнула – это мне больше по душе, хоть я и не сильна в сервировке.

Расставив посуду и серебряные приборы на девять персон, я немного помаялась с тканными салфетками, пытаясь соорудить если не лебедей, то хотя бы что-то иное приличное, и уже собралась вернуться в подвал, как в столовой одна за другой стали появляться заспанные «работницы». Некоторые с любопытством, правда, быстро угасшим, разглядывали меня, некоторые – даже внимания не обратили. Что удивительно, реакция последних неприятно уколола меня: похоже, в их представлении, именно я стояла на несколько ступеней ниже, а не они.

С такими вот мыслями, оставившими осадок, я поспешила уйти вниз. Пока была наверху, успела чуть понаблюдать за девушками. Только одна из них оказалась действительно красива: пышные локоны цвета спелой пшеницы, вьющиеся до пояса, грудь, так и норовившая выпасть из тесного корсета, подчеркивающего осиную талию, и тонкие черты лица, которые немного подпортили слишком пухлые губы. Честное слово, если б не этот отсталый мир, решила бы, что красотка закачала туда ботокс. Остальные девушки, которых я смогла рассмотреть, не отличались выдающимися внешними данными: кто-то симпатичный, кто-то – абсолютно среднестатистический. Единственное, что бросилось в глаза: они не были похожими друг на друга – высокие и низкие, стройные и полные, с разным цветом волос и глаз. Последняя вошедшая вообще была темнокожей с копной мелких кучеряшек, обрамляющих ее голову, словно шарик шоколадного мороженного. Судя по всему, поговорка «на вкус и цвет…» работает и в этом измерении.

Спину нещадно ломило, тело было еще совсем вялым после болезни, да и ранняя побудка энергичности не добавляла, и больше всего в данный момент мне хотелось прилечь и вздремнуть часик или два, но неугомонная София уже приготовила для меня список заданий на вторую половину дня – почистить и нарезать овощи на ужин, помыть посуду из столовой, натереть до блеска бокалы и приборы для сегодняшних гостей. Об отдыхе можно было только мечтать.

Кухарка снова пыталась разговорить меня, пока мариновала мясо, но я не настроена была откровенничать: в голове роилось слишком много вопросов, на которых нет ответа, а посему велик был риск проколоться на расспросах женщины и сказать что-то не то. Этот мир не больно-то и ласковый к «попаданкам» – никакими уникальными способностями меня не наделил, в великие спасительницы всея вселенной не зачислил, и принца на белом коне не вручил. Так что придется держаться пока за то, что есть, а там будем действовать по обстоятельствам.

Но как бы я не храбрилась, стоило только Софии уйти наверх, по щеке предательски скатилась слеза и капнула на разделочную доску, щербатую от частого использования. От жалости к себе и собственного бессилия хотелось выть в голос. Почему я? За что? Из почти журналиста в посудомойку, у которой за душой ни гроша! Я уже готова была разрыдаться, как на лестнице послышался топот.

– Кристина, лови!

В мою сторону полетело яблоко – спелое, румяное и слегка подбитое с одной стороны.

– Чего скучаем, красавица? – Джонас, свесившийся через перила, лучился энергией и бодростью, отчего стал раздражать меня еще больше.

– Спасибо. Работу работаю, – нехотя отозвалась я, помыла фрукт и осторожно надкусила. Сок так и прыснул в стороны, и я на мгновение зажмурилась от удовольствия. Все-таки что ни говори, но развитие цивилизации сильно сказалось на природе – наши фрукты и овощи даже близко не стояли с тем, что росло здесь.

Мастер вразвалочку спустился вниз, приобнял меня, растерявшуюся, за талию и без сантиментов предложил, маслянисто поглядывая на мои губы:

– Сегодня ночью в кладовой.

– А ну-ка кыш отсюда, подлец! – кухарка, появившаяся из ниоткуда, шутливо замахнулась полотенцем, вечно свисавшим с передника, и спасла меня от излишне любвеобильного парня. – Нечего мне девку портить!

Джонас шустро ускакал наверх, подмигнув напоследок, а мои щеки пылали от праведного гнева и смущения. С чего София вдруг решила, что «девка не порченая», я не осмелилась спросить, но, как ни странно, она была права. Как-то так уж сложилось, что в свои двадцать четыре я все еще была невинна. Поначалу мне нравились недоступные мальчики, потом я с головой окунулась в учебу, а ближе к окончанию университета розовые очки сползли с переносицы: мне, к сожалению, попадались именно парни, не обремененные ответственностью и серьезным взглядом на отношения, что отбило всякое желание заводить роман. Карьера – наше все!

– Берегись этого кобеля, девонька, – проникновенно попросила кухарка, с кряхтением сгружая тяжеленный поднос с грязной посудой на пол рядом с лоханью. – Это он с виду такой складный да ладный, а внутри – гнилой, что прошлогодняя картошка по весне.

– Да я уж поняла… – промямлила я, отложив яблоко, растерявшее всю свою привлекательность, и поплелась к корыту – надо было поскорее помыть все, пока остатки еды не присохли. – Спасибо, что заступились.

Женщина тяжело вздохнула, присев на скамью:

– Жалко тебя, несмышленую… Вот нутром чую, нелегкая судьба у тебя.

Я, ничего не ответив на это, отвернулась к лохани и стала намывать тарелки.

К обеду справилась с посудой, стараясь хоть как-то приглушить недовольное бурчание желудка – активная физическая работа требовала усиленного питания, а запахи, витавшие на кухне, настойчиво дразнили обоняние. За столом села подальше от мастера и полностью погрузилась в поедание вкуснейшего лукового супа с ароматной корочкой свежеиспеченного хлеба. Все активно общались, кроме дворецкого и меня, временно притворившейся глухонемой. После мисочки рагу я почувствовала себя если и не счастливой, то на пути к этому блаженному состоянию. А уж когда закончила с уборкой после обеда и София разрешила мне покемарить пол часика, я и вовсе взлетела на чердак, словно не было никакой усталости. Быстро скинув униформу, залезла под одеяло, и тут же провалилась в сон без сновидений.

Тридцать минут пролетели незаметно: казалось, я только сомкнула веки, а вот уже кухарка трясет за плечо – пора. Нацепила одежду и понуро потащилась вниз, в свою личную преисподнюю. Накрыла стол в столовой, стараясь не столкнуться на этот раз с девицами и не наткнуться на Джонаса, натерла тряпицей бокалы и маленькие вилочки и пошла на второй этаж отнести луковый суп и травяной отвар – одной работнице салона не здоровилось. Я тихонько поскреблась в комнату, но не получив ответа и решив, что девушка спит, вошла и тут же смутилась. Кажется, я не вовремя: из-за боковой двери, скорее всего скрывавшей санузел, послышались сдавленные звуки. Похоже, болезная перепила вчера с клиентами. Стараясь не шуметь, я быстренько поставила поднос на тумбочку рядом с кроватью и выскочила из комнаты.

И опять: очередные грязные тарелки, которые мне, судя по всему, скоро сниться будут. К сожалению, такая немудреная работа не задействовала мозги, а посему я принялась размышлять. Для начала, что девушки живут тут недурно: комната, в которой я побывала, просторная и обставлена со вкусом. Не шикарно, но явно намного лучше моей клетушки под крышей. И снова навалилась хандра и отчаяние, свернувшееся тугим тяжелым клубком где-то в районе солнечного сплетения. От одной только мысли, что я проведу всю жизнь в объедках, на кухне с маленькими мутными оконцами под потолком, становилось тошно.

На улице стемнело, но, видимо, здесь о графике работы слыхом не слыхивали – пока София, напевая себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, резала сыры и вяленное мясо тонкими ломтиками, я мыла виноград, дыню и какой-то незнакомый фрукт размером с яблоко, с толстой, немного шершавой, светло-коричневой кожей. Диана, неожиданно оказавшаяся с кокетливой прической и простеньким макияжем, минут сорок назад спускалась вниз, чтобы сообщить, что гости уже пришли. И я очень надеялась, что они не задержатся надолго – спать хотелось неимоверно, хоть спички вставляй. Сорвав пару виноградин с кисти, добавила к ним маленький сырный обрезок и закинула в рот. М-м-м, вкуснятина!

Кухарка засмеялась, заметив мой кулинарный экспромт:

– Кристина, кто ж так ест? Оно же невкусно вместе!

Я загадочно улыбнулась:

– А вы попробуйте.

Женщина помотала головой, вручая мне поднос с небольшими тарелочками, на которых лежала нарезка:

– Еще чего! На отнеси-ка Диане, да особо не мелькай перед гостями.

Я потащилась наверх. Смех, доносившийся из двух салонов, было слышно за версту. Устроилась, опершись о комод так, чтобы клиенты меня не видели, и молча стала ждать, когда служанка обратит на меня внимание.

– Девушка, а вы как считаете, – неожиданно раздался веселый басистый голос за спиной, от чего я чуть не перевернула поднос: – Как искоренить бедность?

На меня, ожидая ответа, в упор смотрели два гостя, слегка подвыпившие, о чем свидетельствовали румянец на щеках и блестящие глаза.

– Кого это ты там спрашиваешь? – поинтересовались за столиком. Им не было меня видно за комодом и стоящим на нем вазоном с разросшимся кустом. – Покажись, милашка, не стыдись, что ты там прячешься?

Очередной взрыв хохота. Я несмело выдвинулась вперед, понимая, что влипла. Ненавижу пьяных: от них можно ждать, чего угодно и чего совсем не ожидаешь. Лицо, как обычно, горело от пристального внимания, а язык превратился в неповоротливый сухой кусок наждачной бумаги. Одна из причин, почему я не пошла на журфак телерепортером, а выбрала профессию, где тебя не видно за страницами собственной писанины.

Глава 5

– Так как вы думаете? – повторил свой вопрос высокий бородач, комплекцией напоминающий богатыря. Все уставились на меня, а одна из девушек, сидящая на подлокотнике кресла, которую мне еще не довелось видеть – рыженькая и курносая, рассмеялась:

– Это наша новая посудомойка, там мозгов с горошину, откуда ж ей знать?

И черт меня дернул ответить, хотя была бы умнее, промолчала, подтвердив статус недалекой обслуги. Но мне стало обидно – задета была чувствительная струна, называемая гордостью.

– Как минимум, обеспечить людей рабочими местами, – высказала я свое мнение.

– А как же благотворительность? – спросил пожилой спутник бородача, с интересом поглядывая на меня. – Мы должны помогать страждущим в беде – так говорится в Божественных Началах.

– Кто вам мешает заниматься этим? – задала я встречный вопрос, передавая поднос Диане. – Потратьте свои деньги на новую фабрику, например, или откройте университет для бедных, где они могут научиться профессии. Дай человеку рыбу – и он будет сыт один день, дай удочку – и он будет сыт всю жизнь.

И в наступившей тишине, прозвучавшей, как гимн моему триумфу, я удалилась, столкнувшись в дверях с Урсулой. В ответ на приветствие та смерила меня холодным взглядом, но нагоняя не последовало, и я, облегченно вздохнув, спустилась на кухню. Что-что, а проблемы с хозяйкой мне не нужны.

– Кто тебя надоумил есть виноград вместе с сыром? – полюбопытствовала кухарка, как только я вернулась.

– Ну… – растерянно промямлила я. «Почему она у меня спрашивает? Что сказать? Прочитала в поваренной книге?» – проносились мысль в голове. – «А можно ли читать женщинам в этом мире?» Наконец, после слишком долгого молчания, выдавила уже привычное: – Я не помню.

– Я… попробовала, – не стала скрывать София. – Это необычно, но и вправду вкусно. Может еще что-нибудь подскажешь? Госпожа Урсула и гости любят диковинки.

Рецептов я знала много: готовить любила и часто удачно экспериментировала. Надо отдать должное моей маме – этот талант мне достался в наследство от нее. После недолгих раздумий я предложила бартер, внутренне скрестив пальчики:

– За рецепт – четверть монеты с лилией. Каждый день буду предлагать меню из нескольких блюд. Вместе готовим, вместе делаем грязную работу. И перерыв днем на полчаса дольше.

Кто знает, может однажды меня выкинут отсюда, а так – какая-никакая копеечка накоплена будет. Я уже поняла из бесед обслуги, что монета такого номинала – стоимостью с хороший ужин на двоих в приличной корчме, две – комната в трактире (во время завтрака гуляка-мастер жаловался на потраченное с очередной дамой сердца).

– Не простолюдинка ты, – медленно произнесла женщина, прищурившись. – Точно не простолюдинка. Начнем завтра.

Внутренне ликуя от представившейся возможности заработать собственные деньги, я сказала:

– Нам кое-что понадобится. Сможете попросить Джонаса смастерить?

И, пока кухарка замешивала тесто и ставила пирог в печь, я объяснила ей, как выглядит венчик, формочки для кексов, шпажки для канапе и прочая кухонная утварь, которой здесь я не заметила. Она недоуменно хмурилась, тщетно пытаясь угадать предназначение каждой вещицы. К тому моменту, когда кухня наполнилась голодными коллегами, мы как раз закончили.

Я устало жевала пирог с капустой и грибами, прикидывая в уме, какими рецептами можно воспользоваться в этом мире. На этот раз Джонас сел напротив меня, портя аппетит своим самодовольным видом, то и дело сально подмигивая мне. Я уж начала даже переживать, как бы глаз у него не заклинило от такого усердия. Девушки недовольно посматривали в мою сторону, но не осмеливались предъявлять претензии, а лишь перемывали косточки какой-то Лорелин.

– Похоже, граф Дорт-таки обрюхатил эту фифу, – заговорщицки произнесла Алексия с набитым ртом. – Завтра придет лекарь проверить – я слышала, как госпожа с ним договаривалась, но я уверена, что дуреха на сносях – уж я-то в таких делах разбираюсь, насмотревшись на своих четверых сестер.

– Ох, бедняжка, – покачала сочувственно головой кухарка. – Граф дитятко точно не признает… За все время, что я тут – а это, почитай, уже второй десяток годков пошел – никогда такие истории не заканчивались добром. Алессандра, Царствие ей Господне, так и руки на себя наложила. Хорошая девочка была, только сильно доверчивая…

– Так Лорелин и надо, – буркнула Диана, вяло ковыряясь в пироге. – Нечего ноги было раздвигать перед ним. Она, небось, думала, что он ее отсюда вытащит и заживет она, как графиня, в мехах да шелках …

– Как бы не так, – хмыкнул дворецкий, уставившись в кружку с отваром из сухофруктов. – Правила для всех одинаковы – никаких постельных дел с гостями.

– Ой, да ладно вам! – недовольно воскликнул мастер. – Ну покувыркались они маленько, что ж с того? Дело хорошее. Надо было только амулет обновить вовремя, да, видать, забыл ухажер ее и ребеночка-то и заделал.

Я тихонько вникала в разговор и все больше удивлялась, стараясь не показывать эмоции. Похоже, речь идет о девушке, которой я относила еду в комнату. Надо же, а я думала, у нее алкогольное отравление. Не меньшее удивление вызвало другое – амулет, оберегающий от зачатия. Любопытно, это просто суеверие или в измерении, куда меня так некстати занесло, есть настоящая магия? Возможно, это потенциальный путь домой?

Мне хотелось тут же расспросить кого-нибудь, но я понимала, что это слишком рискованно, поэтому просто молча прислушивалась к беседе, тема которой вскоре плавно перешла на городские сплетни. В этот раз обслуга долго не засиживалась и разбрелась по своим комнатам на чердаке, а за ними, быстро помыв посуду, потопала и я – на часах в холле стрелки приближались к десяти. Гости, навеселившись, отправились по домам, оставив после себя витать в воздухе неприятный тяжелый запах спиртного и табака. Кое-как ополоснувшись в тазике и жалея об отсутствии горячего душа, я улеглась в постель, застонав от удовольствия. Не особо мягкая перина ощущалась после тяжелого, насыщенного трудового дня, словно райские облака. Ноги отнимались, спина гудела, а кожа на руках, казалось, постарела лет на пять, и последней моей мыслью было: надо валить из этого дрянного мира как можно скорее. Стоило только коснуться голове подушки, как меня поглотила темная пучина глубокого и крепкого сна. Да, валить поскорее…

* * *

– Начнем, пожалуй, – решила я, дотошно осмотрев предметы утвари и не обратив никакого внимания на обиженный взгляд Джонаса. Кажется, он был уверен, что я приду на встречу в кладовой и сейчас силился понять, как же так могло случится, что его планы рухнули. Каким бы отвратительным человеком он не был, мастером он оказался отличным – все было выполнено почти идеально, без сучка и задоринки, не смотря на то, что предметы эти он создавал впервые и по одному лишь описанию.

Утро началось до невозможности рано, но сегодняшнее несло с собой надежду. Кухарка, как и договорились, помогла мне помыть посуду, оставшуюся после гостей, затем мы вместе приготовили нехитрый завтрак для персонала, состоявший из оладушек со шкварками и луком, и творожной запеканки со сметаной и ягодами. Оба блюда зашли на «ура» – особенно они понравились дворецкому, который уплел их с удовольствием и похвалил Софию, отчего та довольно раскраснелась. Искоса взглянув на меня, она уже хотела признаться, что заслуга в этом не ее, но я глазами остановила женщину. Лучше пусть думают, что это ее посетило кулинарное вдохновение, а мне пока высовываться не стоит – вчера уже и так перед гостями «засветилась».

Насытившись, все отправились по своим делам, а мы убрались на кухне и собрались идти на рынок. В холле нам повстречалась Урсула. Вид ее был недовольный и слегка заспанный. Она рассеяно поздоровалась с нами и снова уставилась в окно. Выйдя через черный ход, мы не торопясь двинулись по улице, залитой солнечным светом. Людей было пока мало, но я все равно старалась держаться поближе к кухарке – город не знала и могла с легкостью заплутать.

Рынок можно было определить издали по какофонии звуков и запахов. Уже отсюда чувствовались вонь навоза и аромат пирожков с яблоками, слышались крики зазывал, конское ржание и лай собак. А когда мы подошли поближе я, кажется, поняла, почему на улицах было мало людей – похоже, весь город или значительная его часть собрался здесь. Я подавила в себе желание ухватиться за подол Софии, будто дитя малое, и сосредоточилась на том, чтобы не потерять ее из виду. Что было затруднительно, так как мы двигались по направлению к недавно взошедшему солнцу, светившему прямо в глаза и безжалостно слепившему.

Кухарка уверенно двигалась по рядам – я лишь диктовала ей список продуктов, а наши корзинки все больше тяжелели. Мы уже готовились вернуться домой, как толпа внезапно оторвала меня от спутницы и понесла в противоположном направлении. Зная, что в таких случаях лучше не упираться, а расслабиться и двигаться вместе с ней, иначе есть риск быть затоптанной, я покорно отдалась воле течения, стараясь лишь докричаться до Софии. Но, то ли моих вокальных потуг было недостаточно, то ли женщина вообще забыла, что я тянусь за ней прицепом – она даже не обратила внимания на мое исчезновение.

Меня отнесло метров на двадцать и выплюнуло возле фонтана, вокруг которого, как ни странно, не было никого, кроме человека в легком сером плаще с капюшоном. Я присела на бортик, решив подождать кухарку тут – все равно людской поток не даст мне сейчас вернуться обратно. Вдоволь налюбовавшись на мелкую рыбешку с серебристой чешуей, почувствовала на себе тяжелый взгляд. Обернулась и увидела, как мужчина в плаще, сидящий наискось, пристально смотрит на меня серебристыми, словно ртуть, глазами. На мгновение меня бросило в жар, потом в холод, и я отвернулась, подивившись собственной странной реакции. Человек был средних лет, ничем не привлекательный, и такой же серый и невзрачный, как и его одежда.

Тут же я почувствовала, как меня дернул кто-то за руку и шустро потащил в толпу – я едва успела схватить свою корзинку. София – а это была именно она – испуганно и сердито зашипела на меня, стоило нам только удалиться на приличное расстояние от фонтана:

– Не смей смотреть ему в глаза! Это же Слуга Господа! И как тебя только угораздило! Боже, прости ее неразумную, ибо не знает, что творит…

Так, причитая и волоча за руку, она быстро дотянула меня до дома, где нас ждал сюрприз в виде женских криков, доносящихся из холла. Кричала та самая красивая блондинка с шикарными формами, что привлекла мое внимание во время первой встречи с девушками. Теперь она была не так притягательна – лицо было красным и опухшим от слез, гнев исказил черты, а уж ругательства, непрерывным потоком льющиеся из пухлых губ, тем более не красили. Урсула открыла дверь парадного входа и в момент, когда разъярённая фурия решила перевести дыхание, она тихо и четко произнесла:

– Выметайся.

Спокойно, без криков и топанья ногами, как подобает истинной леди.