– Мне ужасно жаль, Неста.
Миссис Форд подошла к окну и выглянула наружу.
– Я не сломлена, ты не думай, – отозвалась она. – Как бы то ни было, теперь мы знаем, что шансы есть!
Синтия перевернула страницу.
– Я только что пыталась ее подкупить.
– В каком смысле?
– Наобещала много чего от твоего имени этой секретарше… но без толку. Попросила срочно вернуть нам Огдена наложенным платежом, но она испепелила меня взглядом и испарилась.
Миссис Форд раздраженно пожала плечами.
– Да пусть катится, меня уже тошнит от дилетантов.
– Спасибо, дорогая.
– Да нет, ты старалась как могла, и для любителя справилась прекрасно… но любителю настоящий успех не светит, вот и мы понаделали ошибок. Здесь требуется тот, для кого похищение – профессия, рутина. Кто-нибудь вроде Ушлого Сэма Фишера.
– Неста, дорогая, кто это? Не припоминаю такого.
– Он пытался похитить Огдена в 1906 году, когда мы жили в Нью-Йорке. Во всяком случае, полиция его сильно подозревала, хотя ничего не смогла доказать. Потом был еще один жуткий тип, известный как Бык Макгиннис. Он сделал попытку в 1907 году, в Чикаго.
– Боже мой! Оказывается, похищение Огдена популярнее футбола. А я-то считала себя первопроходцем.
– В Америке едва ли найдется другой ребенок, которого пришлось бы так бдительно охранять. – В голосе миссис Форд прозвучал оттенок гордости. – Да что там, похитители даже особое прозвище ему дали – Мальчик-капитальчик! Мы долгие годы не выпускали его из дома без сопровождения частного детектива.
– Ну, похоже, теперь Форд все поменял. Никаких детективов я не заметила. Наверное, он считает, что в Англии они ни к чему. А может, полагался на Бростера. Бедняжка Реджи!
– Форд проявил преступную небрежность, но это послужит ему уроком. Будет впредь осторожнее и не станет оставлять Огдена на милость любого, кому заблагорассудится его забрать.
– Что, кстати, не повышает и твоих шансов вернуть сына.
– О, я уже оставила все надежды, – обреченно вздохнула миссис Форд.
– А я – нет!
Особенный тон подруги заставил миссис Форд резко обернуться. Несмотря на напускное смирение, она отличалась решительностью, и очередное поражение хоть и потрясло ее, но никоим образом не сломило.
– Синтия, о чем ты? На что намекаешь?
– Ты презираешь любителей, Неста, но ведь и твои хваленые профессионалы не добились успеха. Я потерпела неудачу только из-за своего пола, а не отсутствия опыта. Это мужская работа! Будь я мужчиной, у меня по крайней мере хватило бы физической силы дать отпор Мэннику.
– Да, – кивнула миссис Форд, – но…
– Поскольку все твои Ушлые Сэмы и Быки тоже провалились, – продолжала Синтия, – то очевидно, что похитить Огдена можно, только действуя изнутри. Нам нужен свой человек во вражеском лагере!
– Которого негде взять, – уныло вздохнула миссис Форд.
– Ошибаешься!
– У тебя есть кто-то на примете?
– Есть.
– Вот как? О ком ты, Синтия?
– Его зовут Питер Бернс.
– Никогда о таком не слышала, – покачала головой миссис Форд.
– Я вас познакомлю. Он тебе понравится.
– А ты уверена, что он захочет помочь?
– Ради меня – захочет. – Синтия помолчала. – Мы с ним, знаешь ли, помолвлены.
– Моя дорогая! Отчего же ты не сказала? Когда это случилось?
– Вчера вечером, на танцах у Флетчеров.
Миссис Форд вскинула брови.
– Вчера?! Так ты была на танцах? А сегодня еще дважды тряслась в поезде. Должно быть, до смерти устала!
– Да нет, со мной все в порядке, спасибо. Вечером думала, что сегодня буду разваливаться на части, а сейчас такое чувство, будто не устану никогда. Наверное, помолвка так действует.
– Расскажи мне про него.
– Ну, он богатый… симпатичный… добрый. – Синтия загибала пальцы, перечисляя достоинства жениха. – Думаю, и храбрый тоже… и уж конечно, не такой болван, как Реджи Бростер!
– Что, сильно влюблена?
– Он мне нравится. Совершенно безобидный…
– Хм, похоже, любовью ты не пылаешь.
– О, мы отлично поладим! Слава богу, перед тобой, Неста, мне нет нужды притворяться, за это тебя и ценю. Мои обстоятельства тебе хорошо известны. Позарез нужен состоятельный жених, а Питер из богатых самый приятный. Ни капли эгоизма, даже удивительно, хотя должен быть настоящим монстром, с такими-то деньжищами!
В глазах миссис Форд мелькнуло удивление.
– Но… если он так богат… – начала она и осеклась. – Забыла, что хотела сказать.
– Я прекрасно поняла, дорогая. Зачем такому богачу жениться на мне, если к его услугам половина Лондона? Ну так я тебе скажу! Во-первых, он меня жалеет. А во-вторых, у меня хватило ума его окрутить. Думаю, он вообще никогда жениться не собирался. Несколько лет назад его бросила девушка – ну и дура! – вот он и решил остаться навсегда с разбитым сердцем. Не могла же я такого допустить! Потратила кучу времени, больше двух лет, но добилась своего. Питер очень сентиментален, так что я давила на сочувствие – и вчера вечером на танцах вынудила его сделать мне предложение.
Откровения девушки не оставили миссис Форд равнодушной. Несколько раз она безуспешно пыталась что-то вставить и, наконец, резко заметила:
– Вообще-то, я не собиралась говорить ничего подобного, да и тебе не следовало бы рассуждать в таком ужасном циничном духе о… о…
Миссис Форд залилась краской. Временами она просто ненавидела Синтию, особенно когда та вынуждала ее выказывать подлинные чувства, что светской даме не пристало. Она уже двадцать лет старалась забыть, что до замужества была продавщицей в иллинойском городишке, и выплески нецивилизованной искренности неизменно ее смущали.
– Нет-нет, ничего подобного я в виду не имела! – повторила она.
Синтия добродушно усмехнулась.
– Ну конечно! Я просто шутила. Дурачилась – так у вас, кажется, выражаются?
Миссис Форд тут же смягчилась.
– Прости, Синтия, я не хотела тебя одергивать. Но все же… – Она замялась. То, что так хотелось спросить, неприятно отдавало Механиксвиллем, штат Иллинойс. Однако неведомый мистер Бернс почему-то очень ее беспокоил. – Ты что, совсем его не любишь?
– Конечно, люблю! – просияла Синтия. – Он такой душка, никогда его не брошу. Старина Питер меня очаровал. Просто я хотела объяснить, какой он добросердечный. Он пойдет ради меня на все… Ну что, прощупать почву насчет Огдена?
Миссис Форд довольно рассмеялась. Магическое имя перевело ее мысли от матримониального будущего мистера Бернса к его ипостаси странствующего рыцаря. Образ верного паладина мигом излечил боль недавнего поражения, и битва с Мэнником уже казалась легкой стычкой.
– Но… как же?! – воскликнула она. – Как мистер Бернс сможет помочь нам?
– Очень просто! Ты же слышала, как Мэнник читал телеграмму. Огдена отошлют в частную школу, и Питер поедет туда же.
– Не понимаю. Откуда нам знать, какую школу выберет Мэнник?
– Да ну, это просто выяснить.
– А как мистер Бернс туда проникнет?
– Проще простого. Заявит, что получил наследство и хочет открыть собственную школу. Предложит директору деньги за то, чтобы поработать у него помощником учителя, попрактиковаться. На такую выгодную сделку директор охотно пойдет. Питер окончил Оксфорд без особых отличий, зато в спорте настоящий чемпион. Для частной школы он просто сокровище!
– А Питер согласится?
– Я его уговорю.
Миссис Форд расцеловала подругу с жаром, какой до сих пор приберегала только для Огдена.
– Моя дорогая девочка! – воскликнула она. – Ты не представляешь, как я счастлива!
– Представляю, – спокойно заверила Синтия. – А теперь можешь оказать ответную услугу.
– Все что угодно! Новые шляпки тебе не помешают.
– Нет, шляпок не надо. Я хочу с тобой на Ривьеру на яхте лорда Маунтри.
– Видишь ли, – замялась миссис Форд, – яхта ведь не моя…
– Да, конечно… но ты уговоришь лорда, дорогая.
– Компания будет очень небольшая… и тихая.
– Толпа меня утомляет, я обожаю тишину.
Миссис Форд сдалась.
– Пожалуй, твоя услуга того стоит. Ты непременно будешь с нами на яхте.
– Я немедленно вызову Питера сюда, – кивнула Синтия и направилась к телефону.
Часть вторая,
в которой другие заинтересованные стороны, в том числе Бык Макгиннис и его конкурент Ушлый Сэм, также строят планы на будущее Капитальчика. Ночной налет на частную школу для мальчиков и иные тревожные события, а также поездка, приводящая к неожиданной встрече влюбленных – все в изложении Питера Бернса, праздного джентльмена, который жертвует праздностью во имя благой цели.
Рассказ Питера Бернса
Глава I
1
Я совершенно убежден, что никому старше двадцати одного года не следует бодрствовать до четырех утра. Какой час, такие и мысли. В двадцать лет вся жизнь впереди, и о ней можно задумываться безболезненно, но к тридцати прошлое и будущее уже сплелись в колючую чащу, и размышлять куда приятнее, когда солнце стоит высоко и мир полон тепла и оптимизма.
Так размышлял я, вернувшись в свою квартиру после бала у Флетчеров. Заря еще только занималась, и воздух тяготил особым запустением лондонского зимнего утра. Дома казались мертвыми и необитаемыми. Мимо тарахтела тележка, а на той стороне улицы крался по тротуару ободранный черный кот, добавляя сцене лишний штрих заброшенности.
Я зябко передернул плечами. Устал, проголодался, в душе после бурной ночи царит уныние.
Итак, я помолвлен. Час назад сделал предложение Синтии Драссилис – если честно, к своему большому удивлению. Зачем я так поступил? Влюбился? Любовь – предмет непростой… А может, сама попытка разобраться и есть ответ на вопрос? Пять лет назад я любил Одри Блейк и в чувствах своих не копался, а просто жил изо дня в день счастливо и беспечно, будто под гипнозом, принимая счастье как данность. Но тогда я был на пять лет моложе, а Одри – это Одри.
Впрочем, про нее нужно пояснить, потому что иначе не объяснишь Синтию.
Никаких иллюзий насчет своей личности в то время я не питаю. Природа одарила меня свинским характером, а обстоятельства будто сговорились довершить дело. Я любил удобства и мог себе их позволить. Достигнув совершеннолетия и освободив опекунов от забот о моих деньгах, я закутался в удобства, как в теплый халат. Я погряз в эгоизме. Если за последующие пять лет и вспомнил хоть мельком не о себе любимом или совершил хоть один благородный поступок, в памяти это не отложилось.
В самый разгар той поры мы и обручились с Одри Блейк. Теперь я понимаю ее лучше, а о себе прежнем сужу беспристрастнее и могу понять, сколь невыносим был в те дни. Любовь моя была настоящей, но снисходительное самодовольство не делалось оттого менее оскорбительным. Слова короля Кофетуа: «Эта нищенка станет моей королевой» я не произносил, но ясно выражал своим поведением.
Одри была дочерью беспутного и взбалмошного художника, с которым я познакомился в одном богемном клубе. Он перебивался случайными картинами и журнальными иллюстрациями, а больше рисовал рекламу. Какой-нибудь продавец патентованного детского питания, не довольствуясь простым заявлением, что для младенца оно «Самый смак», считал необходимым втолковать это публике средствами искусства, и Блейк получал заказ. На последних страницах журналов подобные его творения попадались нередко.
На жизнь можно заработать и таким способом, но тогда поневоле ухватишься за богатого зятя. Вот Блейк и ухватился за меня, что стало одним из последних его поступков в нашем бренном мире. Через неделю после того, как Одри – думаю, по настоянию отца – приняла мое предложение, он скончался от пневмонии.
Смерть его имела ряд последствий. Из-за нее отложили свадьбу, а моя высокомерная снисходительность достигла высшей точки, ведь потеря невестой кормильца исправила единственный изъян в роли короля Кофетуа. В то же время, однако, Одри получила возможность выбрать мужа по своей воле.
К последнему обстоятельству мое внимание было вскоре привлечено письмом, которое я получил как-то вечером в клубе, попивая кофе и размышляя о лучших сторонах жизни в этом лучшем из миров.
