Сказка о сказке. Том первый
Алексей Эрр
Эта книга – сказочные приключения 11-летних девчонок, Эли и Люси. Всю свою жизнь они прожили в одном славном старом городе. Правда, попали в этот город они очень странным способом – когда были крохотными малышками, их неизвестно откуда принес огромный воздушный шар. А потом они выросли, весь город их любил, и все в их жизни было хорошо… пока однажды утром к ним не притопал жутко злой великан, он тащил за шиворот девушку невиданной красоты. Тут все и началось! «Сказка о сказке» – большая книга, сказочный роман, в который вплетены две темы. Одна – мечта о повторении, о втором шансе, о возможности исправить ошибки, сделать по-другому. Вторая – об искусстве творить обыкновенные чудеса, видеть волшебное в обычном. Оказывается, это очень мощное средство в борьбе со сказочным злом.В первый том вошли 2 первые части приключений Эли и Люси.
Алексей Эрр
Сказка о сказке. Том первый
Предисловие, как появилась эта книга
Дорогой читатель, вы сейчас держите в руках аудиокнигу. Да, не удивляйтесь, этот текст появился при попытке озвучить «Сказку о сказке» – которая, несмотря на опечатки и несовершенство текста, полюбилась многим читателям, спасибо за каждое доброе слово в отзывах. Кстати, в одном из них мне посоветовали разбить сказку на два тома, это была хорошая идея, «…иначе книга кажется непривычно большой…»
Наверное, писатель с хорошо развитым внутренним критиком редко остается доволен на все «сто», редко пляшет с криком: «Ай, да Пушкин…» Но мне пришлось испытать саморазочарование (не первое, впрочем, и, надеюсь, не последнее), когда я попытался озвучить сказку. Вдруг оказалось, что в ней половина слов – кривая, а другая половина – лишняя. Вдруг оказалось, что ритм и перекличка слов гуляют так, как им хочется, а не так, как хотелось бы мне. В общем, все было «не так и не то»: когда читаешь глазами, не замечаешь очень многих интересных вещей, а когда читаешь голосом почему-то замечаешь их сразу. И потому пришлось работать: с голосом, микрофоном, записями, в хорошем смысле – прослушкой, фильтрами шума и прочей технической «мишурой». Но в этой работе слова начали потихоньку поддаваться дрессировке, лишние уходили, кривые исправлялись или оставались кривыми, если их кривизна хоть как-то играла. Вернее, играла так, как надо.
Все изменения коснулись только стиля, сюжет не пострадал и практически не изменился. Так что новое издание будет интересно тем, для кого игра слов и смыслов имеет хоть какое-то значение. Ради этого придется немного потерпеть, пока идет «аудио-обработка» второго тома (в первый вошли две первые части приключений Эли и Лю?си). А для тех, кому игра слов не слишком важна, остается «каноническое» издание, все три части в одной книге.
С любовью,
Алексей Эрр.
Часть первая
Моим любимым дочкам, и да простят они меня за
то, что Эли и Лю?си на них совсем не похожи.
I
В тот ранний час все колокольчики в старом городе молчали, а один – не молчал. Это был очень бойкий колокольчик, бронзовый. Лет десять назад, чуть больше, его выковал Лео, лучший кузнец во всём городе. Все просили его сделать самый чудный колокольчик на свете, с удивительным нежным перезвоном. Кузнец был неробкой души человек, но весёлый, и в работу вложил всю душу. Вот и колокольчик получился нежный, весёлый и неробкий. Потому и позвякивал он в ранний час, когда другие молчали.
Вы, наверное, догадались, что такой чудный колокольчик должен был висеть у дверей необычного дома. Так оно и было. Домик этот был не просто домиком, это был кофик – маленькое кафе. Маленькое, но не простое. В городе этот кофик знала каждая кошка и каждая собака, каждый ребенок и его родители. Все его любили и знали. А почему – хм! Скоро сами поймёте.
Бойкий колокольчик – он висел в центре старого города, а кофик там стоял, в самом центре, почти. Вот если бы кто превратился в птицу и поднялся высоко-высоко, он бы увидел, что сверху город похож на круг, круг этот неровно делит река, а посередине круга лежит большая площадь. На краю площади стоит ратуша, напротив неё – домик, тот самый домик или кофик, про который вы уже знаете. Вот и получается, что колокольчик тоже висел в самом центре. Почти.
Впрочем, это не так важно: ведь с высоты смотреть – не много увидишь. С высоты колокольчик казался маленькой точкой, а сам кофик был похож на зелёный квадратик, не больше, не лучше. Но на деле всё было не так. Вот если бы кто перестал быть птицей, спустился с высоты и попал на городскую площадь, он бы сразу увидел много чудесного. Много! Для начала весь кофик утопал в винограде. Перед домиком стояла высокая ограда из цветных деревянных плашек, по этим плашкам вился дикий виноград – такой густой, что его листья закрывали всю площадку и половину домика. А по виноградным стеблям ловко прыгали настоящие белки, рыжие, с чёрными подпалинами. Скажите сами: в городах такое нечасто встретишь.
А ещё в этом кофике были самые вкусные бутерброды – самые вкусные во всём городе, и лимонад тоже был самым вкусным, и пирожные, и кофе. Конечно, все этот кофик любили. Когда на улице было не холодно, дождь не шёл, гости устраивались под виноградными листьями на площадке перед дверью – на площадке из больших каменных плит. Там было так уютно! Ведь виноград над оградой рос и рос, и свивался в огромный зонтик, под которым и в самую жару было не жарко.
Кстати, назывался старый город просто – Птибудошт. И кофики в нём тоже как-то назывались. Там был кофик «Васильковый», был «Уютный камин», «Райский уголок», «Вишенка», а ещё – «Диванный», «Синий», «Радужный», и ещё – совсем странные «Буриме» и «Макинтош». Но наш кофик никак не назывался, у него даже вывески не было. Правда, над дверью и под крышей были написаны какие-то слова, только их никто не мог прочесть:
ЧЕ … АЖ … ЛО … ЗЕ
ЖД … ОЕ … ВОЗ … БЯ … ДАМ
АЙ … ИТЬ … ИСИ … БЯ
Видите, это не слова были, а какие-то обрывки. Слова давным-давно выложили под крышей цветными стёклышками, только время их не пощадило, многие выпали и потерялись, и потому слова стали отдельными буквами. А вокруг них под крышей целая картина была, широкая мозаика. Но от неё время тоже оставило лишь отдельные кусочки, которые сложно было хоть как-то сложить. В них с трудом можно было разглядеть штрихи каких-то фигур: то ли маленьких драконов, то ли больших кошек.
Да! Иногда казалось, что линии сплетаются в очертания двух кошек, что сидят спиной друг к другу, будто чем-то недовольны. Причем хвост у каждой кошки был не один, у каждой было несколько хвостов. Так казалось, когда солнце светило ярко, и сквозь виноградные листья пробивались лучи, пятнами освещая старую мозаику. Но потом солнце заходило за тучи, и штрихи рассыпались, фигуры стирались. А как иначе? Раньше цветных стёклышек было много, но дожди и ветер, снег, морозы, жара сделали свое дело: многие стёклышки раскололись и выпали. Но всем о-очень хотелось понять – что за картина была над дверью под крышей, что за слова там были написаны?
Да, загадка – слова и картина! Все гости кофика ломали над ними головы, все-все, каждый, кто в кофик заходил. Гости сидели внизу за уютными столиками в плетёных креслах, смотрели наверх и спорили – день за днём, вечер за вечером. Всё пытались сложить штрихи и буквы, понять смысл. И снова спорили. Вообще, в Птибудоште любили спорить по любому поводу, в любое время.
Вот, например, в городе иногда случались Бабахи. Не каждое утро, не каждый день, не часто, но всё же бабахали иногда – вдруг непонятно откуда раздавался гром, хотя никакой грозы не было и нечему было греметь. Но всё ж такое случалось, и называлось это странное явление – Бабах.
К Бабахам, конечно, привыкли и по привычке считали, что это дело обычное, никакое не особенное. Да и бабахали они негромко, чуть слышно. Иногда только, раз в год раздавался Ужасный Бабах, как его называли. Он был погромче грома в хорошую грозу – такой о-громный, что казалось, дома вздрагивали и на целый вершок врастали в землю. Птицы тоже вздрагивали, в землю, конечно, не врастали, но срывались с деревьев и долго кружили, не могли успокоиться, кричали и жаловались неизвестно кому и на что. Все вздрагивали и пугались. Даже собаки в обнимку с кошками прятались, кто куда сможет – на всякий случай. Странно было такое слышать, и непонятно – откуда это слышалось?
А раз непонятно, значит, интересно. Раз интересно, значит, есть о чём поговорить. А если есть о чём поговорить, то и поспорить можно. И потому о Бабахах в кофике тоже спорили до хрипоты. Некоторые даже думали, что у Бабахов и старой мозаики под крышей есть что-то общее. Они тыкали пальцами в странные буквы и штрихи, а ладонями строили догадки – как домики. Всё пытались понять: почему сверху написано «ВОЗ … БЯ … ДАМ», и почему порой кажется, что там две многохвостые кошки сидят спиной друг к другу.
Иногда большие учёные вступали в спор и важно надували щёки, всем объясняли, что кошек там нет, что слова эти пока никто не разгадал, а Бабах – просто явление природы. Да, обычное явление, правда, не совсем понятное. Что, возможно, такой громыхающий звук без грозы получается от подземных толчков при высокой или очень низкой температуре. Но подземные толчки у нас редкость, и учёные никак не могут измерить температуру там, где они толкаются. Это жутко сложная задача, но наука не стоит на месте: всё когда-то было тайной природы, но потом нашло объяснение. Сейчас объяснения нет, но это дело временное. Да!
Большие учёные говорили свои слова и успокаивались, а все остальные успокоиться не могли и каждый вечер спорили и спорили. Порой так увлекались, что бородой смахивали пену от тёмного пива или длинные усы макали в чёрный кофе. А в иное время даже глазами косили в разные стороны – словно там искали ответа, да никакого ответа там не было.
Один старичок рассказывал, что в былые времена все буквы у крыши были целыми словами, их запросто можно было прочесть. И слова это были не простые, слова были очень важные, может, даже волшебные. Все они что-то значили, только он забыл – что именно. Потому что сам их не видел, но слышал от своего дедушки, когда был ещё маленьким мальчиком. Старичка слушали очень внимательно, хотя все его историю знали наизусть. Но всё равно, когда он рассказывал, всё затихало, можно было услышать, как белки шуршат в виноградных листьях. У всех замирало дыхание, хотя старичку почти никто не верил. А самые недоверчивые вообще не верили ни единому слову.
Но, верили – не верили, а сами-то ничего не могли сказать! Никто ничего толком не знал и, конечно, не помнил. Ведь небольшой домик, который потом стал кофиком, он на краю площади давно стоял, может двести лет, может, триста. Это был самый старый в Птибудоште дом. Когда-то давно его сложили из крепких камней и поставили на большие каменные плиты. И за много-много лет ни один камень не раскололся, не потрескался. Только цветные стёклышки у крыши потрескались и потерялись. Впрочем, бог с ними! Многие на них смотрели и ничего не поняли. А мы – лучше заглянем в кофик, может, и там найдём что-нибудь, на что стоит взглянуть.
Внутри кофика, конечно, не было винограда и пушистых белок. Зато там стояли старинные плетёные столики и кресла искусной работы, их на улицу не выносили, чтоб не попали под дождь. Они умели так удивительно скрипеть, словно пели песню о старых временах, когда Птибудошт был совсем другим, наверное, молодым городом. И часы-ходики на стене были молодыми, и кукушка в них тоже была не дряхлой – не сиплым-хриплым «ку-ку» считала время, куковала, что день продолжается, что ночь продолжается.
Под ходиками блестела витрина с такими вкусными пирожными – от одного взгляда на них хотелось съесть не одно, а два или три сразу. А рядом с блестящей витриной темнела резная дубовая стойка с высокими табуретами. На ней серебрились большие краны с разными сортами пива, лимонада и – самое большое чудо! – старинный кофейный самовар, что готовил самый вкусный в Птибудоште кофе.
Но самыми-самыми в кофике были его хозяйки. Это были не взрослые женщины и не девушки, а две девчонки, две неразлучные подружки с необычными именами. Одну звали Элина-Берта-Ада-Марта, а другую – Люсия-Стефани-Каролина-Вита. Но так длинно они, конечно, себя не называли, хотя в Птибудоште любят длинные имена. Любят длинные, но маленьких хозяек все звали коротко и просто – Эли и Лю?си. Звали их просто, а вот появились они в Птибудоште совсем не просто.
II
Одной весной небо над городом было ясное, синее, без единого облачка. Это хорошо, когда небо такое, и добрые горожане поначалу радовались. Но проходили дни, а небо над старым Птибудоштом не менялось, оставалось таким же – ни облаков, ни туч. Жара для ранней весны стояла страшная, даже почки на деревьях затвердели и не могли раскрыться. Первая зелёная трава стала желтеть, а река, что неровно делила город, каждый день теряла воду, мелела день ото дня. Такой засухи не помнили даже старые люди, они хмурились и ворчали на жару. А те, кто помоложе, сначала шутили… шутили, но потом тоже стали ворчать. Тоже беспокоились и боялись, что их зелёный Птибудошт навсегда останется серым и жёлтым. И ещё думали, что урожай в этом году может погибнуть, и тогда фермам в окрестностях плохо придётся. Всем будет плохо, много беды будет от этой безумной жары. А воды становилось всё меньше и меньше, едва хватало на еду и питьё.
Добрые горожане каждый день выходили на улицы, площади, скверы и видели, как желтеет трава и засыхают ветки. И каждую минуту смотрели на небо – вдруг где появятся облака? А ещё лучше – тучи или много туч! Они принесут в город дождь. Да, пусть будет дождь, пусть льёт проливной, зато Птибудошт вновь станет зелёным, как всегда красивым до поздней осени. А потом выпадет снег и придёт новая красота.
И вот, однажды утром вдалеке в синем небе появилась тёмная точка. Все добрые горожане высыпали на площадь перед ратушей, смотрели на неё не отрываясь, и каждый молился или просто шептал – может, тёмная точка превратится в тёмное облако? А точка росла, приближаясь к городу, и непонятно было, что это такое, пока она не приблизилась и не стала – о! – воздушным шаром в окружении чёрных грозовых туч.
Про воздушные шары люди в Птибудоште слышали и даже видели их – на картинках в книгах и газетах. Но настоящего шара ещё никто не видел, и потому на него смотрели, как на большое чудо. Очень большое, окружённое просто огромными-преогромными тучами. Прямо как в сказке – плотным кольцом, будто суровые великаны охраняли шар. От такой тёмной картины даже страшно становилось, и добрые горожане только тыкали пальцами в небо, в грозных великанов, но ничего не могли сказать, боязно было.
Потом шар стал опускаться на площадь, очень плавно и ровно. А тучи – они окружили город и засверкали маленькими молниями. Шар был невероятно большой, опутан сеткой, к сетке привязаны толстые верёвки, что держали корзину. И корзина была не маленькая, но рядом с шаром казалась почти крошечной, как напёрсток.
Все на площади смотрели, как она опускается, как над ней нависает шар, как над шаром сгущаются чёрные искрящиеся клубы. И вид у них был пугающий, а ещё пугала тишина. Никто ничего не говорил, только изредка раздавался треск молний и лёгкий гром. И тогда люди чуть слышно тянули воздух – «Ох!» или «Ах!». Ветра не было, воздух стоял, корзина опускалась. Опускалась, опускалась, пока не стукнула дном о камни площади перед ратушей. И тогда смелые горожане заглянули в неё и увидели, что на дне лежат два конверта – очень красивые, из атласной ткани, и в каждом пищал младенец. Они ещё не плакали, но, видно было – собираются громко расплакаться.
Самыми смелыми оказались женщины, они достали из корзины конверты и стали баюкать малышей, разглядывая их славные личики. А потом самые смелые мужчины перегнулись и постарались ещё что-то найти. Хотя ничего больше в корзине не было, только толстые верёвки и какие-то тряпочки. Но вдруг на дне что-то блеснуло, и смелые мужчины вытащили ещё один конверт – не с младенцем, а с письмом. Они хотели обшарить всю корзину, ещё что-то найти, но не успели: подул тоненький ветерок и чуть наклонил шар. За ним – почти настоящий ветер, от которого шар ещё больше наклонился и потянул за собой корзину. Самые смелые мужчины не стали её удерживать, у них всё равно не хватило бы сил. И правильно не стали! Потому что секундой позже над площадью сверкнули сразу три молнии – где-то в вышине, между тучами. А следом налетел такой вихрь, что волосы у всех на площади взвились и легли набок. За ним – ещё один вихрь, он был в десять раз сильнее. Он как ниоткуда рванул и подхватил огромный шар, как пушинку. И все смелые закричали громче ветра – что никому, слава богу, не хватило глупости залезть в корзину, потому что шар быстро поднимался, его кружило как в перевёрнутой воронке, и с каждым кругом он улетал всё выше к чёрным облакам. А потом пропал в них, и больше его никто не видел. Может, видели в других городах, но об этом в Птибудоште ничего не слышали.
Потом, конечно, пошёл дождь. Не какой-то там мелкий дождик, а ливень, как летом в далёкой восточной стране. Но ему были рады: наутро Птибудошт сверкал всеми оттенками зелени. Распустились почки на деревьях, появились листочки на кустах, трава стала не просто зелёной – пока шёл дождь, она выросла на целый вершок. Видно, природа ещё больше, чем люди, ждала воды.
Но это, в общем, неважно. Главное – все видели чудо, это чудо спасло город, и потому две малышки сразу стали почётными горожанками. Да, две малышки. В атласных конвертах лежали две крохотные девочки. А каждый человек на площади хотел их взять к себе. Многие начали спорить – что у кого-то больше прав, у кого-то меньше. Кто-то раньше заметил воздушный шар, кто-то позже, а у кого-то хватило смелости взять малышек на руки. Очень мирные и добрые жители Птибудошта чуть не подрались. И тогда мэр громко сказал своё слово, а потом вывесил на площади приказ, в котором каждый мог прочитать:
Добрые горожане, добрые горожанки. Я вижу, что благодарность переполняет ваши сердца. Я знаю, что каждый дом, каждая семья готова стать родной для двух чудных девочек, что прилетели к нам на воздушном шаре и принесли с собой долгожданный дождь, который, прямо скажем, спас наш город. Но я также вижу, что наши добрые горожане готовы разорвать бедных малышек на кусочки, а этого мы никак не можем допустить. И потому властью, данной мне городом, я принимаю такое решение:
1) Дом напротив ратуши, где сейчас никто не живет, становится родным домом наших малышек.
2) Город сделает всё, чтобы старый дом стал ухоженным и уютным, чтобы наши спасительницы могли расти в нём, не зная никакой нужды.
3) В этот дом смогут приходить все-все-все, кто хочет растить и воспитывать наших малышек.
4) Если желающих будет слишком много, им придется записываться в очередь у моего секретаря в кабинете № 1 на первом этаже ратуши.
Ваш дорогой мэр,
Филипп-Эммануил-Иоанн.
Конечно, желающих было слишком много, и бедный секретарь мэра с раннего утра до позднего вечера записывал, кто и когда будет растить и воспитывать малышек. И не успевали люди, записанные на 10 утра, накормить маленьких девочек, как в 10:30 им стучали в окно и показывали часы – что пришло время другой семьи. Другая семья понимала, что кормить два раза подряд – нехорошо. И потому начинала читать малышкам волшебные сказки, которыми так славится Птибудошт. Через полчаса в окно стучалась третья семья, где старшая дочка прекрасно играла на клавесине. И она устраивала для малышек концерт волшебной музыки, которой так славится Птибудошт. Четвёртая семья убаюкивала, пятая и шестая – охраняли сон, пели колыбельные песни. Седьмая одевала малышек, восьмая снова кормила и так по кругу, по кругу с утра до вечера и с вечера до утра.
А потом малышки выросли. Весь город гордился ими и больше не спорил, понимал, что делить на кусочки никого не надо. Город сам чуть не разорвался на кусочки, чтобы каждый добрый горожанин и каждая горожанка, тоже добрая, все чувствовали – это наши дети! Я их кормила, а я им читал, я учил грамоте, а я катала на лошади. И так по кругу, по кругу, по кругу.
Девчонки выросли смышлёными и забавными. Ведь у них было много родителей, много любви и тепла. Каждый родитель их чему-то научил, и потому иногда казалось, что Эли и Лю?си умеют всё на свете. А от этого казалось, что они старше своих одиннадцати лет – ровно столько времени прошло с той весны, когда малышки прилетели на воздушном шаре. А ещё все в городе ломали головы, стараясь отгадать – то ли они родные сёстры, то ли не родные и не сёстры? Кто-то говорил, что они похожи друг на друга, как близнецы. Но ему тут же отвечали, что он никогда близнецов не видел, а Эли и Лю?си в лучшем случае кузины, но никакие не близнецы. Да, в Птибудоште любили спорить по любому поводу.
А без повода, просто так, Лю?си была светлая и сероглазая, и чуть повыше Эли ростом. А у Эли глаза были тёмно-зелёные, а волосы – прямые, чёрные и гладкие – блестели, как у японской куклы. А ещё Лю?си обычно двигалась быстро, чем и не думала хвастаться, а Эли… Но нет! Не будем. Не будем мы раскрывать все секреты сразу, потому что этих секретов впереди – видимо-невидимо, воз и маленькая тележка. И ещё две тележки в придачу.
Только одной тайны мы ещё раз коснёмся: вы же помните про третий конверт, с письмом, что нашёлся в корзине воздушного шара? Так вот, он ничем не помог и почти ничего не рассказал – откуда появились Эли и Лю?си? Правда, на нём было написано красивыми буквами: «Для Элины и Люсии. Это письмо надо отдать девочкам в день, когда пройдет ровно одиннадцать лет и одиннадцать месяцев со дня их появления в вашем городе!»
Так добрые горожане узнали, как зовут малышек. Некоторое время умные мужчины думали – а, собственно, кто из них Элина и кто их них Люсия? Но умные женщины быстро нашли на атласных конвертах метки Э и Л – после этого никто не сомневался, что каждая девочка получила своё имя, что их никто не перепутал. Правда, в Городской Книге Гражданских Записей двум почётным горожанкам добавили ещё несколько имён. Во-первых, чтобы было красиво. Во-вторых, чтобы потом, когда малышки вырастут, каждая смогла выбрать для своей взрослой жизни двойное или тройное имя – в Птибудоште их очень любили, двойные и тройные имена.
Но вернёмся к конверту с письмом. Конечно, в это письмо все очень-очень хотели заглянуть, хотя бы одним глазом, хотя читать чужие письма – нехорошо. Но добрые горожане сразу догадались, зачем и почему им надо раскрыть конверт. Они надеялись, что послание для Элины и Люсии поможет им лучше заботиться о девочках. И ещё надеялись, что смогут найти их родителей или хотя бы начать поиски. Конечно, добрые горожане были уверены, что письмо обязательно надо прочесть. Но никто не смог этого сделать! Конверт у письма был какой-то странный, он не открывался. Конечно, его пытались открыть. Сначала руками, потом ножами и ножницами, потом даже кузнеца Лео просили, чтобы он как-нибудь вскрыл загадочный конверт. Но кузнец тоже ничего не смог сделать – конверт был как заколдованный, он даже в огне не горел, его даже топор не брал, и пила не пилила. Его ничем нельзя было разрезать, нельзя было разорвать. И тогда любопытные горожане успокоились, отдали конверт мэру, он держал его в ящике для особо важных бумаг.
А девчонки, Эли и Лю?си, жили в Птибудоште, не тужили. Больше всего на свете они любили принимать гостей – ведь они привыкли к этому с самого раннего детства. И потому однажды попросили мэра чуть-чуть перестроить двор и входной зал своего домика, превратить домик в кофик, чтобы каждый добрый горожанин и каждая горожанка, тоже добрая, могли приходить к ним, когда захотят.
Мэр почесал свою круглую голову и спросил: «А вы не слишком маленькие, чтобы работать?» Но девчонки ему бойко ответили, что они уже почти взрослые и никакая работа им нипочем. И они были правы, ни чуточку не выдумывали.
***
Солнечные зайцы и рыжие белки только начинали прыгать по виноградным стеблям, а Лю?си и Эли уже трудились и трудились, как заводные – ведь даже в маленьких кофиках бывает много разных дел.
– Ээээ-ли! Ку-ку, мой мальчик!
Лю?си не звала подругу, а так, подшучивала над ней. И над собой тоже. Она страсть как любила мультики и выбирала из них самые смешные слова, всякие там: «Ку-ку, мой мальчик!», «В попугаях я значительно длиннее!» или «Акела промахнулся!». И повторяла порой без всякого повода – сейчас она натирала до блеска витрину с пирожными, до зеркального блеска, и внимательно что-то разглядывала.
– Здесь я, дар, я здесь! – Эли отвечала серьёзно, толкая перед собой столик на колёсиках, уставленный салфетницами и сахарницами, солонками и перечницами. И её ловкие руки так быстро мелькали, что, казалось, перечницы и солонки сами выпрыгивают на столики и занимают самые удобные места.
Девчонки перебрасывались нехитрыми словами, что-то приукрашивали, что-то поправляли. Надо было успеть, пока в кофике не появились первые гости. А потом они появлялись – первые, за ними вторые, третьи, четвёртые. И так целый день до позднего вечера. Целый день маленькие хозяйки кормили и поили своих гостей, бегали от стойки к столикам, от столиков к другим столикам, и улыбались, улыбались, говорили приятные птибудоштские слова, и снова улыбались, под вечер чуть усталыми улыбками.
А иначе и быть не могло. Ведь в Птибудоште все считали девчонок своими – дочками, сёстрами, внучками. И вообще, в Птибудоште жили люди добрые. Конечно, они любили спорить и часто спорили так, что чуть не ссорились друг с другом, но по-настоящему никогда не ссорились. Больше всего на свете они любили посидеть за чашкой чёрного кофе или кружкой тёмного пива – просто, не спеша. Поболтать, о чём душе угодно, поесть что-нибудь вкусненькое. Да, добрые люди жили в Птибудоште. А недобрых и злых маленькие хозяйки даже не видели, не пришлось. Им даже казалось, что злые и недобрые – таких вообще не бывает, что они только в книжках и мультиках встречаются. Но однажды утром в их кофике появился очень странный гость.
III
Да, появился, ранним утром! Большой-пребольшой, с толстыми ручищами и выпуклыми глазищами – таким, что любая жаба позавидует. А ещё со здоровенными сапожищами, великанского роста ВЕ-ЛИ-КАН. И такой он был огромный, что назвать его человеком язык не повернётся. Или повернётся, да не вывернется. Хотя, чего там… не в языке дело, а в великане. Появился он, и всё тут!
