Белый Симуран. Часть II. Сумерки ада
Александра Волк
Иногда мир рассыпается на мелкие крупинки пустоты, оставляя лишь пыль. Но можем ли мы распознать предвестников бури? Лия Сайфон. Белый Симуран. Королева вервульфов. Она пала жертвой самых обычных человеческих чувств. Джеймс Лайт, человек, который, казалось, понимал ее больше всех, сам порвал то, что было. Но так ли это важно? Особенно в момент, когда равновесие мира нарушено по ее вине. Из самой преисподней на свет вырвались несколько особо сильных демонов, способных погубить то, что все мы называем домом. Сможет ли вервульф, вооруженный лишь твердостью духа и силой разума, справиться с извержением ада, приносящим лишь смерть и горечь?
Александра Волк
Белый Симуран. Часть II. Сумерки ада
ПРОЛОГ
Снова щемящая безысходность. Раз за разом, ночь за ночью я переживала одно и то же проклятье. Это было моим наказанием, моей мукой. Но лишь она все еще являлась доказательством того, что душа моя не мертва.
Взятый в аренду особняк уже почти заполнился ночной прохладой, когда сердце сжалось сладким предчувствием долгожданной встречи. Скидывая шелковую простыню, я выбегаю на улицу, бросаясь в объятия прибывшего.
В первых минутах упоительной близости его отчужденность не бросается в глаза, но после стольких пережитых вместе бед скрыть что-то становится просто невозможным.
В замешательстве отстраняясь, я пытаюсь поймать нить, которая разрушает мою жизнь изнутри, впиваясь мертвой хваткой в столь недолгое счастье.
В его глазах мелькает боль. Он знает, какие беды собирается обрушить на меня. Молча проходя на кухню, Джеймс берет в руки стакан с водой и отстраненно крутит его в крепких пальцах. Объяснение тяготит его, и он старается оттянуть момент краха. Глаза рассеянно блуждают по незнакомой обстановке, тогда как разум судорожно пытается подобрать код слов, что бы облегчить страдание.
Чтобы он не хотел сказать, мое сердце заранее чувствует, что это будет больно. После нескольких минут тяжелого молчания его голос, охрипший от невыносимой муки, разрывает тишину:
–Все кончено.
Услышанные слова, повторяющиеся в сотый раз, снова рвут меня изнутри. К горлу подкатывает боль. Дыхание перехватывает, губы изгибаются в попытке задать главный, страшный вопрос. Но голосовые связки отказываются служить, издавая лишь еле слышный хрип.
Снова и снова слезы прорезают неизгладимые раны, оставляя лишь ничтожную часть сознания для бешеной работы мозга. Выплескивая всю свою боль, я выдавливаю всего пару слов:
–Но почему?
Опять повисает тяжелое молчание. В висках звучат уже затихшие звуки, обрывая нить прежней жизни, гася свет надежды на светлое и радужное счастье.
«…кончено… кончено…»
Медленно опускаясь на стул, он обхватывает голову руками и начинает быстро шептать:
–Это невозможно, понимаешь, невозможно. Ты, и та печать. Вы убиваете меня. Я задыхаюсь от бессилия. Не в силах что-то менять…
Бессвязная речь кажется бредом. О, как сильно хотелось бы мне, что бы так оно и было. Но, увы, я слишком хорошо понимаю, о чем он. Наложенная печать доставила мне боль. Далекий предок не учел всех возможностей своего проклятия. В безраздельно отданной Джеймсу любви появилась трещина. И как бы я не пыталась от этого отделаться, у меня ничего не получалось. По ночам меня грызла тоска, а днем накатывало непреодолимое оживление, граничащее с безумием. Погружение в учебу не помогало, и как бы я не скрывала это, Лайт прекрасно ощущал меня даже на расстоянии, и, в отличие от меня, знал, что это такое.
В груди нарастал огромный ком, выжигающий изнутри некогда цветущую поляну моей души.
Нервно качаясь из стороны в сторону, Джеймс все еще шептал что-то бессмысленное, тогда как во мне догорали остатки жизни. Оцепенение накатывало со всех сторон, оставляя лишь болезненные всхлипы и сбитый ритм сердца, которое вряд ли когда-нибудь заработает как прежде.
Решив для себя что-то важное, Лайт поднялся на ноги и, тяжело ступая, побрел к двери. Тихо щелкнул замок задвижки, и через несколько секунд его силуэт исчез из моей жизни.
Как только неровный свет фар прорезал наступившую тьму, меня охватила паника. Неясно всхлипывая, я бросилась вдогонку.
Нужно что-то делать, нужно остановить его. Не дать уйти вот так. Вместе с ним уйдет все, что было во мне живого. Выбегая босиком на холодный бетон, я задыхалась от неизбежного, от невыносимой тоски, от пустоты, поглощающей всю мою душу. Яркий свет на мгновение озарил аккуратно подстриженные кусты, и в следующее мгновение опустилась тьма, поглотившая мое существо. Коротко всхлипывая, я опустилась на колени, сжимаясь в один сплошной, оголенный нерв, полный боли от сильнейшего ожога, нанесенного всего двумя словами, сломавшими мою жизнь.
В это же мгновение я очнулась в своей кровати, залитая потоками соленых, горячих слез, стекавшими на скомканные простыни.
Глава 1
Прислушиваясь к собственному прерывистому дыханию, я пыталась унять бегущие по щекам слезы. Когда всплеску темной тоске пришла уже знакомая, ноющая боль, ритм биения сердца вошел в накатанную последними месяцами колею.
Пару раз глубоко вдохнув, я спустила ноги на прохладный пол и еле слышно прошлепала на кухню.
Над городом загорался рассвет. Уже полгода я встречаю рассвет у этого окна, прижимаясь горячим лбом к холодному стеклу.
Начинался мой стабильный рабочий день. Учеба, практика, арабский…Работа, гонки и несколько часов сладкого кошмара.
Все было как всегда. Те же эмоции, те же фразы и жесты, только внутри будто все перегорело.
Втискиваясь в узкие белые джинсы, я даже не подозревала, какой день меня ждет.
Первая половина устоявшегося графика прошла без зацепок, но в небольшой перерыв, который образовался в оживленном офисе моего работодателя, ко мне с расспросами пристала говорливая брюнетка из фирмы по организации праздников и торжеств.
–Уже третий месяц смотрю на тебя, и все никак не могу понять… – с порога заявила она. – Вроде и нормальная девушка, а как будто чего внутри не хватает. Я ошибаюсь?
Грубый напор нисколько не удивил меня. Уже долгие месяцы все мои новые знакомые пытаются вызнать, что случилось с улыбчивой милой девушкой, которая приехала сюда почти год назад. Даже не моргнув глазом, я соврала, кажется, в сотый раз:
–Ты ошибаешься.
–А вот и нет. – надулась та. – Я достаточно тебя знаю, что бы видеть, что ты лжешь.
Я несдержанно усмехнулась:
« Достаточно долго. Не говорила бы ерунды. Ни один человек уже полгода не может сказать, что знает меня.»
Оценивая мою насмешку явно не в том ракурсе, брюнетка, которую звали Вики, торжествуя, скрестила руки на своей пышной груди:
–Так и знала! У всех девушек такой взгляд означает только одно – ее бросили! А значит, нужно развеяться. Через час заканчивается твоя смена, так что жди, поведу тебя на терапию!
Не давая мне опомниться, она пулей вылетела из офиса, звонко постукивая острыми шпильками.
Настроение окончательно испортилось. Мало того, что за окном дождь, и каждодневная доза адреналина как-то сама собой отменилась, так теперь еще и скрываться придется.
Просидев положенные минуты на рабочем месте, я прислушалась, и, не услышав приближающихся шагов, осторожно выскользнула на улицу.
Мои мысли были заняты открывшейся возможностью побегать хотя бы пару часов. Отсутствие леса вблизи отягощало мое постоянное стремление к движению, поэтому чаще всего я загонялась в фитнес центре.
Но, как это обычно бывает, судьба подкинула мне первую неприятную колдобину: следом за мной, без зонта выбежала Вики:
–Так и знала! – снова воскликнула она – Я знала, что ты попытаешься улизнуть, и предприняла меры. У тебя рука не повернется бросить меня здесь без зонта и транспорта. И открутиться не получится. Залезай в машину, мы едем в Речстар.
Я могла бы бросить ее здесь, и моя уже давно запыленная совесть, как и остальные чувства, молчала бы. Но, опять что-то помешало мне сделать это. Пропуская мимо ушей громкий щебет Вики, я пыталась понять, что именно тянуло меня весь день именно в этом направлении. Меня буквально засасывало в глубокую воронку, и внутри все переворачивалось, порываясь унести меня в безопасном направлении. Интуиция предвещала неприятности, но я, будто назло, шла наперекор.
Застав последние слова своей внезапно обретенной подруги, вещавшей о несправедливости жизни, я щелкнула сигнализацией и потащила ее внутрь, туда, где громкие треки сотрясали ярко раскрашенные стены клуба. Как только наши ножки ступили на бетонный пол, мной овладела бетонная бесшабашность. Твердое решение пустить все на самотек угнездилось в моей голове, поэтому, спустя пару часов, я, уже по накатанной схеме, тестировала барную стойку на прочность, пуская в ход свои высокие шпильки.
Коктейль уходил за коктейлем, заливая уже привычную пустоту. Проблемы уходили на задний план, в голове поселилась цветная невесомость и жажда приключений.
Еще через час начались мятые провалы в памяти. Последние минуты ночного путешествия почему-то особенно четко отложились в памяти.
Я самозабвенно танцую на барной стойке, собирая урожай раскрытых от удивления ртов и завистливых взглядов, когда в мой импровизированный транс вклинилось что-то жесткое.
Ах, да. Кто-то схватил меня за лодыжку и изо всех сил потянул вниз. Падая, ударилась головой о твердую поверхность все той же барной стойки. Пока мозг выравнивал равновесие, я отстраненно думала о том, как мне удалось остаться в сознании, и почему не почувствовала опасность, ну, и, наконец, кто посмел оборвать мое представление.
Перед глазами мелькнуло чье-то перекошенное злобой лицо, и, в следующую секунду, сверху приземлилась весьма симпатичная, если бы не ярость, блондинка.
Прежде, чем мне удалось оценить ситуацию, фурия вцепилась в волосы, и, перекрывая музыку, начала что-то выкрикивать.
Подчиняясь интуиции, единственному рабочему действию своего тела, я подстроилась под ее стиль, и, через мгновение, посетители клуба созерцали классическую женскую разборку, с доминирующей ролью в моем лице.
Сквозь яростные удары протиснулись крепкие сильные руки, и оттащили меня от порядком потрепанной девицы, гася последнее, завершающее, воспоминание о незапланированном мероприятии.
Пробуждение стало ужасным явлением следующего дня. Реагируя на оглушающий треск будильника, очнулся мозг. Думать он был не в состоянии, поэтому для начала осторожно прощупал последние минуты вчерашнего дня. Утопая в горячем свинце, моя бедная голова тихо мигрировала обратно в забытье, когда неугомонный будильник снова издал душераздирающий визг. Ошеломленный мозг приступил ко второй фазе восстания из мертвых. Проверка на наличие всех конечностей и их физическое состояние. Аккуратно совершив микроскопические движения, я удостоверилась в присутствии всех конечностей, и, утомленная проделанной работой, снова начала погружаться в сон. Через несколько минут противный, и неустанный страж моего режима снова возопил, заливаясь яростной трелью.
Через несколько секунд вопли стихли, и мне удалось расслабиться. Ободренная предыдущими удачами, я решилась пошевелиться, и, прилагая титанические усилия, смогла ощупать голову. Сквозь невозможную слабость и накатывающую тошноту, к раскаленному свинцу, в котором плавился мой мозг, прибавилась ноющая боль в затылке. Ватные, не слушающиеся пальцы нащупали огромную шишку прямо на затылке. Сдавленно пискнув, я уронила руку на подушку и болезненно поморщилась.
Протестуя против мученической реальности, сознание рвалось обратно, в блаженное небытие, но, предвидя скорый визг вредного будильника, я упорно цеплялась за край головокружительного обрыва своей пока еще не понятой реальности. Когда хрупкое равновесие было более менее восстановлено, смирившийся мозг отважился на первую мысль:
«Где я?»
Тяжелая тошнота, в купе с остальными смертельными недугами, в голос умоляла не открывать глаза, но первая, и, пока последняя, мысль не давала покоя, поэтому глаза я все же открыла.
Ну, не оба сразу, пока только один, но и этого вполне хватило.
Яркие лучи света, словно маленькие, раскаленные иголки впились в и без того еле действующий мозг. Единственный путь к истине с удивляющей быстротой вернулся в прежнее состояние. Наступила благословенная тьма.
Снова будильник, снова борьба за явь, снова победа. Слегка окрепшее сознание отдало команду к самоуничтожению. На этот раз удалось раскрыть оба глаза.
Ослепительный свет пронзил воспаленные зрачки, и если бы я была в состоянии, то каталась бы по кровати с дикими воплями:
«О, мои глаза! Я ослепла!»
Но, увы, а может быть и к лучшему, все, что мне удалось, это издать непонятное то ли хрюканье, то ли просто хрип.
Превосходя все ожидания, органы зрения все еще выхватывали из ослепительного пятна незнакомые предметы, которые по мере обработки информации становились весьма даже знакомыми.
Через десять минут напряженной работы мой собственный дом был узнан, что принесло просто не передаваемое облегчение. Даже слабость испарилась.
Пока во мне бурлила радость, забытый было, будильник снова вступил в свою прерванную колею. Поморщившись, я запустила безвинный механизм в стену и раскисла безвольным существом на мягкой перине.
Сквозь плотную вату донесся короткий смешок:
–За что ж ты с ним так?
Превозмогая тошноту, скашиваю глаза в сторону неизвестного, и вижу смутно знакомое лицо.
–Ты кто? – хриплый, еле слышный голос разрывает пелену жажды.
Неизвестный удивленно присвистывает, и наклоняется ко мне.
Мельком замечаю накаченный, гармоничный торс, и останавливаю взгляд на идеальном, завораживающем лице.
Насмешливый взгляд изучает меня с ног до головы, тогда как ко мне медленно приходит просветление.
–И что ты здесь делаешь? – все так же равнодушно спрашиваю я Рея, так как это, несомненно, был он.
Вместо ответа Рей невозмутимо стягивает с меня мятую простыню.
Вяло откинувшись на подушку, тихо констатирую факт:
