Ольга Пойманова "Пока поёт петух"

Пока поёт петух
Ольга Пойманова

Зря учёные ломают голову над машиной времени, они ее давно изобрели. Старая кассета, записанная много лет назад в деревне, отмотала время на двадцать лет назад, а то и больше. И заговорило мое детство своими удивительными голосами… Каким оно было? С кем я его делила? Есть ли кто-то, кто тоже все это помнит? Есть. И я еду к нему…

Ольга Пойманова

Пока поёт петух

Пока поёт петух

С чего бы мне начать эту историю? Может быть, с того, что изобрела машину времени? Она оказалась настолько простой, что даже страшно. Нет, это было бы неправдой. Это получается, что я какой-то гениальный физик и механик, а как раз в технических науках я совсем не разбираюсь.

Или сказать, что я звукорежиссёр? Тоже враньё. Потому что мой вклад в то, о чем пойдет здесь речь, был очень-очень маленьким. Почти незаметным. Просто нажимала кнопку.

Поэтому давайте начну так: я разбирала шкаф…

1

Шкаф – самое страшное место в любой квартире. Только очень, очень дотошный хозяин знает все, что у него там лежит. Даже на самых дальних полках. Я не из таких. У меня в шкафу доселе не изученная вселенная.

И всё-таки пришлось мне стать в ней первопроходцем. Ничего не поделаешь – переезд.

Пустые коробки горной грядой делили комнату пополам. Со вздохом подтянула к себе первую. Сняла с вешалки джинсы, бросила внутрь… Это на самом деле такая терапия – выгрести из шкафа все, чтобы понять, чем же набил свою непутевую жизнь под завязку за столько лет. Картинка получалась веселенькая: уютные пледы, разноцветные вязальные нитки, книги, бог весть как оказавшиеся среди одежды. Джинсы, футболки, куртки, мамино платье… Я нашла его много лет назад в нашем деревенском доме. Дом собирались продавать, так что мы выгребали все, что сердцу мило. Даже не помню, что ещё переехало из бревенчатого сруба на краю области в мою скромную квартирку.

И вот опять переезжать. В жилплощадь посвободнее. Там точно найдется место для всех этих вещей, да вот только не все я хочу за собой тащить. Но платье обязательно заберу.

Простенькая дамская сумочка, вечная спутница моих детских деревенских игр, лежала в самом дальнем углу на верхней полке.  Где мы с ней только не побывали… Она удивительным образом вмещала в себя все нужное, хоть бутылку с компотом, хоть целый кукольный дом.

Я дернула за ручку. Сумка рухнула на пол.

Молнии были сломаны, открывались с трудом. Но какой барахлящий замок способен выдержать напор энтузиазма? С недовольным скрежетом собачка уползла в сторону.

В сумке лежали кассеты. Вся моя аудиотека прошлых лет. Вот под эту мы плясали на дне рождения у подруги, и я наступила ей на ногу каблуком. Эту папа любил включать в машине, и мы вместе горланили песни. Их, наверное, слышали все проезжающие мимо водители, но какое нам до них было дело? Этот сборник на английском мне подарили, а я его и не слушала. Вот если бы он был на французском… Я ковырялась в своей памяти, перебирая пластмассовые коробочки, и становилось мне так хорошо…

Одна кассета лежала без футляра. К ней был приклеен кусочек пластыря, на котором корявыми буквами написали слово "деревня".

Да уж, почерк у меня всегда был хуже некуда.

В груди защемило. Я знала, что это за кассета.

Много лет назад родители подарили мне на день рождения магнитофон. Ох, как я тогда им гордилась! Колонки мигали разноцветными огоньками, и сам он был красивый, черный, с серебряными блестящими кнопками. Но самое главное было даже не это. Он умел записывать разные звуки. Однажды мне это очень пригодилось.

Я держала в руках, так сказать, мое собственное произведение, созданное на этом самом магнитофоне.

Техники, конечно, давно не было. Может, выкинули за ненадобностью, может, сломалась. А вот кассета осталась жива.

И так нестерпимо мне захотелось ее послушать, что я полезла на сайты с объявлениями.

– И зачем вам эта рухлядь? – спросила ворчливая женщина средних лет, за копейки отдавая мне свой старый магнитофон, много лет пролежавший на балконе.

– Наверное, я тоже немножко рухлядь. Или у меня приступ ностальгии, – криво ухмыльнулась я.

Мы с кассетником – ага, именно вот так мы их называли в детстве – ехали домой в обнимку. Я гладила его серебристый бок и уговаривала немножко поработать. Обещала самое вкусное электричество в его жизни!

И он не подвёл.

Со знакомым до боли щелчком кассета встала в пазы. Захлопнулась дверка. И я услышала ее. Свою родную деревню.

2

– Кхыр! Пыф-пыф-пыф-пыф-пыф… Кхыр! Пыф-пыф-пыф-пыф-пыф! Фью!

Я лежу на кровати, тараща бессонные глаза в потолок. Там муха. Ей, наверное, тоже не спится. Она бродит туда-сюда в поисках места получше, и мне немножко завидно. Муха может улететь куда угодно, хоть к соседям, и там уснуть. А я не могу. Во-первых, соседи не поймут, если я среди ночи приду к ним и попрошусь на ночлег. А во-вторых к ним вчера приехала моя подруга Наташка и заняла свободную кровать.

Так что бежать мне некуда.

А в нашем доме от этих звуков спасения нет.

Бабушка храпит самозабвенно, с душой. От ее храпа в серванте немножко дребезжит стекло. И если с кхыр и пыф ещё можно как-то мириться, то вот это обязательное фью в конце разит наповал. Бабочки от него теряют сознание, комары забывают кусаться, а мы с дедом прячем голову под подушками. Но не помогает.

А самое смешное, что на утро бабушка обиженно утверждает, что мы вруны и негодяи, а она в жизни во сне даже не присвистнула. И уж тем более – не храпела. Мы любим бабушку. Но мы – за справедливость.

– Дед, я знаю, что надо делать! – и мы вместо составляем коварный план. Нам придется немножко пострадать, но иначе никак.

Дело в том, что комары в нашей деревне лютые. Там озеро недалеко, и что ни вечер, нападает целая армия. У нас с деревьев все нижние ветки оборваны. Как зачем? Отбиваться! Сидят вечерами кумушки на лавочках, и как в парилке – хлоп веником по бокам! Ну а дома, ясное дело, фумигатор в розетку.

И вот ради благого дела и обретения справедливости мы с дедом этот прибор прячем. Бабушка нам все равно всех комаров потом разгонит, а пару часов как-нибудь потерпим. Главное дать ей заснуть.

Зато ближе к розетке я ставлю магнитофон и кладу кассету. Недавно в кино видела, как один умный детектив так преступника поймал. Записал его голос на пленку, вот тебе и доказательства. Мы с дедом переглядываемся. Все готово!

– Мишка! Ты зачем фумигатор в сарай уволок? Сожрут же нас комары! – бабушка с недовольным видом приходит домой и сует нам под нос зелёную пластмассовую штуку. И как она его там нашла?

– В карман телогрейки, наверное, пихнул, а он выпал, – дед у меня сообразительный.

– Ага, прям на верхнюю полку!

Ох, сейчас поплывет…

– Кусачки доставал оттуда, сама ж просила сетку на заборе починить! А его, наверное, машинально сунул. Да не помню я, отстань! – дед проходит по самому краю, но бабушке уже не до нас. Она запихивает в фумигатор таблетку и вставляет его в розетку.

– Не дрейфь! Она уснет, мы его вытащим и магнитофон-то твой запихаем! – шепчет мне на ухо этот гений заговора.

Но мы опять погорели. А все почему? Потому что бабушку, как врага на войне, надо оценивать правильно!

Стоило кхырам и пыфам обрести свою оглушающую мощь, я осторожно встала с кровати и подкралась к деду.

– Пора! – кивнул он мне.

На цыпочках подошла к розетке. Но стоило мне дотронуться до фумигатора…

– Олька, ты чего бродишь? А ну спать! – и как она только меня услышала! Вот храп свой не слышит, хотя про него вся деревня в курсе, а мои шаги – это пожалуйста!

– Таблетку меняю, эта плохая уже. Кусаются, – брякнула я первое, что в голову пришло.

– А, ну меняй и назад давай! Ходит она тут!

Делать нечего. Пришлось послушаться.

А на следующий день план созрел у деда.

Хитро мне подмигнув, он куда-то умчался, прихватив с собой магнитофон. А когда вернулся, подмигнул ещё хитрее и сказал одно лишь слово:

– Батарейки.

Кассетник перекочевал со стола, где я все время оставляла его на ночь, на мой подоконник.

Вечер был тихим, теплым. Прелесть, а не вечер. Дед обыграл меня в домино, а я его в карты. Бабушка заварила нам чайку на травах. Мы засиделись допоздна. А потом, довольные, разморённые и усталые, наконец разбрелись по кроватям.

Спать отчаянно хотелось, но деда подводить было нельзя. Зря, что ли, мы с ним все так хорошо устроили, чтобы бабушка покрепче заснула?

– Кхыр! Пыф-пыф-пыф-пыф-пыф…

Я тянусь к подоконнику, нахожу пальцем кнопку записи на магнитофоне, кассета щелкает…

Бабушка дулась на нас два дня. Надо же, какие мы, оказывается, неприятные личности! Такое провернуть! Но потом отошла. Пожалела нас. Да если б дед так храпел, она б ему… А потом даже напекла нам пирогов с капустой. Как без вины пострадавшим.

Я слушаю бабушкин храп уже который раз, и слезы бегут по щекам. Даже голоса ее не помню. А вот этот звук сохранился. И знаменитое "фью!" в конце записалось… Бабушки нет уже много лет. И я очень скучаю.

– Кхыр! Пыф-пыф-пыф-пыф-пыф… – губы шепчут в такт записи. Привет, бабуль.

Запись на кассете щелкает. Что же дальше?

3

– Кю-ка-ре-кюююю!

Вот честное слово, именно так он кукарекал! С невыносимой манерностью. И голосок-то был тошный, визгливый. Бывают визжащие петухи?

Слышишь порой кукареканье, и на душе веселей. Не кукареканье – песня. Сядет на забор этакий генерал, при шпорах да при мундире, и давай сочным зычным голосом заливаться. Под такие звуки и просыпаться легче. Эта песня тебя из сна как кавалер барышню выводит, аккуратно да под локоток.

Наш петух был не такой. И где только бабушка откопала это чудовище?

Во-первых, он был белый. А я, уж простите мне это, с детства любовалась разноцветными. Чтоб перо к перу, и все бронзой отливает, а на хвосте то зелёный всполох, то синий. Во-вторых, тощ как жердь. Не было в нем той степенной важности и дородности, которой славились деревенские петухи.

В-третьих, он отчаянно визжал.

Сядет утром на насест, сожмется весь, и давай орать этим своим противным голосом. Сирена, а не петух. Он даже развернуться во всю мощь первого "ку" никогда не мог. Все время так брезгливо, "кю" да "кю"…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70904701&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.