Борис Эстэс "Разлюли малина"

Когда много лет назад, 17 ноября 1970 года, на Луну опустилась советская межпланетная станция «Луна-17», привезшая «Луноход-1», то транспорт с Земли на Селене уже ждали. Кто?.. Понятное дело – те, кто прилетает к нам на «летающих тарелках» с естественного спутника нашей планеты, давно уже превращенного ими в свою базу… Только их не распознали.Феномен разума и редок, и странен… Он может принимать самые невообразимые формы. А это было нечто с чем-то, трудно поддающееся описанию, и еще труднее поддающееся пониманию, однако мы в процессе повествования постараемся разобраться со всем этим. Вообще, очень сложно представить себе образ некой бесформенной энергетической субстанции, к тому же обладающей разумом, но мы попробуем помочь вам представить это.

date_range Год издания :

foundation Издательство :Автор

person Автор :

workspaces ISBN :

child_care Возрастное ограничение : 16

update Дата обновления : 04.07.2024

Разлюли малина
Борис Эстэс

Когда много лет назад, 17 ноября 1970 года, на Луну опустилась советская межпланетная станция «Луна-17», привезшая «Луноход-1», то транспорт с Земли на Селене уже ждали. Кто?.. Понятное дело – те, кто прилетает к нам на «летающих тарелках» с естественного спутника нашей планеты, давно уже превращенного ими в свою базу… Только их не распознали.Феномен разума и редок, и странен… Он может принимать самые невообразимые формы. А это было нечто с чем-то, трудно поддающееся описанию, и еще труднее поддающееся пониманию, однако мы в процессе повествования постараемся разобраться со всем этим. Вообще, очень сложно представить себе образ некой бесформенной энергетической субстанции, к тому же обладающей разумом, но мы попробуем помочь вам представить это.

Борис Эстэс

Разлюли малина




Глава 1

С как обычно впечатляющим шумом, с росчерками молний, как огненные бичи, прокатились первые грозы, весенние ливни умыли землю… Лесная тишина все чаще и чаще нарушается звонким пением птиц. Свищет иволга. Доносится из чащи, словно печальный и одновременно тревожный, голос кукушки. Сотни голосов пичуг! Малиновки, пеночки – всех и не перечислишь. Поют, свиристят чуть свет и во весь день. В неугомонный щебет пернатых властно врывается щелканье соловья.

Радует нас весенняя природа! Свежей зеленью покрываются леса. Природа ликует, словно празднует обновление, утверждая силу жизни, ее величие, красоту.

Только в мае нельзя обольщаться щедростью солнца. Обманчива майская погода. Для пробуждаемого мира зелени опасна ранняя жара. Нужен постепенный переход: тепло – прохлада, тепло – прохлада… И май никогда не изменял себе: всегда сглаживал колебания погоды – тепла и холода, постепенно ослаблял контрасты дня и ночи. Поэтому май крайне редко и обходится без холодов. Но все равно с каждым днем становится теплее и теплее.

– Я не понял… Это чё такое!? Михалыч! Сколько ещё можно ждать? – Виктор Геннадьевич Беспалов – прораб – сердито пнул обломок кирпича. – Вот черт! Ботинок поцарапал…

– Дорогой? – лузгая семечки и сплёвывая шелуху, с деланным участием поинтересовался неизвестно откуда появившийся Михалыч – невысокий коренастый с залысиной мужчина в ватной куртке-камуфляжке и мятых, давно потерявших цвет и форму, кирзачах – выполняющий роль бригадира.

– Чего дорогой? – обескураженно вырвалось у прораба.

– Ботинок, – внеся разъяснение, спокойно произнес тот самый Михалыч.

– Ты мне, Михалыч, зубы не заговаривай! – рявкнул прораб. – Хибару эту когда снесете? Мне заказчик скоро из-за вас всю плешь проест.

Бригадир с деланным участливым видом посмотрел на макушку прораба.

Участок под коттедж недалеко от озера, на берегу которого поднималась свежесрубленная банька в два яруса, был уже почти полностью расчищен: снесли какие-то полуобгоревшие сараи, еще какие-то уже полуразобранные хозблоки, и только вросший в землю одноэтажный, казалось, дом-развалюха из старого добротного красного кирпича не поддавался. Ну, ни в какую! Он нагло щерился на пасмурный весенний день оконными проёмами, а грязно-серая крыша дома местами уже давно зияла чёрными дырами. Немного поодаль от него сиротливо приютился новенький сортир-скворечник.

– Впрямь чертовщина какая-то, – бригадир развел руками. – Не поддается…

– Самогонку жрать меньше надо! – взвился Виктор Геннадьевич. – Четыре амбала! Плюс ты, Михалыч! Вот вам, ломать – не строить… Где остальные, кстати?

– Так это… Геннадьевич, обед же.

– Чего? Перетрудились?

– Тут кувалдой так намашешься…

– Кувалдой? А отбойный молоток на что? На кой хрен я сюда все это пригнал!?

– Компрессор навернулся, – коротко парировал бригадир, словно отгонял назойливую муху.

– Компрессор, говоришь, навернулся?

– Ну да!

И тут в разговор, совершенно некстати, вмешался совсем молодой работник – Ваня Сопельняк, предпочитающий, по причине вполне понятной, чтобы звали его не иначе как по прозвищу, а прозвище точно соответствовало его внешнему виду – Уголек:

– А ты сам попробуй!

– Чего!? – опешил прораб, как он сам посчитал, от такой дерзости молодого.

– С утра долбим, Геннадьевич, – чтобы разрядить и не накалять далее обстановку в разговор быстро вступил Михалыч, досадно при этом сплюнув. – Честно, хоть бы кирпич выпал! Мистика и всё тут!

И тут же, обращаясь к молодому, отталкивая того всем корпусом в сторонку, быстро проговорил громким шепотом:

– А ты тут давай не булькай из-за бубна! Вали подальше и не отсвечивай!

– Ты, Михалыч, мне тут демагогию не разводи и работу не срывай! Мистика, видишь ли…, – продолжал кипятиться прораб. – Ну-ка, давай кувалду сюда! Смотрите и учитесь!

Прораб решительно снял куртку и, деловито поплевав на ладони, взялся за кувалду. Через несколько минут, отбив руки, Виктор Геннадьевич произнес, уже ни к кому конкретно не обращаясь:

– Так… Понятно. Сидеть ждать!

И куда-то исчез. Никто не понял, на сколь долго.

Бригадир с молодым работником продолжили обед. Решили пока обойтись без сугревного: прораб сильно не в духе, не попасть бы под раздачу опять. Мужики, которые раньше успели перекусить, как заведено, философствуют на разные приятные темы, сидя немного в сторонке.

Казалось, вот еще совсем недавно миновали «черемуховые холода»… Это, своего рода, уже фенологическая традиция. Зацветает черемуха – и холодает. На кой ляд ее столько понасажали? За черемухой спешит сирень. Сирень любит жаркие дни. И вновь наступает благодатное время сочных трав, цветущих садов и долгожданной теплыни. Одновременно с сиренью зацветает рябина. «Рябиновое тепло» устанавливается надолго…

– Слушай, бригадир, – Ваня осторожно толкнул локтем в бок уже почти час дремавшего рядом под выглянувшим солнышком Михалыча. – Ты ничего странного в этой домине не заметил?

– А? Где? Чего? – встрепенувшись, спросил бригадир.

– Говорю, ты ничего странного в этой хибаре не заметил?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70842772&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом