Наталья Росин "Хозяин маяка"

Хозяин маяка
Наталья Росин

Двенадцать лет назад Аделаида узнаёт правду о любимой прабабушке Розе. Ради наследства та совершила убийство, в чем призналась на страницах личного дневника. Но Аделаиду гложут сомнения. Неужели та, на кого она равнялась все детство, могла пойти на такое? Судьба приводит девушку туда, где всё началось: в старый дом, в чьи окна заглядывает свет зловещего маяка. Теперь Аделаиде предстоит разгадать тайну прабабушки Розы. Но она еще не знает, что разгадка перевернет всю ее жизнь.

Наталья Росин

Хозяин маяка

Пролог

Старый дом, увитый плющом, принадлежал ее прабабушке Розе по отцовской линии. Женщине закрытой и порой странной. Она коллекционировала собранные на побережье камни, делала ожерелья из ракушек, часто плакала при виде заката, собирала травы в колбы и рисовала только деревья. Черно-белые и цветные, покрытые листвой и скрюченные, словно от ревматизма. Рисунки деревьев украшали все стены старого дома.

Прабабушка была кумиром Аделаиды все то прекрасное лето, когда она гостила в "плющевом" доме, как его называл отец. И то, что прабабушка не обращала на внучку никакого внимания, делало ее в глазах девочки только привлекательнее. То лето Аделаида ходила по пятам за этой пугающей маму женщиной, впитывая все ее движения и слова.

Прабабушка часто озвучивала свои мысли вслух. При этом говорила в пустоту, словно не замечая внучку, стоящую поодаль.

– Небо сегодня пасмурное… – задумчиво произносила прабабушка, стоя на пристани.

– Небо сегодня пасмурное, – кивала Ада, стоя позади.

Иногда Аделаида даже сомневалась, что прабабушка знает о ее присутствии в доме. Три месяца девочка чувствовала себя призраком старого дома. И настолько прониклась этой ролью, что облачалась только в белые сорочки и окончательно перестала расчесывать волосы.

Прабабушка заговорила с внучкой только раз – перед самым ее отъездом. В тот день Розе нездоровилось, и Ада в беспокойстве ходила возле двери. "Заходить в комнату строго запрещено", – так говорила приходящая из города тетя Надя, которую отец нанял сиделкой для бабушки.

Однако беспокойство настолько снедало девочку, что она украдкой приоткрыла дверь комнаты и заглянула внутрь. Темноту спальни рассеивал слабый луч, пробивающийся через толщу занавесок. Он подсвечивал танцующие в воздухе пылинки.

Обернувшись в сомнении, Ада все же вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Она остановилась на пороге и с восторгом оглядела спальню.

В ее центре, напротив окна, стояла огромная, высокая кровать с четырьмя столбиками. Птичье тело бабушки лежало на пухлой розовой перине. Из огромного количества одеял выглядывало только сморщенное личико Розы и ее тоненькие руки-веточки. Рядом с кроватью стояла тумба с тускло горящей лампой в красном абажуре. Вокруг нее все было завалено лекарствами и платками.

Ада приподнялась на носочках, пытаясь увидеть лицо прабабушки. Но та отвернулась от двери. Девочка перевела взгляд на картину с огромным ветвистым деревом, висящую над кроватью. Затем повернула голову направо. Одинокий солнечный луч падал на украшенное вензелями старое трюмо и терялся в отблесках зеркал. Но привлекло девочку не это.

Она широко раскрыла глаза, обнаружив настоящее сокровище – хрустальную русалку, сидящую на зеленоватом камне. Свет бликами играл на хрупких белоснежных ручках русалки, оживлял ее русые длинные волосы и зеленоватые, полные грусти, глаза.

Не помня себя, Ада приблизилась к трюмо и осторожно, обеими руками, взяла статуэтку. Прохладный хрусталь лизнул ладони. Русалка печально посмотрела на девочку, приотрыв розовый ротик. Казалось, она вот-вот вильнет зеленым чешуйчатым хвостом.

– Какая же ты прекрасная… – прошептала Аделаида.

В ее душе звенел восторг и невероятное, сверхъестественное желание прижать русалку к груди, сделать своей. В голове девочки не увязывалось, как можно обладать настолько бесценной и восхитительной вещью.

"Настоящее сокровище", – подумала Ада. Она вспомнила свой уголок в родной квартире – только стол и стоящая к нему впритык кровать. Вот и вся ее комната. Девочка не могла и представить подобное сокровище на своем обшарпанном столе.

– Подойди… – вдруг прошелестел голос прабабушки с высоты перин.

Девочка вздрогнула, едва не выронив бесценную русалку. Она хотела поставить ее на место, но руки отказались слушаться. Прижав статуэтку, девочка осторожно приблизилась к кровати. Бабушка чуть свесилась с подушек, чтобы посмотреть на Аду. Впервые за все лето девочка увидела лицо Розы обращенным на себя.

– Вот как… – прошептала бабушка, увидев в руках внучки статуэтку.

Ада ожидала гнева или презрения. Приказа положить на место бесценную вещь. Но бабушка неожиданно широко улыбнулась. Ее улыбка была полна любви и задумчивости.

– Удивительно, что ты взяла именно ее, – сказала прабабушка. – Садись-ка рядом.

Она постучала рядом с собой рукой. Ада взобралась на перину, усевшись рядом с бабушкой. Та неожиданно погладила ее по колену.

– Эта русалочка – ценное сокровище нашей семьи. Я получила ее от настоящего волшебника.

– Правда? – глаза Ады расширились от удивления и восторга.

– Правда, – кивнула бабушка, довольная ее реакцией. – Его звали Хозяин маяка. Однажды он вручил мне эту русалочку и сказал, что заключил в нее свет своего маяка. Этот свет поможет нашей семье никогда не разлучаться. Пока русалочка цела, нам ничто не угрожает.

Ада с немым восхищением переводила взгляд со статуэтки на бабушку. Она с нежностью провела пальцами по хрустальным волосам. Тишину комнаты разорвал хриплый кашель бабушки. Ада с беспокойством посмотрела на нее.

– Я долго охраняла ее от невзгод, – прошептала бабушка, откашлявшись. – Но пришло время передать эстафету. Теперь хранить эту русалочку, путеводный свет нашей семьи, – твоя задача. Ты должна забрать ее и оберегать.

– Я? – Ада не могла поверить своему счастью. – Я и это сокровище?

– Да. Она твоя, – кивнула с улыбкой бабушка. – А теперь иди, мне нужно отдохнуть.

– Спасибо! – Ада прижала бабушкину руку с истончившейся кожей к своей щеке.

Девочка соскочила с кровати, удерживая русалку на руках, словно ребенка. И побежала к выходу из комнаты. Обернувшись, сказала Розе:

– Отдыхай, бабушка. И выздоравливай обязательно.

Спустя два месяца, в понедельник, прабабушка Роза умерла.

Глава 1. Признание

2011 год

Мама долго не хотела идти на похороны, но после долгого скандала, отголоски которого доносились до свернувшейся комочком в своей постели Аделаиды, согласилась. Ради отца.

Никогда еще старый дом прабабушки не вмещал в себя столько народу. Почти все жители городка хотели напоследок взглянуть на таинственную Розу, что годами избегала их общества.

Аделаида сновала между бродящими в полупьяном состоянии людьми в черных одеяниях и пыталась поймать, запечатлеть в своем теле и памяти последнее, что осталось от бабушки. Тогда-то она и нашла ее – одну потемневшую от старости страницу из дневника.

Это произошло случайно. Аделаида спряталась на лестнице, ведущей на чердак дома. Слушая мерный гул снующих внизу людей, она колупала обои на стене, оживляя в голове последние дни, проведенные с прабабушкой.

Сколько Ада себя помнила, Роза всегда питала страсть к морю. Она рассказывала легенды о русалках и пиратах, смакуя каждое слово из них, как вкуснейшие виноградины. Эту любовь прабабушка передала и внучке.

Аделаида улыбнулась и погладила карман своего траурного платья. Она аккуратно достала из кармана хрустальную статуэтку с русалкой на камне. Аделаиде чудом удалось пронести ее с собой незаметно от мамы. Та была слишком занята недовольством на отца.

Девочка нежно погладила русалку, откликнувшуюся успокаивающей прохладой. Хрустальная, окрашенная в нежно-голубые и зеленые цвета, статуэтка стала для Аделаиды настоящей реликвией. Ведь девочка получила ее в тот день, когда видела прабабушку в последний раз.

На полупрозрачную головку русалки капнула слеза. Аделаида спрятала статуэтку и утерла слезы рукавом. Прабабушка не любила, когда она плакала. И тем более не одобрила бы слез по ней самой.

Насупившись, девочка продолжила колупать стену. От досады дернула сильнее за одну из обоин. Та отстала от стены так легко, будто только и ждала этого все эти годы.

Тогда-то Аделаида и нашла ее – тайну, спрятавшуюся за обоями старого дома. Страницу из дневника. Признание в убийстве от той, кого Аделаида боготворила.

2 августа, 1954 год

В какой-то миг боль поглотила все мое сознание. Она вырывалась из груди с каждым вдохом. И усиливалась. Словно в моей груди застрял нож, причиняющий боль при каждом вдохе.

Сначала я перестала гулять по утрам. Потом – радоваться светлому небу и солнцу. Затем солнце, улыбки и разговоры стали причинять боль. Сначала болела душа, потом – тело.

Если бы я не стала что-то делать, то так и сгнила бы заживо в глубинах этого дома. Его стены сжимали мою душу, давили и тискали. Но я уже была не в силах отказаться от этого извращенного удовольствия. Чем больнее мне было находиться в этом доме, тем больше я боялась потерять его.

Кто я без этого дома? Без его оглушительной тишины? Без чувства вины, которое внушает мне вид маяка, с осуждением глядящего на меня через все окна? Кто я без напоминания о том, что я сделала? Кто, как ни этот дом, расскажет мне, что я на самом деле из себя представляю?

Я пыталась убежать. Много раз придумывала планы. Как накоплю денег, как соберу вещи и просто уйду из этого дома, не оглядываясь. Один раз у меня почти получилось – я доехала до вокзала и даже взяла билет на поезд. Но сидя на перроне, я вспомнила тебя, Якоб.

Твою улыбку, сказку про хрустальную русалку, врученную мне на день рождения. Вспомнила, как мы купались на закате в бесконечно темном и тягучем море. Как ты гладил большим пальцем мою ладонь, говоря с лукавой улыбкой: «У тебя две линии брака, ветреная ты девчонка».

Кто бы знал, как в этот момент мне хотелось рассказать тебе все. О том, что я не хотела. Не хотела быть ветреной, но не смогла поступить иначе.

Я вспомнила все те жалкие крохи счастья, что пережила вместе с тобой, милый Якоб, в этом изысканном, но пустом доме, заросшем старым плющом. И поняла, что если уеду сейчас, то убью тебя снова. Ведь только пока я жива, пока помню твою улыбку, помню, как солнечный луч золотил не успевшие загрубеть волоски на твоей персиковой щеке, твои темные и всепонимающие глаза, запах соли и тепла, исходящий от твоей кожи…

Пока я помню это, пока сердце взрывается болью от каждого воспоминания о тебе, пока чувство вины терзает меня, обгладывая мою душу заживо, пока я чувствую все это – ты можешь пожить еще немного.

Это мое искупление, милый Якоб. Я вернулась в Плющевый дом с твердым решением остаться здесь до конца своих дней. Ты проживешь столько же, сколько и я. И окончательно умрешь вместе со мной.

Я заберу тебя, всю боль и счастье, оставленные тобой, с собой в могилу. И, надеюсь, после этого мы встретимся. И я смогу исполнить свое обещание: я смогу навечно быть с тобой рядом.

Твоя Роза

Дочитав старое признание прабабушки, чье тело лежало на первом этаже под саваном, Аделаида почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Тогда она медленно поднялась со ступеньки, прижимая к животу листок.

– Ада! – раздался снизу злой шипящий окрик мамы. И следом нервные шаги.

Девочка быстро сложила найденный листок и спрятала в карман. Мама, и без того почему-то обиженная на Розу, точно не должна увидеть ее признание. Аделаида поправила платье и сбежала вниз.

Она с лету врезалась в маму, уже поднимающуюся на чердак. Аделаида ойкнула, подняв глаза. Лицо мамы пылало от ярости. Она схватила Аду за запястье и потащила за собой.

– Куда? – пискнула девочка.

– Мы уходим, – сухо бросила мама. – Достаточно уже почестей воздали этой…

Мама резко оборвала фразу, словно боялась сболтнуть лишнего. Аделаида, быстро перебирая ногами, задумалась. Теперь, когда она знала, что в жизни прабабушки была какая-то страшная тайна, оговорка мамы казалась не такой простой. Как и ее неприязнь… Знает ли мама что-то о прошлом Розы?

Они так быстро пролетели мимо поредевшей толпы провожающих, что Ада успела только мельком заметить расстроенное и недоумевающее лицо отца. Яростно толкнув дверь с витражом, мать сбежала по ступенькам. Ада, едва поспевая за ней, чудом не грохнулась прямо на раскисшую после дождя землю.

– Вер, ну что такое опять? – пробормотал отец, вышедший вслед за ними.

– Ничего! – сквозь зубы прошипела мать.

Взглянув на дочь, она приблизилась к мужу и что-то быстро зашептала. Ада перестала дышать, лишь бы услышать слова мамы. Но сумела выхватить лишь одну фразу:

– Я же говорила, что это ничем хорошим не закончится! Все всё знают, один ты будто ослеп.

– Вер, ничего страшного не случилось, – твердо произнес отец, обхватив плечи мамы. – Я пойду заберу куртки, а ты пока успокойся. Ладно?

Злость мамы начала сходить на убыль. Теперь она казалась больше испуганной и бесконечно усталой. Словно до этого держалась только на ярости. Но тут она взглянула на Аду.

Глаза мамы округлились от ужаса. Обойдя отца, она быстро подошла к Аде и указала на ее карман пальцем:

– Что это? – ледяным голосом спросила мама.