Ева Витальевна Шилова "Долгая память"

Но они просчитались.

Что характерно, продуманный Рокур тин Веронье и здесь нашел выход: со временем не только пришлых, а всех одаренных Колхидии он уравнял в правах и посадил на жесткий поводок. Отныне все владельцы дара, вне зависимости от их пола, положения и направления вербальной магии, подлежали обязательной регистрации в госреестре и проходили обучение в специализированных заведениях. После чего, все они обязывались на определенный срок к служению стране на той или иной должности. Причем, оплачивалась их работа куда лучше, чем у тех, кто даром оказался обделен! А если кто-то пытался от всевидящего ока государства увильнуть… пойманные на попытках сокрытия дара карались безжалостно, поскольку данный поступок автоматически приравнивался к государственной измене.

Если же одаренный по каким-то причинам склонности к государственной службе не испытывал, он имел право отказаться, почему нет. Но тогда он либо подвергался усыплению дара плюс выплачивал немалый единовременный налог за уклонение от общественных обязанностей, либо выкупал лицензию на частную (например, лечебную или косметическую) деятельность и тоже выплачивал деньги государственным органам, но теперь уже в виде налога на доходы.

Исключения бывали, не случается в жизни такого, чтоб все было идеально. Не все болезни можно было вылечить (новую ногу отрастить, к примеру, ничего не помогало!), а потому сильно хворых одаренных от службы освобождали. Или подыскивали для них не слишком напрягающее занятие, чтоб они могли, например, работать сидя. Или через день. Но никакая хворь не могла помешать одаренным из специально созданных государственных институтов по требованию потентата накладывать на жителей Колхидии заклятия. Отныне всех граждан целенаправленно благословляли на любовь и преданность правящей семье и накладывали превентивное проклятье на случай измены. Потому и преступления были нечастым явлением, а уж желающих сместить верховную власть и вовсе не находилось.

А сама идея комплексного воздействия нашла широкое применение во всех сферах жизни страны. И в промышленности, и в сельском хозяйстве, и в судоходстве, и в финансовых структурах, и в законотворчестве, да практически везде, дабы с одной стороны упрощать труд работников, а с другой – держать над головами потенциальных недовольных непреходящую угрозу: нарушишь – поплатишься! Иными словами, Рокур тин Веронье, обладавший воистину великим государственным умом, и не зря прозванный в народе Великим, оставил потомкам и стране возможность пожинать плоды монополии на использование проклятий вкупе с благословениями. Но не все его потомки оказались столь же умны или прозорливы.

Именно его праправнук Робер тин Веронье, красавец и гуляка, оказался тем, на ком природа не иначе как решила отвлечься и передохнуть. Именно он, не иначе как уверовав в собственную исключительность и вседозволенность, и допустил просчеты, не достойные разумного государственного деятеля. И нарвался. Причем, нарвался с последствиями как для своего рода, так и для страны.

И он, Лестран тин Менье, как человек обязательный и непредвзятый, обязательно оставит описание ошибок этого потентата в назидание потомкам, как не следует поступать мудрому Правителю…

Робер тин Веронье,

XXIV

потентат Колхидии

Даже мудрейший не во всем бывает прав,

И держит место для альтернативных мнений.

Маразм ведь не про память, а скорей про нрав.

Его симптом – отсутствие сомнений.

Дмитрий Эйт

Понятно, что рано или поздно любой правитель задумывается о женитьбе и продолжении рода, и, ясное дело, желающих получить звание супруги потентата было… нет, не много. Их было практически вся женская часть населения Колхидии, невзирая на их положение, возраст и внешний вид. И красавицы, и дурнушки, и свободные, и замужние, и знатные и простолюдинки, даже древние, даже несовершеннолетние, короче, желали все. Потому что эта была такая мечта, а у мечты, как известно, преград нет. Но самому Роберу приглянулась девушка с самой верхушки знатных родов, Хлеанора тин Лаферье. И, пообещав ей тиару рода тин Веронье, которую получала право надеть только невеста потентата на свадьбе, он сумел добиться от гордой красавицы согласия на более близкий контакт.

И ладно бы все это закончилось женитьбой!

Фокус был в том, что жениться Робер на ней и не собирался, просто иначе сьерра тин Лаферье наотрез отказывалась составлять ему компанию в спальне без обязательств. Не желала ронять и позорить звание древнего благородного рода. Не ценила, дурында, какая ей оказывается будущим потентатом честь. Значит, все равно следовало гордячку обломать и получить свое, пусть и ценой невинного обмана. И когда, наигравшись, Робер тин Веронье объявил Хлеаноре ее дальнейшую судьбу, ей это сильно не понравилось. Не понравилось это и ее отцу, который после смерти жены сам воспитывал единственную дочь. Робера осудили даже его собственные родители, потому что уж очень то его решение напоминало утонченную издевку. Несмотря на то, что такую невестку они ему и не позволили бы завести, ибо исторически тин Веронье брали в жены девушек только из семей благословляющих, но то, что его поведение было недостойным аристократа, они высказали сыну прямо и в достаточно жесткой форме. И даже потребовали его постоянного присутствия в гарнизоне на границе с Габайоном, где, как выразился отец «побегаешь по жаре, да при полном отсутствии баб в округе на пять дней пути, глядишь, хоть так до тебя дойдет!»

Потому что Робер не просто прилюдно сообщил Хлеаноре о лишении ее своего благоволения, но и о намерении выдать ее замуж за… тут ему пришлось повнимательней оглядеться по сторонам, чтоб не ошибиться, и не «зацепить» случаем уже женатого подданного, и углядев поблизости холостого мелкопоместного Лойдера ти Видамье, ткнуть в него правящей дланью: «Вот за него!»

Но даже и это могло бы сработать, окажись ти Видамье умнее и оцени всю выгоду от брака с высшей аристократкой, ну, и догадайся изобразить готовность к переменам в жизни и восторг от происходящего. А он вместо этого громко возмутился попыткой подсунуть ему чужую подстилку. Онемели все. Хлеанора тин Лаферье молча развернулась и наплевав на этикет, покинула сборище. Ее отец в тот же день написал прошение об отставке и несмотря на все уговоры правящей четы не задержался в столице ни минуты. Вместе с дочерью он уехал в свое имение на Альборанском море и оборвал все прежние контакты.

Со временем скандал забылся, Робер удачно женился на одобренной родителями Луисанье тин Маршенье, обзавелся детьми, и думать забыл о том, что когда-то публично унизил девушку из рода тин Лаферье. Пока однажды правящую семью не поразила эпидемия. Вернее, даже целители сначала подумали, что это эпидемия, но ни точно определить заболевание, ни найти лекарство от него так и не смогли. Робер за неделю лишился всей семьи, братьев, сестер, даже дальних родственников, повезло выжить только его старшему сыну, трехлетнему Ругеру.

Робер недолго горевал, и уже через год сочетался свадебным обрядом с Лидиенной тин Равелье. Вторая жена родила ему единственную болезненную дочь, и больше детей у него не было. Зато сына все невзгоды как будто обходили стороной: здоровый, умный, красивый, с сильным даром. И старший внук, Ришван, наследник, любимец деда, пошел в их породу. Казалось бы, живи и радуйся, но однажды непонятное заболевание вновь сразило всю его семью, обойдя только старшего внука. И тогда семейный целитель, старый Милль тин Ксаранье так и сказал ему, что не бывает таких совпадений. Это не болезнь. Это проклятье.

Но кто это мог сделать? И как? Все одаренные Колхидии закляты на любовь и преданность правящей семье и знают о последствиях проклятья на случай измены и злоумышления! Им не жить при одной только попытке! Тин Ксаранье долго копался в старых фолиантах, думал, а потом объяснил, что лазеечка есть.

– Я тогда не сопоставил, а вот сейчас сообразил, во время первой эпидемии умерли дети у Ньяриты ти Вележье, Шаралиссы тин Тренфалье и Леоканны тин Граванье, припоминаете?

Ничего подобного Робер не припоминал, и припоминать не собирался.

– А сейчас умерли дети Матиассы тин Хранье и Риатты ти Даурье, это Вам тоже ни о чем не говорит?

О чем ему должно это говорить, когда у него горе и ему сейчас не до чужих несчастий?

– Ну как же, Правитель, именно эти дамы среди прочих скрашивали Ваш досуг. И я так понимаю, их погибшие дети тоже были Вашими?

Разве?! А хоть бы и так, что с того? Он же не из Наставников, блюдущих целибат, он живой человек со своими потребностями, и у него регулярно появляются любовницы! И каждую из своих фавориток он в свое время при расставании щедро одарил и забыл. А эти дети… даже если они действительно от него… что, между прочим, не факт… они по любому никому не интересны, поскольку официально носили другие родовые имена и не имели прав на престолонаследие. Что, собственно, Милль тин Ксаранье пытается до него донести?

Да то, что кто-то догадался проклясть не самого Робера тин Веронье, нет, воздействие не было направлено на Правителя лично, иначе бы исполнителя сразу испепелило, а наложил хитрое отложенное проклятье на его семью и потомков. Проклятье касалось всего рода тин Веронье, и должно было пощадить только старшего сына в роду до момента заведения им потомства мужского пола. А потом неминуемо выкашивало всех остальных представителей. Так что думайте, потентат, вспоминайте, кто Вас настолько сильно ненавидит и мог с Вами так поступить. Причем этот кто-то должен был иметь доступ к частице Вашего тела.

И, перебирая всех возможных недоброжелателей Робер добрался, наконец, до кандидатуры Хлеаноры тин Лаферье… после чего нецензурно выругался. Дело-то не только в том, что у нее были все основания его возненавидеть и был доступ к его телу, а в том, что семья тин Лаферье – потомственные проклятийники. Именно поэтому родители ему в свое время даже думать запретили о браке с девушкой из подобной семьи, несмотря на ее высокое происхождение. Да и не в ее ненависти дело, вернее, не только в ней, но если вспомнить, что ее разобиженный отец ушел в отставку с должности не абы кого, а Главного ритуалиста Колхидии, то дело принимает ой какой нехороший оборот! Этот мог сплести подобное заклятье, такому вполне по силам!

И если теперь понятно кто, и понятно как, то остается последний вопрос: каким образом это снять? В принципе, после смерти проклятийника наложенные им наговоры осыпаются, так что публичная казнь Брюинна тин Лаферье как раз и может освободить их семью от столь неприятного обременения. А значит… следует послать лучших: отряд Гархеля тин Пассодье отправится в Тильвериш сегодня вечером. С приказом доставить изменников тин Лаферье в столицу.

А уж когда их привезут, он им все припомнит: и как на потентата обижаться, и как злоумышлять, и как идти против правящей семьи, и как именно надлежит поступать с отступниками! Но все пошло не так. За целую неделю Гархель тин Пассодье, что ни предпринимал, так и не смог преодолеть защиту имения тин Лаферье. И его, и членов его элитного, между прочим, отряда просто отбрасывало при попытке хотя бы прикоснуться к стенам. Все, чего ему удалось добиться от обитателей – это единственного ответа, что владелица имения будет разговаривать только с Робером тин Веронье. Отчет тин Пассодье дышал бессильной злобой, и разве что не дымился в руках получившего его потентата. В принципе, ожидаемо, мог бы и сам сообразить, куда Гархелю против заклятий сильнейшего проклятийника Колхидии!

А это означало, что, если Робер хочет добиться хоть какого-нибудь результата, ехать придется самому. Ему-то причинить вред таким образом невозможно. И не пустить его на порог как тин Пассодье тоже не смогут… Но хорошего настроения ему эта мысль не добавляла, скорее, наоборот. К злости на факт наложенного Главным ритуалистом проклятья добавилась дополнительная неприязнь, что его таки вынудили тащиться через полстраны. И кто! Какая-то никому не нужная девка…

Вот перед потентатом ворота имения тин Лаферье мгновенно распахнулись. И Хлеанора тин Лаферье, ожидая визитеров, величественно сидела на возвышении в приемном зале как законная правительница, снисходящая к просьбам простых смертных. И она его не боялась, он это ясно видел, скорее, пребывала в предвкушении от возможности с ним сцепиться, пусть и в последний раз в жизни. А ведь Леа по-прежнему красива и практически не постарела, машинально отметил Робер, даром что с нашей последней встречи прошло… сколько лет? Сорок пять? Пятьдесят? Больше? И фигура такая же соблазнительная… Так, он здесь не затем, чтобы вспоминать прошлое! И постарался сразу перейти к делу:

– А что ж я здесь твоего отца не наблюдаю?

– И тебе здравствовать, потентат, – ехидно уколола его Хлеанора пренебрежением к элементарным правилам вежливости. – Так сколько лет минуло… возраст, опять же… скончался он.

– А… ну, а теперь хоть ты можешь ответить, зачем все это понадобилось?

– Что это?

А глаза какие удивленные – ну, прямо сама невинность!

– Проклятье нашего рода.

– Скажешь, у меня не было оснований? После твоих действий?

– Может у тебя и были основания обижаться на меня, но при чем тут дети?! Их-то за что?

– У меня тоже был ребенок. Сын. Которого ты не захотел. И он умер. Тебе я сделать ничего не могу, клятва не позволит, тут тебе повезло, но за мое унижение и боль ты будешь наказан. Сам-то ты долго протянешь, живой и здоровый, но при этом будешь смотреть как умирают твои дети и внуки. На это нашего с отцом дара хватило. И ни одна из женщин здешней земли не сможет родить вашей семейке потомков, что не пострадают от проклятья тин Лаферье!

Робер понял, что больше не выдержит, и выданный Миллем тин Ксаранье ритуальный клинок мягко вошел в ее яремную вену.

– Дурак, – еще успела она прошептать немеющими губами, – какой дурак!

Тело Хлеаноры тин Лаферье Робер приказал сжечь, и вернулся в Ольвию с ощущением, что освободился от тяжкой ноши, но еще через двадцать лет понял, что поторопился с суждением. Ришван, любимый внук, и две правнучки скончались непонятно от чего, из всех родственников болезнь пощадила только полугодовалого правнука Ральнера. И тут он понял, что ничего со смертью Хлеаноры не изменилось. Но почему? Он же убил ее, проклятье должно было спасть!

Семейный целитель, Ваниг тин Ксаранье, заменивший на этой должности своего отца, старого Милля, долго допытывался что именно ему сказала Хлеанора, а потом подумав и пожевав губами, неохотно сообщил, что если он правильно догадался, то ее убийство ничего дать и не могло.

– И почему, собственно?

– Да потому, что, если верить ее словам, а перед смертью редко врут, она когда-то была от Вас беременна, Правитель.

– И что?

– А то, что ребенок из семьи проклятийников, зачатый от презираемого человека, выношенный в ненависти и рожденный для мести, сам по себе уже представляет нешуточную угрозу. А если его правильно ритуально умертвить, да еще грамотно проклясть при этом всю кровь рода тин Веронье… а Брюинн тин Лаферье был в этом лучшим… то поторопились Вы ее убивать. Сама ее смерть ничего не меняет, а вот рассказать кое-что нужное она могла.

– Что именно?

– Она могла указать точное место, где ныне хранится сосуд с телом Вашего пр?клятого сына.

– И зачем мне знать, где этот гробик?

– Это не просто гробик. Это… филактерия, крестраж, ханпинг, как такую мерзость только не называют… Это его не упокоенная «душа в пробирке». И эта душа периодически пробуждается и уничтожает всех, кто связан с Вами кровными узами.

– И… что теперь делать?

– Попробовать найти сосуд и уничтожить. Иначе проклятье Вашего рода останется вечным.

Легко ему говорить – найти и уничтожить! Кто же знает, куда она могла его запрятать? И ведь наверняка, мерзавка, сделала это втайне ото всех! Н-да, возможно он и впрямь поторопился с ней покончить? Потому что поиски этого клятого сосуда результатов ожидаемо не дали. Зато так же ожидаемо голову подняли недовольные аристократы из Законодательного Собрания, и заклекотали как стервятники о необходимости укрепления шатающейся власти потентата. Вплоть до того, что однажды Робер тин Веронье оказался вынужденным прочесть эдикт, согласно которому семья Правителей теряла практически все свои властные полномочия и привилегии, оставаясь лишь символом правления в Колхидии.

А на его неподдельное изумление председатель Собрания прямо объяснил, что рисковать нельзя. Пока это самая, как ее там, которая сосуд с телом не найдена, на что шансов практически нет, проклятье так и будет умертвлять семью тин Веронье. И что прикажете делать, если, вернее, когда после смерти Робера ее останутся представлять только подростки? С неокрепшей волей и психикой. На которых сможет влиять кто угодно? Что в этом случае ждет страну? Нет, так не пойдет. Отныне молодые люди правящей семьи, имеющие обыкновение умирать, даже не достигнув двадцати лет могут оставаться только декоративным элементом власти. А реальное бремя власти придется нести более зрелым и более долгоживущим. То есть тому органу, который и без того был создан именно для этих целей.

То есть в результате ему предъявляют требование ограничения абсолютной власти потентата, понял Робер, пользуясь возможностью «перебить» право вето единогласным голосованием членов Законодательного Собрания. Ловко… все согласно законодательству… и не подкопаешься. Твари.

– Значит, наше Собрание древних ископаемых воспользовалось ситуацией с проклятьем, почуяло слабину правящей семьи и решило узурпировать власть? – ядовито осведомился Робер.

– Ни в коем случае! – Лорат тин Харадье аж замахал на него коротенькими пухлыми ручонками. – Никто не собирается становиться единоличным правителем и подменять семью тин Веронье. Членство в Собрании станет не наследственным, а выборным. Более того, мы считаем необходимым создание специального структурного подразделения – Выборного Совета, в довесок к Законодательному Собранию. Он и станет исполнительным органом власти.

Обложили, мерзавцы. Что он может сделать? А ничего. И вместо возможности управлять страной он оставит своим потомкам только огрызок, даже скорее призрак власти, ранее принадлежавшей роду тин Веронье. И все из-за какой-то мстительной идиотки, в свое время отказавшейся просто раздвинуть ноги. Неужели правы были родители, когда выговаривали ему за недостойное поведение и действительно не следовало обижать сильный род проклятийников? Даром что своей вины он не чувствовал как тогда, так и теперь.

– Кроме того… – тин Харадье слегка замялся… – подобное решение навсегда отрежет от власти любые другие аристократические рода. Которые могли бы… воспользоваться сложившейся неоднозначной ситуацией… и захотеть радикально отодвинуть ослабший род тин Веронье.

Робер чуть не присвистнул, а ведь правда! Что ж, следовало признать, что председатель Законодательного Собрания поганец, конечно, но далеко не дурак, и даже отбирая у его семьи б?льшую часть власти, оставляет вместо нее некую гарантию безопасности.

– И еще… – Роберу показалось, что тин Харадье не иначе как вознамерился его сегодня окончательно добить своей болтовней. – Насчет произнесенной тин Лаферье формулировки… она сказала «ни одна из женщин здешней земли не сможет родить потомков, что не пострадают от проклятья», так? Получается, мы имеем дело с не с безусловным проклятьем, а с проклятьем, завязанным на условие. А что будет, если это условие убрать? Вернее, попробовать обойти? Если женщина для продолжения рода тин Веронье будет не здешней? В смысле, по происхождению не с континента? Это шанс для Вашей семьи преодолеть проклятье.

А ведь верно… если при наложении проклятья имеется условие, типа «будешь покрываться прыщами, если соврешь!», то соблюдая это условие, то есть говоря правду, от проклятья, то есть в данном случае прыщей, будешь избавлен. Если Леа сглупила, присовокупив к проклятью условие, то он-то глупить не намерен, и сделает все, чтоб его обойти. Это действительно шанс для Ральнера. Только вот… где тин Харадье собирается брать такую женщину?

– Две недели назад в Кимериш с промысла вернулась «Ночная звезда». Как раз в районе дальних отмелей они наткнулись на маленький баркас. Всей команды у этого суденышка – два человека, муж и жена. Сами они говорят на каком-то неизвестном наречии, но за прошедшее время начали потихоньку осваивать наш язык. Утверждают, что они родом с Островов, правда непонятно каких. Ни на одной из известных нам карт такой суши нет.

– И что?

– Жена беременна. Ваш семейный лекарь утверждает, что девочкой.

Как Робера при этом перекосило! Дожили. Его правнуку, будущему потентату из правящего рода тин Веронье норовят подсунуть в жены какую-то еще не родившуюся островную дикарку. А она, может, будет страшнее крокодила! И тупее бревна.

Хотя… если ее с рождения правильно воспитать… если вложить ей в голову соответствующие знания и манеры… и, главное, если это поможет обойти проклятье… что ж, пусть будет дикарка. Зато ее и Ральнера дети выживут. И род тин Веронье не прервется.

Почти сразу после родов дочь этой пары максимально тщательно исследовал целый консилиум лекарей, признали годной… и отобрали у них. И мягко… или не мягко… объяснили, что за все в жизни нужно платить. За безбедную жизнь на материке они расплатятся первенцем. И незачем рыдать! Детей еще нарожаете! А девочка попадет не куда-нибудь, а в самые лучшие руки! Подробности родителям, понятно, никто не стал прояснять, мало ли, проболтаются еще, но участок, домик и солидную сумму денег в качестве компенсации они получили.

Для новорожденной немедленно провели ритуал имянаречения Кораддой ти Биратье, выбрав после долгих споров и раздумий имя некогда славного, но, к сожалению, ныне угасшего рода. Для этого были очень определенные основания. С одной стороны – девушка не какая-то там простолюдинка, чтоб впоследствии никто не позволил себе презрительно морщить нос по поводу ее происхождения, с другой – не высшая аристократка, чтоб никто не начал чего-то лишнего подозревать и начать выяснять подробности родословной неизвестно откуда взявшейся представительницы достаточно узкого круга.

Младенца официально удочерила приближенная к власти бездетная пара тин Данерье, и ее начали старательно «обтесывать» под стандарт колхидской молодой барышни. Манеры, этикет, допустимые для юных высокородных леди занятия и увлечения, Робер тин Веронье еще успел увидеть перед смертью как из потомка диких островитян получается вполне приемлемый вариант среднестатистической добропорядочной девушки. А потом прочитать, как заранее простимулированные газеты разразились целой серией статей, о том, что будущий двадцать пятый потентат Ральнер тин Веронье случайно (три раза ха!) встретил молодую приемную дочь четы тин Данерье в театре в антракте и так заинтересовался, что проговорил с ней все второе отделение пьесы. И воспылал к ней чувствами.

Чуйствами, он сказал, высоким, да, и никак иначе!

И дальше борзописцы старательно освещали процесс охмурения молодым Ральнером тин Веронье девицы ти Биратье, приглашавшего ее в театр, оперу, планетарий и даже на экскурсию в Государственный музей минералогии. Они со смаком описывая преподнесенные им букеты, тщательно выбранные сладости и сборники поэзии. Они даже разнюхали подробности его визита в частный питомник сумчатых бельков, где им был выбран самый кондиционный питомец для подарка девушке, за которой он ухаживал. А если учесть, что породистые бельки могли стоить столько, сколько иным за всю жизнь не заработать, то… то это автоматически подтверждало факт серьезности намерений будущего потентата.

Поэтому предложение о замужестве с Ральнером было, естественно, принято ею с восторгом. Накануне свадьбы правнука Робер мог позволить себе умереть умиротворенным. С мыслью, что даже если он и накосячил, то во всяком случае постарался исправить то, что мог.

Не мог он знать, что штатный летописец потентатов Колхидии Лестран тин Менье будет в своих записях придерживаться принципа исторической беспристрастности и в хрониках для потомков впоследствии резко осудит его неподобающее Правителю неразумное и распутное поведение, приведшее к потере семьей тин Веронье власти в стране. И что останется он в истории и народной памяти как тин Веронье XXIV, Безумный Блудник.

Руджер тин Веронье, брат XXVI потентата Колхидии

Память – странное сито:

На нем остается все хорошее о нас

И все плохое о других.

Веслав Брудзиньский

И погода стояла не по-весеннему холодная, и дел опять навалилось, и больная нога к ночи разнылась, не иначе как к ненастью. Руджер тин Веронье посмотрел на стопку еще не прочитанных документов с ненавистью, но деваться было некуда, его работу за него никто не сделает. Как так вышло, что именно ему довелось взвалить на себя это нелегкое бремя? Чем он прогневал какое-то из божеств? Опять до утра разгребать… и ведь не передоверишь никому… Пора, давно пора себе преемника вырастить, да где ж взять такого, чтоб и умен был и предан? Или воспользоваться имеющимися у страны возможностями? В конце концов, как показывает опыт, для обеспечения лояльности окружающих их вполне достаточно…

Потому что проблема преодоления последствий проклятья никуда не делась. Их отцу еще повезло: согласно отчетам сотрудников той организации, которую он нынче возглавляет, папаша был абсолютно бездушной скотиной и редкостным лицемером. Но работать на публику умел превосходно, этого у него не отнять. И спектакль под лозунгом «внезапная любовь» к девочке-островитянке разыграл идеально. Их мать так ошалела от красивых ухаживаний и оказанной ей «чести», что немедленно согласилась выйти за него замуж. И боготворила мужа всю свою недолгую жизнь и беспрекословно выполняла все, что скажут. И своевременно родила двух сыновей: старшего Ривега и через семь лет его, Руджера.

Мама Рада… Руджер, как младший, плохо ее помнил. Она была тихой, ласковой… и незаметной. Ему было пять лет, когда проклятье вновь активировалось, унеся жизнь Ральнера тин Веронье и подорвавшее материнское и его здоровье. Мать так больше и не встала с постели, медленно угасая от тоски по мужу, все думали, что и он скончается, а он месяц провалялся в лихорадке, но выжил. Остался перекошенным, с плохо гнущейся левой ногой, но живой!

А это позволяло надеяться, что половина чужеземной крови все-таки помогла преодолеть проклятье, пусть и частично. Однако со временем встала новая проблема: где подобрать нездешнюю невесту подрастающему Ривегу. Чтоб максимально противостоять наследию Хлеаноры тин Лаферье. Сейчас повзрослевший Руджер понимал, что розыск пары для первенца – дело первостепенной важности, но то, что мысль о поиске возможной жены еще и для него никому в голову не пришла… вообще-то было обидно. Вечный второй, вечный запасной, да еще и пожеванный жизнью урод.

Вот как раз Ральнер тин Веронье хорошо осознавал степень риска для семьи, а потому его посланники давно прочесывали поселения на побережье Альборанского моря, не гнушаясь проверять и соседние Корнуэлль и Угрению, в надежде наткнуться на таких же островных переселенцев, среди которых можно будет найти для старшего наследника девочку без примеси материковой крови, и однажды, пусть и после его гибели, их поиски увенчались успехом. Половинчатым.

Иногда Руджер думал, что лучше бы не увенчались. Потому что после многодневных поисков удалось обнаружить аж в Угрении только одного островитянина. Причем, если учесть, что женат он был на местной угрешке, это значило, что их дочь тоже была полукровкой, как и Ривег с Руджером. То есть улучшения в смысле сглаживания проклятья не ожидалось.

Но любой другой вариант был еще хуже, и Законодательному Собранию пришлось, скрипя суставами, предварительно одобрить этот брак. Ержин и Вирма Ривендейл дав предварительно клятву о неразглашении, выслушали посланников соседней страны, побеседовали с дочерью и согласились прибыть на переговоры в Ольвию. Предложенные условия, как-то: сменить гражданство, переехать из Угрении в Колхидию в уже приготовленный для них дом на море, получить неплохую сумму наличными их вполне устроили, но родители заранее предупредили, что потребуют от собеседников дать клятву, что в отношении их дочери не будет осуществляться попыток насилия. Мотивируя это тем, что они сами дочь никогда силком не заставляли что-либо делать, и другим это позволять не хотят.

Председатель Законодательного Собрания с легкостью им это пообещал, про себя дивясь доверчивости полудикарей, которые готовы принимать за истину пустые слова, и крайне изумился, когда Вирма Ривендейл потребовала присутствия Главного ритуалиста Колхидии для закрепления клятвы. Откуда? Откуда этой невежественной дурище из глухой провинции знать такие подробности? А ведь обещание не вредить, усугубленное печатью лучшего проклятийника страны, намертво свяжет всем членам Собрания руки в отношении их дочурки. И никакие попытки увильнуть от подобного действа не срабатывали. И продавить их авторитетом не получилось – чета угрешцев уперлась намертво. И предупредила, что в случае эксцессов искать им их дочь придется долго, если вообще сумеют ее найти.

Агенты, сопровождавшие чету Ривендейлов из Угрении, подтвердили факт отсутствия в доме дочери на момент отъезда семьи в Колхидию, и стало понятно, что парочка-то не так проста, как казалось на первый взгляд. Откуда-то им известно о том, как работают проклятийники, а откуда им это знать, если таковые имеются только у колхидцев? И они им явно не доверяют, раз уж сами рискнули приехать на переговоры, а дочь предварительно где-то спрятали. И дали понять, что пока не будет в отношении ее железных гарантий, договариваться откажутся. Раньше под пытками сдохнут, но ради блага дочери откажутся. А без их помощи девчонку им в чужой стране не сыскать.

А уж если этим займется контрразведка Угрении, то на всех их планах можно будет смело ставить крест – да они костьми лягут, но постараются ситуацию у соседей максимально дестабилизировать. Понадобиться – сделают все, вплоть до устранения этой девицы, только бы не дать роду тин Веронье выжить.

И клятву давать пришлось. И терпеть наложенное Главным ритуалистом проклятье тоже. И члены Законодательного Собрания сочли, что им уже можно выдыхать, потому что все разрешилось. Мало кто из них тогда догадывался, что проблемы только начинались. Ибо Лайма Ривендейл к своим четырнадцати годам уже имела четко сформулированные жизненные приоритеты и совершенно не собиралась проникаться важностью миссии, уготованной ей колхидцами. Выросшая в простой рыбацкой семье, она с детства привыкла к воле, и любые попытки привить ей благонравное или покорное поведение встречала в штыки.