Сергей быстрым шагом пошёл домой. На пути к подъезду уже ждала компания мальчишек, дворовых друзей-знакомых. Каждый хотел поздороваться с ним, поговорить о концерте в Останкино, пообщаться на вечные мальчишеские темы. Однако Сергей быстро поздоровался, отшутился – вот, мол, дома кран течёт, надо срочно чинить его… Кран сегодня не тёк, просто Сергей очень, очень устал. Бывают сложные дни у любого человека в жизни, а у школьника такие дни случаются много чаще! Мама пока ещё не вернулась с работы, а сестра убежала на сбор макулатуры, чтобы ходить по соседним домам и спрашивать у сонных бабушек: “У вас нет старых газет или журналов, хотя бы два килограмма?” Сергей снял тёплую куртку, размотал шарф, заботливо завязанный Ольгой Гусаровой, развязал пионерский галстук. Подошёл к большому зеркалу в коридоре, посмотрел на своё отражение. Медленно снял новую рубашку, выглаженную мамой. Повесил одежду аккуратно на вешалку.
Неожиданно в коридоре прозвенел звонок. Звонили во входную дверь. Сергей открыл. Ого! На пороге стоял Денис Сундуков, солист хора, с которым Сергей вместе пел песни на концерте. Денис поздоровался, а Сергей предложил: “Входи”. Огорчение у Дениса от забытой фразы на вчерашнем концерте уже прошло, и он снова стал смешным и задиристым, как и любой мальчишка-пятиклассник.
Сергей, как известно, был старше Дениса на несколько лет и немного выше ростом. Но Дениса он очень любил. Хотя, какая любовь может быть у школьников? Вместе поесть мороженое, пирожные с чаем; вместе сходить в кино, поиграть в футбол. Вот и вся любовь… (А в те далёкие восьмидесятые годы, всё сводилось к взаимному общению. Не было тогда Интернета и компьютеров, не было сотовых телефонов).
Сергей предложил Денису чай с конфетами, и Денис радостно согласился. Жуя конфеты, стал рассказывать Сергею о новом фильме, недавно вышедшем на экраны телевизоров. Денис тоже любил приключения. Летом он бывал на отдыхе в пионерских лагерях и очень любил походы и разные спортивные игры. Денис доел вторую конфету и спросил весело: “Серёжа, ты не знаешь, что такое “мужская любовь”?” Сергей ответил, смеясь: “Не знаю. Наверное, это когда вместе играешь в футбол или в баскетбол. А мама говорит, что никакой такой любви нет”. Денис продолжил свои детские вопросы: “Серёжа, ты был дома у композитора Раинского?”
– Да, был, даже два раза. Он меня чаем угощал и пирожными. Потом мы разучивали новую песню. У него много книг, целых два книжных шкафа. Я стал их рассматривать, а Раинский погладил меня по голове. Он очень добрый и у него двое детей, но они ещё маленькие, в школу пока не ходят. Раинского вся страна знает! Его все любят!
– Сергей, как ты думаешь, мы будем жить в СССР при коммунизме? И когда мы его построим? А, может, не построим?
– Дениска, я не знаю. Мама говорит, что никакого коммунизма мы не построим, потому что у нас много алкоголиков и тунеядцев.
– Сергей, а кто такие тунеядцы?
– Это такие мужики, которые много пьют и ничего не делают.
– Сергей, ты кем хочешь стать в жизни?
– Денис, я не знаю. Мама говорит, что надо стать хорошим человеком.
– Сергей, а как это сделать?
– Я не знаю. Мама говорит, что надо быть вежливым и аккуратным. И помогать старшим. А дирижёр Колер говорит, что надо всегда вовремя приходить на репетицию и выполнять Устав пионеркой организации. И всегда надо быть в чистой рубашке и подстриженным.
– Сергей, знаешь, меня Колер, чуть ли не силой сам подстриг неделю назад. Он сказал, что с такой причёской петь на сцене нельзя, что моя причёска не как у пионера, а как у “хиппи” – это такие мужики, они в Америке живут. Дирижёр Колер говорит, что я могу морально разложиться, если буду с них брать пример. Неужели я “разлагаюсь?” (Сергей рассмеялся в ответ).
– Рано тебе, Денис, разлагаться. Давай, скорей допивай чай, мы же на репетицию с тобой опоздаем. Сейчас на остановку троллейбуса пойдём, мне мама двадцать копеек оставила на дорогу. Как раз, нам хватит с тобой туда и обратно съездить.
Денис неловко задел локтем спинку стула и чаем облил правый рукав своей рубашки. Сергей огорчился за друга: “Ну ты махнул рукой, вся рубашка в чае! В такой рубашке выговор от дирижёра сразу получишь! Давай, снимай её скорей, я в тазике замочу, в порошке, а мама потом постирает. Мою запасную рубашку наденешь, сейчас достану из шкафа”.
Сергей прошёл в комнату, открыл шкаф с одеждой и достал чистую белую рубашку. Хотя она оказалась немного велика Денису, это уже было не так важно. Главное – чистая и отглаженная. Денис достал свой пионерский галстук из кармана брюк. Сергей, торопясь, крикнул: “Скорей галстук завязывай, а то на хор опоздаем! Давай помогу завязать. Так, теперь надевай шапку и куртку и – бегом на остановку!”
Мальчики выбежали из подъезда дома Сергея и понеслись во всю прыть к остановке троллейбуса. Троллейбус номер двадцать восемь приехал быстро. Друзья лихо запрыгнули в заднюю дверь, уселись на сиденье, купив два билета по пять копеек.
Дирижёр Колер уже сидел в репетиционной комнате и ждал прихода солистов хора. Все солисты давно пришли, а Сергей и Денис прибежали за две минуты до начала репетиции. Колер придирчиво посмотрел на них, смешно произнёс: “А вот и наши «звёзды» эстрады! Только что-то рано вы “зазвездились”, товарищи солисты детского хора! Пришли на репетицию за две минуты до начала и даже не извиняетесь у меня и у своих товарищей! Некрасиво это и не по-пионерски”. Серёжа опустил голову, тихо так сказал: “Простите нас, товарищ дирижёр, мы троллейбус долго ждали. Мы не “зазвездились””. Дирижёр Колер открыл партитуру песни “Сигнальщики-горнисты” и буркнул: “Ладно, мы начинаем репетицию. Будем учить новую песню композитора Раинского. Берите слова и ноты, у меня шесть экземпляров есть. Я переписал их для вас под копирку. Кстати, копировальная бумага сейчас дефицит, так что всех прошу: не выбрасывайте её, а пишите на ней два-три раза. Как и жевательную резинку: вы же её долго жуёте, два-три раза, а потом ещё своим друзьям даёте пожевать, правильно?”
Серёжа утвердительно кивнул головой. Колер сел за рояль, заиграл гамму “до мажор”. Все солисты старательно запели гамму. Колер удовлетворённо сказал: “Да, вы действительно “звёзды”, только пока ещё маленькие. Жаль только, что звёзды так быстро гаснут! Теперь я вам сыграю песню “Сигнальщики-горнисты””. Серёжа, вспотев от гамм и упражнений по распевке, опёрся одной рукой на рояль. Он почувствовал, что уже потный от напряжения, словно на концерте. Вспотела шея, капли пота просочились сквозь рубашку и остались на воротнике. Дирижёр крикнул: “Твоя верхняя нота в этой песне “ля бемоль”, её надо спеть чисто!” Ещё два раза дирижёр проиграл всю песню от начала и до конца и уловил в голосе Сергея какие-то неполадки. Дирижёр понимал, что эти неполадки – начало мутации голоса Сергея и естественный физиологический процесс, неизбежный у мальчика-подростка. А вот как об этом сказать Сергею? Вдруг он обидится или уйдёт из хора? А уйти из Большого Детского Хора – всегда маленькая трагедия. Для кого-то даже большая. Потому, что “погасшей звездой” никому быть не хочется, в любом возрасте…
Собственно, у Колера было два варианта. Первый вариант: держать Сергея в хоре до того момента, пока голос солиста совсем не "сломается”. Второй вариант: честно сказать “уходи”, так как не можешь «вытянуть» верхние ноты в песне. Дирижёр выбрал первый вариант…
Вторая песня, которую планировали начать петь сегодня, называлась “Синие глаза”. Дирижёр вызвал Дениса Сундукова к роялю. Денис взял ноты со словами песни и подошёл вплотную к Колеру. Эту песню никто из мальчиков-солистов спеть не мог, она была весьма сложной: “теноры” не брали верхние ноты, а “альты”, соответственно, не могли взять нижние басовые ноты. Денису удалось осилить песню где-то с третьей попытки. “Синевой залиты круглые поля, что во сне сказала ты, матушка земля? Неужели выстудят землю холода, неужели выцветут синие глаза?” – поплыла песня в зале для репетиций… У дирижёра даже комок к горлу подкатил, так чисто спел Денис, а может, песня была чистой и искренней. (Неудивительно, что во время концертов Большого Детского Хора слёзы текли у всех: у ветеранов войны, у милиционеров, у Членов Политбюро ЦК КПСС, у женщин и у мужчин.)
Никто не заметил, как тихо-тихо в зал вошёл композитор Владимир Раинский. Вошёл и присел в заднем ряду на стул. Раинский любил не только сочинять детские песни, но и мог часами слушать солистов на репетициях и на концертах. Всех солистов хора он знал лично, знал их диапазон голоса и особенности характера. И солисты любили его. Человеком он казался открытым, добрым, щедрым, что для детей было важно. Потому, что дети любят тех, кто их любит…
Колер закончил репетировать на восьмом прослушивании песни “Синие глаза”. Денис тоже устал, да так, что рубашка прилипла к мокрой майке. Раинский подошёл к дирижёру, вежливо поздоровался с ним. Затем, как обычно, сказал “здравствуйте, дорогие”, обращаясь к солистам хора. Серёжа Кармонов отдыхал на стуле, в пяти шагах от рояля. Раинский приблизился к солисту и, как обычно, произнёс: “Здравствуй, дорогой!” “Здравствуйте, Владимир Иванович”, – ответил Сергей. “Я вижу, Сергей, что вы уже закончили репетировать. Кстати, очень хорошо выступили вчера на концерте, всем гостям понравилось!” – добавил Раинский, а затем вручил Сергею пачку жевательной резинки. Пока Раинский обсуждал план нового концерта с дирижёром, Сергей раскрыл упаковку жевательной резинки “Тутти-Фрутти”, подаренную композитором. Что тут началось! Сразу же почти все участники репетиции сбежались посмотреть, а лучше бы выпросить или попробовать данное капиталистическое лакомство. Денису досталась целая пластинка жвачки, и он, недолго думая, засунул её себе в рот целиком и тут же стал жевать. “Ребята, делите поровну на всех”, – закричал Сергей, пытаясь как-то упорядочить процесс раздачи жевательной резинки, но было уже поздно! Кому-то из хористов вообще ничего не досталось, а кому-то досталось чуть-чуть, – полсантиметра пластинки “Тутти-Фрутти”.
Инна Курилова подошла последней, и, видя, что она без резинки, Сергей попросил Дениса вынуть резинку изо рта и дать Инне, так сказать, пожевать. Инна вежливо отказалась, но Сергей подарил ей фантик от этой же резинки, фантик жёлтого цвета с красной надписью на иностранном языке. (Многие девочки из хора коллекционировали фантики от конфет и от жевательных резинок, так что подарок считался просто шикарным!) Инна сказала “спасибо” и, радостно рассматривая фантик, удалилась в женскую раздевалку, чтобы показать другим девочкам эту “диковину”.
Денис радостно жевал резинку, наслаждаясь приятным вкусом продукта страны “загнивающего капитализма”. Раинский подошёл к жующему солисту и спросил: “Ну как, вкусно?” “Да, вкусно! Спасибо, Владимир Иванович!” – нежно ответил Денис. “На западе и в Америке эту резинку негры жуют. А потом всех в баскетбол обыгрывают”, – добавил Раинский, улыбаясь. (Ведь он очень любил дарить подарки Денису.) “Значит, я тоже буду всех в баскетбол обыгрывать!” – весело ответил Денис. Раинский утвердительно кивнул головой и отошёл, чтобы поговорить с дирижёром.
Сергей Кармонов оделся в раздевалке и зашёл позвать жующего товарища по хору. “Денис, иди, скорей одевайся, а то мы на вечерний троллейбус опоздаем!” – поторопил Сергей. Денис нехотя встал со стула, лениво потягиваясь, – то ли от счастья, то ли от усталости и спросил друга: “Серёжа, а у тебя больше нет жвачки? Она такая вкусная! Я её полчаса жевал. Теперь заверну в газету и завтра угощу одноклассников. Они уже заранее знают, кому первому жевать, а кому потом”.
Сергей: “Больше нет, я всю раздал, даже соседке по парте не оставил, Ольге Гусаровой. Мы с ней через час встречаемся, будем вместе алгебру делать. Ладно, бежим скорее на остановку”. Денис застегнул молнию куртки, и мальчишки понеслись к остановке троллейбуса. Пока ехали в троллейбусе домой, Сергей думал, как он будет целоваться с Ольгой за углом школы. Было страшно, ведь он ещё никогда не целовался с девочками, а только с мамой в день её рождения. Сергей проводил Дениса до дома, а сам пошёл на встречу с Ольгой Гусаровой. У подъезда Ольги сидела группа старушек-веселушек, которые, завидев Сергея, наперебой зашептали: “Это Серёжа из Большого Детского Хора! Вчера его видели на концерте, по телевизору он пел. Да как хорошо поёт! Прямо как соловей! На свидание, наверное, пришёл: вон, какой жених-то красивый….” Дальше Сергей не расслышал, хотя ясно понял, что незнакомые старушки у подъезда одноклассницы Ольги знают о нём больше, чем его классная руководительница Елена Сергеевна. Сергей зашёл на первый этаж, где жила Ольга. Открыла мама Оли и радостно всплеснула руками: “Ой, Серёженька, заходи скорей, сейчас чай согрею. Замёрз, наверное. Я Ольгу послала в магазин за хлебом. Мы тебя сейчас угостим плюшками с чаем. Вчера, с удовольствием, смотрели концерт с вашим хором. И я даже заплакала! Давай, помогу куртку снять. У тебя такая красивая рубашка, белая – белая! Наверное, мама стирала с отбеливателем”.
Сергей даже застеснялся от такого внимания к себе. Мама Ольги Гусаровой обняла его за плечи: “Проходи в комнату к Ольге. Ты мне скажи, чем твоя мама рубашки стирает?” Сергей задумался. Потом ответил: “Я вспомнил. Это стиральный порошок “Лотос”. Мама на работе его выиграла в лотерею, целых две пачки! Дефицит! А отбеливатель она купила в хозяйственном магазине “Хозяюшка”. У нас с кухни все тараканы убежали, так воняло этим отбеливателем. Зато рубашка теперь белая, ведь мама её два часа на кухне кипятила, в тазике”. В дверь квартиры позвонили, это пришла Ольга из магазина. Принесла чёрный хлеб-буханку за двадцать копеек, батон “нарезной” за двадцать пять копеек, три сырка плавленых “Дружба” и три большие плюшки из муки непонятного сорта. Мама уже вскипятила чай в большом, алюминиевом чайнике. “Здравствуй, Оля. Я пришёл, как обещал, ты же сама просила”, – тихо прошептал Сергей на ухо однокласснице. Ольга густо-густо покраснела, то ли от счастья, то ли от смущения, то ли от того и другого. “Оля, приглашай гостя к столу”, – радостно крикнула мама из центральной комнаты-зала. (Было такое ощущение, что сам Юрий Гагарин пришёл в гости. Ведь популярность солиста детского хора, Сергея Кармонова, могла сравняться, пожалуй, только с популярностью героев-космонавтов того времени!) Мама сходила на кухню и принесла сахар, плюшки, вишнёвое варенье, индийский чай первого сорта(!) со слоником на этикетке. Угощение прямо царское для того времени восьмидесятых годов, когда в магазинах царила пустота на прилавках. Сергей и Ольга вместе зашли в комнату. Мама Оли, с любовью и восхищением, будто на своего сына, смотрела на Сергея. Ещё бы! Солист детского хора, песни которого поёт вся страна, весь СССР – и вот он сидит на стуле перед тобой, словно на сцене, в белоснежной рубашке и в пионерском галстуке. Можно сказать, живой эталон, образец пионера восьмидесятых годов… Стройный, красивый, вежливый, аккуратный… Поэтому, неудивительно, что от вида Сергея “сносило голову” не только у девочек-одноклассниц, но и у их мам! “Серёженька, ты себе побольше варенья клади, у нас ещё есть. И ты нам про концерт расскажи, ведь на нём такие гости присутствовали. Говорят, сам Брежнев с женой приходил и Валентина Терешкова!” – угодливо сказала мама Оли. Сергей, между тем, с аппетитом поглощал плюшку с вареньем из вишни, так, что разговаривать с полным ртом вкуснятины он не мог.
“Мама, дай Серёже поесть, он же не ужинал; прямо с репетиции к нам прибежал. Мы с ним алгебру будем сейчас делать и задачи решать!” – радостно воскликнула Оля. “Хорошо, хорошо, Оля, я потом Серёжу расспрошу. А ты дай ему ещё одну плюшку и чаю налей”, – согласилась мама.
Через полчаса чаепития Сергей сказал маме Оли “большое спасибо” и ушёл с Ольгой в её комнату, так сказать, “делать алгебру”. Мама собрала пустые чашки и тарелки со стола, будучи вне себя от счастья. Ведь раньше Серёжа от чая отказывался из-за своей природной скромности, а сегодня согласился. “Мне бы такого жениха двадцать лет назад!” – подумала мама. Оля быстро решила две задачи по алгебре и дала списать Сергею. Сергей переписал решение задачи на отдельный листок, свернул его и положил в нотную тетрадь. Эту тетрадь он взял домой из хора, чтобы учить новые песни. “Оля, так мы пойдём за угол дома? Ты же просила, чтобы я тебя поцеловал один раз в щёку?” – спросил Сергей. Оля покраснела от счастья, затем ответила: “Давай закроемся в моей комнате и поцелуемся. Всё равно никто не увидит. Мама пока посуду моет, а папа на работе”. “Давай закроемся”, – согласился Сергей. Ольга взяла стул, ножкой стула забаррикадировала дверь комнаты, просунув ножку в проём ручки. Затем подошла к Сергею, развязала ему пионерский галстук и положила руки на плечи своему соседу по парте. “А теперь поцелуй меня в щёку, как ты обещал!” – нежно, но требовательно произнесла она. Сергей аккуратно, сжатыми губами дотронулся до щеки одноклассницы. Это и был его первый любовный поцелуй. Оля ничего сексуального не почувствовала, но сделала вид, что ей приятно. Да и что может понять девочка-пионерка в свои шестнадцать лет? Сергей попытался поцеловать её ещё раз в щёку, но Ольга отстранила его. Холодно сказала: “Ой, Серёжа, не умеешь ты с девочками целоваться”.
– А ты умеешь целоваться?
(Сергей засмеялся).
– Я тоже не умею. Я же староста класса, я же член совета пионерской дружины нашей школы! Мне пионерский Устав целоваться запрещает.
“А мне мама”, – снова засмеялся Сергей. Она говорит, что всё это – баловство.
– Серёжа, скажи, ты с девочками из хора дружишь? Ты с ними целуешься?
– Нет, мы только поём вместе. А целоваться нам Колер запрещает, наш дирижёр хора.
– Серёжа, тебе столько писем приходит от девочек со всего СССР. Ты куда их деваешь?
– Все мои письма дирижёр прочитывает в хоре. Он говорит, что в них может быть враждебная агитация и пропаганда секса, насилия и чего-то ещё. Потом дирижёр мне отдаёт несколько писем. Их мама себе забирает.
– А ты на них отвечаешь девочкам?
– Редко, Оля. У меня нет времени на ответы. Нужно в школе учиться и на репетиции в хор ходить, надо ещё спортом заниматься. И мама моя эти письма просматривает, а потом кладёт их в большую коробку. И говорит мне: “Вырастешь – прочитаешь!”
Неожиданно в комнату Ольги постучали. (Оказалось, к Ольгиной маме пришла соседка за растительным маслом. А мама Оли рассказала ей, какой приятный гость сидит в комнате у дочери). Соседка тётя Вера сама решила взглянуть на Сергея, увидеть звезду нашей эстрады лично. “Оля, открой на секунду, тётя Вера вам конфеты принесла и хочет увидеть Серёжу!” – ласково произнесла мама Оли.
(Оля заметалась по комнате от неожиданности, ведь Сергей стоял без галстука и в расстёгнутой рубашке! Сергей торопливо застёгивал пуговицы и завязывал себе пионерский галстук.)
Оля метнулась к столу, взяла учебник по алгебре и тетрадь. Тетрадь открыла и отдала Сергею, чтобы соседка тётя Вера, войдя в комнату, не подумала, что они занимались чем-то другим, кроме алгебры. Оля открыла дверь комнаты, вытащив стул из ручки-скобы. “Здравствуй, Оля! Ого, какой кавалер у тебя сегодня!” – любовно проговорила тётя Вера и подошла к Сергею, рассматривая его вблизи, словно диковинный экспонат на выставке ВДНХ. “Я к твоей маме за маслом пришла, а тебе конфет принесла”, – добавила соседка. Оля даже хотела отказаться от конфет, но соседка настояла на своём и вручила ей четыре большие шоколадные конфеты “Маша и медведь”. Ольга отдала две конфеты маме, одну взяла себе и одну отдала Сергею. Соседка сразу начала расспрашивать Сергея про Большой Детский Хор, про концерты, про песни, а Сергей, в который раз, давал ответы на вопросы пожилой поклоннице. Между тем, на часах время подошло к десяти вечера. Сергей заторопился домой. Оля вышла с ним в коридор, с любовью поправила ему пионерский галстук, поправила шарф, шапку и застегнула куртку. Мама Оли незаметно наблюдала за “сценой прощания” из кухни через дверную щель. И у мамы в голове назойливо вертелось одна мысль: как бы заполучить этого мальчика в мужья своей дочери, лет через семь – восемь…
В двадцать два часа тридцать минут Сергей пришёл домой. Мама ещё не спала, ждала его на кухне, а сестра давно смотрела сны. Сергей тихо постучал в дверь, не стал нажимать на звонок, чтобы не разбудить сестру. Мама открыла. Недовольно сказала: “Проходи”. Серёжа прошёл в коридор, опустив голову. “Мама, прости меня, просто я был дома у Оли, мы с ней алгебру делали”, – сказал он тихо-тихо, снимая обувь. “Просто надо было позвонить домой из автомата, за две копейки и сказать, когда придёшь домой!” – недовольно ответила мама.
– Мама, около их дома нет телефона-автомата, а домашнего телефона у них тоже пока нет!
– Это не оправдание, Сергей! Надо было меня заранее предупредить, а не сидеть там, “чаёвничать”.
– Мама, ну прости, просто так вот получилось. Мы с Олей делали алгебру, потом их соседка пришла и стала меня расспрашивать про концерт.
– Сергей, скажи честно, вы с Олей слушали иностранную музыку или же радио “Голос Америки?”
– Мам, ну что ты, какой “Голос Америки”? У Оли дома даже радиоприёмника такого нет. У неё только телевизор “Огонёк”, а по нему “Голос Америки” не передают!
– Ладно, Сергей. Давай, снимай рубашку, сейчас проглажу её, пока утюг горячий. А заодно и пионерский галстук. Пока я глажу, чай согрей. Бутерброд возьми на столе, с “Докторской” колбасой, мне килограмм достали, по блату…
–Спасибо, мама! Это же моя любимая колбаса! Меня композитор Раинский угощал месяц назад, когда я был у него дома. Мы с ним “Голубой вагон” разучивали, на пианино.
– Ешь, давай, "“Голубой вагон”!"
Серёжа с наслаждением принялся за бутерброд. Мама с укором, но и с любовью одновременно, смотрела на него. “Да-да, вот, все они такие, мальчишки! И что ему сказать? Вроде бы и не виноват он ни в чём. Живём в СССР, трудимся на работе, а денег не остаётся. Одна надежда на отца: через месяц приедет из командировки, может быть, денег привезёт, рублей двести. Надо будет купить Сергею кроссовки, а себе туфли импортные, югославские. “Ох, и размечталась я”, – подумала мать.
Она погладила рубашку Сергею и прошла в ванную. В ванной комнате на полу стоял тазик с замоченной в нём рубашкой Дениса, которую Сергей взялся отстирать от чая. Мама, удивлённо, подняла брови: “Серёжа, чья рубашка лежит в тазике? У тебя таких рубашек не было. И размер слишком маленький. Давай, сознавайся, кто у тебя тут раздевался и чем вы занимались?”
– Мам, мы просто пили чай. А Денис пролил всю чашку на рукав. Я ему предложил застирать рубашку в нашем тазике. Ну, вот и всё!
– А что, Денис домой голым пошёл, без рубашки? Сейчас же март, на улице минус два градуса. (Мама недовольно нахмурилась).
– Нет, мам, я ему свою рубашку дал, на один день. Она, ведь, тоже белая, а дирижёр наш на репетиции ничего не заметил. Потому, что, если бы Денис пришёл в облитой рубашке, в чае, то дирижёр бы стал его ругать. Или налысо подстриг бы его! Дирижёр сказал, что пионеры из хора для всех должны быть примером!
– Ладно, я сейчас рубашку отстираю, а утром проглажу утюгом. Тогда после уроков приведи Дениса, пусть переоденется в свою рубашку, а твою вернёт назад. Всё равно она ему велика.
– Хорошо, мама. Тогда я пойду спать, ладно?
– Ладно, иди. Спокойной ночи, Серёжа.
Сергей пошёл в комнату, сел на кровать, снял спортивное трико и нырнул под одеяло. Сестра давно спала (на своей кровати за ширмой из занавески, которую она сама и соорудила, чтобы никто не видел её секреты и прелести…)
Наутро мама разбудила Сергея силой, поскольку он никак не хотел просыпаться. Встал, лениво потянулся, побежал в туалет. Затем долго плескался в ванной и что-то тёр между ног. Потом стал одеваться. Отглаженная мамой рубашка уже висела на спинке стула, вместе с пионерским галстуком. Из коридора появилась сестра. Она, как обычно, одевалась там перед большим зеркалом и корчила зеркалу смешные рожицы, ведь зеркало всё стерпит…
Увидев Сергея надевающим рубашку, радостно воскликнула: “Серёжа, привет! Давай, я тебе рубашку застегну”.
“Не надо мне ничего застёгивать”, – угрюмо произнёс Сергей. Сестра не унималась: “Хорошо, тогда я тебе пионерский галстук завяжу!” “Да отстань от меня!” – разозлился брат. Сестра обидчиво отвернулась и отправилась на кухню позавтракать. Мама уже суетилась у кухонного стола, раскладывая сыну и дочери кашу по тарелкам. Сестра обратилась к маме: “Мам, чего это Серёжа сегодня такой злой? Я ему галстук хотела завязать, а он меня обругал и прогнал!” “Просто у мальчиков наступает такое время, когда они взрослеют и начинают плохо себя вести”, – тихо ответила мама.
Серёжа пришёл и молча присел на стул. Взял тарелку с кашей и бутерброд. Бутерброд положил на тарелку. Начал есть кашу, смотря в стол. Одну руку убрал вниз под стол, куда-то между коленей. “Серёженька, когда ешь за столом, обе руки должны лежать на столе, а не где-то внизу”, – ласково, но чуть укоризненно, сказала мама. “Мама, я уже большой! Ну, сколько можно меня поучать?” – ответил он. “Если ты уже взрослый, то это не значит, что надо ругать сестру и дерзить матери. Мы ведь тебе добра желаем! Вот, приедет скоро отец из командировки, расскажу про твоё поведение. И пусть он тогда сам тебя воспитывает”, – грозно изрекла мать.
“Он у нас теперь – “звезда эстрады””, – язвительно сказала сестра. Серёжа нервно рассмеялся. “Жаль только, что звёздам иногда приходится сгорать или падать на землю”, – подумала мать…
Серёжа доел кашу, выпил чай. Затем сказал “спасибо, мама”, быстро оделся и побежал в школу. За пять минут до звонка на урок прибежал. И, пока шёл до своего восьмого “А” класса, уловил затылком восторженные взгляды девчонок и даже некоторых парней. Соседка по парте, Оля Гусарова уже с нетерпением ждала появления Сергея в классе. Она по-новому уложила волосы и словно светилась от счастья, от обладания статусом “соседка по парте звезды эстрады СССР”.
Первым уроком значилась литература. Серёжа к ней не готовился, так как его спрашивали на прошлом уроке. “Серёжа, привет, я тебе сочинение по литературе приготовила, вот оно”, – радостно воскликнула Оля, доставая тетрадь “в линейку”. (Что делает со школьниками любовь!) Сергей: “Так я же тебя не просил про сочинение!” Оля нагнулась к голове Сергея и на ухо зашептала: “Я заранее узнала про темы сочинений у старшей сестры. Она в нашей школе училась”. Сергей: “А мне что тебе дать за это сочинение?” Оля: “Ничего особенного. Ты просто чаще ходи ко мне домой после уроков. Мы будем алгебру вместе решать. Я хочу, чтобы все видели, что ты со мной дружишь и что ты со мной гуляешь!”
Прозвенел звонок на урок. Педагог по литературе увлечённо рассказывала о поэзии Пушкина и лицеистов Царского Села… Сергей в это время читал Ольгино сочинение, написанное сестрой Ольги три года назад. Тетрадь с сочинением лежала у него на коленях. Ольга между тем думала не о литературе, а о новой встрече с Сергеем у себя дома. На лице Ольги читалось какое-то невероятное, неземное блаженство и счастье от обладания Сергеем Кармоновым. Учительница даже засмотрелась на Ольгу, на её одухотворённое лицо, думая, что ученица так сильно увлеклась литературой. (Но мы-то знаем, что Ольга увлеклась не литературой, а Сергеем). В принципе, Ольга и так очень хорошо училась. И никто из учителей к ней претензий не имел. Так что, можно было немного “схалтурить”. Ольга думала о том, как она будет целовать Сергея в губы, гладить рукой его волосы, тёмно–русые, густые, такие красивые… Только Устав пионерской организации и должность старосты класса не позволяли ей делать это наяву. Такое время тогда было…
После пятого урока Сергей и Ольга вместе пошли в школьную столовую. Взяли обед по школьным талонам: салат, суп, плов и компот. Неторопливо пообедали. (Ольга вся словно светилась от счастья). Сергей засобирался домой. Надо было дождаться Дениса, отдать тому выстиранную рубашку и забрать рубашку свою. Ольга посмотрела на Сергея и сказала с любовью в голосе: “Серёжа, вечером я жду тебя домой! Мы снова вместе будем делать алгебру!”
Сергей отшутился: “Приду, если мама меня отпустит”. Сказал и побрёл домой.
В пятнадцать тридцать пришёл Денис в рубашке Сергея. Дома была сестра, она уже помирилась с Сергеем после утренней ссоры и занималась своим любимым делом: примеряла новое платье перед зеркалом и делала себе модную причёску, а также кривлялась. Сестра открыла дверь и впустила Дениса: “Сергей, к тебе Денис пришёл”. Денис был маленький, худенький парень, подвижный и шустрый. Сестра, как обычно, стала ему помогать раздеваться. Сергей крикнул из кухни: “Денис, пройди на кухню, я здесь”.
Денис прошёл на кухню. Сергей вынес выстиранную и отглаженную рубашку Дениса. Сказал ему: “Бери и переодевайся скорей, а то мы на репетицию опоздаем”. Денис быстро переоделся. На кухню прибежала сестра Сергея, с какой-то книгой. Похвасталась перед мальчишками: “Вот, книгу мне в школе вручили, за первое место по сбору макулатуры! “Мать” называется. Это – роман Алексея Максимовича Горького!” Денис как-то замялся, сконфузился. Он не читал никаких книг Горького, а лишь только его биографию в учебнике литературы, и то один раз. Сестра ласковым тоном обратилась к Денису: “Денис, давайте вместе, втроём, читать “Мать””. Такого предложения Денис от сестры Сергея явно не ожидал! Книгу он читал у себя дома, но называлась она “Последний из могикан”, автор Фенимор Купер. Сергей “разрядил” неловкую ситуацию: “Сестричка, нам с Денисом пора бежать на репетицию, на хор. Ты пока без нас почитай, ладно? Потом, когда-нибудь, твой роман почитаем”. Сестра положила книгу на стол, а сама побежала в коридор, как обычно, красоваться и смотреть на себя в зеркало.
Сергей и Денис поспешили на остановку троллейбуса. Они знали, что дирижёр не терпит опозданий. Предстояло отработать те, две, новые песни, которые планировались дирижёром на концерте к дню победы. Да ещё одну новую песню “Разговор со старой фотографией”. Её Сергей должен был исполнять один, с подпевкой хора. Сегодня мальчишки приехали чуть раньше. В репетиционной комнате находились дирижёр Колер, композитор Раинский и ещё один композитор, Геннадий Николаевич. Они что-то оживлённо обсуждали, наигрывали на рояле и записывали на нотной бумаге. Музыка была минорная, но интересная. Сергей подумал, что это и есть новая песня “Разговор со старой фотографией”. Так и оказалось.
Композитор Раинский весело улыбнулся задорной улыбкой, подошёл к мальчикам, затем поздоровался: “Здравствуйте, мальчики. Я вам новую песню приготовил. Возьмите ноты и слова у дирижёра. Серёжа будет петь один, а Денис в хоре, на подпевках. Начинаем разучивание с распевок. Так, сейчас мы упражнение на дикцию споём”. Раинский сел за рояль и заиграл распевку на дикцию: “Красим крышу красной краской, красим крышу красной краской…”
Затем он сыграл ещё одну распевку, на грамотное произношение согласных. Она звучала так: “Ма – мэ – ми – мо – му… Ма – мэ – ми – мо – му”.
Раинский остался доволен. Подошёл к Сергею Кармонову, погладил его по голове, ласково улыбнулся и произнёс: “Молодец, “зайчик”, а теперь спой мне один новую песню”. Сергей запел: “Со старой чёрно–белой фотографии, мой дед, всегда ты смотришь на меня. Мне о твоей солдатской биографии рассказывали мама и родня…”
Раинский остановил пение: “Стоп, стоп, стоп. Серёжа, что это за буква “я” такая, в конце слова “меня”? Давай-ка, не зажимай её губами. Здесь надо сделать круглый рот, и получится такой же круглый звук! Да, и ещё я заметил, что у тебя буква “ч” и буква “ж” – не чёткие, а какие-то “размытые”. Давай, друг, поработай над чистым произношением”. Серёжа низко опустил голову. Наверное, огорчился. Дирижёр Колер подошёл к роялю и грозно произнёс: “Кармонов, если ты так же споёшь на концерте к празднику Победы, то всему хору будет выговор. И мне тоже!” Серёжа совсем расстроился. Вот-вот, кажется, слёзы закапают… Раинский добавил: “Сергей, расстраиваться не надо. Тут нужно больше и дольше работать над песней! Давай споём её снова, вместе с хором”.
Спели ещё четыре раза. Раинский решил закончить репетицию раньше и обсудить с Колером запись песни “Сигнальщики–горнисты”. Запись сделали на Всесоюзном радио СССР неделю назад. Великолепный текст, музыка и аранжировка этой новеллы сводились на нет качеством записи: в припеве “Сигнальщики–горнисты, сигнальщики–горнисты” плохо звучала “размытая” записью буква “р”. Но песня всё-таки осталась в архивах Всесоюзного радио. Видно, судьба у песен такая: они живут сами по себе, независимо от воли людей!
Сергей с Денисом пошли в раздевалку за куртками. На выходе из раздевалки им встретилась Инна Курилова с подругами–девочками из хора. Унылый вид Сергея подсказывал Инне, что надо приободрить своего товарища по хору. Инна медленно подошла к Сергею: “Серёжа, не огорчайся, мы все тебя любим. А если что-то не получается спеть, тогда занимайся вокалом – и всё получится. Кстати, в эту субботу я приглашаю тебя на свой день рождения! Мне будет пятнадцать лет! Вот тебе адрес на листочке. Приходи, не стесняйся. Будут мои подруги из хора, ещё одноклассники мои, мальчишки из класса. Мама заказала торт и достала три бутылки “Пепси-Колы” по блату, через Кремлёвскую базу снабжения. А потом будем танцевать под магнитофон”.
Сергей удивлённо сказал: “Спасибо, Инна, я, конечно, приду”. (Когда ещё такое чудо случалось, чтобы неприступная, как гора Эльбрус, Инна Курилова, вдруг пригласила на свой день рождения!) Пока стояли с Денисом на остановке троллейбуса, пока ехали домой, Сергей напряжённо думал, что случится, если Оля Гусарова узнает про его “поход” на день рождения к Инне. Что Ольга тогда сделает? Даст пощёчину? Обзовёт “бабником”? Расплачется? А, может, разорвёт все отношения? “Ладно, будь, что будет!” – решил Сергей.
Он попрощался с Денисом и побрёл домой. Ведь надо было готовить уроки и учить новые песни – и текст, и мелодию. Да ещё работать над дикцией и чёткостью произношения, чтобы дирижёру Колеру не объявили выговор после концерта к дню Победы.
Дома встретила сестра. Сразу поняла по виду Сергея, что у брата что-то неладно. Она заглянула ему в глаза и тихо спросила: “Серёжа, тебе плохо?” Сергей тоскливо ответил: “Нет, ничего. Просто устал в школе”.
Сестра обняла его за плечи, затем стала развязывать пионерский галстук. Затем медленно расстёгивать пуговицы на рубашке. Сергей молча стоял. Только слёзы капали на плечи сестры. Сестра: “Серёжа, тебе надо отдохнуть. Ложись на диван”. Сергей лёг на диван. Сестра взяла плед, накрыла брата до шеи. Села рядом. Сергей закрыл глаза. Сестра провела рукой по лбу его, потом по волосам. А потом поцеловала брата в губы…
Вот, вроде и полегчало Сергею. Как хорошо, когда рядом близкий человек, который тебя поймёт, выслушает, обнимет, поцелует. Сергей полежал ещё полчаса. Затем встал, ведь надо было учить уроки. (На репетицию сегодня ему не идти, она только четыре раза в неделю). Сестра за кухонным столом читала роман “Мать”, “запивая” впечатления от классики грузинским чаем второго сорта, периодически откусывая по кусочку от плюшки (из муки непонятного происхождения).
Брат взял в руки учебник литературы, открыл его на странице, заданной учителем. Ничего не лезло в голову! То ли день такой, то ли возраст переходный, то ли лень учить уроки… Сергей пошёл в ванную, закрылся на защёлку, включил душ и долго плескался под тёплыми струями воды, рассматривая свои ноги, живот и всё остальное. Затем обернулся большим, зелёным, махровым полотенцем и вышел из ванной. Сестра вышла навстречу и рассмеялась: у брата что-то так смешно выпирало между ног! Серёжа рассмеялся вместе с ней! То ли день такой, то ли возраст переходный. “Серёжа, ты такой красивый!” – сказала сестра любовно. Потом добавила: “Давай пообещаем друг другу, что не будем ссориться и ругаться! Обещаешь мне?” Сергей: “Обещаю”. Сестра обняла его и поцеловала.
Сергей наконец–то сел за уроки. Пролистал географию, биологию. Выполнил задание по русскому языку. Открыл геометрию и тут же закрыл этот учебник. “Надоела мне учёба!” – подумал и быстро прогнал прочь такую мысль. Почему-то вспомнилась речь Брежнева, которую он слышал по телевизору: “Товарищи! Надо работать по-ленински, по-коммунистически!” (Никто Сергею не мог объяснить, что эта фраза означала…) Сергей решил полчаса–час передохнуть. Включил телевизор в розетку, щёлкнул кнопкой “вкл.”. Показывали юмористический киножурнал “Ералаш”. Очень смешной, очень интересный.
В шесть тридцать вечера пришла с работы мама. Серёжа лежал на диване в центральной комнате и смотрел телевизор. Рядом, на диване сидела сестра, с любовью, нежно перебирая рукой Серёжины волосы (на голове), будто собираясь перебрать все, до одной, волосинки.
Мама сняла пальто, вымыла руки и лицо в ванной. Зашла в зал, грозно посмотрела на Сергея и произнесла: “А уроки ты выучил, товарищ солист Большого Детского Хора?” “Сделал, давно уже, мама,” – лениво ответил он. “Мама, смотри, какие у Серёжи волосы красивые! У него такой пушистый чуб!” – закричала радостно сестра Таня, будто желая получить у матери подтверждение этого факта. Потом продолжила: “Он голову “Яичным” шампунем помыл. Помнишь, мы в центральном универмаге купили?” Мама вспомнила: “Ну да, помню, три часа стояли в очереди, а давали его только по два тюбика в одни руки! Кстати, Серёже давно пора подстригаться, а то дирижёр в хоре заругает”. Сергей: “Мама, я стричься не буду!”
– Что значит “не буду”?
– Мама, стричься я не хочу!!!
– Хорошо, но тогда не обижайся, если дирижёр тебе выговор объявит, а потом ещё и подстрижёт наголо!
– Мне дирижёр разрешил так ходить. (Придумал себе отговорку Сергей).
Мама временно успокоилась и пошла на кухню готовить ужин. Сергей стал одеваться, ведь он обещал сходить домой к однокласснице, Ольге Гусаровой, чтобы вместе с ней “делать алгебру”. А сестра Сергея снова занялась чтением романа “Мать”… Сергей взял на всякий случай учебник и тетрадь по алгебре и быстро побежал вниз по ступенькам, навстречу новым знаниям.
Ольга была дома. Уроки давно сделала, пол в комнате вымыла, пыль вытерла. Даже надела новое платье, модельное, шикарное. Мама Ольги сидела в другой комнате и, с упоением, смотрела (по телевизору “Рекорд”) новый, художественный фильм “Служебный роман”. Сергей, аккуратно так, нажал на дверной звонок. Открыла мама Ольги: “Здравствуй, Серёженька, заходи, заходи, Оля дома. Мы тебя сейчас пирогами угостим и чаем!” Серёжа даже покраснел, то ли от радости, то ли от удовольствия. И сказал: “Спасибо”. Затем прошёл в комнату Ольги.
Ольга встала со стула, встрепенулась, словно лебёдушка: “Ой, Серёжа! Как хорошо, что ты пришёл! Я так ждала, даже новое платье надела. Правда, красивое?” Сергей: “Да, наверное”. Ольга положила ему руку на плечо. Затем провела рукой по шее, тихо так, ласково, нежно. Потрогала волосы. Его красивый чуб просто сводил Ольгу с ума! (И не только её). От волос Сергея пахло “Яичным” шампунем, купленным в Центральном Универмаге города Москвы. (“Да! Обладать таким мальчиком – это большое счастье!” – подумала мама Ольги, сидя у себя в комнате). “Мама, накрывай на стол, мы Серёжу будем угощать чаем!” – радостно крикнула Оля. Затем стала рассказывать Сергею о работе пионерской дружины школы. И о своей работе, ведь Ольга Гусарова была старостой класса.
– Серёжа, знаешь, у нас в классе ЧП случилось.
– Какое происшествие? Драка, что ли?
– Антона Цветкова “разбирали” сегодня мы, вместе с завучем и с нашей классной руководительницей.
