Olya Miresmaeyli "Марсала"

Марсала
Olya Miresmaeyli

Ария, молодая девушка из Мюнхена, ищет свою истину в жизни после детских трагедий и семейных тайн. Она переживает драматические события, но находит новое начало в Тегеране, где влюбляется в Юсефа. Их любовь оказывается под угрозой из-за запретных обстоятельств, но, несмотря на это, они остаются вместе. С ним и верными друзьями она находит себя, строит новую жизнь. Однако, узнав большую тайну своей семьи, она уезжает в Стамбул на поиски правды. Встречи с прошлым и потери в настоящем неизбежно меняют её жизнь, но она находит силы жить дальше, становится матерью и основывает музыкальные школы, воплощая наследие людей, которых она любит.

Olya Miresmaeyli

Марсала

«В тот момент, когда всё рушится и край пропасти, тебя подхватывает невидимая сила, укрывает от урагана. В страхе закрываешь глаза и открываешь их уже на берегу спокойного моря. Не подпускай близко мысль «я одинок и это конец». Ты никогда не один. Да и конец – это начало нового. Счастливого пути»

Эльчин Сафарли.

Пролог

Приняв решение переехать из Мюнхена в Тегеран, я планировала лишь окончить там последний курс колледжа и сразу же переехать оттуда. А куда? Я и сама не знала на тот момент. Это могла быть любая страна на земле. Я не собиралась останавливаться в одном месте до того момента, пока не нашла бы именно свой город. Место, которое я смогла бы с теплотой на душе называть своим домом.

В Тегеране многое в моей жизни изменилось. Я встретила верных друзей. Дядя с тётей дали мне почувствовать родительскую любовь, ощущение, что я дома и в безопасности.

В это время я и встретила его… В тот вечер, когда мы познакомились, в моей жизни появилась такая любовь, о которой я всегда мечтала.

Если бы я знала, чем всё закончится, поступила бы иначе? Нет. Ведь я верю в то, что всё в этой жизни предначертано: каждое наше действие, каждый человек и каждое событие.

Глава 1: Наступило утро, и всё осталось позади

Вспоминаю, как утром прощалась с Саной, и в горле снова появляется ком. Моя маленькая сестрёнка с большими карими глазами и длинными ресничками. Моя единственная причина, по которой я каждый вечер возвращалась домой. Удивительно, как такой маленький человечек может значить так много и дарить людям такую большую любовь.

Прощание с мамой было недолгим. Мы просто обнялись, и она сказала мне беречь себя. Большего я от неё и не ждала, если честно. В аэропорту у папы наполнились глаза слезами, и, когда я обняла его, то уже не смогла сдержать собственных слёз. С папой, хоть и немного, но всё-таки наши отношения были и остаются теплее, чем с мамой.

Раньше я думала, что, хоть мне и не повезло с семьёй, зато повезло с дружбой и любовью. Однако, дружба и любовь, которые были в моей жизни столько лет, оказались сплошной фальшью. Больно признавать, но это так. И ничего с этим не поделаешь.

В детстве каждое лето я летала на Родину в Тегеран, но с возрастом желание проводить там лето исчезало. Сложилось так, что я не приезжала в родные края уже 8 лет. Никогда не могла подумать, что когда-то я полечу туда на год. На целый год! С ума сойти можно. Хочется спрыгнуть с самолёта, но увы…

Я плакала, начиная с прохождения паспортного контроля, и плачу сейчас.

Впереди меня ждёт так много всего, и я очень надеюсь, что хорошего будет больше, чем плохого.

Встретили меня очень тепло. Тётя Диляра приготовила различные иранские блюда, которые в Мюнхене я кушала очень редко.

Дядя с тётей подготовили для меня отдельную комнату, которая понравилась мне с первого взгляда. Скромная и уютная, в пастельных тонах. Ближе к окну стоит кровать, а рядом занимает свое место маленькая тумбочка со светильником. У двери стоит стол с очень красивым узорчатым зеркалом. Обожаю минимализм.

Я сильно проголодалась, и мы сразу же приступили к ужину, не разобрав чемоданы.

– Ну, Ария, как тебе твоя комната? Понравилась? – спрашивает дядя Давид.

– Мы не знали, что тебе нравится, и решили обустроить её скромненько, но со вкусом. Если захочешь что-то поменять, сразу скажи, – улыбаясь, сказала тётя.

Они такие милые и любезные. Из всей нашей большой семьи я люблю их больше всех. Все остальные только притворяются любящими родственниками, а на самом деле только «роют друг другу ямы».

– Да нет, я не хочу ничего менять. Мне очень понравилось, правда. Спасибо! – ответила я с улыбкой.

– Не за что, дочка. Отныне ты живёшь с нами, так что не стесняйся. Это твой дом тоже, и, если что-то нужно будет, говори нам сразу. Договорились?

– Хорошо, дядя, договорились.

Кто-то звонит в дверь. Это, наверное, Лия – дочка дяди Давида и тёти Диляры. В последний раз мы виделись, когда мне было 12 лет, а ей 8. Однако мы не теряли связь и часто списывались в социальных сетях.

– Ария-я-я-я!!! – с криками и распростёртыми объятиями врывается на кухню Лия.

Внешне она сильно изменилась. Её волосы стали намного длиннее, рост намного выше моего, глаза насыщенно зелёного цвета, а губы ещё пухлее, чем раньше. Так и не скажешь, что она на 4 года младше меня.

– Чёрт, Лия, ты же меня задушишь! – выкрикиваю я, смеясь и обнимая её в ответ.

– Почему мне никто не сказал о твоём приезде? Па-а-ап! – возмущается она.

– Мы хотели, чтобы для тебя это было сюрпризом, – отвечает ей дядя.

– Давайте садитесь за стол и поужинайте, пока еда не остыла, – говорит тётя.

После ужина дядя с тётей пошли спать, а после того, как мы с Лией разобрали мои чемоданы, тоже отправились по комнатам.

Я так сильно устала, что засыпаю сразу же, как ложусь в кровать.

***

Я уже почти не чувствую боль от ударов. Или я просто привыкла к этой боли? Не могу понять. Знаю только то, что точно не чувствую собственного лица от сильных пощёчин и ударов кулаками.

Пока мама решила дать мне передохнуть от её ударов, продолжая покрывать меня матом и неприятными словами, папа продолжает наносить удар за ударом. Сейчас он обеими руками схватил меня за волосы и бьёт головой об стену. Перед глазами всё расплывается. Я хочу потерять сознание, но не могу. Мне кажется, что я падаю на пол, но нет. Это папа швыряет меня на диван, затем подходит и даёт пощёчину, после которой отходит в сторону.

Как только я замечаю, что отец берет в руки стакан и с размахом швыряет его в меня, я резко отклоняюсь. Стакан разбивается о стену, оставляя там небольшую дыру, а его осколки попадают на мои маленькие руки, которыми я закрыла лицо.

***

– Ария, Ария, проснись! Дочка, всё хорошо! Открой глаза, – слышится голос тёти.

Я просыпаюсь в поту. Вижу перед собой тётю, дядю и Лию, которые с испугом и ноткой сожаления смотрят на меня. Не могу остановить слёзы и продолжаю рыдать.

«Я ведь это уже пережила. Всё в прошлом. В прошлом…», повторяю себе, пытаясь успокоиться.

Когда я снова открыла глаза, за окном уже ярко светило солнце. Наступило утро, и всё осталось позади. О ночном кошмаре напоминают головная боль и опухшие глаза. Я смотрю на себя в зеркало в ванной комнате и пытаюсь не думать о том, что я видела в его отражении 10 лет назад. Маленькая и беззащитная девочка, еле стоящая на ногах, которая умывает лицо, чтобы смыть всю кровь и притупить жуткую боль ледяной водой. Всё лицо и тело в синяках, губы сине-фиолетовые… Закрыв глаза, я пытаюсь отбросить все эти воспоминания в сторону. Они каждый раз настигают меня и пытаются погубить. Но, несмотря на это, я пытаюсь жить дальше.

Захожу в ванную и открываю кран, чтобы смыть с себя все эти воспоминания. Горячие струйки воды бегут по моей коже, и это помогает мне расслабиться. Под потоками воды я могу освободиться от всех масок и побыть наедине с собой. Я могу побыть слабой и хрупкой девушкой, у которой было тяжёлое детство. Девушкой, чьё сердце разбито вдребезги. Девушкой, которая так сильно нуждается в любви и заботе.

Глава 2: Я уже не была той маленькой и беззащитной девочкой. Я выросла и стала сама себе опорой и защитой, которую не могла найти на стороне

– Дочка, я выбрал три хороших колледжа, в которых есть факультет психологии, и уже поговорил с приёмной комиссией. Они ждут нас сегодня. Поедем и выберем тот, который тебе больше понравится, – говорит дядя за завтраком.

– Хорошо. Тогда я переоденусь и выйдем.

На дворе осень. Начало сентября, а в Тегеране всё та же жара, что и летом. Излишне открывать части тела и свободно одеваться здесь не дозволено, поэтому в джинсах и топе я задыхаюсь от жары. Правда, судя по взгляду местных людей, топ – это тоже не совсем подходящая вещь.

– Поверьте, господин Давид, я всё понимаю. Ария выросла в Германии с абсолютно другим образом жизни и менталитетом, но у нас здесь всё иначе. Начнём с того, что ей нужно будет перекрасить волосы в более естественный цвет, прикрыть свои татуировки, одеваться более…

– Пф-ф-ф, ещё чего, – фыркаю я, перебивая мужчину из приёмной комиссии.

– И проследить за своим поведением. Только с такими условиями мы примем её в наш колледж, – обращается он к дяде Давиду, кладя руки на стол.

По моему взгляду дядя сразу понял, что с этими условиями я не соглашусь. Поэтому он попрощался с тем мужчиной, и мы поехали в следующий колледж.

Раньше я всегда слушалась родителей и старалась им угодить, забывая о своих желаниях.

Как-то раз мне удалось уговорить маму подстричься, при условии, что я закончу семестр на отлично. В итоге у меня была лишь одна четвёрка по алгебре, с которой у меня вечно были проблемы. Мама отругала меня, влепила пощёчину и запретила стричь волосы даже на миллиметр. Я так сильно плакала, что мои глаза буквально горели. Мои сверстники уже могли спокойно делать со своей внешностью всё, что хотят, а я в 16 лет не могла даже кончики волос подстричь. Звучит как шутка. Но именно в тот день моей злости и обидам уже не было предела, и я перестала стараться угождать ей или кому-то ещё. Я просто пошла в салон, отстригла к чёрту эти волосы и перекрасилась в холодный блонд. Конечно же, дома были скандалы из-за этого, но мне уже было абсолютно плевать.

Спустя время я уже полностью изменила свою внешность. Кончики своих блондинистых волос я покрасила в розовый, выщипала брови (до этого мама разрешала мне выщипывать их только посередине), набила татуировки на запястье – птичку, как знак свободы, и слово «hope», что в переводе с английского означает «надежда», тонким шрифтом слово «love» на правой стороне шеи, лотос на задней стороне шеи и моя любимая надпись на левой руке «my head was feeling scared, but my heart was feeling free» – вдохновила Майли Сайрус, переводится как «моей голове было страшно, но моё сердце было свободно». Люди набивают татуировки по разным причинам или вовсе без особой на то причины, но каждая моя татуировка имеет глубокий смысл для меня.

Вместе с внешностью изменился и мой характер. Я стала менее чувствительной, более уверенной в себе, набралась смелости послать всё и всех к чёрту и жить так, как хочу я сама. Перестала бояться того, что родители могут поднять на меня руку или отругать из-за какой-то мелочи.

Мама пыталась пару раз ударить меня, но я останавливала её, и она поняла, что уже не сможет этого сделать.

Я уже не была той маленькой и беззащитной девочкой. Я выросла и стала сама себе опорой и защитой, которую не могла почувствовать раньше.

– Дядя Давид, извините, но я не хочу менять себя только потому, что какой-то мужчина не хочет брать меня в свой колледж. Люди не имеют права диктовать мне как одеваться, какой цвет волос у меня должен быть и как я должна себя вести. Я взрослый человек, и у меня есть полное право быть собой, – объясняю я дяде.

– Конечно, ты права, и я тебя понимаю. Найдём другой колледж, в который тебя примут. Не беспокойся, – спокойным тоном произнёс дядя.

Он с детства поддерживал меня во всём и всегда меня понимал. Он полностью принимает меня такой, какая я есть, и любит, как родную дочь. Вот бы все в нашей семье были похожи на него. Или хотя бы мой отец… Тогда бы нас действительно можно было бы назвать настоящей семьёй.

Во втором колледже нам сказали то же самое, что и в первом.

– Ладно, если и в третьем колледже нам скажут то же самое, то я сделаю это. Перекрашу волосы, Бог с ними. Уж 9 месяцев я точно смогу потерпеть.

– Договорились. К тому же, ты у меня такая красавица, что тебе любой цвет волос подойдёт, – с улыбкой и ноткой утешения отвечает мне дядя.

На вид этот колледж мне понравился намного больше. Очень красивый и большой сад, есть беседки, небольшой фонтан. Колледж состоял из нескольких корпусов. Внутри здания, в котором мы оказались, всё было оформлено в бело-голубых оттенках. Студенты, проходящие мимо нас, одеты в классическом стиле. Ректор колледжа господин Мехди, оказался знакомым дяди Давида. Кажется, он очень милый и любезный мужчина.

– Поверь, я бы принял Арию и так, но таковы правила, и мы не можем их нарушать. Ария своим внешним видом слишком выделяется среди остальных студентов, – объясняет он дяде.

Видимо, о свободе самовыражения здесь никто не слышал.