В апреле 2003 года СНН основывает Ассоциацию по изучению прибыльности инвестиций (АИПИ). Заявив видом деятельности – исследование международного и казахстанского рынка.
В ноябре 2003 года учредителями АО "Национальная компания "КазНефть" (50%), ТОО "Медиа-Право" (50%), была создана АО "Радуга – медиагрупп" (далее – РМГ), с уставным капиталом 1,3 млн тенге. В Казахстане широко анонсировалось, что несколько известных казахстанских средств массовой информации войдут в состав нового медиа-холдинга, создаваемого ЗАО "НК "КазНефть". По словам представителя телекомпании НТВ в Казахстане готовится проект крупного бизнес-издания, подобного российскому "Коммерсанту". Также рассматривается вопрос о создании совместно с "Интерфаксом" нового информационного агентства.
В декабре 2003 года «Радуга медиагрупп» возглавил СНН. Однако вскоре что-то пошло не так и вскоре его уволили. Здесь то и пригодился, созданный на всякий случай в 2002 году, ТОО “Шельфконнект”.
В своем окружении СНН характеризуется как лицо, обладающее целым набором отрицательных качеств: двуличный, хитрый, жестокий, умеющий извлекать выгоду из складывающих обстоятельств. Прекрасно разбирается в принципах устройства казахского общества и умело пользуется его особенностями. Знает, как себя поставить перед людьми нижестоящими и подстроиться под требования вышестоящего в иерархии. За период с 1998 по 2003 годы на него и лиц из его ближайшего окружения заводилось три уголовных дела по признакам коррупции, но ни одно из них до суда не дошло.
Прочитав материалы, Тоболин набросал для Рязанцева ряд новых вопросов по существу полученных данных, и отправил сообщение с благодарностью и обещанием скорой встречи.
2 июня 2006 года (пятница) – 17.00 Москва
Савин вызвал советника и отдал распоряжение сменить Панова в Атырау, так как глава юридического департамента за две недели командировки полностью «выдохся» и ему нужно «подзарядить батарейки».
– Так что в воскресенье ночным рейсом вылетай, – сказал в заключение финдиректор, вставая и провожая Олега из кабинета.
– Постой, Валера, хотелось бы узнать, какая там сейчас обстановка? Как идет проверка? – возмутился Тоболин, останавливаясь у двери.
– Там вопросы пока в основном юридического и финансового характера, – деловым тоном «отрезал» Савин, – они в целом нами решаются. Твоя задача на сегодня – оперативное сопровождение проверки, безопасность и… В общем, не мне тебя учить. У меня и так каждые полчаса атырауский директор и бухгалтер, на связи голову морочат вопросами, которые до меня там никто не решал…
– Может быть, Игорь какие-нибудь отчеты присылал или вопросы какие-то перед руководством ставил? – продолжал настаивать Олег.
– Нет, он на месте все решал, а отчет сказал, здесь, в Москве писать будет.
– Ты уж будь так любезен, Валерий Викторович, сбрось мне копию, чтобы знать, куда мы идем, а то ведь отсутствие представления о сегодняшнем нашем положении может повлечь целую цепь стратегических ошибок в моих бесполезных действиях. Ты ведь знаешь, высокие материи теоретической юриспруденции и экономического анализа, не мой конек, – уже более спокойно отреагировал Тоболин и направился оформлять командировку.
6 июня 2006 года (вторник) – 10.00 Атырау
Накануне, в день прилета, Тоболин попытался обстоятельно поговорить с Толчинским, чтобы выяснить на каком этапе находится проверка, как обстоят дела по рассмотрению нарушений со стороны аудиторов и какие распоряжения и рекомендации оставил Панов. Однако директор, сославшись на неотложные дела, стремительно покинул свой кабинет. Пришлось, чтобы оценить обстановку хотя бы в первом приближении, весь день, дожидаясь, когда освободится сверхзанятый Толчинский, общаться с рядовыми сотрудниками «МЭО-Гурьев» и представителями охранной фирмы. Директор так и не нашел времени для разговора с советником, а Панов и Савин на звонки не отвечали.
Несмотря на это Тоболину удалось выяснить, что аудиторы привлекли дополнительные силы и работают не покладая рук. Присматривает за ними опер финполиции капитан Ерлан Аязханов, который каждый день проводит с проверяющими совещания. Характеризуя сотрудника финполиции, юрисконсульт Мулатова отмечала, что он – «Чувствует себя хозяином положения, разгуливает по подразделениям «МЭО-Гурьев», как у себя дома. Производит беспорядочные вызовы и опросы специалистов, на которых оказывает давление и обещает скорое прекращение деятельности «МЭО-Гурьев». И вообще ведет себя надменно и вызывающе». Охранники подсказали, что Аязханов пару раз заходил в офис «Шельфконнекта», где о чем-то «шептался» с Ахановой.
Информации было не густо, но Тоболин пока не определился надо ли «влезать» в дела бухгалтерии «МЭО-Гурьев», где и происходили главные события проверки.
Связавшись с «Ханом», советник поинтересовался личностью капитана финпола Ерлана Аязханова. Через полчаса помощник ответил, что Аязханов не стоит нашего внимания – это простой исполнитель, без выдумок и фантазий. Нас гораздо больше будут интересовать лица, стоящие за ним – теневые руководители проверки «МЭО-Гурьев».
На следующее утро, когда советник выдвинулся в город для встречи с «Ханом», по мобильному позвонил Владимир Данилович и с паническими нотками в голосе попросил срочно приехать. Тоболин отправил «Хану» сообщение о переносе встречи и вернулся в офис.
В приемной секретарша сообщила советнику, что полчаса назад директору позвонил Аязханов и пригласил на беседу в здание финансовой полиции.
Толчинский при появлении советника выскочил из-за стола и в своей обычной экспрессивной манере заявил:
– Вот, дожили, меня теперь уже и на допрос вызывают…
Тоболин спокойно посмотрел на директора и улыбнувшись поприветствовал:
– Доброе утро, Владимир Данилович.
– Какое к черту доброе? – вновь взвился Толчинский. – Вы знаете, что меня уже в финансовую полицию вызывают?
– Знаю, – сдержанно ответил советник.
– Откуда? – удивился директор и не дожидаясь ответа продолжил, – Что прикажете делать? Сухари сушить, или с семьей прощаться? Говорил я вам, что надо сюда вашего «Генерального» из Москвы вызывать и решительно закрывать эту неправомерную проверку.
Зная, что дальше Владимир Данилович начнет перечислять все ошибки московского руководства, Тоболин, делая вид что слушает, начал продумывать план дальнейших действий.
Кажется, ситуация начинает меняться, что-то произошло. Ведь до этого Аязханов непосредственно здесь, в офисе, задавал вопросы Толчинскому и всем остальным директорам и главным специалистам филиалов, и без проблем «отбирал» любые, необходимые ему, письменные объяснения. Значит, начинается реализация какого-то нового плана финпола. В Москву сейчас звонить еще рано, в офисе никого нет. Да и что ответит Панов? – «Финики» имеют право, но можно не отвечать на их вопросы или отвечать односложно – не знаю, не был, не привлекался».
Толчинский, завершая свою речь, вновь задал вопрос:
– И что прикажете делать?
– Придется ехать в финансовую полицию и отвечать на вопросы. Как делать это правильно, думаю, нам подскажет позже господин Панов… А кстати, на какое время вас вызвали?
– На 17.00, но я один туда не поеду.
– Ну, конечно, со своим юристом поедете.
– Вы извините, Олег Алексеевич, но Мария Валентиновна все-таки женщина, поэтому я думаю, именно вы должны меня сопровождать.
– Хорошо, когда выезжаем?
– До финполиции езды минут 30, так что думаю, будем выдвигаться в 16.30.
Тоболин старался не бросаться в глаза сотрудникам финпола и аудиторам, которые проводили проверку поэтому в этот приезд, перестал работать в офисе, а оборудовал рабочий кабинет в одном из свободных номеров в гостинице «МЭО-Гурьев». Вернувшись от Толчинского, советник позвонил Мулатовой и попросил ее связаться с Пановым и обговорить юридическую сторону возникших обстоятельств и получить инструктаж по поведению Владимира Даниловича в финансовой полиции.
Примерно через два часа, учитывая отсутствие реакции из московского штаба, советник набрал Панова, который все это время игнорировал звонки Мулатовой. Игорь отреагировал на вызов Толчинского в финпол на удивление неадекватно.
– Финансовой полиции нет в постановлении на проверку «МЭО-Гурьев», поэтому можно было их вообще не пускать в офис.
– Но ты же здесь был? Что же ты их пустил? Или ты уже успел забыть, что общался с Аязхановым, а финпол, который он представляет, курирует аудиторов, давно тут работающих в полный рост?
– Мне все равно кто они такие, так как есть один критерий – закон, а если его кто-то нарушает, нужно обращаться в прокуратуру или в суд, – начал свысока поучать директор юрдепартамента.
– Так что нам, в суд сейчас обращаться? – не выдержал Тоболин. – Ты же прекрасно знаешь, что из себя представляют органы финансовой полиции…
– Ты сначала дослушай меня, – перебил Панов. – Повестки нет, значит можно вообще никуда не ходить. Мало ли кто кому может позвонить…
– Значит, мы с Толчинским ни в какой финпол не едем? Я тебя правильно понял? – начал заводиться Тоболин.
– Принимайте решение на месте, по ситуации. У нас сейчас все в разъезде. Руководство вернется, я доложу, примем решение и доведем до вас. Время еще есть. Но главное, не пляшите «под дудку» проверяющих. Постоянно заявляйте о своих правах. Я дал соответствующие письменные инструкции Мулатовой.
Тоболин не стал полемизировать с Пановым, а быстро набросал на ноутбуке записку, где отразил свое мнение по поводу активизации финпола и попросил дополнительных инструкций от штаба в связи с вызовом Толчинского в финансовую полицию для дачи объяснений.
Конечно, у него были свои рекомендации, но он считал, что в таких случаях опыт Панова незаменим и тот может юридически точно отработать линию поведения и подготовить правильные ответы директора «МЭО-Гурьев» на опросе в финполе. Если бы Панов с Савиным не закрывали от Тоболина информацию о своих планах и намерениях по атыраускому филиалу, советник не затевал бы бюрократическую переписку, но в сложившихся обстоятельствах он посчитал необходимым поступить именно так. Перейдя на пересылку корреспонденции через официальные каналы связи с холдингом, советник полагал, что данный демарш, возможно, поможет сломать закрытость остальных членов штаба.
Отправив по электронной почте свою депешу, Тоболин занялся подготовкой к визиту в финансовую полицию. Пользуясь самостоятельностью, предоставленной Пановым и посчитав, что не стоит преждевременно обострять отношения с грозными фискалами, советник принял решение не отказываться от приглашения и посетить с Толчинским финпол.
После обеда Тоболин успел встретился с «Ханом» и получить от него информацию о пропускном режиме и расположении кабинетов в здании финансовой полиции. При этом помощник предупредил, что советника, как иностранца, внутрь, скорее всего, не пропустят, поэтому чтобы, не накалять ситуацию, не стоит «качать права», а действовать осторожно по ситуации.
Когда в обозначенное время на служебном «Мерседесе» Толчинского подъехали к четырехэтажному зданию финпола советник попросил директора и юриста оставить мобильные телефоны и лишние документы в машине. С собой взять только удостоверения личности.
Толчинский, естественно, запротестовал против странного требования:
– А если мне из Москвы с дополнительными рекомендациями позвонят или я захочу у Панова по какому-нибудь вопросу проконсультироваться?
– Таковы правила. Мобильные телефоны придется оставить в дежурной комнате финполиции, – не стал много распространяться советник.
– Но Панов рекомендовал все время быть с ним на связи? – продолжал возмущаться директор.
– Видимо Игорь Николаевич не до конца осведомлен обо всех существующих требованиях при посещении заведений финпола, – спокойно отреагировал Тоболин, но посмотрев на недоуменное выражение лица Толчинского, жестко добавил, – Если вы возьмете телефон с собой. Вас заставят его сдать и за время вашего опроса специалисты финпола скачают с телефона всю информацию, которая там находится и, кроме того, могут установить на него какие-нибудь дополнительные технические «примочки».
Толчинский с недовольным видом оставил свой телефон на переднем сиденье и бормоча какие-то претензии в адрес москвичей, вышел перекурить. Советник немного задержал Мулатову, которая хотела последовать за директором и попросил не забывать инструкции Панова и быть предельно внимательной и аккуратной в ответах, не позволяя много говорить директору.
Затем, советник, понимая состояние Толчинского и Мулатовой проводил их до самого входа в финпол и на прощанье пожелал им быстрого возвращения. Но ожидание затянулось на долгих четыре часа. Когда они вернулись к машине, Владимир Данилович был скорее оживлен, чем подавлен. Он постоянно возвращался к перипетиям опроса, как называли это финполицейские, и рассказывал о своей находчивости и остроумии при ответах на каверзные вопросы следователя.
Советник предложил продолжить вечер воспоминаний внутри автомобиля. Когда немного отъехали от здания финпола, и эмоциональный всплеск директора пошел на убыль, Тоболин спросил Мулатову:
– Что-то долго они вас там опрашивали?
– Нас сначала выдерживали минут тридцать в холле, а потом меня никуда не пустили, и я все время сидела в коридоре, а Владимир Данилович кочевал по кабинетам.
– Владимир Данилович, – обратился советник к Толчинскому, – сколько следователей присутствовало при допросе?
– Сначала двое, но затем они перевели меня в другой кабинет, где появился третий, но он как бы занимался какой-то писаниной и не обращал на нас никакого внимания.
– Кого из опрашивающих вы знаете? И кто руководил допросом?
– Аязханов, он меня везде сопровождал. Второй, вроде бы как начальник его, потому что сначала вопросы задавались устно, а затем этот второй накричал на Аязханова, мол, вы не готовы, зачем тогда все это было затевать. Потом он дал указание и Аязханов стал писать вопросы на бланках объяснительной, и я под запись на них отвечал. При этом Аязханов каждый вопрос показывал этому старшему и тот, молча, читал. Последние вопросы Аязханов написал дополнительно с устного указания «старшого» уже после подписания мной основной объяснительной.
– Так…, – озадаченно протянул советник. – А сколько вы вообще документов подписали?
– Я точно не помню, но может быть два, или три.
Советник с разочарованием посмотрел на директора, но учитывая его состояние, не стал допытываться до истины, а задал другой вопрос:
– А третий присутствующий ничего не говорил?
– Нет, он все время что-то молча писал.
– Что-нибудь еще интересное вспомните?
– Да, когда мы ожидали в холле, я встретил своего старого знакомого, мы с ним поговорили немного.
– Какого знакомого? – насторожился Тоболин.
– Одного подполковника, фамилию что-то не припомню, но у нас дачи рядом были… Как же его… – приготовился вспоминать Толчинский
– О чем говорили? – перебил Олег.
– Я вкратце рассказал ему о нашем деле. Он оказывается в курсе. Сказал, что скоро дело «МЭО-Гурьев» передадут в его отдел. Когда это случится – обещал помочь.
– Хорошо, постарайтесь вспомнить фамилию.
– Да, я у жены узнаю. Она с хозяйкой этого подполковника сдружилась по дачным делам. Потом вам скажу.
– Копию объяснительной они вам, конечно, не дали? – утвердительно спросил Тоболин.
Толчинский, до этого момента предельно возбужденный как-то мгновенно разомлел, устало кивнул, и дал указание водителю везти его домой.
– Что ж, надо будет доложить результаты Панову, – сказал Тоболин, обращаясь к Мулатовой.
– Можно по мобильному? – робко попросила Мария Валентиновна.
– Конечно, вы и так сегодня задержались на работе. Да и волнительный денек выдался, – разрешительно отозвался Тоболин.
Вернувшись в гостиницу, советник связался с «Ханом». Проинформировал его о результатах посещения финпола и попросил, если есть возможность, выяснить, что там происходило и почему Толчинского так долго опрашивали.
7 июня 2006 года (среда) – 15.00 Атырау
Ресторан «Андреевский», который рекомендовали атырауские комитетчики, как нельзя лучше подходил для встреч с «Ханом». Во-первых, весь менеджмент и обслуживающий персонал, а также мебель и предметы интерьера подбирал хозяин-американец, а значит, очень мала вероятность того, что зал или столы могли быть оборудованы подслушивающими устройствами любых казахстанских спецслужб, включая финпол. Во-вторых, ресторан посещали в основном служащие близлежащих иностранных компаний, которые прекрасно знали друг друга поэтому финпол, во избежание международного скандала, не мог завести сюда своих людей для проведения операции по захвату. В-третьих, из зала ресторана хорошо просматривались подходы к нему и в этой связи можно было визуально определить, ведется ли за помощником наружное наблюдение и приготовиться к встрече с ним.
Обычно Тоболин выбирал время для связи с помощником с таким расчетом, чтобы зал ресторана был полупустым. Причем бывшие комитетчики всегда садились за соседние столики на диванах, расположенных вплотную спинками друг к другу. Делая вид, что общаются с кем-то по мобильному телефону, кратко обменивались только самой важной информацией, которую нельзя было передавать по другим каналам связи. Однако главным на этих редких встречах был не обмен документальной информацией и не передача помощнику средств для дальнейшей работы, важно было увидеть и почувствовать настроение напарника, поддержать его, поднять боевой дух, показать решимость, уверенность и готовность к дальнейшей работе.
Утром «Хан» связался с Тоболиным и сообщил, что дело «МЭО-Гурьев» находится под личным контролем начальника атырауского финпола. К разработке допущено всего несколько человек из числа особо доверенных лиц, поэтому выяснить подробности по опросу Толчинского будет сложно. Тоболин уже подумывал о том, чтобы перенести встречу, но чуть позже «Хан» вышел на связь повторно и сообщил, что удалось заполучить копию объяснительной, которую накануне в здании финпола отобрали у Толчинского. И вот обусловленное время подходило к концу, а «Хана» все еще не было. Тоболин уже рассчитался и собирался уходить, когда увидел, что у ресторана паркуется автомобиль помощника. Достав мобильный Тоболин сделал вид, что набирает номер и звонит. «Хан» вошел в зал ресторана, привычно прошел на свое место и заказал зеленый чай. Когда официант ушел, помощник передал советнику папку с меню, в которую вложил файл с бумагами и посмотрел на часы. Это означало, что у него нет времени.
– За тобой чисто, – тихо сказал Тоболин, быстро перекладывая документы из меню в свою папку, взамен положил пакет с деньгами и вернул меню помощнику. Затем не спеша поднялся и вышел из ресторана.
Вернувшись в гостиницу, Тоболин достал файл, вынул из него объяснительную и приступил к ее изучению.
Документ показался советнику очень странным. Стенографический отчет трехчасового опроса уместился на одном машинописном листе. Правда было еще дополнение к объяснительной, которое занимало тоже всего пол-листа. Вопросы касались исключительно коммерческой составляющей деятельности «МЭО-Гурьев» с уклоном на отношения с СП «Казахстанско-Американская нефтяная компания» (КАНК) и каким-то неизвестным ТОО «Фрахт-Сервис».
