Дмитрий Вощинин "Чародей. Часть первая"

Чародей. Часть первая
Дмитрий Вощинин

Роман -эссе о жизни Якова Вилимовича Брюса, крупного военачальника, ученого, оказавшего огромное влияние на реформы Петра Великого и подписавшего Ништадтский мир со шведами, после которого наша страна стала называться Российской империей.

Дмитрий Вощинин

Чародей. Часть первая

От автора

Близкий сподвижник Петра Великого, Яков Вилимович Брюс, был одним из образованнейших и передовых людей своего времени. Имея шотландские корни королей-изгнанников, он сделал головокружительную карьеру в России и стал русским генералом-фельдмаршалом, крупным организатором основ государственности, ярко проявил себя в качестве дипломата, ученого, инженера, металлурга, астронома, картографа. Однако мало осведомленные о нем люди продолжают не замечать эту выдающуюся личность и, доверяясь самомнению обывателя, даже считают его колдуном и мистификатором.

Испанский посол в России Джеймс Лириа после скоропостижной смерти Брюса в 1735 году достоверно отозвался о нем: «Одаренный большими способностями, он хорошо знал свое дело и Русскую землю, а не укоризненным ни в чем поведением он заслужил общую к себе любовь и уважение».

Среди дошедшей до нас разноречивой информации о личности Якова Брюса, словно лучик солнца, пробивается высказывание Льва Николаевича Толстого – «на всю Россию был самый чудесный человек».

Яков Брюс. Неизвестный художник. Нач. 18 века

Отдавая дань народной молве, и представляя наполненную светом обширных знаний кроткую душу Якова Вилимовича, очень хочется сегодня понять и образно приблизиться к этому необыкновенному человеку-романтику, оставившему яркий след в становлении Российской империи, и одновременно окутанному таинством притягательных красок чародея.

Яков Брюс был бы очень интересным и весьма продвинутым современником. Его сильные духом глаза проникновенно и уверенно смотрят на нас сквозь три столетия. И это не так уж давно – всего около пяти истекших человеческих жизней.

Разговор в Сухаревой башне

Заслуженный генерал и опытный дипломат, подписавший Ништадтский мирный договор, позволивший России стать империей, Яков Вилимович Брюс никогда не забывал о практике исследований и реальной науке. Он самозабвенно любил работать в обсерватории Сухаревой башни.

В начале 1724 года, приехав по случаю в Москву, высокий и стройный, он скромно, не спеша вышел из расположенного поблизости дома, поднялся по широкой лестнице на верхний этаж громадной башни и тихо сидел в своем кабинете. Здесь Яков Вилимович всегда оживал душою и свободно погружался в накопленные раздумьями за долгие годы соображения и подкрепленные опытами заключения о жизни Вселенной и предназначении человека. Несмотря на огромную занятость государственной службой, эти волнующие мысли постоянно приходили ему в течение всей трудной и насыщенной жизни. Со временем энтузиазм познания окружающего мира в нем не угас, а, наоборот, вспыхивал с огромной силой.

Теперь, когда уже три года по указу императора России его величали «Его сиятельство высокорожденный граф Яков Брюс», он впервые серьезно подумывал об отставке, чтобы в уединении отдаться любимому делу.

Его постоянно влекла Москва, он чувствовал всегда ее духовное тепло. Прозрачный безветренный воздух и благоуханный звон колоколов золотоглавых храмов напоминали о счастливом детстве, бесшабашной юности и первой платонической любви. После державного, окруженного морем Санкт-Петербурга патриархальный покой бывшей столицы напоминал ему тишину звездного неба.

Обустроенный им просторный кабинет обсерватории имел несколько широких и длинных столов с инструментами для черчения и опытов с колбами и тиглями, различными инструментами и приспособлениями. В середине освещенного широкими окнами помещения стояли несколько удобных кресел для проведения дискуссий, демонстраций и обсуждений опытов с близкими сподвижниками. При более внимательном рассмотрении обстановки можно было заметить, что хозяина интересовали реальные новшества и передовые технические разработки, в том числе не такие уж фантастические летательные аппараты, новые сплавы, необычные машины и строительные конструкции. Добиваясь положительных результатов в механических изысканиях, он ко всему прочему пытался на опытах развить в себе самовнушение и действие гипноза на окружающих, вызывая недоумение самоуверенной толпы, различные кривотолки и мистические страхи. При достижении успехов ему порой реально казалось, что высшие силы одобряют его действия и где-то там даже улыбаются ему сверху.

Будучи за проявленное усердие перед отечеством богатым человеком, он мог себе позволить многое из своих стремлений и помыслов, приобретая самые совершенные научные аппараты и приборы, последние образцы исследовательского оборудования. Окружая себя глубокими поучительными книгами и манускриптами прошлого, Яков Вилимович имел большие связи с передовыми учеными и, постоянно переписываясь с ними, охотно пополнял свои знания. Обсерватория была детищем Якова Брюса вовсе не случайно, а после знакомства с первооткрывателем законов небесной механики Исааком Ньютоном, которого он считал своим учителем. Мысли неутомимого шотландского потомка в первую очередь охватывали бескрайние звездные просторы. С каждым прожитым годом он наполнялся пониманием загадок прошлого, устремлениями и находками людей древних цивилизаций, средневековых астрологов, алхимиков, также как и напитанными романтической практикой и фантазиями тамплиеров и розенкрейцеров. Теперь он, будто понимал, каждого из этих по-своему одаренных и пытливых личностей, двигающих и расширяющих своими поисками всеобъемлющие познания человечества.

Глубоко не доверяя объявленному церковью множеству догматических неопределенностей, он, подобно своему другу и учителю Ньютону, пришел скорее к теории о существующей вселенской тайной силе, которая оставалась непонятной человеку, незримо руководила и двигала окружающий мир, словно часовой механизм.

Интуитивно он приходил к мысли, что эта непонятая доселе сила имеет связанную нить с каждой живой личностью. И эта взаимосвязь необходима для развития самой Вселенной, которая подпитывается активным индивидуальным проявлением воли живого организма.

«Пока я мыслю и ищу новое, я нужен вселенскому миру…. Работая в поиске тайны небес, я живу в вечности…» – не раз утверждался он в своей мысли.

Неутомимый ученый замечал, что Сухарева башня сама по себе помогала ему в самоутверждении и в поиске верного решения. Он всегда помнил о том, что именно здесь организовал математическую навигацкую школу для обучения наукам пытливую молодежь и по согласию с царем построил первую в России обсерваторию. В этом месте он чувствовал себя самозабвенно молодым, легко и свободно. И вот сегодня Яков Вилимович, разглядывая внимательно крыло птицы, перебирал в руке меняющее форму оперение. Дотошный исследователь улыбался, ощущая прилив творческих сил – ему становилось уже почти понятным это замысловатое, а на самом деле достаточно простое, чудо природы.

«Будем обязательно летать, как птицы…» – заворожено смотрел он на наполненный мышцами изгиб крыла.

Яков Вилимович бросил взгляд на большую подзорную трубу и тут же вспомнил, как заразил царя наблюдениями за звездным небом.

Он улыбнулся, в воображении исследователя всплыл неповторимый взгляд самодержца Петра, всегда пронизывающий своей открытостью и решительностью. Эти живые темные глаза всегда удивительно притягивали его жаждой новых знаний и постижением неизведанного.

«Сегодня они уже не такие открытые и ясные, как 20 лет назад… и не всегда окутаны надеждами… много сомнений и скрытых мыслей недоверия…» – подумал он.

– Зачем нам обсерватория? – спросил тогда удивленный царь.

– Чтобы понять скоротечность нашей жизни, наших дел… и вообще отпущенного нам времени…

– Но об этом ли нам сейчас думать и говорить?.. Необъятное небо лишь отвлекает от дел.

– Нисколько, государь… Когда смотришь на звездное небо, понимаешь глубже крупицу времени… В эту бездну смотрели наши предшественники… и будут смотреть потомки… Небо несет глубокое желание к познанию…

– Понимаю знания военного дела или умение построить могучий корабль, но звезды… причем тут они?

– В них самое главное в познании.

– Что же главное? – уже почти смеялся Петр.

– Наше воображение… Оно может сделать практически все… Даже перенести нас на одну из звезд, куда только что пришел взгляд, например, Платона или всесильного египетского фараона…

– Как это – пришел взгляд? – резко буркнул Петр.

– Время позволило… Как ни загадочно звучит, но прошлое интересно подобным энтузиазмом и надеждами… о чем думаем мы сегодня… Все почерпнуто из прошлого… Именно поэтому мы еще мало чего реально знаем и понимаем… Небо – это и карта, и математика… и тайна… Вспомни, государь, разговор с Ньютоном в Лондоне…

– Да… умел он увлечь… Дай, гляну в твою трубу…

Особенно запомнились беседы с Петром о Боге. Они поражали искренностью познания молодого царя и заставляли глубже проникнуться доверием и признательностью к этому наделенному огромной властью пытливому человеку. В голове сразу всплыла сцена посещения Новгорода, когда царь зашел с ним в соборную Софийскую церковь, открыл раку святого архиепископа Никиты и, словно любознательный ребенок, развел кости мощей, удивляясь их подвижности, будто живыми:

– Отчего это происходит, что сгибы костей так движутся, как у живого, и не разрушаются… и лицо, будто только скончавшегося? – царь посмотрел прямо в глаза, – Что скажешь?

– Не знаю… а ведаю только, что Бог всемогущ и премудр… Хотя отношу это и к климату, и к свойству земли, где погребено… бальзамированию тела и воздержанию при жизни…

Будучи в изумлении от увиденного чуда, Петр тут же возбужденно отвечал:

– Сему-то верю и я, но вижу, что светские науки далеко еще отстают от таинственного познания величества Творца, которого молю вразумить меня по духу… Телесное так привязано к плотскому, но скрыто от разума…

Пожилой исследователь не заметил, как дверь в лабораторию тихо отворилась, и вошел полный сил, стройный мужчина с ярким проникновенным взглядом.

– Доброе утро, Яков Вилимович, – вошедший смотрел от двери кабинета на склонившегося над столом человека.

– А… Питер, добрый день, проходи… – отозвался ученый. Его сосредоточенный взгляд говорил, что он был еще где-то на просторах увлекшей его мысли, – Я рад твоему интересу к моим опытам…

– Я узнал, что вы в Москве и решил повидать… и даже поговорить о личном… – объяснил молодой человек, подходя ближе к исследователю.

– Слушаю тебя, дорогой Питер…

– Вы мне, как батюшка, и я искренне люблю вас, – молодой человек немного засмущался, – но с некоторых пор я понял, что многие люди не понимают вас… Да и мне тоже многое неясно…

Моложавый пожилой человек ласково посмотрел на него. Его суховатое лицо и приятный прищур глаз говорили, что он искренне рад появлению дальнего родственника и племянника:

– Не столь важно, дорогой, как о тебе думают другие… А, вот то, что ты говоришь, не кривя душою, мне очень приятно… Пожилых людей трудно понять молодым… и тем более оценить… Время неумолимо… Человек испытывает истинную радость лишь в поиске преодоления…

– Вы так говорите, дядюшка, что не понятно радуетесь вы или печалитесь…

– Вот-вот. Ты правильно подметил… Я и сам это точно не знаю, и мне тоже сложно объяснить…

– В который раз, не очень понимая вас, – опустил голову молодой мужчина и, после краткого молчания, продолжил:

– Мне также удивительно, что вы всячески препятствуете моему возвращению в Шотландию, хотя полученное там наследство благосклонно к продолжению моей жизни на родине…

– Странно другое… что тебе не полюбилась Россия…

– А почему собственно, она должна мне нравиться?.. Здесь все так дико, малопонятно, – Питер смотрел доверительно открыто и продолжал: – Однажды один из русских зашел ко мне в дом по делам, оглядел всю комнату в поисках иконы и, не найдя ее, спросил: «Где твой Бог?..» «На небе!» – отвечаю… После этого русский офицер опустил глаза и, передав сообщения, с недоверием быстро вышел.

– Надо было повесить дома изображение какого-нибудь святого…

– Не понимаю зачем?.. У лютеранина Бог в сердце… Неужели вы чувствуете иное?

– Раз уж ты служишь в России – будь любезен придерживаться здешних традиций…

– Но я не видел и у вас в доме иконы, – робко заметил молодой человек.

– У меня в доме портрет царя – императора… Хотя и моя икона в сердце… немного задумался пожилой человек и пояснил: – Как и ты, я лютеранин, но… понимаю эту страну глубоко всей душою… и очень ее люблю. Ведь и ты без малого уже более десяти лет тут на службе… А, я здесь родился… провел свое детство и юность… и убеждаюсь, что Всевышний дает рождение в определенном месте не случайно… особенно мужчине…

– Почему именно мужчине?

– Потому как именно он призван на этот свет для того, чтобы своей волей изменить что-то в этом мире…

– А что же женщины?.. Ваша жена… и ушедшие дочери… что же они не могли привнести в этот мир?

– Женщины… настоящие… они обожествлены покоем окружающих и любящих мужчин… они живут помыслами самой Вселенной… Как сама прекрасная природа, женщины несут умиротворение и спокойствие в нашу жизнь… Без этого рядом невозможно уверенно творить…

Пожилой человек посмотрел в сторону:

– Всевышний не дал мне наследника… Вот, только рядом с тобой я понимаю, как важно в пожилом возрасте иметь близкого по духу продолжателя начатого… Да и Марфа Андреевна, приняла тебя, как родного сына.

– Я знаю ее искреннее сердце… – опустил голову Питер, а пожилой родственник продолжил мысль:

– Каждый человек неповторим… Это мир необъятный… Каждый миг откладывает в нас частицу бытия… оно западает в душу до поры до времени… А потом, как огонь, вспыхивает неожиданно от якобы случайной искры…

– Опять загадками говорите, дядюшка.

– Нисколько… Человек не узнает до конца, для какой цели он пришел в эту жизнь… и существовала ли эта цель… потому-то и постоянно ищет он себя… Правда, не каждому удается понять хоть малую частичку этой задумки Творца…

Молодой человек, в свою очередь, опустил голову и безнадежно молчал. Потом вдруг твердо посмотрел на родственника:

– Я решился убедительно просить вас, способствовать моей отставке и отпустить на родину… Не обессудьте, но думаю, что так будет для меня лучше…

– Подумай хорошенько, Питер, что ты будешь делать там?.. Спокойно проживать состояние, стареть, ограждая себя от трудностей?

Пожилой человек невольно глубоко вздохнул:

– Я намеренно сказал тебе, что смысл нашего существования окружен неизведанной тайной… Полагаю, одной из разгадок этого в том, что поиск спокойствия и благосостояния – глубокое заблуждение… Оно противоречит заложенному в нас духу… Хотя преодоление этого заблуждения дается… не просто…

– Но вы же не будете отрицать, что окружены достатком и этим самым благосостоянием…

Старик опять глубокомысленно улыбнулся:

– Это так… но в твои годы мои мысли были далеки от стремления к благополучию… Тогда влекли реальные поиски победы и будущая радость новых надежд… Не будь тогда этого… жизнь моя была бы не такой интересной… Да и сегодня, когда мои взгляды и размышления о человеке, его личности… намного расширились… в этом я вижу свое богатство…

– Не очень понимаю. По мне, в этой стране все будет так же.

– Нет, дорогой Питер, Россия только кажется дикой и суровой, но это обманчивое мнение… в этой стране скрыты истинные свободы и глубокая нравственность…

– Почему у вас такое мнение?