Наталья Томасе "Золотой череп судьбы"

Купцы остановились в большой варяжской слободе в Болгаре. Торговец Кнут, которому Франмар поручил присмотр за Свеном и Миронегом, по-хозяйски вошёл в один из домов, ничем не отличающийся от построек на Ладоге, в отличие от многочисленных юрт в городе. На встречу ему выбежала грудастая девушка-рабыня. Она, улыбаясь, рассматривала прибывших с хозяином юнцов.

– Приготовь им почивальню, САулите[70 - Древнебалтийское имя. Значение «солнышко».] . – приказал Кнут. – Да на стол собери поскорей, изголодались мы, однако.

Торговец хрюкнул себе в бороду и шлепнул девицу по упругому заду, отчего рабыня взвизгнула и, бросив недвусмысленный взгляд на Миронега, скрылась на кухне.

– Она тут и прислуга, и сторож, пока меня нет, и в любовных утехах хороша, – объяснял Кнут, садясь за стол. – А главная её ценность, что она хороший товар. Не угодна станет, продам на Востоке намного выгоднее, чем мех или моржовую кость.

Отроки переглянулись.

– Так зачем тогда столько добра тащить? – робко спросил Миронег. – Сходил в поход, набрал рабов и сбыл их на восточных рынках.

– Зелен ты еще! – улыбаясь, уклонился от ответа Кнут.

Чуть позднее в дом пришли еще человек десять. Каждого сопровождала рабыня, одна краше другой. Молодые люди похотливо рассматривали женщин. Это был восторг для мужских глаз – белёсые и чернявые, голубоглазые и раскосые, на любой вкус. Было ощущение, что всех этих женщин специально собирали по всем землям, чтобы свести в одно место.

– А что это мы не подумали про наложниц? – шепнул Миронег другу. – Вон, варяжские гости все при рабынях.

– Слышал, что Кнут поведал?! – так же шёпотом отвечал ему Свен. – Чуть что не так, каждую из них на рынок. Так что это вроде как и не бабы для утех, а товар, наподобие бочки мёда.

Купцы пировали, отмечая прибытие на торг. Стол ломился от яств, медовая брага, эль и пиво лились рекой.

Свен, наблюдая за людьми, поднимал чарку и лишь касался губами хмельного напитка, дабы не окосеть и не потерять контроль над собой и над происходящим.

Кому-то брага развязывала язык, кто-то стал мрачнее ночи и, подперев щеку, смотрел пьяными глазами в некуда, у кого-то дружеская беседа переросла в потасовку, а кто-то придавался любви с наложницами прямо на глазах у других. Кнут, не рассчитав свои силы в споре, кто больше выпьет, в конце концов завалился под стол и уснул там.

К Миронегу подошла Саулите и что-то шепнула ему на ухо. Парень вопросительно посмотрел на Свена.

– Не знаю, брат, какие тут у них порядки, – пожимая плечами, сказал он Миронегу. – Может, она тебя зовёт, а потом пожалуется хозяину, что ты над ней надругался. И он тебя.., – и он провел пальцами по горлу, показывая характерный жест перерезания глотки, – и окажется прав, она же ему принадлежит.

Вдруг из дальнего угла раздался чей-то бас: «Мой жеребец еще не встал на дыбы, а у неё уже глаза раскрылись на пол лица. Сдаётся мне, Олаф, рабыня твоя видала только два голубиных яйца да колышек вместо орясины[71 - Большая палка] ?» И дикое мужское ржание раскатилось по светлице. Олаф, лежащий на скамье, вмиг протрезвел, скинул с себя девицу, гарцующую на нем, как на породистой лошади, и, сжав кулаки, набросился на обидчика.

Употреблённый в огромных количествах медно-янтарный ядреный напиток, злость и тяга к острым ощущениям сделали своё дело. Варяги и ладожские купцы повскакивали со своих мест и, пуская в ход кулаки, начали наминать друг другу бока и набивать морды. Во время этой потасовки Свен закинул себе на плечо Саулите и, толкнув Миронега к выходу, скрылся за дверью.

Оказавшись в почивальне, Свен скинул на кровать девушку. Она смотрела на него испуганными, серыми, почти бесцветными глазами. Парень нагнулся к ней и поставил свою ладонь ей на шею.

– Поведаешь про эту ночь Кнуту, придушу, – и он слегка сжал горло Саулите. – А будет мой брат доволен, подарок получишь. Уразумела?!

Девушка судорожно закивала головой.

– Вот и славно! – улыбаясь и выпрямляя спину, весело сказал Свен. И, повернувшись к Миронегу, добавил, – до утра она твоя, Мира. А далее уже ваше дело. Если что, я за дверью буду.

И взяв шкуру, Свен покинул почивальню…

4.1

… Свену Франмарсону нравился торжок[72 - Базар], с какой-то особой атмосферой бойкой суеты. Сюда приходили не только за покупками, но и за последними новостями, театрализованными представлениями, себя показать, и на других посмотреть.

Здесь всегда было много народа и очень шумно. Торговцы наперебой расхваливали свой товар так, что сложно было устоять, чтобы не купить.

Покупатели, даже не знакомые друг с другом, заводили разговор, чтобы узнать, у кого на базаре дешевле цены и товар лучше.

Свен отметил про себя, что многие приходят на базар не столько, чтобы купить что-то, как поторговаться и скинуть цену. Эти люди заводили разговор с купцом о его делах, о его здоровье, о трудностях в долгом пути. И постепенно переходили к самому торгу.

Проходя у красочных рядов из мешков с ароматными специями и горными травами, ему в нос вползали чарующие и дурманящие ароматы, и они напоминали ему Эльду. Каждый раз он говорил себя, что это безумие, специально идти к этим мешкам, но ноги сами несли его в этот угол, где в памяти всплывали те дни, когда он с Эльдой был счастлив. А потом появлялось ощущение одиночества и угрюмости. Но на следующий день он снова истязал себя «пыткой запахами».

Свен и Миронег увязались с торговцами не как купцы, а как охрана, защищающая людей и товары при нападении. За это они получали золотые динары или серебряные дирхамы[73 - Монеты Арабского халифата] от купцов. Но Свену показалось этого мало, и он решил приумножить свое состояние. Он купил два ожерелья из зеленой керамики. На каждом было нанизано по шестьдесят небольших глазков. Купить такое украшение могли себе позволить только состоятельные люди. Свен заплатил за каждое по тридцать динаров.

Целый день он сидел, не разгибая спины, разбирая и собирая новые бусы. За этим занятием его и застал Миронег, пропадающий неизвестно где последние несколько дней.

– Ты что, решил златокузнецом стать? – откусывая яблоко и заглядывая другу за спину, поинтересовался Миронег.

– Я решил барыш[74 - Прибыль] неплохой получить.

Свен отложил кожаную веревку и, прогибаясь в спине, повернулся к Миронегу.

– Такое ожерелье всякая хотела бы иметь. Так ведь? – Миронег, прожевывая яблоко, лишь кивнул. – А цены оно не малой. Вот я и решил сделать неполное ожерелье, по двадцать глазков в каждом. По цене, ну, скажем, монет пятнадцать за каждое. И того, из двух ожерелий я получаю одно дарма, из которого потом делаю опять три, и получу уже сорок пять монет. А можно еще глазки отдельно продавать. Купил короткие бусики, а потом докупай глазки, коли возможность имеешь. И за глазок такой брать одну-две монеты. Это сколько же можно получить прибыли, брат! – восторженно говорил Свен.

– Да кто такое купит? – недоверчивым голосом, то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Миронег.

– А мы сейчас это и проверим, – вставая с треноги и поправляя рубаху, уверенно отвечал ему Свен. – Ты, кстати, где был? Небось, «меч» свой лощил[75 - Натирать до блеска] у Саулите?

– У неё, – потупив взор, тихо проговорил Миронег.

Свен отметил про себя, что друг его, наверное, впервые в жизни залился румянцем.

– Ты смотри, Мира, – в голосе Свена слышалась озабоченность, – Кнут прознает, головой поплатишься.

– Люба она мне, – прошептал Миронег и, поднимая глаза на Свена, уверено добавил, – выкупить хочу её и жениться. Поможешь?

– Белены объелся? – выпучив глаза и повышая голос, воскликнул Свен. – Она трэлл[76 - Рабыня]! А закон каков?! Рожденные от такой женщины дети считаются незаконными. Хуже того, ребенок будет тоже рабом, даже если его отец вольный. Опомнись, брат!

– Ладно, – согласился Миронег, – там видно будет. Так что с твоими бусами?

А бусы раскупили быстро, никто даже и не торговался.

Через несколько дней к Свену пришел торговец с Онежского озера и предложил, что он скупит всё, при условии, что никому другому Свен продавать не будет. На том и порешили.

ххх

Правду говорят, любовь делает людей слепыми и глухими. Миронег и Саулите так упивались своими чувствами, что, находясь целый месяц в постоянном любовном похмелье, они потеряли страх быть застуканными Кнутом. Их пламенные взоры при случайных встречах метали искры страсти, готовые перерасти в ненасытный, всепожирающий огонь Эроса. Когда же они оставались на едине, они растворялись в этой огнедышащей лаве их любви. И они не хотели даже думать, что однажды над вулканом их страстей закружат грозовые тучи…

Весь вечер Кнут кутил с варягами, обсуждая поход за товарами на Каспий. И что уж ему взбрело в голову вернуться домой раньше, только Богам известно. Но зайдя в почивальню своей рабыни, он стал свидетелем неприятного зрелища для его пьяных глаз.

Его Саулите придавалась плотским утехам с кем-то, чьего лица в полумраке спальни Кнут не видел. Торговец на мгновение впал в ступор, уставившись одуревшим взглядом на голое женское тело, сидевшее на мужчине, словно амазонка на боевом коне. Издав душераздирающий рёв, Кнут стал крутить головой по сторонам, ища оружие. Саулите, в испуге вскрикнула и вскочила с кровати. Её любовник, воспользовавшись замешательством хозяина, схватил свои вещи и сиганул в окно.

Опомнившись, что кинжал весит у него на поясе, Кнут выхватил его и направился к девушке. Он схватил ее за волосы и, приставив лезвие к горлу, прошипел сквозь зубы: «Кто?»

Саулите смотрела на хозяина умоляющими глазами, не издавая ни звука.

– Кто? – повторил Кнут. – Я перережу тебе глотку, если не скажешь, кто осмелился позариться на тебя. Кому ты раздвинула ноги, сука куршская[77 - Курши – западнобалтийская народность]? Отвечай!

Девушка лишь закусила до крови нижнюю губу, давая тем самым понять, что ответа не будет.

Пьяный торговец скривился в злобной усмешке и, полоснув лезвием по девичьей шее. Не обращая внимание на грузно падающее тело и на алую кровь, окрасившую пол, он порыскал по комнате в поисках каких-то доказательств и ничего не найдя, направился в почивальню, отведенную ладожским отрокам.

Миронег, запыхавшись, вбежал в комнату. Свен, истосковавшийся за всё это время по женской ласки, решил одолжить наложницу у Олафа. Старый варяг по-отечески отнесся к просьбе парня и выделил сыну Ладожского конунга аж две девицы. С коими любвеобильный Свен и забавлялся. Увидев своего приятеля без портков, он тут же сообразил, что могло произойти, и без всяких расспросов лишь позвал его присоединиться к ним.

Когда в их почивальню влетел озверевший Кнут, он стал свидетелем, как два молодых отрока придавались плотским утехам с двумя молоденькими наложницами.

Кнут лишь покачал головой и покинул покои.

4.2

На следующий день Олаф со смельчаками из варягов, русов и славен направился вниз по Волге до Каспия. Свен и Миронег последовали с ними. Не столь, ради прибыли, сколь для спасения жизни Миронега.

Впереди был Аббасидский халифат, или, как его называли, Серкланд, страна шелка.

Смельчакам предстояло пересечь Каспий, затем Иран, его горы, потом их ждали жаркие равнины Месопотамии и, наконец, Багдад.

Возможно, все бы так и пошло, по давно проложенному варягами маршруту. Но хазары изменили намерения Олафа и его дружины…

В Итиле, столице хазар, Олаф отправился на встречу с каганом, у которого он испросил дозволения пересечь его земли, чтобы пройти в Каспий. Ответ был положительный, но хазары оставались верными себе и потребовали выкуп за проход.

Олаф вернулся с кислой миной.

– Хазары дали разрешение пройти через свои территории в Каспий, – буркнул он.

– А что ты не весел? То добрая новость, – воодушевленно вставил кто-то из русов. – И что взамен?

Олаф дурацки ухмыльнулся и, посмотрев на собравшихся своими маленькими и жёсткими свинячьими глазками, почесал рыжую бороду и зло выпалил:

– Отдать половину добычи.

Свенельд и Миронег недоуменно переглянулись, а остальные начали наперебой бранить хазаров, стараясь переорать друг друга. Кнут, брызгая слюной и махая руками, надрывал горло и, указывая на небо пальцем, поминал Одина и призывал Локи покарать нечестивцев.

– Мы не пойдём в Багдад, – принял решение Олаф. – Пройдём через Каспий и атакуем города на той стороне. Добычу получим не меньше, чем с торгов на багдадском рынке, а может, и больше, рисковать товаром не придётся. Всё будет в нашем умение сражаться. А с викингами в бою мало кто сравнится.

– А как же половину хазарам? А что делать с оставшимся товаром? А куда денем то, что уже приобрели? – посыпались вопросы.

– Торговцы остаются здесь, в Итиле. Вам бояться нечего. Здесь безопасно, мирно уживаются и иудеи, и мусульмане, и христиане, и русы со славянами. Со мной идут только войны. А что за проплату хазарам?! Ну так не мы же платить будем, а басурмане сами за себя, – усмехнулся Олаф и, повернувшись к Свену и Миронегу, долгим пристальным взглядом уставился на юнцов. – Решайте сами идти с нами или нет. Это будет настоящий поход. Я не волен вам приказывать.

… Варяги под предводительством Олафа грабили, разоряли и бесчинствовали в прибрежных городах. Они жгли поселения, брали в плен женщин и детей.

На отдельных островах местное население вступало в кровавые схватки с русами. Потери были с обеих сторон.

Свен уже не понимал, что происходит. Ему казалось, что руки живут какой-то отдельной жизнью от его тела и разума. Они двигались сами по себе, одним взмахом меча перерезая глотки врагам. Кровь одного на лезвии клинка смывалась кровью следующего.

В конце концов, Олаф решил прекратить вылазки. Добыча была значительной, а людей становилось у него все меньше и меньше.

Лодки, проседая под тяжестью товара, зашли в Итиль, где их уже поджидали хазары. Русы выполнили условия договора и честно поделились половиной добычи с хазарским каганом[78 - Царь]. С облегчением вздохнув, Олаф и его люди собирались продолжить путь домой. Уже отдавали швартовые[79 - Отвязать судно от причала], когда кто-то из береговой охраны окликнул Олафа и передал приглашение кагана навестить его немедленно. Послание было передано таким тоном, что отказать было просто невозможно, столько беспокойства и смятения было в голосе стража.

Олаф, указав пальцем на Свена, Миронега и еще трех варягов, кивнул им в сторону берега.

На душе у Свена было неспокойно. Казалось бы, после недавних дерзких и опустошительных набегов, где он столкнулся со смертью лицом к лицу, что может вызвать его страх?! Почему это дружеское приглашение к царю зародило в нём плохое предчувствие с беспокойными мыслями, влезающими в голову, словно червь в яблоко.

Итиль состоял из трёх частей. Олаф и его люди направились в ту часть, где обитал царский двор. Пройдя через одни из четырёх ворот в крепостной стене, окружающей эту часть города, варяги оказались перед большим дворцом, построенном из обожжённого кирпича. Свен, никогда не видевший такого строения, откровенно раскрыв рот, рассматривал его, задрав голову. Вокруг было многолюдно – хорошо вооруженные служивые из военного гарнизона, люди в дорогих одеждах, прислуга.

Вокруг дворца были построены жилые дома, ярко контрастирующие с ним, так как это были войлочные юрты, деревянные шатры и землянки.

Каган принял гостей, лежа на топчане, покрытым расшитым золотом ковром. Он жестом пригласил варягов присоединиться к нему.

Перед каганом стоял невысокий стол, с трёх сторон окруженный низкими диванами, на которые гости и расселись.

Свен с любопытством смотрел на ломившийся от яств стол – фрукты, орехи, сладости. Всё это выглядело вкусно, но уж очень непривычно для его глаза.

Разговор шёл на тюркском, и Свен понял, зачем Олаф взял его с собой. У кагана был толмач, но предводитель варягов хотел быть уверенным, что переводится все правильно.

Сначала ладожский отрок растерялся, речь звучала совсем не так, как произносил слова его учитель берсерк, вернее, будто бы и так, но была в ней какая-то певучесть. Свен вслушивался в слова и, наконец, в голове что-то щелкнуло, словно переключилось в режим понимания, и он удовлетворенно улыбнулся.

Говорили ни о чём, и Свен не понимал, зачем каган пригласил Олафа, и почему голос посыльного был таким напряжённым.

Когда визит был закончен, варяги подошли к топчану царя и низко поклонились.

– Донесли мне, – тихо проговорил он, – среди мусульман моей армии волнения. Будь крайне внимателен.

Варяги переглянулись и, поблагодарив кагана, покинули его дворец. Они спокойно, без происшествий покинули Итиль. Довольные, что ничего не произошло, они были застигнуты врасплох в момент волока лодок.

Мусульманская часть гвардия кагана, без ведома своего предводителя, решила отомстить неверным за убийство единоверцев на Каспии. Ослабленное войско русов сошлось в битве с мусульманами. Битва длилась три дня. Русы потерпели поражение.

В итоге кое-кто из дружины Олафа на оставшихся лодках пошли вверх по Волге, а кто-то пешим бежал до западных берегов Среднего Поволжья, где их окончательно истребили буртасы[80 - Племенное объединение, располагавшееся по правому берегу средней Волги].

Свен и Миронег, в одиночку добравшись до Булгар, примкнули к каравану, идущему на Север.

– Я вернусь, – зло и ядовито прошипел сквозь зубы Свен, так, что Миронега пробрал озноб. – Клянусь молотом Тора, клянусь своим мечом.., – Свен замолчал, а потом уверенно продолжил, – клянусь Перуном и Велесом! Я вернусь и вам несдобровать!