Попытка 2007
Марк Григ
"Верните мой 2007". Как часто хотелось, чтобы эта фраза стала реальностью? И как бы поступил самый обычный человек, исполнись эта мечта? Автор романа предлагает прожить один из возможных сценариев воплощения желания. Артем Серов, менеджер среднего звена, человек из миллионной толпы. Но именно в его руки попадает предмет, переносящий во времена эмо, кричащей рекламы и "Блейзера". С таким счастливым билетом он получает бесконечную власть над своей судьбой и современной историей всего мира. Вот только он еще не знает, куда обычно приводят мечты.
Марк Григ
Попытка 2007
Прелюдия
– Какого хуя ты творишь, идиот?
Возглас разорвал насыщенный озоном воздух, словно словесный удар молнии. Но цель не была поражена этим разрядом – напротив, внушительная фигура продолжила неуверенно стоять на мокром парапете, спиной к кричавшему. Мужчина вглядывался в даль, стараясь рассмотреть страстный танец бушующего океана и иссиня-черного неба, перенестись мысленно к тому бесконечно далекому месту, где они схлестываются и проникают друг в друга, подобно ненасытным любовникам. Внутри смотрящего зияла сосущая пустота, и единственное, что могло по силе и мощи ненадолго заполнить ее – это беснование внешнего мира.
– Слезай, дебил! Это уже не смешно!
Женская рука схватила за тяжёлый, напитавшийся дождем махровый халат и потянула назад, на безопасную территорию балкона. И хотя в этой с виду хрупкой девчушке силы было как в маленьком бульдозере, а упрямства так ещё больше… Мужчина резко стряхнул ее руку и, даже не обернувшись в сторону навязчивой помощи, устало произнес:
– А какой в этом смысл?
Девушка, не смирив характер даже в минуту бессильной злости, скептически подняла одну бровь.
– Я тебе доктор философских наук? Смысл в том, что я не собираюсь отдуваться перед полицией, почему башка тупого идиота расколота, словно перезрелый арбуз, после встречи с асфальтированной дорожкой. Смысл в том, что твои закидоны – жалкие попытки привлечь внимание! Сейчас не 2007, и ты не чертов эмо!
– Мило, что ты в первую очередь думаешь о себе, – мужчина вздохнул и, развернувшись, ловко спрыгнул в небольшую лужицу, успевшую накопиться за время тропического дождя. То есть, за пару минут. – Ты и правда такого не заслужила. Пошли, я оформлю все бумаги и составлю завещание так, что тебе достанутся все наши сбережения.
– В жопу себе деньги затолкай, Артем, – фыркнула девушки и, развернувшись, быстро пошла в сторону открытой балконной двери. – За два тысячелетия смысл жизни не нашли, а я найду тебе, идиоту конченному, за минуту стояния под дождем. Придурок. Лучше бы сходил уже к психотерапевту, как я тебе тысячу раз гово…
Она успела поставить одну ногу на сухой пол скрытой пасмурным сумраком спальни, когда ход ее размышлений прервал звук выстрела.
За оглушительным шумом дождя, пронзительным женским криком и внезапно прогремевшим громом никто и никогда бы не расслышал тихое слово, вылетевшие с последним вздохом повалившегося на спину мужчины.
«Спасибо»
Largo
Конченный идиот, заливающий своей кровью мраморную плитку коттеджа на берегу океана западного побережья Пхукета – это я. Артем Серов. Среднестатистический мелкий человечишко, по сути никто.
Богатый? Последние три года – да. Не Билл Гейтс, конечно, но вполне позволяющий себе сибаритствовать по скромной программе «мы можем себе позволить пятизвёздочный отель, но зачем». Пара квартир в Москве и Болгарии вполне могут удовлетворить все мои потребности, износившиеся за эти три невыносимых года и похожие на роскошную шлюху, которая хоть и потрясающе сексуальна, но все ещё остается товаром народного потребления.
Наверное, дело во мне. Нет, точно – во мне. Я слишком скучный, глупый и лишенный фантазии мудак, которому в руки попалась фантастическая удача, а я ее просто выкинул в бездну, в надежде что та примет дар и перестанет глядеть на меня.
Спойлер – не перестала.
И поэтому мое последнее слово этому миру будет спасибо. Спасибо за то, что я, наконец, закончу влачить свое жидкое существование, не приносящее в реальность ровным счётом ничего. И пусть оптимисты засунут свою фразу про «одна улыбка может изменить чей-то день» так глубоко, что все проктологи мира не смогут ее вытащить. Впрочем, мой яд, который пропитал мою циничную тушку насквозь, уже почти иссяк, вместе с остатками мозговой функции. А ведь все могло быть иначе, будь не моем месте кто-нибудь другой…
Год назад.
– Эй, Артем, смотри!
Я лениво глянул в том направлении, куда кивнул головой мой близкий друг Валера.
Среди сетевых магазинов телефонов и дорогой, но ужасной одежды, в фасад старого дома сталинской постройки вклинился скромный, немного потрепанный ломбард. Возможно он застрял тут с самой постройки дома, уж слишком его вывеска мимикрировала под стены здания и создавала иллюзию, будто здесь ничего нет. Вот офис продаж Apple, вот витрины с безумными манекенами от известного бренда, и между ними серость и уныние в виде витрины, скрытой грязью и многолетней пылью, словно туманом войны.
– На что смотреть? На заложенный твоим батей телевизор «Рубин» ради пачки Примы?
– Не, на стеклотару, которую твоя мамка сдавала, – почти не задумавшись отшутился Валера и дёрнул на себя дверь магазина.
Я вздохнул, выражая этим все нежелание менять солнечную московскую мостовую на склад батиного гаража, но пошел за этим великовозрастным ребенком. В свои 34 Валера все ещё умудрялся каким-то чудом вырабатывать в себе дофамин разнообразными увлечениями – от скейтинга до коллекционирования советских игрушечных машинок. Вот и сейчас глаза этого маньяка блестели пьяным отсветом предвкушения от возможности пополнить свои запасы очередным пылесборником.
Мне оставалось надеяться, что по дороге в бар больше не встретится таких вот внезапных препятствий. В пятницу мне меньше всего хочется тратить время среди осколков прошлого.
Валера уже исходил слюной перед витриной с игрушками, не обращая на окружающий мир никакого внимания. Я без особого энтузиазма осматривал ряды полок, не пытаясь узнать цены выставленных раритетов. Для тех, кто не может себе позволить чашку кофе больше одного раза в день, такие магазины не входят в число любимых мест для шоппинга. При этом я не был тем созданием, что влачит на себе груз кредитов, ипотек и нелюбимой семьи с кучей детишек. Моя холостяцкая квартира в спальном районе всецело принадлежала мне, а средней зарплаты хватало на поддержание видимости среднестатистического человека. И на еженедельные походы в бары со всеми втекающими и вытекающими. А вот строчки «покупка ненужного барахла в пропахшем стариной магазине» в моей статье расходов точно не было. Но за просмотр денег тут не брали – а лучше бы доплачивали – так что я гулял между полок, стараясь не закатывать глаза уж слишком далеко.
В маленькой лавке, казалось, помещался целый мир миллионов потраченных жизней. Одежда, годная только на прокорм моли; игрушки, лишившиеся деталей в неравной борьбе со своими мелкими владельцами; посуда, которая всё-таки смогла покинуть массивные серванты впервые за всю свою фарфоровую жизнь. Все это я видел сотни раз, как в таких же одинаковых лавочках, так и в квартире прародителей. Тратить деньги здесь для меня было равносильно сжиганию их на костре, танцуя с бубном в надежде вызвать милосердие богов. Или покупая лотерейные билеты.
Но Валера все ещё капал слюной на пожарную машину 19какого-то года выпуска, так что мне оставалось только прилагать неимоверные усилия, чтобы не начать громко цитировать свое мнение по поводу экспонатов этого магазинчика. Добравшись до конца очередного стеллажа мой взгляд зацепился за деревянную, местами сбросившую краску, как старую кожу, вешалку для шляп. На ней, к моему удивлению, привольно расположились не только выходцы из страны, которой больше нет. Шляпки из ревущих 20х, каски времён одной из мировых, котелки английских бюрократов и кепи рабочих пролетариев. И даже почти юные, по сравнению с историческим наследием, головные уборы начала нулевых.
– Очень интересные шляпы, не находите?
Кажется, я даже подпрыгнул и принял боевую позу из игр 90х, чтобы спасти свою честь застанного врасплох бойца. Но эти слова произнес старичок, сидевший за кассовым аппаратом в углу.
– А вы не принимаете кирпичи? А то у меня тут почти целый завод, – нервно проворчал я, вновь принимая нормальный вид адекватного человека.
Дед никак не отреагировал, уткнувшись в разложенную на столе газету. Я повернулся к стойке со шляпами, стараясь сделать вид, что очень заинтересован покупкой канотье, принадлежавшей наверняка ещё самой Шанель. Краем глаза я старался не упускать продавца из вида, чтобы вновь не опорочить свою маскулинную репутацию. И очень удивился, когда мои пальцы всё-таки сомкнулись на нелепой черной шапке, которую носили все эмо-бои в далёком 2007 году. В этих переплетениях нитей, оказавшихся в моей руке, застыли одни из самых приятных месяцев моей молодой, безумной, местами тупой и немного стыдной, ярко-горечно-сладкой жизни, которая ударом тока понеслась по всем нервным окончаниям за один вздох…
– О, ты, часом, не плакать тут собрался, эмоциональный ты наш задрот?
Из всполоха нечетких воспоминаний меня выдернул издевательский голос друга. Я тряхнул головой, отгоняя навязчивые, но смутные образы моей юности.
– Да чтоб ты ещё понимал, – по-стариковски потрясая перстом, прокряхтел я, – ты, небось, еще титьку сосал, когда мы с ребятами…
– Вены резали под Аматори? Или дрочили на Вилле Валло?
«Оборзела нынешняя молодежь, совсем не уважает традиции предков, канувшие в Лету…» продолжал ворчать я, направляясь в примерочную.
– Эй, ты серьезно это на голову собрался одеть? Хоть шторку закрой тогда, не позорься! – крикнул вслед Валера, снисходительно хихикая. При этом в руках он вертел пожарную машинку, как символ своей мудрости и зрелости.
Последовав совету товарища, я закрылся в узком, собранном из остатков шифоньера, закутке. Шторка была плотная, и как только она отгородила меня от музея древности, звуки приглушились, а свет мягким бархатом окутал мою фигуру, отраженную в зеркале. На меня смотрел ничем не примечательный человек мужского пола тридцати, с пышным хвостом, лет. Двухдневная щетина добавляла каплю брутальности мальчишечьему лицу, но отросшие темные волосы, падающие на лоб, совсем не помогали выглядеть солиднее. Впрочем, я и не пытался, меня очень устраивал мой вид «вечно молодой, скоро буду пьяный». Взрослеть я смысла не видел, и даже чуть заметные морщинки и некоторое количество седых волос не могли меня убедить в принятии статуса серьезного важного дяди. Я любил свою жизнь, хотя она и не часто баловала меня взаимностью. Я все еще предпочитал сходить на концерт, в бар или потусить с друзьями, а не устроить прием собственного самогона соло на кухне и не попасться с мудацкими разговорами о страховании пенсионных взносов и мечте забить лучший детский сад для своего исчадия. Не то чтобы я прям ненавидел детей и весь взрослый мир, но….
Шапка, примяв мои волосы, оказалась совсем как раз. На меня из зеркала смотрел почти тот же парень, что и больше десятка лет назад – с челкой, закрывающей весь обзор, с проколом от пирсинга в губе, уже заросшим, но еще заметным. Вот только блеска в глазах почти не осталось, будто его выкачали годы не тяжелой, но морально убивающей работы высосавшей душу похлеще самого мощного пылесоса. «Или твоей бывшей, Валера», мысленно добавил я и улыбнулся. Эта улыбка мгновенно преобразила мое лицо, сбросив те самые годы, которые внесли свои суровые коррективы. Вдохновившись таким видом, я резко отдернул шторку и приготовился продолжить словесную баталию с Валерой.
– Тебе никогда не понять всю прелесть Блейзера в три ночи в подъезде любимой девушки…
Валеры в магазине не было. Пожав плечами, я сдернул с головы шапку и, кое-как набросив ее на привычное место, поспешил на выход, где наверняка меня уже ждал верный друг, любовно рассматривая новую часть своей коллекции. Старик у кассы даже не повернулся в мою сторону, видимо, еще довольный первой продажей за последнюю сотню лет.
Толкнув дверь я шагнул на привычный московский бульвар и чуть не врезался в стоящий почти у самой двери рекламный металлический стенд.
– Какой тупица тут поставил… – не закончил я свое возмущение, потому что мое подсознание резко вмазало моему сознанию сигналом «тут что-то не так». Медленно поднимая глаза я видел все больше странных подробностей окружающего мира, которые никак не хотели встраиваться в привычную картинку. В детстве в журнале иногда попадались такие головоломки «найди то, что не на своем месте». Тут у меня бы не хватило целого карандаша, чтобы отметить все нелепые детали.
Тротуар стал в два раза уже. Пешеходы, стараясь кого-то обогнать на привычных московских скоростях, то и дело сходили на проезжую часть, грозясь стать участниками ДТП. Вокруг, на каждом квадратном миллиметре, пестрела реклама.
Растяжки, столбы, огромные плакаты и стенды вдоль дороги – казалось, что ты рискнул и зашел на подозрительный сайт и теперь уже никогда не очистишь компьютер от вирусов. Кричащая, яркая, нелепая – эти лозунги и картинки вызывали у меня даже не зуд, а взрыв в том отделе мозга, который отвечал за ностальгические чувства. Ушедшие давным-давно с рынка марки телефонов, йогуртов, магазинов техники. Афиши старых фильмов и спектаклей. Анонс грядущего «Нашествия».
Я заставил себя закрыть глаза, чтобы не увидеть цифры в названии рок фестиваля. Потому что это все походило на тот нелепый сон, который снится после просмотра «Назад в будущее» и других фильмов схожей тематики. Только в мой фильм бюджета не подвезли, настолько он был абсурден и банален.
Пошарив позади себя рукой я нащупал ручку двери и, все еще не открывая глаза, потянул спасительную преграду на себя. Медленно пятясь, я вернулся в магазин. Только почувствовав уже не такой и неприятный запах старины, я рискнул открыть глаза и выдохнул. Внутри все оставалось по-старому. Хотя тут веками ничего не менялось, так что местечко для сравнения не подходило.
Моему мозгу срочно требовалась передышка после увиденного. А собственно, что я увидел?
Сразу всплыли нелепые образы про путешественников во времени, которые вели себя в точности, как я сейчас. Отрицание, поиск логических ответов, паника о том, как вернуться назад – так, это пока рано! – и прочие клише, собранные мной тщательнее, чем бисер на нитках умелых мастериц. Дышать. Надо просто дышать.
Я опустил голову и закрыл глаза. Отсчитал десять циклов дыхания. Затем резко открыл глаза, толкнул дверь и почти успел сказать «Господь милосердный» будучи закоренелым атеистом. На меня все с той же неумолимой реальностью смотрел проход в 2007 год.
Стая брутальных готов прошествовала мимо, глядя на окружающих со смесью скуки и презрения. Рядом пробежал мужичок, что-то громко обсуждая по телефону-раскладушке. Невдалеке слышался громкий голос, приглашающий посетить казино на Арбате.
Блять, блять, блять! Да как так-то?!
Я резко захлопнул дверь. Эта игра мне не нравится, мама, как выйти в главное меню? Внезапно меня осенила отличная идея. Старик за кассой – очевидно же, что он понимает, какого тут происходит!
– Ещё раз хлопнешь дверью и останешься в этом магазине навечно.
Стоило о нем вспомнить, как неигровой персонаж ожил. Мягко развернувшись, неуверенный в твердости своих ног из-за рассинхронизации моего восприятия действительности, я сделал пару шагов в направлении кассира. Тот даже не оторвал взгляд от газеты, словно он уже устал смотреть на людей в состоянии шока. Впрочем, мог и устать. Кто знает, сколько ещё пострадавших от, кхм, этого эффекта со временем, прошло через недра магазинчика.
– Так это… А там… – начал я не обремененную интеллектом беседу.
– Я просто наблюдатель, сынок, – продолжая смотреть в газету, будто там были фотографии обнаженной миссис Эйзенхауэр, сухо бросил продавец, – но лучше воздержись от грубостей, физической расправы и порчи имущества. А то и правда застрянешь здесь навечно.
Легче и понятнее от этих слов не стало. Единственное существо, которое могло мне помочь, оказалось просто живой декорацией театра абсурда. Решив, что смысла пытаться вытащить ещё что-нибудь полезное из старика нет, я подошел к двери в старый мир. Я понимал, что это все невозможно. Я же мамкин рационалист, черт побери. Но все же…
Я открыл дверь и почти уверенно шагнул на улицу. Не оборачиваясь, прошел несколько шагов по вполне обычному тротуару, ещё не познавшему всю мощь ежегодно обновляемой плитки. Шум машин, гомон людской толпы, запахи весеннего мегаполиса – все казалось и знакомым, и очень непривычным. Но реальность не искажалась, вещи в текстурах не застревали, графика была на высшем уровне. Мой мозг, все еще терзавшийся в сомнениях, а не сошел ли я с ума, перестал подкармливать тревожность паникой и затих в ожидании.
Непривычное количество рекламы почти скрыло собой фасады зданий. Да и дико было вновь видеть слоганы, которые казались давно забытыми, а теперь резко выскакивали из-за угла. Взглядом я старался не цепляться за что-то конкретное, но общая картина то и дело отзывалась очередным ярким приступом ностальгии. Возле афиши кинотеатра я не смог не остановиться. «Пираты Карибского моря» первая часть – ха, ведь никто не знает, что Голливуд не остановится на одной. «Человек-паук: враг в отражении», диск с которым я скопировал у друга и пересматривал много раз. Вот умели же раньше делать фильмы! Интересно, как здесь относятся к спойлерам? Впрочем, такого слова, вроде, тоже ещё пока нет.
Странные и нелепые мысли, поначалу робкие и одинокие, начали пробуждаться и становиться смелее. Глядя на лица прохожих я ловил себя на мысли, что знаю о том, что ждет этих бедолаг в ближайшие годы. Они не испытывали прелесть ожидания конца света в 2012, всемирной пандемии 2020 и даже не погрязли в недрах всемирной паутины. Интернет уже дразнил фантазии людей своими возможностями, но эра смартфонов и безлимитного доступа к пожирающим душу и время соцсетям только снилась Стиву Джобсу. Я мог бы… Я даже остановился, сразу и без остатка осознав, как много возможностей выпадает на мою грешную скромную персону. Как в том глупом меме, где попавшие во время девушки знакомятся со своими бабушками, а мальчики бегут спасать Бодрова, Цоя и других известных персон.
Я был почти всемогущим. И при этом я оставался все тем же Артёмом Серовым, средним человеком из многоликой, но серой толпы. Мозг почувствовал новый повод для паники и вцепился в него с особым пристрастием. Осознание своего всемогущества тут же обернулось уродливой стороной, ясно и четко воспроизведя сентенцию про взмах крыльев бабочки и разрушительный ураган. Каждый мой шаг, каждый взгляд и каждый вдох становился смертельным ядом для хода времени. Ведь этому нас учили все фантастические вымыслы? Наступил на жука в прошлом – и запустил фатальный для всего человечества процесс. Или нет? Или да? Рискнуть проверить? А может, трусливо сбежать и попытаться вернуться обратно?
Пока я панически соображал о своих дальнейших действиях, мои ноги приняли на себя всю тяжесть решения и понесли меня обратно, в сторону злополучного магазина. Я старался смотреть вниз и не встречаться ни с кем взглядом – не хватало еще узнать кого-то, сбросившего со своего лица груз десятка лет. Может, поэтому я не заметил, откуда передо мной появился случайный прохожий.
– Эй, дядя, ты совсем? – воскликнул парень, растянувшись на тротуаре. Одной рукой он держался за щиколотку, явно пострадавшую при падении.
– Извини, – бросил я, смиряя сумасшедший крик в своей голове «Вот оно! Вот она твоя бабочка!»
Не оборачиваясь на ругань подростка, я ускорился и почти бегом влетел в обитель старого хлама. Запах, раньше раздражающий и навевающий мысли о брошенном дачном домике, теперь радовал и приносил покой. Тишина, поразившая это место, как чумные города во времена средневековья, благостно обтекала мое взволнованное тело. Даже старик в этот раз не проронил ни слова.
Немного успокоившись я решил, что пора как-то взять себя в руки и решительно попытаться вернуться в нормальную для себя реальность. Обрадовавшись единственной здравой идее за последние полчаса, я уверенно направился к стойке с шапками. Она все также представляла собой сбор представителей нескольких эпох, дразня неожиданными возможностями. Если подумать, та черная шапка перенесла меня сюда, в 2007. А что если я возьму вот эту каску…
Нет, я же не идиот. Все равно что послушаться того странного голоса в голове, который во время нарезания колбасы настойчиво предлагает попробовать воткнуть нож себе в живот.
Я взял в руки злополучную шапку, с которой и началось это безумие. Обернувшись на кассира я очень надеялся получить от него хотя бы намек, что я мыслю в правильном ключе. Но газета все еще занимала более приоритетное место в его жизни, чем всякие недалекие посетители с их проблемами нахождения не в своем временном потоке. Ладно. Я взрослый, я умный, я справлюсь с любой проблемой. Кроме похода к стоматологу, но это не важно.
Всякое дело начинается с одного шага. Лучше что-то сделать, чем ничего не сделать. Что-то еще не менее мощное по своим философским качествам пробивалось в моей голове, пока я шел по направлению к примерочной. Ведь самое логичное, что я смог придумать – это просто повторить все действия, которые привели к весьма неожиданному результату. Хотя, кто там говорил, что делать одно и то же и надеяться на разный результат – первый признак безумия? Не важно.
Шторка закрылась за мной с позвякиванием металлических круглых креплений о металлическую перекладину. В зеркале вновь показался мой двойник, только чертовски напуганный. Ну, и чего ты боишься? Что станет хуже? Может, на самом деле ты уже в белой рубашечке с длинными рукавами пускаешь слюни и издаешь странные звуки, пока сестра готовит тебе дозу галоперидола. Или пока ты здесь примерял всякие раритеты, балки не выдержали и этот магазин оказался погребенным под высококачественным советским бетоном, а все дальнейшее это жизнь после смерти. Или… А, без разницы.
