Сейчас ему даже казалось, что он видит на размокшей земле колею двадцатилетней давности. Возможно, что они сами ее и оставили, когда гнали машины в сторону «Домостроителей».
– Так и не заасфальтировали, – вздохнул башкир.
– Дорогу-то? – спросил Шмель. – А что такое, бывал тут?
– Да, у дядьки дом здесь был. Я тогда в институте учился, а по выходным к родственникам ездил, помогал. Знаешь, как сейчас помню, каждый раз себе клялся, что больше не поеду. Каждый раз слышал «Приезжай, Азат, шашлыков пожарим, в баню сходим, самогоном тебя угощу», а как приезжал, так мне вручали рваные галоши, лопату, два ведра да перчатки… Хотя перчатки не всегда. А потом – племяш, помоги выкопать канаву, надо водопровод утеплить, или помоги перетаскать песок, чтобы подушку сделать. Или септик вырой.
– Напрягали тебя дядья? – усмехнулся Ершов – пятый из группы «Булат», до этого молча смотревший в окно.
– Один дядя, – поправил его Азат. – Но, знаешь, что самое смешное? Он ведь мог прямо сказать, мол, надо помочь. Я разве отказался бы? Но ведь нет, приглашали меня именно отдохнуть, а поработать предлагали будто бы между прочим. Только вот после этой работы я никакому отдыху не рад был, хотелось лечь и умереть. Руки до крови содраны, на ногах мозоли от этих драных галош, сам весь в пыли. Там уж хоть баня, хоть водка, да хоть бы дядька и девок притащил – никакого удовольствия не получаешь.
– А чего они рабочих не нанимали? – спросил лейтенант. – Они ж быстрее и качественнее справились бы, чем студент.
– Ну так рабочим платить надо, – улыбнулся башкир. – Нет, нанимали, конечно, но на более трудные дела – печь там сложить, комнату отделать. Он ведь и пытался нас заставить чистовой пол отшлифовать, только мы испортили участок у самого входа, забил, да вызвал рабочего. Зато окна мы сами ставили, по уровню. Только лишнее бревно из сруба вырезали.
– Это как? – заинтересовался Ершов.
– Да не рассчитали. Как сейчас помню, брату кричу, чтобы прекращал пилить, а он не слышит, бензопила громкая. Когда понял, что произошло, мотор заглушил, бросил инструмент и за голову схватился. А потом приезжает дядька с двумя длинными такими трубами из утеплителя, для шлангов. И брат как скажет – все, сейчас батя нам их в задницы засунет.
Мужики засмеялись. Даже Шмель, который, похоже, был подавлен.
– Но удивляло меня не это. – Азат уже сам не понимал, почему продолжает болтать. – Почему они вместо рабочей одежды использовали старые вещи? Я уже тогда понимал, что можно пойти в магазин и купить хорошую спецовку за копейки. В крайнем случае охотничий костюм, «горку» ту же самую. Тогда ведь работать сразу гораздо удобнее станет. А старой одежде место в переработке. Ну или можно ее на мусорку выбросить, пусть бомжи одеваются…
И вдруг замолчал. Помотал головой, посмотрел в окно.
Им теперь всем приходится одеваться в старое шмотье. Разве что не всегда ношеное. По квартирам да гардеробам рыться невыгодно, лучше зайти на любой из рынков и вскрыть какой-нибудь из павильончиков.
Одежды много, на каждого выжившего минимум по три-четыре десятка комплектов. Хватит на всю жизнь, да и не успеет ничего сноситься. Скорее всего, шмотки просто сгниют на складах.
– А как думаете, – спросил Шмель, продолжая гнать машину прочь от города. – Что мы там носить будем? За городом-то магазинов и рынков нет. Станем в шкуры одеваться?
– Скорее экспедиции в город организовывать. – Лейтенант вынул из внутреннего кармана сигарету и принялся разминать ее между пальцами. То, что на них не было противогазов, провоцировало старшего в группе закурить, но он прекрасно понимал, что дым из герметичного салона машины никуда не денется. – Овощи выращивать можно и там, семена мы взяли. Охотиться тоже – уверен, что не все животные мутировали. Да и кроли наши никуда не делись. А вот одежду… Проще собраться, на машинах в город поехать и подломить какой-нибудь рынок. Опасно, конечно, но других вариантов нет.
– Так не наездишься на машинах без топлива.
– Ну «пришлые» же где-то топливо берут. Думаю, добычу и переработку наладить мы сможем, в конце концов, у нас тут настоящий бурильщик есть. – Старший сунул сигарету в зубы и хлопну Азата по плечу. – Что думаешь, справимся?
– Нашли бурильщика, – мрачно ответил башкир. – Думаешь, у меня за двадцать лет хоть что-нибудь в голове осталось? С переработкой-то хрен с ним, с помощью учебника химии «семьдесят шестой» мы всегда выгоним, а вот добыча… Если только удастся законсервированную скважину запустить, и то есть риск напортачить и получить газовый факел. Или оборудование обрушится из-за гидравлического удара. Если оно, конечно, простояло там двадцать лет.
– Вот, видишь, настоящий бурильщик, – проговорил Ершов. – Значит, шансы есть.
– Мы еще большую Шильну не проехали, а вы уже успели нефтедобычу начать, – пробормотал Шмель и резко повернул руль, выгоняя «УАЗ» на в хлам разбитую асфальтовую дорогу.
– Как фон? – вновь обратился лейтенант к Баранову, приоткрыв окно.
– Растет, – ответил тот. – Медленно, но поднимается.
– Мы что, к эпицентру едем? – спросил Азат, отвлекшись от разглядывания носков своих сапог.
– Не, ты чего, взрыв совсем в другой стороне был, там, где завод стоял, – помотал головой Шмель. – А тут, скорее всего, радиоактивный след прошел. Город же специально строили, ориентируясь по розе ветров так, чтобы всякое дерьмо с заводов уходило не в сторону жилых кварталов.
– Звучит логично, – кивнул лейтенант. – Может, нам и повезло еще, что в городе не так фонит. Иначе по переходам не убереглись бы.
– Повезло, – усмехнулся водитель. – Всем бы такое везение – двадцать лет под землей просидеть.
– Лучше так, чем костяками на проспектах да по квартирам лежать, – пожал плечами Азат. – Вы мне лучше вот что скажите. Как думаете, живы ли в других городах? Ну тут, по Татарстану – Казань та же, Альметьевск… И что с маленькими городами, которые никто не бомбил? Мензелинск там, Азнакаево, Лаишево?
– Мелкие живы наверняка. – Лейтенант пожал плечами. – Хреново, конечно, но жить должны. А вот в больших городах, думаю, все как у нас – сидят под землей и вылезти боятся.
– Про Мензелинск, думаю, скоро узнаем, – заметил Шмель. – В этой стороне нам больше некуда ехать, дальше водохранилище…
– Ага, большое, – кивнул Азат. – И рыбалка там отличная была. У друга отец постоянно с лодкой ездил…
– Сейчас там вряд ли что-то путное поймаешь, – усмехнулся лейтенант. – Я вот за двадцать лет всего одну рыбу видел.
– Это что за рыбу? – заинтересовался башкир.
– Да сома, что по Мелекеске плавает. Давно еще, года три или четыре назад, я с тогда еще старым «Булатом» отправился… Вот его, знаешь, только на якорях ловить, как в мультиках. А в качестве наживки, наверное, целого человека использовать.
– Что же он жрет-то?
– Да, есть там рыба наверняка, мельче только. И что в воду падает, тоже жрет. Шарков, может. Планктон, или что там сейчас вместо него.
– Шарков и мы ели. – Водитель улыбнулся. – И ничего, не хуже довоенных раков. Пива только не хватало, знаешь…
– Не напоминай! – Азат даже прикрикнул, помотав головой.
В свое время он был любителем выпить пару банок под хорошую закуску и теперь сильно страдал без пенного напитка. Крепкое на складах магазинов и по домам двадцать лет простояло и хуже не стало, и еще столько же простоит. Хотя, конечно, людям приходилось пить суррогат – и запасы алкоголя истощились, да и дорог он был.
– Самогон поперек горла стоит, брага эта вонючая тоже, – продолжил башкир. – Пива хочется, знаешь, легкого какого-нибудь, светлого. Чтобы хлебом пахло.
– Ага… – согласился Ершов. – Как думаешь, может, варят где-нибудь?
– А черт его знает. Если хлеб выращивают, то и пиво варят, наверное. Доехать бы только туда.
– Варить пиво лучше, чем добывать нефть, – усмехнулся водитель.
– А еще лучше делать и то, и то, – сказал Азат.
– И со свистом, – добавил лейтенант.
Все посмеялись немудреной шутке командира. Веселье было прервано голосом Полковника, прорвавшимся сквозь шипение рации.
– Полковник вызывает лейтенанта. Повторяю, Полковник вызывает лейтенанта.
Тот мгновенно собрался, убрал с лица следы улыбки и надавил на тангенту.
– Я слушаю, прием.
– Солнце уже скоро встать должно, мы поздно выехали. Начинайте искать место под дневку. Под землю мы тут не заберемся, но найти какой-нибудь сохранившийся дом можно. Как поняли, прием?
– Вас понял, – ответил лейтенант. – Ищем здание, где можно разместить всех.
– Отбой.
Азат посмотрел в окно. Развалившиеся за двадцать лет избы какой-то из многочисленных деревушек вряд ли могли стать надежным пристанищем для беженцев, и в целом зрелище оказалось достаточно печальным, едва ли не хуже мертвого города.
– А если дальше поехать, пока как можно дальше от Челнов не окажемся? – спросил он. – Вдруг здесь днем безопаснее, чем в городе?
– Нет, – мотнул головой лейтенант. – Сейчас надо останавливаться, Полковник прав. А если днем здесь безопаснее, то ездить действительно стоит только по ночам.
– Почему? – не понял башкир.
– Да потому что если ночью тут бродят твари, то лихие люди сидят по базам и носы высунуть боятся, – ответил за командира Шмель. – А вот днем они вполне могут и свои вопросы решать. А судя по «пришлым», люди тут живут более чем лихие.
Глава 2
Назад в школу
По левую сторону от дороги стояли хлева, которые обветшали за двадцать лет без должного ухода, но разваливаться не собирались. По правую раскинулась деревня из практически одинаковых одноэтажных кирпичных домиков. Они сохранились гораздо лучше, чем встреченные ранее деревянные избы, и беженцы вполне могли разместиться в нескольких таких.
– Осмотрим, командир? – спросил Ершов.
– Поворачивай, – согласился лейтенант. – Только желательно нам вместе в одном здании устроиться. Оборонять легче, если что.
– Интересно, а где все жители? – задумчиво пробормотал Баранов, разглядывая мелькающие за окном покосившиеся заборы и ворота.
Если к кирпичным коробкам время оказалось относительно благосклонно, то с легкими металлическими конструкциями обошлось беспощадно.
– Вот человек, а, – заметил Шмель, выворачивая руль. – Сам же с прибором снаружи стоял. След радиоактивный над этими местами прошел, фонит тут, вот люди и ушли.
– А откуда у селян приборы? – не понял Баранов.
– А им приборы и не нужны, – проговорил лейтенант. – Если несколько лет облучаться, то почувствуешь и без всего. Сам же знаешь, что с мародерами бывает, а они еще большую часть времени в убежище проводят. А вообще, похоже, немаленькая деревня была. Человек пятьсот тут жило?
– Село, – поправил Азат и указал на здание за окном. – Мечеть была, значит – село, не деревня.
Мечеть была маленькая, совсем не похожая ни на казанский Кул-Шариф, ни на челнинский Нур-Ихлас, который выглядел гораздо скромнее. Обычная деревянная коробка, когда-то выкрашенная синей краской, сейчас облупившейся. Еще и невысокий минарет развалился, проломив крышу так, что из здания торчала только верхушка с полумесяцем, который смотрел куда-то вверх вместо того, чтобы указывать на юг, в сторону Мекки.
– Ну да, – задумчиво пробормотал лейтенант и почесал голову. – Однако.
– Смотри, командир, – проговорил Ершов, показывая на кирпичное здание, которые было гораздо больше остальных.
Приземистая двухэтажка вполне могла вместить всех беженцев. Раньше в ней, без сомнения, располагалась сельская школа – одна из немногих, что сохранились, несмотря на все старания реформаторов. Здесь без нее было вообще никуда, до Челнов по прямой – тридцать километров, до Мензелинска еще больше, да и район уже другой. Нужно ведь детям где-то учиться, верно? А их наверняка приходилось на автобусе по деревням собирать.
– Осмотримся? – спросил водитель.
– Останавливай, – ответил командир и вновь взялся за рацию. – Сейчас старика обрадую, что нашли место для дневки, и внутрь пойдем, проверять. Мало ли кто там гнездышко свил?
* * *
Через несколько минут основная часть конвоя уже догнала головную машину. Бойцы «Булата» успели выгрузиться и осмотреть здание школы снаружи и прилегающую территорию, и не увидели ничего подозрительного. Не было там ни признаков жизнедеятельности людей вроде случайно оброненного мусора или кострищ, ни следов животных. Даже дорожек вездесущих крыс.
Территория, выбранная для дневки, казалась совсем безжизненной. Что было достаточно странно на фоне в общем-то невысокого уровня радиации. Если уж в Челнах, которые и химией, и вирусами обработали, бурлило уродливое подобие жизни, то местное затишье казалось чем-то совсем неестественным. И подозрительным.
– Уж слишком тихо, – проговорил Полковник, покинувший «УАЗ», в котором ехал. – Лейтенант, уверен, что стоит здесь остановиться?
– Да, – кивнул тот. – Еще полчаса, и совсем светло будет. Ничего лучше найти не успеем, а так здание снаружи осмотрели – оно в неплохом состоянии. Решетки на окнах есть, проржавели, конечно, но все еще крепкие. Стекла целые; крыша, правда, протекла, но на первом этаже должно быть сухо.
– Ну да. Ладно, давайте так – вы идете внутрь, все хорошенько проверяете. Если все нормально, то устраиваем гражданских, разбираем караулы и прочее. Мы снаружи пока подежурим.
– Есть, – без особого рвения ответил лейтенант и пожал плечами.
Полного соблюдения субординации от него давно уже никто не требовал, тем более что военная служба их слишком затянулась. Но ничего другого и придумать было нельзя, Полковник прав, гражданских следовало разместить как можно скорее.
А еще лучше – накормить и обогреть. То, что сейчас творилось у беженцев в головах, можно сравнить только с хаосом первых дней после Катастрофы. Еще бы – заставили сорваться с места, где они прожили более-менее спокойно почти два десятка лет, и теперь везут в неизвестность. А вокруг больше не уютные коридоры бетонного убежища, но открытый воздух. И что еще хуже – впереди непонятные перспективы.
Короче, нужно было как можно скорее дать им передышку, иначе и до бунта недалеко.
– За мной, – приказал лейтенант и двинулся к металлической двери, за которой и скрывался вход в школу.
Вся группа, включая Азата, немедленно отправилась следом. Поднявшись на крыльцо, командир приказал приготовиться к возможному огневому контакту, сам взялся одной рукой за дверную ручку и потянул ее на себя.
Дверь с оглушительным лязгом распахнулась и Баранов нырнул в темный проем, на ходу включая подствольный фонарик. Остальные члены группы двинулись следом, отчего в холле мгновенно стало тесно.
У башкира подствольного фонаря не было, ему пришлось довольствоваться обычным светодиодным, закрепленным на лямке рюкзака. Как самый неопытный боец, он шел в центре. Еще в первый их совместный с группой выход Азату вдолбили, что главная его обязанность – вовремя заметить опасность и обратить на нее внимание старших по званию.
Но здесь все было спокойно. Темно, конечно, и пыльно. В большом мутном зеркале, висевшем на стене, мелькали отблески фонариков, но в целом ничего подозрительного не наблюдалось.
– Даже крысиных дорожек нет, – восхищенно пробормотал Шмель, мазнув лучом фонаря по полу, сколоченному из крепко сбитых между собой досок, которые после этого покрыли слоем оранжевой краски. – В Челнах, куда не зайди – везде их следы в пыли да дерьмо валяется. Чего ж тут такое-то, что даже эти твари не живут?
– Фон нормальный, – заметил Ершов, бросив взгляд на экранчик прибора. – Нет, не идеальный, чуть-чуть высоковат, но не намного выше, чем у нас в переходе был.
– Это нормально, – кивнул лейтенант. – Окна и решетки все целы, дверь давно не открывалась, подкопов тоже не видно. И вокруг здания следов нет. Похоже, здесь действительно пусто. Вот что, давайте-ка осмотримся по-быстрому да на выход. Жаль, что не осветить все толком… Хотя, как солнце поднимется, должно светлее стать.
Холл разделялся на два коридора, уходивших в противоположные стороны. В центре же была лестница, ведущая на второй этаж, а рядом с ней – маленький закуток гардероба, ограниченный решетками от пола и до самого потолка. Большая часть вешалок все еще держалась, и Азат решил, что это хорошо: значит, потолок не пропитан просачивающейся через крышу водой и риск, что он свалится на головы беженцам, минимален.
И тут же стоял стол вахтера, настолько древний с виду, что башкир удивился, как же этот продукт взаимодействия отходов деревообработки и гения советских инженеров до сих пор не развалился. Стула вот на положенном месте не имелось, что само по себе еще ни о чем не говорило.
– Проверим? – предложил Азат, указав на стол. – Там ключи должны быть.
– Давай, – ответил командир. – Мы прикрываем.
Было не по себе выходить из освещенного фонариками круга, но выбора не было. Усилием воли подавив проснувшийся в глубине души мандраж, Азат двинулся к посту вахтера, стараясь ступать как учили, чтобы не производить шума – мягко перекатываясь с пятки на носок.
