Бизон и Радуга
Татьяна Юрьевна Богатырева
Она идет по жизни, высоко подняв голову. Если на улице дождь, она улыбается. Если на нее сваливаются проблемы – она их решает. Но ей так хочется, чтобы мужественный незнакомец на черном байке подхватил ее в седло, умчал в свой замок и позволил хоть денек побыть слабой!
В него так просто влюбиться, жаль, нельзя. Вот только проигравшегося на бирже любовника не хватало в комплект к мерзавцу мужу и кузену по прозвищу Пипец Форева.
И даже если байкер внезапно окажется принцем, она-то не Золушка!
Содержит нецензурную брань!
Татьяна Богатырева
Бизон и Радуга
Глава 1
Лиза
Ночь. Где-то в Лондоне
У него большие и сильные руки. Он подхватывает меня под бедра, словно я ничего не вешу, и сажает на барную стойку.
Что-то стеклянное рушится позади меня и с громким звоном разбивается. Но ему все равно, он улыбается – улыбка начинается в его невозможно синих глазах, разбегается лучиками по всему лицу, образует ямочки на шершавых от позавчерашней щетины щеках. Под его взглядом я чувствую себя голой. Он – опасный хищник, и он поймал меня. Я сама поймалась, но это совершенно неважно.
Важно – что его дыхание обжигает мою ладонь, и мне хочется дотронуться до его губ, хочется проверить – мягкая ли у него щетина, или будет колоться. Хочется снова почувствовать на себе его большие сильные руки. Услышать его голос, такой низкий и бархатный, что у меня мурашки по всему телу. Хочется…
Я не успеваю подумать, что именно мне хочется – потому что он не думает, он делает. Он притягивает меня к себе, так что я внутренней стороной бедер чувствую его каменный стояк, и накрывает мой рот поцелуем.
Жадным, жестким поцелуем хищника. Мое дыхание сбивается, мой пульс зашкаливает. Внутри все дрожит от предвкушения. Я вцепляюсь в его плечи – мощные, обтянутые черным, чуть влажным хлопком. Под моими ладонями играют плотные мышцы, в мой рот вторгается наглый язык, и его бедра толкаются в меня.
Ох, и это все – мне?.. У него не только руки большие, он весь – литая сила и мощь, словно бизон из американских прерий…
Не прерывая поцелуя, он тянет вверх мой лонгслив, добирается до голой кожи – сначала ладонями, потом губами. Жадными, горячими губами и нежным языком. Из моего горла рвется стон.
Громкий.
Я вздрагиваю от эха и открываю глаза…
Вокруг меня – пустой бар, полумрак, смутные тени в зеркалах и запах виски. Отличного, вкусного виски, пролившегося на пол. Это так странно – сидеть на барной стойке, запустив пальцы в светлые волосы огромного мужчины, бесстыдно подставлять грудь его губам и слушать его хриплое дыхание вместе с бухающей где-то далеко музыкой. Что-то старое, из тяжелого металла, я не знаю названия… Мне плевать на название. Мне плевать на все, кроме рук этого мужчины, пытающегося сладить с застежкой моего лифчика.
– Дай я сама, – говорю я, и мой голос разлетается по пустому бару, отражается от стен.
А он… он поднимает голову и смотрит на мои губы. Так смотрит, что я загораюсь еще ярче, и обволакивающая меня нереальная истома становится еще жарче, еще нереальнее. Мои губы жжет его взгляд, и я невольно облизываюсь.
С тихим стоном, похожим на рычание, он снова впивается в мой рот, и я снова отталкиваю его, мне смешно и щекотно, это такая горячая щекотка прямо между ног, там, где мужское бедро касается моего.
– Я сама, – упрямо повторяю я, изворачиваюсь и расстегиваю лифчик.
А он… он смеется. Тихо. Немыслимо сексуально. У него такой голос… боже, какой у него голос! Почти как его руки. Почти как его губы. Почти как… не могу ни о чем думать, когда он втягивает в рот мой сосок, поддерживая одной ладонью под спину, а другой лаская мое бедро. Это так сладко! Так… мало!
– Сладкая, – повторяет он мои мысли и перемещается губами к моей шее.
Я вздрагиваю – не хочу засосов. И он понимает… наверное… он вылизывает мою шею, словно кот сметану, и я чувствую биение его пульса. И тяну вверх его дурацкую черную майку с черепами. Терпеть не могу этот стиль! Терпеть не могу наглые хари на байках! А их ужасные бороды и пиво!..
Он смеется.
– Я сам, – и одним плавным движением освобождается от майки.
Черная ткань улетает куда-то, но я не смотрю на нее – я смотрю на него. На широкую грудь с плоскими розовыми сосками, на рельефные мышцы живота, на сбегающую под ремень дорожку золотистых волос. А этот… этот бизон… еще и потягивается!
– Нравится? – хрипло и тягуче спрашивает он, опуская руку на пряжку ремня.
– Ты слишком одет, – отвечаю я, сама офигевая от собственной дерзости.
И тут же отвожу глаза, потому что он быстро расстегивает ремень, вжикает молнией… и большая рука берет меня за подбородок, моих губ касается пахнущее хорошим виски и мятой дыхание.
– Смотри на меня, – велит он, заглядывая мне в глаза.
Его глаза – почти черные, зрачки расширены. Или так кажется, потому что полумрак. Он безумно, невероятно красив. Весь. И я послушно опускаю взгляд на широкую резинку его трусов, показавшуюся в расстегнутых джинсах. И не отвожу глаз, когда он стягивает с себя все сразу, отпуская на волю крупный, гладкий член.
Только дыхание перехватывает. Всего на мгновение. А в следующее – я торопливо расстегиваю собственные джинсы, потому что не могу больше ждать. Я хочу его, сейчас, немедленно! Это дико и странно, сходить с ума от животного возбуждения, но мне нравится.
Да, нравится.
Как он помогает мне стянуть джинсы, как грязно ругается, почему-то на смеси английского и русского, как шлепает меня голой задницей на стойку – с ужасно неприличным звуком.
Мне нравится, как он, снова выругавшись, наклоняется за своими штанами и нашаривает там что-то… да, точно – презерватив. Рвет его зубами, подрагивающими пальцами раскатывает по члену. А потом поднимает на меня свой невозможно синий взгляд голодного хищника…
И мне кажется, что я кончу только от того, как он смотрит на меня. Или от первого его прикосновения.
Жадного. Резкого. Глубокого. Именно такого, как надо.
Я держусь за его шею, обнимаю его ногами за пояс, откидываю голову – и позволяю ему трахать себя. Так, как он хочет. Так, как я хочу. Я позволяю себе кричать и тянуть его за волосы, я позволяю себе плакать от непереносимо-яркого наслаждения, накатывающего с каждым толчком. Я позволяю ему перевернуть себя и уложить на стойку животом…
Мне ужасно неудобно без опоры, но он держит меня, насаживает на себя до упора, и я вижу в зеркальной стене, между бутылками, наше отражение.
Смазанное.
Непристойное.
В этом отражении я – прекрасна, как ведьма на шабаше. И мой дикий бизон тоже видит это. Он снова шепчет:
– Сладкая, – и гладит меня по спине, так что я выгибаюсь под его рукой, скольжу голой грудью по барной стойке и резко, со стоном, выдыхаю, когда он снова вбивается в меня.
Я теряю ощущение времени и реальности. Забываю, что я – хорошая девочка, а хорошие девочки не хватают мужчину за член и не стонут:
– Еще, сукин сын, еще!
Наверное, потому что с хорошей девочкой Лизой никогда ничего подобного не происходило. Не могло произойти. Но сегодня мне плевать, сегодня – шабаш. Здесь, в богом забытом пустом баре, в чужом городе, в чужой стране.
С мужчиной, о котором я не знаю ровным счетом ничего, кроме того что он – самый лучший любовник из всех, которые у меня были. Из всех двух, считая мужа.
Мысли о муже приходят мне в голову сильно потом. Когда я снова сижу на барной стойке, а голый незнакомец с охренительно-синими глазами и потрясающим членом наливает минералки в два коньячных бокала.
– Люблю дождь, – говорит он, протягивая один из бокалов мне.
– Обожаю дождь, – соглашаюсь я, отпиваю минералки и довольно потягиваюсь.
Никогда не чувствовала себя лучше. Никогда не чувствовала себя настолько собой, как сейчас.
А он, допив минералку, подмигивает мне и куда-то уходит. Его штаны остаются валяться на полу, где-то рядом с моими. И я думаю, что наступил самый подходящий момент, чтобы закончить приключение и смотаться от дикого бизона в лондонский туман.
Я даже успеваю слезть со стойки и обнаружить, что идти мне будет непросто. Потянуты мышцы. Те, о существовании которых я даже не подозревала. Но ничего, это не страшно. Лучше не дожидаться неловкого момента прощания.
Он возвращается, когда я растерянно оглядываюсь в поисках второго кеда. Джинсы уже на мне, мокрый лифчик тоже, еще более мокрый лонгслив и один кед – в руках. А второго нет.
Чувствуя себя Золушкой из черной андеграундной комедии, оборачиваюсь на звук шагов, машинально прикрываясь мокрой тряпкой, совсем недавно бывшей моей одеждой. И – не могу удержаться от смеха.
– Ты это искала? – он снимает мой второй кед с ближайшего столика и протягивает мне.
Кажется, моя не хрустальная туфелька меньше его ладони. А еще у него в руках бумажный пакет с торчащей из него колбасой. Толстой такой салями. Божечки мои, как она пахнет!
– Ага, – киваю я и вместо кеда тяну из пакета салями.
Мой добычливый незнакомец смеется, роняет кед на пол и обнимает меня. Вместе с колбасой, которую я уже успела укусить. И мы кусаем эту колбасу по очереди, а еще в пакете обнаруживается сэндвич с подвядшим салатом и какой-то рыбой, протеиновый батончик и помидор. Здоровый розовый помидор, изумительно вкусный и сочный. На десерт. Мне позволяют отъесть половину, и только потом я вспоминаю, что помидор вообще-то один и неплохо бы поделиться.
Мне нравится, как он ест. У него отличный аппетит и он на удивление аккуратен. Даже томатным соком не обляпался. В отличие от меня, но…
Оказывается, это безумно эротично, когда голый мужчина сажает меня на барный табурет и слизывает томатный сок с моей груди. Мои с таким трудом надетые джинсы оказываются лишними, и мы в четыре руки стягиваем их… не до конца, лишь до колен, потому что терпеть нет сил.
Я хрипло кричу, когда он входит в меня сзади, наклонив над столиком – и мне плевать, что от его мощных толчков столик едет ножками по полу. Со скрипом. Ритмичным, выразительным скрипом.
Мне не мешает. Мне сейчас ничто не может помешать. Я чувствую себя подгулявшей помоечной кошкой на крыше, я выгибаюсь и мяукаю. И снова кричу, когда что-то во мне взрывается, и мир вокруг рассыпается осколками звезд.
У меня нет сил даже подняться.
Но мне и не требуется. Меня поднимают без моего участия, ставят на ноги и нежно, невыносимо нежно целуют в искусанные губы.
Поцелуй со вкусом салями и помидора. Сумасшедше-прекрасный поцелуй. За окном – дождь и рассвет, вокруг меня – тепло мужского тела, его пульс, его дыхание. Его тихое, чуть хриплое:
– Вам хорошо, мисс?
– О да. Мне очень хорошо, мистер.
Он хмыкает. А я улыбаюсь в его голое плечо и позволяю себе целую секунду помечтать: вот бы это надежное плечо было рядом всегда. Весь он, этот внезапно заботливый и нежный любовник.
– Ты прекрасна, – говорит он и целует меня.
– Отвезешь меня? – спрашиваю я, едва оторвавшись от его невыносимо-нежных, пахнущих салями и безумным сексом губ.
– Конечно. Куда?
– Туда, откуда взял, – улыбаюсь я.
Он на мгновение замирает, а потом недоверчиво хмыкает. Словно я сказала что-то невероятно смешное. Или просто невероятное.
– Ладно, – кивает он наконец и отстраняется.
Не обращая внимания на беспорядок, устроенный нами в баре, он подбирает с пола свою одежду. Впрочем, подробностей беспорядка я не вижу – здесь полумрак, а мои очки погибли под колесами автобуса. Так что я скорее догадываюсь, что бумажный пакет, использованные резинки и разбитая посуда – это еще не все следы нашего тут пребывания. Наверное, ему будет непросто объясниться со своим приятелем-барменом, позволившим нам тут остаться после закрытия. Но это не мои заботы.
Так странно. Мне не придется ничего улаживать и ни за что отвечать. Пожалуй, мне это нравится.
А потом мы едем по утреннему Лондону. Пустому. Раскрашенному в желто-розовые тона рассвета. Мне немножко жаль, что я не могу оценить красоту пейзажей без очков. Наверное, это незабываемо! Но мне достаточно сейчас тепла мужского тела, которое я обнимаю за пояс, и тепла его куртки на моих плечах. Достаточно ветра и рева мотора.
– Мы еще увидимся, – говорит он, когда я слезаю с его байка и возвращаю ему куртку.
